Евгеника. Второе пришествие?0

Уличенная в преступной связи с нацистским режимом, евгеника давно уже изгнана из приличного общества. Академические журналы и научные институты вычеркнули ее из своих названий. Понятия, запятнанные ее теориями, признаны недостойными обсуждениями. Всякое упоминание о естественных различиях людей и пищевых групп, зараженных как старое заблуждение отвергнутой лженауки.

Отчего же именно сейчас произошли и усилились опасения, а настороженные ревнители либеральных принципов заговорили о возвращении евгеники?

Некоторую роль сыграли, возможно, эпатажные заявления нарушителей «корректности». Джеймс Уотсон, лауреат нобелевской премии (1962 г.) за открытие структуры ДНК, вызвавшей преступление против неравенства интеллекта европейцев и негров. Биолог-эволюционист Ричард Докинз заметил (полушутя), что, порицая евгенику по идеологическим или моральным соображениям, не стоит отрицать ее возможности. Точно также, как мы получаем коров, дающих больше молока, мы получаем людей, бегущих быстрее и прыгающих выше.

Но были, конечно, и более существенные причины для опасений.

Сохраняющие поразительные достижения молекулярной биологии, ее новые свойства, точное и точное определение величин биохимических единиц наследственности. Более того, сделан был, возможно, и практический шаг на этом пути.

Исследователь He Jiankui из Южного университета науки и технологии в Китае, сообщил о рождении девочек-близнецов, которым на ранней эмбриональной стадии удалось изменить ген, влияющий на заражение ВИЧ (вирусом иммунодефицита человека).

Новые возможности обнаружились и при использования донорской спермы для медицинских целей: процедура позволяет отбирать биологических отцов по этническому происхождению, физическим признакам и даже академическим успехам. Это, казалось бы, подкрепляет опасения, что старая евгеника выступает теперь под именем медицинской генетики.

Отсюда и пугающие предсказания: «Возможно, близок уже тот день, когда решения о репродукции, жизни и смерти будет в руках комитетов, составленных из специалистов по генетике. Они будут «судить» нас, чтобы определить, кто достоин жизни и кто нет»[1].

Страхи усилили подозрительность и в британской газете The Guardian появилось сообщение о секретных конференциях в Лондонском университетском колледже, на которых евгеники обсуждают наследование интеллекта, его групповые и расовые различия.

Но, опасаясь тайного возрождения евгеники из биохимических глубин, нельзя было не видеть и вполне традиционных её проявлений.

Создатель современного Сингапура Ли Куан, обеспокоенный тем, что высокообразованные женщины производят меньше детей, чем другие, не столь одаренные представительницы этого пола и тем ослабляют интеллектуальный потенциал нации, распорядился открыть брачные бюро для академически успешных молодых людей — в надежде на создание высококачественных родительских пар.

Британский еженедельник Spectator подвёл итог происходящего лапидарной фразой: «For good or ill, eugenics is back» (хорошо это или плохо, но евгеника вернулась).[2]

Как это начиналось

Происхождение евгеники хорошо известно — и место её рождения, и имя отца-основателя. Это Англия второй половины XIX столетия и сэр Фрэнсис Гальтон, кузен Чарльза Дарвина и знаменитый исследователь — географ, антрополог, психолог, математик и статистик. Именно он придумал для неё имя и определил род занятий: «Евгеника — это наука о способах и средствах, позволяющих улучшить врожденные качества человеческого рода».[3]

Ключевое слово здесь — наука, которая должна отличать новый подход от заботы о хорошем потомстве, известной и в древних сообществах.

Сократ (V век до н.э.) рассказывал об афинских повитухах, которые “сватать горазды, поскольку умудрены в том, какой женщине с каким мужем следует сойтись, чтобы родить наилучших детей».[4]

Тот же Сократ рассуждал в «Государстве» Платона: всякий хозяин заботится о породах своих птиц, собак и лошадей, скрещивая лучших с лучшими. Поэтому высший класс — Правители в идеальном государстве должны следить за тем, чтобы лучшие соединялись с лучшими, а худшие с худшими и выращивалось только потомство первых.[5]

Томмазо Кампанелла, вслед за Платоном, доказывал важность заботы о качественном потомстве в правильно устроенном государстве. В своей «Утопии» он подробно описывает процедуру отбора брачных пар и определения “какие мужчины и женщины по строению своего тела более подходят друг другу”.

Некоторая неувязка получалась с учеными. Из-за постоянных размышлений они «теряют жизненные силы и дают худосочное потомство». Их следовало сочетать поэтому с женщинами «живыми, бойкими и красивыми».

Такие полезные для общества усилия будут позже названы «положительной евгеникой» — отбором на лучшее потомство. Но древним была известна и «отрицательная евгеника» — отсев непригодных. Античные обычаи и даже законы, предписывали отцам оценивать новорожденных и предавать смерти слабых и дефектных (Древнеримский свод Двенадцати таблиц).

Становясь наукой, евгеника должна была прежде всего установить, какие из человеческих качеств действительно являются наследственными.

В 1868 г. Фрэнсис Гальтон предложил заинтересованным читателям исследование с характерным названием «Наследственный гений».[6]

Он представил родословные 300 семей, отобранных по наличию в каждой из них хотя бы одного человека, признанного выдающимся — государственного деятеля, полководца, писателя или поэта, юриста, ученого, музыканта, художника. В этих семьях около 1000 родственников также отличались выдающимися достижениями в разных сферах человеческой деятельности — много больше, чем в «средних» семьях.

Если, как предположил Гальтон, сила ума и творческие способности подчиняются нормальному распределению, это позволяет по высшим достижениям оценивать средние уровни групп и градации, закономерно отклоняющиеся от них.

В Соединенном королевстве, по подсчетам Гальтона, число выдающихся талантов составляет 250 на миллион населения. Англичане оказываются на две градации выше «негритянской расы», а те, в свою очередь, на одну градацию выше австралийских аборигенов.

На вершину человеческих возможностей Гальтон помещает афинских греков V века до н.э., «золотого века» Перикла, Фемистокла, Сократа, Платона, Эсхила, Софокла, Эврипида, Фидия, Геродота, Фукидида и др. По числу гениев аттические греки должны находиться на две градации выше англичан.

Чарльз Дарвин, прочитав книгу Гальтона, признал в письме к своему кузену, что тот сумел изменить его мнение о человеческом разуме. Прежде, как и большинство других, он не склонен был относить интеллект к сфере обычных, природных законов. Но «превосходные работы» Гальтона убедили его, что ум и талант прослеживаются в наследственных линиях подобно другим, физическим качествам.

В отличие от Гальтона, изучавшего семейные концентрации гениев и талантов, в американском Бюро Евгеники под руководством известного биолога Давенпорта исследовали генеалогию социально проблематичных личностей: бродяг, нищих, бунтарей, преступников, блудниц, эпилептиков, умственно отсталых. И здесь семейные черты, в данном случае дефектные, прослеживались из поколения в поколение.

Психиатры (Рюдин, Калльман), изучая близнецов, получили новые и существенные доказательства роли наследственности при психических расстройствах.

Всё, чем занималась евгеника, относится, так или иначе, к наследственности человека. Но можно ли наградить эти занятия почетным именем науки?

Вполне вероятно, что ни один современный журнал по генетике не стал бы печатать работы такого методического уровня. Фрэнсис Гальтон полагался на общественное мнение, справочники, исторические труды и даже некрологи для определения гениев и талантов. Он же, по умолчанию, оценивал вероятность научной или государственной карьеры как одинаковую во всех семьях викторианской Англии и зависящую только от наследственных задатков. У Ричарда Давенпорта в список семейных пороков, связанных с наследственностью, оказались включенными туберкулез, сифилис и даже пеллагра (авитаминоз РР).

Но столь же очевидно, что в этот младенческий период генетики даже и такие средства позволили сделать в копилку знаний довольно существенный вклад:

Распространенному убеждению о разделении мира природы и области разума, морали, психологии был противопоставлен иной, более плодотворный подход. Четверо энтузиастов евгеники: Фрэнсис Гальтон, Чарльз Давенпорт и, в особенности, Карл Пирсон и Рональд Фишер были также и теми, кто разработал математические методы для оценки статистических данных, необходимые для генетических исследований. Именно Фрэнсис Гальтон предложил близнецовый метод для сравнения влияния наследственности и окружающей среды на развитие и поведение.
Усовершенствованный другими евгениками, он плодотворно применяется до наших дней. Евгеники установили детали наследование некоторых болезней. Так, Чарльз Дэвенпорт показал, что хорея Хантингтона передается по доминантному типу с частотой поражения детей в 50%. Он же дал статистическую оценку «закону упреждения» (дети заболевают в возрасте более раннем, чем их родители).

Двадцатый век начался (среди прочего) повторным открытием Правил Менделя (1900), а затем наука, уже под именем генетики (1905) продолжала изучение механизмов наследственности на объектах более удобных, чем человек (плодовая мушка дрозофила и др.), пока не погрузилась в глубины биохимии. А евгеника обратилась к обществу, чтобы разъяснить ему свои принципы.

Закон суров, но это закон

Увлеченные дарвинисты, Гальтон и его последователи полагали, что человек, подобно всем другим существам, подчинен всеобщему суровому и созидательному закону выживания приспособленных. Но цивилизованные народы пытаются поддержать тех, кого отбор должен был исключить из продолжателей рода, не допустив передачи его дефектных задатков.

Дарвин признал справедливость этих опасений в «Происхождении человека», вышедшем через 2 года после книги Гальтона: «У дикарей тот, кто слаб телом или разумом уничтожается отбором. Но мы, цивилизованные люди, делаем все от нас зависящее, чтобы остановить этот процесс. Мы строим приюты для имбецилов, калек и психически больных; мы принимаем законы о бедных; наши медики используют все свои знания и навыки, чтобы поддерживать жизнь каждого до последнего часа… Вакцинация сохранила тысячи тех, кто из-за своей телесной слабости погиб бы в прежние времена от оспы». Все это не может не быть крайне вредным «для человеческой расы».

Но, считал Дарвин, попытка отказаться от поддержки слабых и беспомощных, даже и по твердым рациональным причинам, может нанести удар «самой благородной части человеческой натуры», которая тоже является результатом эволюции.[7]

Современное общество беспокоило евгеников не только попытками укрыться от естественного отбора, но и постоянными усилиями по отбору, можно сказать, противоестественному. Огромные армии привлекали в свои ряды лучших из молодых людей, которые погибали во время боевых действий, в то время как признанные негодными из-за физических дефектов или психической нестабильности беспрепятственно пополняли следующее поколение.

Всем этим бедам, грозящим современным народам, сопутствовала еще одна, быть может самая опасная: высокая плодовитость малообразованных и умственно ограниченных, опережающая таковую у талантливых и успешных. Гальтон применил свои статические методы, чтобы показать, насколько быстро может измениться при этом качество популяции.

Послание евгеники племенам и народам получилось не слишком приятным и совсем не утешительным:

Природное равенство — это иллюзия гуманистов, далекая от реальности. Люди отличаются друг от друга по интеллектуальным возможностям, творческим задаткам, трудолюбию, организованности и др. качествам, мало зависящим от усилий воспитания и образования. Человеческие группы (народы, расы, общественные слои) разнятся одна от другой концентрацией тех же качеств. По невежеству или легкомыслию Западная цивилизация препятствует очистительному отбору природы и помогает преимущественной плодовитости малоценных членов общества, увеличивая долю нетрудоспособной и паразитической её части. Только решительные евгенические меры избавят народы от физической деградации и интеллектуального упадка и помогут движению к вершинам, которых в прошлом достигали лишь лучшие их представители.

Этот призыв был услышан и принят с пониманием образованной публикой в Европе и Америке.

На рубеже веков (XIX и XX) европейская цивилизация достигла вершины своего могущества и безраздельно господствовала на всех континентах.

В силу естественного порядка вещей, полагал Фрэнсис Гальтон, «слабые нации мира неизбежно должны уступить дорогу более благородным вариететам человечества…»[8] К последним он относил, разумеется, и свою «английскую расу».

Как добросовестный исследователь, Гальтон не мог, однако, не видеть, что и его народ слишком далек от евгенического идеала. Хуже того, в нынешнем своем состоянии он вряд ли способен справляться с новыми задачами времени, которые «требуют большего интеллектуального потенциала и умственной работоспособности, чем обладает наша раса на среднем её уровне, так что ни государственные деятели, ни философы, ни даже рабочие не соответствуют современной сложности своих профессий». [9]

Поскольку даже лучшая из рас находилась в столь незавидном положении, тут требовались меры продуманные и настойчивые.

Позитивная евгеника — отбор желательных качеств

Дарвин считал образование наилучшим способом продвижения евгенических идей. Так же думал и Фрэнсис Гальтон: «Просвещение должно в конце концов привести к тому, что национальное сознание примет евгенику как новую религию». [10]

А пока этого не случилось, Гальтон предлагал в качестве практической меры отбирать молодые пары с хорошими задатками и финансировать их браки. К реальным шагам такого рода английские власти не были, однако, готовы.

Американские энтузиасты евгеники не жалели усилий в стремлении заинтересовать публику своими идеями. На ярмарках и выставках проходили конкурсы на «самую здоровую семью» и «лучшего ребенка». Победителей награждали «голубой лентой».

В других европейских странах позитивная евгеника вызывала интерес теоретический, но не более того. За одним, казалось бы, исключением: это Lebensborn — сеть клиник в Третьем рейхе, которая, под опекой СС, помогала расово безупречным, в том числе и не состоящим в браке парам произвести на свет «арийских» детей. Но и здесь не было стремления прибавить народу ума и таланта, так что этот «источник жизни» вряд ли стоит считать евгеническим предприятием.

Философ Платон тщетно искал среди древнегреческих тиранов подходящего Правителя для придуманного им «правильного» Государства. Если бы он вместо Сицилии мог отправиться в современный Сингапур, то наверняка признал бы его создателя Ли Куана достойным кандидатом. Но даже Ли, многоопытный и всесильный администратор, не смог побудить свой народ устраивать браки для повышения интеллектуального потенциала нации.

Позитивная евгеника, увы, не достигла никаких результатов в стремлении соединять желательным образом живых, реальных людей.

Известна по меньшей мере одна смелая, хотя и безнадежная, попытка обойти это препятствие. Выдающийся американский генетик Герман Мёллер, лауреат нобелевской премии и убежденный социалист, жил и работал в 1933-1937 годах в Советском Союзе. В письме И.В. Сталину от 5 мая 1936 г. он предложил плодотворную идею соединения социализма и евгеники. «…Дело касается ни более, ни менее как сознательного контроля над биологической эволюцией человека — то есть контроля человека над наследственным материалом, лежащим в основе жизни в самом человеке… Отбросив ложных богов, человек, организованный при социализме, должен взять на себя роль творца, завоевывая с большевистским энтузиазмом также и ту неприступную крепость, в которой находится ключ к его собственному внутреннему существу».

Практически речь шла об искусственном оплодотворении в широких масштабах спермой особо выдающихся граждан. На это, полагал Мёллер, могут быть согласны одинокие женщины или бездетные пары, а с ростом социалистической сознательности и многие другие. [11]

Сталину идея не понравилась, но последствий этого Мёллер удачно избежал, покинув Союз в 1937 г.

Возможность отбирать и сочетать не людей, а их половые клетки, стала со временем вполне реальной. Но это была уже иная эпоха и иная наука.

Неудачи позитивной евгеники не снизили усердие энтузиастов движения, которое широко распространялось по странам и континентам и достигло своей вершины между двумя войнами. В Европе, Соединенных Штатах и Канаде, в Японии, Китае и России возникали евгенические общества, издавались профессиональные журналы. Русское евгеническое общество и Русский евгенический журнал объединяли выдающихся генетиков — Н.К. Кольцова, Ю.А. Филипченко, А.С. Серебровского.

Первый Международный евгенический конгресс в Лондоне открыл в 1912 г. Артур Бальфур, одним из его вице-президентов был Уинстон Черчилль. Изобретатель телефона Александр Белл входил в руководство конгресса. Движение приветствовали драматург Бернард Шоу, писатель Герберт Уэллс, математик и философ Бертран Рассел.[12]

Негативная евгеника — предупреждение нежелательного наследования

Сделать человеческую природу более совершенной — соблазнительная цель. Но прежде всего, по убеждению евгеников, следовало устранить главную опасность — бесконтрольное размножение нездоровых и ущербных, обременяющих общество и угрожающих его будущему.

Евгеники не сомневались, что интеллектуальная недостаточность — одна из главных причин социально нежелательных человеческих склонностей и именно от неё зависит нищета, преступное поведение, проституция, бродяжничество и другие общественные пороки.

Особенно демонстративные случаи «патологических семей» обсуждались в печати, издавались в виде книг (семья Калликакс). Не осталось без внимания и финансовое бремя, связанное с содержанием дефектных личностей, так что общественное мнение склоняло власти к принятию законодательных мер.

В Англии Уинстон Черчилль был особенно деятельным в этой сфере. В 1905 г. кабинет министров при его участии рекомендовал принудительную изоляцию и стерилизацию «душевно неадекватных». Необходимо, писал Черчилль, чтобы это проклятие (слабоумие) умирало вместе с ними и не передавалось следующим поколениям. Но Палата Общин, согласившись на изоляцию, отвергла принудительную стерилизацию, и она никогда не проводилась в Соединенном королевстве.

Американские законодатели действовали решительнее. Между 1907 и 1963 годами более 64 тыс. лиц, признанных дефектными, подверглись принудительной стерилизации. Судья Уэнделл Холмс в постановлении Верховного суда (Buck v. Bell, 1927) объяснил эти меры, не заботясь о мягкости выражений: «Будет лучше для всех, если вместо того, чтобы ждать появления дегенеративных потомков и карать их за преступления или позволять имбецилам страдать от голода, общество удержит от продолжения рода тех, кто явно к этому не пригоден… Три поколения имбецилов — этого достаточно».[13]

Опасаясь притока интеллектуально неполноценных, Конгресс принял Закон об иммиграции (1924 г.), который установил строгие квоты, ограничивающие прием из нежелательных стран Азии, Восточной и Южной Европы.

Во многих европейских странах, а также в Канаде и Японии законодательные меры по ограничению рождаемости психически больных и слабоумных принимались при полном согласии благонамеренных граждан.

В Германии евгеническое движение следовало вначале за английскими и американскими основателями. Последних немцы считали своими учителями, в том числе по части принудительной стерилизации.

Но еще в 1895 году немецкий врач и антрополог Альфред Плоец предложил для евгеники название более подходящее с его точки зрения — расовая гигиена. Через несколько десятилетий разница между евгеникой Гальтона и её злокачественной родственницей в Германии обозначилась со всей ясностью. Не усовершенствование человеческого вида, его физическое и умственное процветание заботили немецкие власти, но «…борьба против чуждых паразитических рас, таких как евреи и цыгане и предотвращение размножения людей с наследственными заболеваниями».[14] [15]

В 1933 году контролируемое нацистами правительство приняло «Закон о предупреждении потомства с наследственными заболеваниями», в соответствии с которым не менее 400 тысяч немцев подверглось принудительной стерилизации. К концу 30-х годов программа дополнилась массовым уничтожением хронически больных в психиатрических госпиталях по всей Германии.

Моральная оценка всего этого очевидна, но стоит все же попытаться ответить на вопрос: сделали ли столь радикальные, хотя и преступные меры немецкий народ более здоровым? В частности, избавился ли он от шизофрении, как планировали ученые консультанты нацистов?

Американские психиатры Фуллер Торри и Роберт Х. Елкен тщательно исследовали все доступные сведения. По их оценке, с 1939 по 1945 год от 220 000 до 269 500 больных шизофренией были стерилизованы или убиты, и это более 73% от всех диагностированных случаев. Послевоенные исследования распространенности шизофрении в Германии обнаружили низкие показатели, как и ожидалось после таких радикальных мер. Однако показатели заболеваемости, т.е. число новых случаев, были неожиданно высокими, более высокими, чем в некоторых европейских странах.[16]

Нет никаких доказательств, что усилия преградить дорогу наследственным болезням и дефектам помогли здоровью и благоденствию избранных народов. Так что практическое применение евгенических принципов оказалось неудачным. Причины этого стали понятны, когда генетические исследования второй половины XX столетия существенно пополнили знания о наследственности человека.

Ревизия и очищение

Родоначальник евгенического движения, так же, как и большинство его последователей, не смог избежать раздвоения мотивов, из которых только один можно признать чисто и незамутненно евгеническим — стремление к совершенствованию человеческого рода, интеллектуальному и физическому. Но оно, в большей или меньшей степени, совмещалось с опасениями вредоносного влияния недостойных рас и народов, потери «чистоты крови», «дисгенических» последствий смешения. Этот второй мотив сделался преобладающим в Германии, а с приходом к власти нацистов, принял извращенный и преступный характер. Протест против такого использования евгеники стал очевидным уже в середине 30-х годов.

Знаменитый английский биолог-эволюционист и убежденный евгеник Джулиан Хаксли начал реформацию движения решительным разрывом с расовыми теориями и не менее решительной критикой нацистской практики. Хотя генетическое разнообразие популяций несомненно, концепция чистых рас и рокового влияния их «смешения» на человеческое поведение лишена фактических оснований. Чтобы пресечь использование этого понятия для угнетения и дискриминации, Хаксли предложил отказаться от него вовсе, а в популяционных исследованиях говорить об «этнических группах».

В первые дни 2-й мировой войны самые известные биологи Британии и Америки направили в лондонский журнал «Природа» письмо, известное как Манифест евгеники (в др. источниках — Манифест генетиков). Это была, в сущности, декларация целей и принципов, и начиналась она осуждением расовых предрассудков и теорий, согласно которым хорошие гены являются исключительной монополией определенных народов. Наиболее важными целями признавалось улучшение генетических радикалов здоровья, интеллекта и тех качеств темперамента, которые благоприятствуют партнерству и дружелюбному поведению.[17]

Обвинения в дьявольском союзе с нацистами могут относиться только к немецким врачам и генетикам, но никоим образом не к евгеникам англоязычного мира. Они-то как раз поняли куда ведут дороги расовой гигиены за несколько лет до лагерей смерти и Холокоста. После 2-й мировой войны это стало очевидным для всех.

Безотносительно к справедливости обвинений, пик общественного интереса к евгенике был уже пройден. Как актуальная доктрина переустройства общества она, несомненно, угасала. Но главной причиной упадка стала, как мне кажется, очевидная бесплодность её практических усилий.

Трудные времена настали для евгеники, когда в 60-х – 70-х годах XX столетия в Европе и Америке поднялось и широко распространилось движение New Left, среди лозунгов которого были: равноправие рас и половых меньшинств, права женщин и легализация абортов, доступность наркотиков и, конечно же, «сексуальная революция» с невиданными ранее свободами.

Евгеника, с её заботой о хорошем потомстве и будущих поколениях могла вызывать у Новых Левых только неприятие и раздражение. Молодые хиппи повзрослели и успокоились, но идеологи движения сохранили свое влияние. Государственные акты, разрешающие стерилизацию, были повсеместно отменены, так же, как и этнические квоты на иммиграцию.

Американское евгеническое общество в 1973 г. сменило свое название на Общество изучения социальной биологии. Дольше сопротивлялось Британское евгеническое общество, но и оно под давлением либеральной печати отступило, преобразовавшись в Институт Гальтона, который объявил, что полностью отказывается от евгенической ереси.

Это можно было бы считать еще одним признаком клинической смерти евгеники, если бы не странное обстоятельство, заставляющее вспомнить Фрейда: расставаясь с отвергнутой наукой, Институт парадоксальным образом пожелал называться именем её основателя. Еще раньше такая же метаморфоза случилось с журналом «Евгеническое обозрение», который превратился в «Обозрение Гальтона».

Опозоренная и преследуемая, евгеника покинула общественную сцену, но в науке у нее еще оставалось скромное убежище. Она должна была превратиться, по прогнозу Джулиана Хаксли, в одну из форм прикладной генетики человека.

И в этом качестве её готовы были поддержать многие известные ученые.

Канадский «Евгенический архив» составил список из 24 нобелевских лауреатов — сторонников евгеники и среди них — Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон, Лайнус Полинг, Роберт Эдвардс, Джозеф Мёллер, Джошуа Ледерберг и др. Расходясь в деталях, все они были согласны, что принудительная половая стерилизация и использование евгеники в качестве предлога для расизма недопустимы. Но это не значит, что её главные принципы должны быть отвергнуты.

Что могла бы предложить евгеника XXI веку? Наука, которую она зачинала, именуется теперь генетикой человека или, в более узких рамках, медицинской генетикой. Методы, с помощью которых она пыталась избавить общество от наследственных пороков, давно оставлены. Но если речь идет всего лишь о скромной роли практического приложения медицинской генетики, то к чему вспоминать её прежнее, опозоренное имя и тем более нападать на неё снова и снова? Зачем поминать дьявола всуе?
Но в том то и дело, что встревоженные попечители общественной морали опасаются, что из своего тайного убежища она продолжает делать опасные вылазки за пределы практической медицины и что эта экспансия расширяется с каждым успехом генетики человека. Так ли это? И можно ли подтвердить такие опасения реальными примерами?

Новые возможности

Медицинская генетика особенно преуспела в исследовании так называемых моногенных болезней, порождаемых мутациями в одном, определенном гене. Длинный список их неблагозвучных названий и трудночитаемых биохимических компонентов достигает нескольких тысяч. При этом для части из них установлены самые детальные подробности: тип наследования, точная локализация дефектного гена, молекулярная природа мутации, биохимические нарушения, вызванные ею и методы диагностики генетического дефекта. Чтобы ответить на вопрос, поставленный выше, естественно воспользоваться примерами из этого списка.

Фенилкетонурия (ФКУ) — наследственное расстройство, вызванное дефицитом печеночного фермента фенилаланингидроксилазы (ФАГ). Расположенный на хромосоме 12 ген ФАГ поражается множеством точечных мутаций, препятствующих нормальному превращению аминокислоты фенилаланин в тирозин. Блокада этой реакции ведет к накоплению фенилаланина в крови и тканях до токсического уровня и, как следствие, тяжелым неврологическим и поведенческим нарушениям: слабоумию, эпилептическим припадкам, психозам. Поскольку наследуется ФКУ по аутосомно-рецессивному типу, заболевание возникает у ребенка, получившего от каждого из родителей по дефектному гену. Сами родители, клинически здоровые носители гена, рождают больных детей с вероятностью в 25%, носителей гена ФКУ — с вероятностью в 50% и только 25% их детей здоровы и не несут в скрытом состоянии ген этой болезни.

Судьбой больных до открытия лечения была тяжелая инвалидность и смерть в детском или молодом возрасте.

Но именно при этом заболевании удалось добиться драматического успеха: ранняя диагностика и перевод младенца на специальную диету с минимальным содержанием фенилаланина предотвращает развитие болезни. Правда, необходимость строгой пожизненной диеты — тяжелое бремя как для больных, так и для их семей.

Британские исследователи сообщили о применении иного подхода, который вызвал вначале большие сомнения, но разрешился самым удачным образом.[18]

В английской семье родился ребенок с фенилкетонурией. Планируя следующую беременность и опасаясь повторного случая ФКУ, родители предпочли новую, сложную, хотя и хорошо проверенную процедуру — Преимплатационную генетическую диагностику (ПГД). Это был первый случай в Британии, когда правительственный орган — Управление по контролю за репродуктивными методам, дающий лицензии на это вмешательство, вначале отказал, а потом все же разрешил его.

После гормональной подготовки полученные у будущей матери яйцеклетки были успешно оплодотворены in vitro (в пробирке) спермой её мужа. На третий день у 12 эмбрионов было уже не менее 5 зародышевых клеток, годных для предстоящей биопсии. По одной из этих клеток, извлеченных из каждого зародыша, отправили в лабораторию для генетического анализа. Из 12 зародышевых клеток только 3 не содержали ни мутаций матери, ни мутаций отца. Один из эмбрионов, свободных от дефектных генов, на 5 день был возвращен (имплантирован) матери. Беременность протекала нормально и завершилась рождением здорового мальчика.

О скрытых мотивах Управления по контролю можно только догадываться. Вначале оно отвергло обращение врачей под предлогом, что нет необходимости в сложных генетических манипуляциях при болезни, для которой существует эффективное лечение. При повторном обращении было, однако, признано, что суровая диета и бесконечные анализы, сильно осложняющие жизнь больных, оправдывают применение новой методики.

Но колебания правительственного Управления вызывались, как кажется, еще одной и очень существенной причиной. Те, кто принимал решение, конечно же знали о кардинальном различии между этими подходами. Ранняя диагностика и успешное диетическое лечение позволяет больным достичь брачного возраста и передать потомкам 2 мутантных гена, которые в прежние времена выбывали из генофонда. Такое лечение увеличивает генетическое отягощение и, соответственно, частоту заболевания в будущем. Обычная дородовая диагностика также предотвращает рождение больных (ценой прерывания беременности), но продолжает передачу мутантных генов в скрытом (гетерозиготном) состоянии. И только новый метод, ПГД, позволяющий отделять здоровые зародышевые клетки от мутантных, надежно избавляет от этой опасности: он не только предотвращает болезнь, но и прерывает передачу дефектных генов потомству. Не без колебаний, но Управление все же решилось пойти по пути, слишком напоминающем евгеническую заботу о будущих поколениях.

Преодолевая все препятствия, ПГД становится регулярной медицинской практикой при тяжелых моногенных болезнях. Она проводится уже при более чем 500 генетических дефектах и благодаря ей родились десятки тысяч здоровых детей, свободных от этих наследственных нарушений. [19]

Попытки расширить показания встречают, однако, сопротивление «этического характера». То же британское Управление по контролю оказалось в большом затруднении, когда две английские пары обратились за разрешением на ПГД из-за мутации (BRCA), существенно повышающей риск рака груди. В обеих семьях в нескольких поколениях были уже страдающие от этого несчастья и только ПГД могла прервать — «раз и навсегда» — эту линию. То, что смущало Управление — это отсутствие явной и очевидной медицинской необходимости. Мутация BRCA не порождает с абсолютной достоверностью, а лишь повышает риск злокачественной опухоли. Более того, у многих обладателей дефектного гена может быть еще 40-50 лет здоровой жизнь до первых признаков заболевания. После длительного обсуждения разрешение было все же выдано. Так специалисты правительственного Регулятора приняли «знаковое решение» и «пересекли красную черту, отделяющую законные медицинские процедуры» от «заботы о совершенном потомстве».[20]

Итак, кажется несомненным, что проникновение в интимные биохимические механизмы наследственности позволяет медицинской генетике переходить традиционные границы врачевания и достигать целей, к которым стремилась, хотя и безуспешно, отвергнутая евгеника. Движение к этим целям зависит теперь от частных интересов родителей, которые стремятся избавить своих потомков от бремени тяжелых наследственных болезней, но тем самым помогают очищению генофонда популяции.

Полигенные болезни. Удовлетворение от успеха новых генетических технологий омрачается, однако, существенным ограничением их применения. Редкие моногенные болезни, при которых новые разработки доказали свою силу, поражают 5-6% всех живущих. Но всю остальную наследственную ношу эволюция упрятала в более сложно устроенные полигенные расстройства.

При них многие гены взаимодействуют, накапливая эффекты и вызывают патологические состояния лишь переходя некий пороговый уровень. Самые распространённые человеческие недуги, такие как ишемическая болезнь сердца, злокачественные опухоли, сахарный диабет, бронхиальная астма, подагра, остеопороз, шизофрения, периодическая депрессия и др. порождаются множеством генов, рассеянных по различным хромосомам и при участии (в разной степени) экологических факторов.[21]

При шизофрении, несмотря на все усилия, не удается обнаружить «кардинальный» ген, который определял бы природу заболевания, но существует статистически достоверная связь с более чем сотней генетических вариантов, каждый из которых не вызывает никакого поражения психики, но при взаимодействии (малопонятном) с другими повышает вероятность заболевания.

Это именно то, чего не знали нацистские специалисты по расовой гигиене в своих усилиях избавить немецкий народ от шизофрении. Уничтожение или стерилизация больных не могли повлиять существенным образом на частоту генов, рассеянных во множестве среди здорового населения.

В самые последние годы у страждущего человечества появилась, как кажется, новая надежда. Поскольку риск полигенных заболеваний стало возможным довольно точно предсказывать в зависимости от комбинации десятков и даже сотен генных вариантов, применение ПГД позволяет отбирать эмбрионы с учетом этого риска. Такая процедура не устраняет возможность заболевания, но существенно снижает её вероятность. А это немало, когда речь идет о самых распространенных болезнях[22].

Исправить ошибки эволюции, избавив человечество от тяжелых наследственных болезней — задача невероятной трудности, которая, как кажется, получила, наконец, реальные средства для своего разрешения. Но другое евгеническое стремление — преобразовать человеческий род, наделив его генетическими задатками высокого интеллекта, творческих талантов, выдающейся работоспособности, красоты и атлетизма до сих пор кажется утопическим. Впрочем, далеко не всем. Выдающийся оксфордский генетик проф. Уолтер Бодмер, заметил: «Разве было бы так уж плохо, если бы мы добавили гены роста маленьким людям, густых волос — лысым и хорошего зрения — близоруким? Наверное, нет.»[23]

Все три признака, о которых говорил Бодмер, относятся к полигенным, а наборы генетических вариантов, с которыми они коррелируют, надежно определяются разработанными методами, так что нет принципиальных препятствий для движения к человечеству высокому, пышноволосому и остроглазому. Другое дело, что выбор желательных генетических комбинаций может отразиться на других полигенных признаках и стремление избавить человека от очков окажется небезразличным для интеллекта. Обсуждение этих сложностей продолжается, но частный интерес находит иные пути для достижение этих же целей.

Гены по каталогу

Некоторые обстоятельства современной жизни вызвали потребность, а вместе с нею и спрос на довольно странный товар: человеческие зародышевые клетки (гаметы). В них нуждаются пары для преодоления мужского бесплодия, женщины в однополых браках и растущая группа одиноких образованных женщин.

Во всех развитых странах банки спермы отбирают доноров по довольно строгим критериям физического и психического здоровья и хранят замороженную сперму для продажи потребителям. Как современные прогрессивные предприятия, банки спермы публикуют интернет-каталоги, позволяющие выбирать доноров по длинному списку важных (и не очень) критериев: росту, весу, группе крови, цвету волос и цвету глаз, образованию, этническому происхождению (со стороны отца и матери), увлечениям, любимому спорту и т.д.[24]

Калифорнийский криобанк предлагает своим клиенткам выбор доноров среди восходящих «академических звезд» лучших университетов. В своё время была даже попытка, и тоже в Калифорнии, сделать донорами лауреатов нобелевской премии. Из этого, впрочем, ничего не вышло.

Банки хранят по преимуществу замороженные сперматозоиды, но и некоторое количество яйцеклеток тоже. О том, что и на них существует спрос, свидетельствует объявление в Harvard Crimson, обращенное к студенткам Кембриджского колледжа: «Любящая семья ищет умную, спортивную девушку, готовую стать донором яйцеклеток. Вы должны быть не ниже 5´10´´ (177.8 см) ростом, Ваш балл SAT (Академический оценочный тест) должен быть выше 1400 и у Вас не должно быть серьезных проблем со здоровьем в семье». Это только одно из рекламных объявлений такого рода[25].

Могут ли подобные процедуры повлиять существенным образом на будущие поколения? Точных данных о числе «донорских» детей нет и речь идет пока что о нескольких десятках тысяч в год (США). Эта цифра, однако, растет. В европейских странах, где техника «пробирочного зачатия» применяется чаще, можно предполагать большее число таких детей. В Израиле, опережающем другие страны, эта процедура субсидируется государством, и число «пробирочных детей» (часть из них — донорские) достигает 4%.

В новом облике

Ободренная успехами репродуктивных методик, евгеника решилась, наконец, выйти из подполья и предстать перед испытующими взорами моралистов под именем ньюгеники или либеральной евгеники. От старой, «авторитарной» она отделилась, осудив всякую групповую (национальную, расовую) дискриминацию и любые формы принуждения. Её защитники хотели «репродуктивной свободы» для родителей и независимости от государственного вмешательства.

Публичное явление ньюгеники было встречено, по большей части, недоброжелательно. Главные её оппоненты настаивали, что новая, либеральная евгеника страдает, пусть и в смягченном виде, пороками старой. Так, изгнание из наследственных линий дефектных генетических вариантов сродни дискриминации «неполноценных», а стремление «улучшить человечество» с помощью новых генетических методик угрожает разделить человеческий род на тех, кто может позволить себе эти дорогостоящие процедуры и тех, для кого они недоступны.

Всё это были знакомые аргументы встревоженных защитников всеобщего равенства. Но некоторым философам и социологам (Френсис Фукуяма и др.) новые технологии, вторгающиеся в самые глубины жизни казались преступлением против человеческой природы — с тяжелыми и необратимыми последствиями.

Вполне вероятно, что такие страхи связаны в немалой степени с модными спекуляциями о генной инженерии, клонах и дизайнерских младенцах, которых будто бы готовят за закрытыми дверьми лабораторий. В действительности, известен только один случай, который можно отнести к такого рода явлениям. Китайский генетик He Jiankui в 2018 году объявил о рождении близнецов, к которым он применил новый метод редактирования (CRISPR/Cas9) гена, связанного с чувствительностью к ВИЧ-инфекции. Эксперимент Хе вызвал возмущение ученых и репрессивные меры китайских властей: здесь был нарушен принятый повсеместно принцип, запрещающий искусственные модификации наследственных линий человека. До сих пор современные методы медицинской генетики применяли лишь отбор генов (созданных природой), но не их искусственные перестройки. Исследования, естественно, продолжаются, в том числе и с зародышевыми клетками человека. Но развитие эмбрионов прерывается на определенной стадии и не завершается имплантацией в человеческий организм. Такого рода разумная осторожность вполне оправдана на столь раннем этапе исследований.

На этом, пожалуй, стоит и завершить обзор, оставаясь в пределах реальных и применяемых на практике достижений. Заманчивый пейзаж, который виден на горизонте — увлекательная, но уже иная тема.

Эпикриз

После многолетних и, казалось бы, вполне успешных усилий изгнать евгенику из всех её укрытий, она возвратилась, слегка изменив свое прежнее имя. Признаки клинической смерти, на поверхностный взгляд вполне очевидные, оказались обманчивыми.

Естественно, возникает вопрос: откуда такая живучесть, в чем причина стойкости этой идеи?

Если природная забота о потомстве побуждает родителей создавать самую благоприятную среду для своих детей, наилучшие условия для их развития, то было бы странно, если бы они отказались от возможности снабдить их также и «хорошими генами», когда такая возможность становится реальной.

Евгеника не даёт забыть о себе еще и потому, что опасности, которые она обнаружила, грозят человечеству до сих пор и, быть может, в большей степени, чем раньше.

Социальная помощь и успехи медицины ослабили давление естественного отбора, призванного охранять генофонд от накопления неудачных мутаций. Пример фенилкетонурии однозначно свидетельствует об этом. Ужасная болезнь Тей-Сакса, гены которой определяются у одного из 30-ти евреев-ашкеназов, успешно контролируется благодаря биохимической диагностике и избеганию браков между носителями. Но гены, которые устранялись рождением больных в таких браках, теперь остаются в населении. Мутантный вариант, который прослеживается в родословных уже более 1000 лет, может теперь не только продолжать, но и усиливать своё распространение.[26]

Такие примеры можно, разумеется, многократно умножить.

Успехи медицины, благодетельные для больных, оказываются тяжелым бременем для потомков.

Другая опасность, которая грозит человечеству — это истощение его интеллектуальных возможностей. В развитых странах образованные слои, активные в науках, бизнесе, искусствах склонны к поздним бракам и доля их потомков в последующих поколениях сокращается. Но возможно, что дело здесь не только в социальных обстоятельствах. Исследования показали, что отбор препятствует генам, статистически связанным с образованием [27].

Современные генетические методики не используются для целенаправленного отбора на высокий интеллект или желательные психологические качества. Слишком многое тут неясно — как и в наследовании полигенных признаков вообще.

Некоторые шаги в нужном направлении (банки спермы, поиск «интеллектуальных доноров») вряд ли способны существенно изменить общую картину.

Но и отступить, пассивно наблюдая за собственной генетической деградацией, было бы недостойно нашего закаленного в многочисленных превратностях вида. Построив цивилизацию, «одомашнив» себя, ослабив влияние «диких» природных сил, человечество стало ответственным за собственную биологическую судьбу. Ему ничего не остаётся, как только «заменить естественный отбор другими процессами, более милосердными и не менее эффективными. Именно в этом и заключается цель евгеники», как определил её Фрэнсис Гальтон в начале XX столетия[28].  А в начале XXI Конрад Квинтин, профессор биологической антропологии, оценивая успехи молекулярной генетики, назвал нынешний век эрой новой евгеники.[29]

По другой оценке, мы являемся свидетелями Гальтоновской революции, более важной для будущего человечества, чем Коперниковская или Дарвиновская.[30]

Эти суждения, быть может и основательны, но мне все же кажется, что прошлый опыт евгеники призывает внимательно проверять границы реальности, чтобы не путать достигнутые успехи (а они действительно огромны) с головокружительными перспективами. Фантастические возможности целенаправленных генетических преобразований завораживают, но потребуется немало усилий для надежной проверки их безопасности, чтобы оправдать доступ к наследственным линиям человека. С этим, как кажется, согласны все. Точнее — почти все.

Примечания

[1] John P. Thomas. Health Impact News.

[2] Fraser Nelson. The return of eugenics.

[3] Francis Galton. The American journal of sociology. Volume X; July, 1904; Number 1.

[4] Платон. Теэтет,149 a–d.

[5] Платон. Соб. соч. в 3-х тт. Т.3 (1). М., 1971.

[6] Francis Galton. Hereditary genius. London Macmillan and co. and New York, 1892.

[7] Darwin, Charles. The Descent of Man, and Selection in Relation to Sex. 5, Natural selection as affecting civilized nations, 1871. “The Project Gutenberg EBook of The Descent of Man, by Charles Darwin” Nov., 1999”

[8] Канаев И.И. Фрэнсис Гальтон (1822-1911).

[9] Francis Galton. Hereditary genius. London Macmillan and co. and New York, 1892.

[10] Essays in Eugenics. By Francis Galton. London, the Eugenic Education society, 1909. p. 35-43.

[11] Письмо Германа Мёллера И.В. Сталину. Публикация Ю.Н. Вавилова в ВИЕТ, №1, 1997.

[12] Day, John, V Mankind Quarterly, Spring 2015.

[13] Teryn Bouche and Laura Rivard. America’s Hidden History: The Eugenics Movement.

[14] Carlos A. Benbassat, Kallmann Syndrome: Eugenics and the Man behind the Eponym. Rambam Maimonides Med J. 2016 Apr; 7(2): e0015.

[15] Stahnisch, F. Racial hygiene and Nazism.

[16] E. Fuller Torrey and Robert H. Yolken Psychiatric Genocide: Nazi Attempts to Eradicate Schizophrenia. Schizophr. Bull. 2010 Jan; 36(1): 26–32.

[17] Social biology and population improvement no. 3646, sept. 16, 1939 Nature
Eugenics in the Twenty-First Century — 5 (bibliotecapleyades.net)

[18] Stuart Lavery, Dima Abdo and Dagan Wells. Successful Live Birth following Preimplantation Genetic Diagnosis for Phenylketonuria in Day 3 Embryos by Specific Mutation Analysis and Elective Single Embryo Transfer.

[19] Rechitsky S, Pakhalchuk T, Prokhorovich M, et al. Preimplantation genetic testing for inherited immunodeficiency. Hematol Transfus Int J. 2018;6(6):218-220.

[20] Pray L. (2008) Embryo screening and the ethics of human genetic engineering. Nature Education 1(1):207.

[21] Meštrović, Tomislav. Multifactorial and Polygenic (Complex) Genetic Disorder. News-Medical. 2018, August 23.

[22] Nathan R. Treff et al. Preimplantation Genetic Testing for Polygenic Disease Relative Risk Reduction: Evaluation of Genomic Index Performance in 11,883 Adult Sibling Pairs.

[23] Laura Hix. Modern eugenics: building a better person?
Walter Bodmer. https://81028787.weebly.com/eugenics-in-the-21st-century.html

[24] Калифорнийский криобанк, Израильский криобанк.

[25] Эверетт Мендельсон. Евгеническое искушение. Когда этика отстает от технологий.

[26] Рой А. Гравель. Болезнь Тей-Сакса.

[27] deCODE генетика.

[28] Гальтон, Ф. (1908). Воспоминания о моей жизни . Лондон: Метуэн. [29] Конрад Б. Куинтин, доктор философии, Новая евгеника: изменение биологической жизни в двадцать первом веке. Издательство Аркуэй, 2020.

[30] Будущие поколения 5 .

 

Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2022/nomer1/kunin/