Портреты из ада*0

!עַם יִשְׂרָאֵל חַי
ам Исраэль хай!

Начало зимы 1943 года. Рига. Улица Валмиерас. В подвале одного из домов, где расположена авторемонтная мастерская германской армии, заключенный еврей из Рижского гетто позирует художнику, рисующему его портрет. Художник — такой же узник, выпускник мастерской фигуральной живописи Латвийской академии художеств Альтер Ритов.

Альтер Моисеевич (Мовшевич, в советский период — Артур Михайлович) Ритов родился в Риге 21 февраля 1909 года. В 1928 году Альтер Ритов поступил на учебу в Латвийскую академию художеств, которую успешно окончил в 1934 году.

Альтер Ритов. Автопортрет. Рижское гетто. 1943. Бумага, уголь. 31,8×23,3 см. Музей искусств, Яд Вашем

Художественный и искусствоведческий интерес представляет дипломная работа Альтера Ритова, названная им, не мудрствуя лукаво, «В мастерской художника».

Альтер Ритов. В мастерской художника. Холст, масло. 1934 [1]

Это — созданная в реалистическом стиле многофигурная жанровая композиция, что совершенно естественно для дипломной работы выпускника мастерской фигуральной живописи. Интересно, что, помимо прочего, картина включает в себя двойной портрет самого художника. По всей видимости, действие происходит в художественной мастерской, где-то под крышей или на верхнем этаже академии художеств.

Взгляд модели, изображённой на переднем плане картины, совершенно отрешён от действительности. Мысленно эта молодая красивая женщина сейчас где-то очень далеко. У неё своя жизнь, а здесь, в данном конкретном месте и в данный конкретный момент времени, она лишь зарабатывает деньги на ту жизнь, которая ей пока только грезится.

Совсем другое дело — фигуры на втором и третьем плане. Они живут в картине и активно участвуют в происходящем. Художник, размещенный на втором плане сидящим на стуле перед мольбертом с кистью в руке, оторвался от работы и критически вглядывается в картон начинающей художницы. Молодая коллега подошла к мастеру за советом. Вопрос ясно читается на устах и в глазах девушки. Ей именно сейчас совершенно необходимо знать мнение старшего товарища по поводу её работы, иначе она не посмела бы оторвать художника от творческого процесса. Очевидно, возможность студентов младших курсов обращаться к своим старшим многоопытным товарищам в любое время, оговорена заранее. Художник не раздражён возникшей в работе помехой. Он вдумчиво всматривается в этюд молодой художницы и готовится объяснить ей все плюсы и минусы её работы.

На заднем плане картины мы снова видим автора, как будто бы занятого написанием той же модели. Однако, это лишь упрощенная трактовка образа художника, расположенного на третьем плане. Значительная отдалённость фигуры нашего героя от первого и, даже, от второго планов, скорее символизирует тот долгий и, вероятно, не самый лёгкий путь, который довелось пройти художнику, прежде чем выйти на финишную прямую очередного жизненного этапа, и оказаться перед широкой дверью, настежь открытой в новый взрослый профессиональный творческий мир.

Будучи из небедной семьи, после окончания Академии Альтер Ритов смог позволить себе совершенствовать свои знания и навыки живописца в Италии и во Франции.

Альтер Ритов. Лодочник. Холст, масло. 56×68см. 1930-е гг.

До Второй мировой войны художник выставлялся на многих выставках в Риге, а также в Вильнюсе, Каунасе и в Москве. Преподавал искусство в нескольких рижских школах и гимназиях, в том числе, в известной еврейской гимназии «Тушия», которая отличалась строгими национально-религиозными традициями, и где вместе с А. Ритовым педагогами трудились одни из лучших еврейских преподавателей Латвии[2].

Альтер Ритов. Старая Рига. Холст, масло. 57×68см. 1930-е гг.

* * *

В 1941 году, после немецкой оккупации Риги, вместе со всем еврейским населением города, А. Ритов был депортирован в Рижское гетто. 28 ноября и 8 декабря 1941 года фашистами были проведены акции по массовому уничтожению обитателей гетто, в ходе которых были убиты 25 тысяч рижских евреев. Альтер Ритов избежал, казалось бы, неминуемой смерти. Как работоспособный заключённый, он был перемещен в т.н. «Малое гетто», где содержались евреи-мужчины, используемые на физических работах.

Альтер Ритов. Портрет Бувича. 1944. Бумага, уголь. 29,5×21 см. Музей искусств, Яд Вашем[3]

Рабочее задание А. Ритова, для выпускника Академии художеств, было не сложным — наносить номерные знаки на ремонтируемые автомашины немецкой армии. И именно в этот период художник начал создавать портреты своих товарищей по трагедии. Все они были обречены умереть. Вариантов не было и смерть была неизбежна. Но, пока евреи физически продолжали оставаться в живых, нацистская административная машина активно работала на уничтожение их индивидуальных моральных тождеств. Их намеренно стремились превратить в безликую биологическую массу, лишенную какой бы то ни было индивидуальности. Так проще уничтожать народ. Психологически значительно легче убивать нечто, чем личности с индивидуальными особенностями, свойственными каждому живому человеку.

Альтер Ритов. Портрет Беньямина Блумберга. Рижское гетто. 1942. Бумага, уголь. 34×25 см. Музей искусств, Яд Вашем [4]

Со своей стороны, художник-гуманист Альтер Ритов, создавая портреты обреченных на неминуемую гибель узников Рижского гетто, создавал антитезу нацистским устремлениям лишить конкретных живых людей их индивидуальности. Он рисовал своих героев в выразительной реалистической манере. И в этих портретах ему удалось ухватить уникальные черты характера каждого индивида-заключенного, наполняя их образы смыслом жизни. Художник навсегда запечатлел личности, их лица, их души, их характеры, все то, что не смогла стереть и уничтожить нацистская машина смерти.

А. Ритов подписывал и датировал каждый свой рисунок.

Альтер Ритов. Портрет Нехамкеса. 1944. Бумага, уголь. 34,8×25 см. Музей искусств, Яд Вашем [5]

Художественно-документальные работы Альтера Ритова стали редчайшим духовным сокровищем, которое удалось укрыть от нацистских глаз и, тем самым, спасти от уничтожения. Уже после войны на оборотной стороне рисунков художник дописал имена и фамилии портретируемых, что были ему известны, и постигшую их судьбу.

47 портретов узников Рижского гетто содержатся сегодня в собрании музея Яд Вашем в Израиле.

Альтер Ритов. Портрет Шлифмана. Рижское гетто. 1943. Бумага, уголь. 34,5×25 см. Музей искусств, Яд Вашем [6]

Меир Левенштейн — один из очень немногих счастливцев, переживший латвийскую Катастрофу, позже в своей книге «У края бездны. Воспоминания узника Рижского гетто и фашистских концлагерей», выдержавшей пять переизданий в разных странах на иврите, английском, немецком и русском языках, с волнением вспоминал об этих моментах: «Среди нас был известный художник Артур [Альтер] Ритов <…> Он достал белую газетную бумагу (помню — портреты были большого размера). По вечерам мы сидели, и он нас рисовал; нередко одному и тому же человеку приходилось позировать помногу вечеров, потому что времени у художника было очень мало. Прекрасно помню, как рисовал Артур. Он редко работал молча, только иногда сильно задумывался, даже морщился. Это случалось тогда, когда художнику хотелось особенно подчеркнуть какую-то характерную черту в лице; и вдруг с довольной улыбкой он произносил: «Есть!» <…> Для нас Артур был не только талантливым мастером своего дела. <…> Обаянием своей личности, своим внешним видом, своим остроумием, душевной теплотой Артур преображал даже наиболее пессимистически настроенных заключенных…».[7]

Альтер Ритов. Портрет Меира Левенштейна. 1943. Бумага, уголь. 34,3×25 см. Музей искусств, Яд Вашем

М. Левенштейн писал, что узники гетто думали об Артуре [Альтере] не просто как о талантливом художнике, но как о ком-то, обладающем душой значительно большей, чем у иного заключенного. Это выглядело так, будто Ритова специально послали в гетто с целью заставить обреченных на неминуемую смерть людей чувствовать, что они живы, и что жив и будет жить всегда еврейский народ!»[8]

Очень мало кому из узников гетто, чей облик увековечил Альтер Ритов, удалось пережить Катастрофу. Смерть стояла за спиной каждого. Однако, и все невинно убиенные вернулись к вечной жизни в сохранившихся портретах, созданных Альтером Ритовым.

В том же 1943 году, перед отправкой заключённых из Малого гетто в рижский концентрационный лагерь «Кайзервальд», художник спрятал свои работы под буфетом в авторемонтной мастерской, в которой работал, и откуда достал их сразу после освобождения Риги Советской Армией. Тогда же А. Ритов составил рукописный список людей, чьи портреты написал и чудом сохранил.

Список портретируемых, составленный А. Ритовым, после извлечения рисунков из тайника

Одним из тех, чьи облики увековечил Альтер Ритов, был мясник из города Тукумса Цемах Ваинрайх. Цемах обладал огромной физической силой. Благодаря этому его не убили в ходе зимних экзекуций 1941 года, а направили в рабочую команду. Ц. Ваинрайх участвовал в загрузке немецких грузовиков на железнодорожные платформы, направлявшиеся на фронт. При этом Цемах использовал любую возможность, чтобы вывести грузовики и платформы из строя. В конце концов, он был пойман во время очередного акта саботажа и прилюдно повешен в Рижском гетто.

Альтер Ритов. Портрет Цемаха Ваинрайха. Рижское гетто. 1943. Бумага, уголь. 35,2×25,3см. Музей искусств, Яд Вашем

Упомянутому выше Меиру Левенштейну, счастливо избежавшему смерти в Рижском гетто, удалось добыть и невероятным образом сохранить письмо Цемаха Ваинрайха, написанное им своим друзьям в одиночной камере незадолго до казни. «Они допрашивали и жестоко мучили меня на всем протяжении моего заключения», — писал Цемах, — «но теперь все позади. Я рад. Я сижу здесь один и жду конца… Дорогие друзья! Я прощаюсь с вами. Я прошу вас не забывать, что для всех нас борьба имеет самое важное, предельное значение… Я предпочел бы не быть повешенным, я предпочел бы быть убитым расстрельной командой». Оставшиеся в живых редкие очевидцы казни Цемаха Ваинрайха свидетельствовали, что Цемах шел на казнь с высоко поднятой головой и с губ его слетали слова Хатиквы.

Еще одним узником Рижского гетто, личность которого удалось установить, был обозначенный Альтером Ритовым в составленном им списке портретируемых, как «Рапопорт — отправлен в пункт расстрела евреев». Благодаря стараниям работников Музея Катастрофы Яд Вашем, удалось установить личность убитого. Им оказался Миша Рапопорт — экономист из Риги. Зимой 1941 года в Риге в лесном рву была убита и, вместе с другими жертвами кровавой расправы, зарыта его жена Элла Левинштейн. Во время «Детской акции» был убит его сын Ицхак, родившийся уже в гетто. На портрете Миши Рапопорта изнуренное почти до неузнаваемости лицо. Меланхолия в глазах красноречиво свидетельствует о трагедии человека, о переживаемых им глубоких чувствах. Физически он еще жив, но морально уже готов к смерти. Конец неизбежен. Осталось только достойно его встретить. Миша Рапопорт был убит в 1943 году.

Альтер Ритов. Портрет Миши Рапопорта. Рижское гетто. 1943. Бумага, уголь. 34,8×25см. Музей искусств, Яд Вашем

Так же, как с Цемахом Ваинрайхом и Мишей Рапопортом, работники Музея Яд Вашем используют каждую возможность, чтобы установить личности людей, убитых нацистами, чьи образы при помощи карандаша на грубой бумаге увековечил Альтер Ритов. Архивисты Музея стараются каждому образу вернуть имя и фамилию, вернуть их судьбу, разыскать и сообщить живущим ныне потомкам о последних днях жизни родного им человека. Так анонимные портреты обретают свою причастность и принадлежность не только к истории, но и к современной жизни.

Альтер Ритов. Портрет Филиппа Хиршберга. 1944. Бумага, уголь. 29×21 см. Музей искусств, Яд Вашем [9]

* * *

Как уже упоминалось выше, в августе 1943 года работоспособных мужчин — обитателей «Малого» гетто — перевели в концентрационный лагерь «Рига-Кайзервальд» в северной части города. Всех неработоспособных расстреляли (в «Малом» гетто содержались только мужчины). 2-го ноября того же года рижское «Малое» гетто прекратило свое существование.

Альтер Ритов. Портрет Макса Хиршберга. 1944. Бумага, уголь. 30×21 см. Музей искусств, Яд Вашем [10]

Альтер Ритов и его родственник Екаб Ритов, в числе приблизительно двух тысяч последних выживших латвийских евреев, были отправлены в «Императорский лес».

Во второй половине июля 1944 года в концентрационном лагере стало чувствоваться приближение каких-то кардинальных перемен, каких-то определяющих событий. Узники лагеря не могли знать, что 18 июля Советская Армия вступила на территорию Латвии, но об этом хорошо знало эсэсовское руководство лагеря. В свою очередь, последние, остававшиеся в живых рижские евреи прекрасно знали судьбу своих родных и товарищей, до поры до времени обитавших с ними в Рижском гетто. Небольшая группа латвийских евреев — обитателей «Кайзервальда» — отчетливо понимая, что терять им, кроме жизни нечего, решились на побег.

29 июля, как впоследствии оказалось, буквально за неделю до начала эвакуации узников концлагеря «Рига-Кайзервальд» в концлагеря «Штуттгоф» в Польше, также в «Бухенвальд» и «Дахау» в Германии, в побег ушли Альтер и Екаб Ритовы, а с ними еще пятеро заключенных. Посчастливилось не всем. Трое бежавших в ходе преследования были убиты.

Альтеру и Екабу Ритовым повезло. Они живыми и невредимыми добрались до дома латыша Артура Мотмиллера.

Артурс Мотмиллерс в довоенной Латвийской Республике был личностью легендарной. Выдающийся латвийский спортсмен, легкоатлет, бегун на длинные дистанции, он восемь раз побеждал на чемпионатах Латвии в беге на различные дистанции. В 1933 году бегун установил рекорд Латвии в марафонском беге, который продержался 19 лет. 11 лет спортсмен участвовал в международных забегах «Quer durch Berlin» («Через Берлин»), причём в 1937 году стал победителем престижного международного соревнования, и еще 7 раз занимал призовые вторые-третьи места[11].

Кроме того, знаменитый латышский спортсмен представлял Латвию на трех Олимпийских играх — в 1924 году в Париже, где занял 13-е место в беге на 5000 метров; в 1928 году в Амстердаме, где на марафонской дистанции показал 38-й результат и в 1936 году в Берлине в марафонском беге поднялся на 28-ю позицию[12].

Артурс Отомарс Мотмиллерс [13]

Отцу Артура Мотмиллера принадлежал большой магазин в центре Риги на главной улице города, носившей в то время, о котором идет повествование, имя Адольфа Гитлера, в советское время — Ленина, а ныне — Свободы (в советское время в помещениях магазина Мотмиллеров находился магазин спортивных товаров «Динамо»). Артурс помогал отцу в торговых делах. Между наружной стеной магазина и стеной соседнего дома существовал очень узкий проход, заведенный под крышу и заложенный кирпичом как со стороны улицы, так и со стороны двора. В указанном узком каменном «пенале» Артурс Мотмиллерс все годы немецкой оккупации прятал и содержал евреев, уклонившихся от депортации в гетто или совершивших из гетто побег. Без колебаний Артурс Мотмиллерс принял на себя заботу и об Альтере, и Екабе Ритовых. При этом, он прекрасно осознавал, что в случае провала созданного им укрытия для евреев, его ждала неизбежная смерть.

13 октября 1944 года, в день освобождения Риги от немецких захватчиков, Артурс Мотмиллерс вывел из созданного им убежища шестерых, спасенных им от неминуемой гибели, человек. Скоро «благодарная» советская власть вознамерилась репрессировать А. Мотмиллера, как чуждый новой власти элемент, всю свою предыдущую сознательную жизнь эксплуатировавшего труд наёмных работников в своем магазине. Но тут на защиту Артура Мотмиллера поднялись спасенные им евреи. И «компетентные» органы отступились от Праведника.

* * *

По окончании войны Альтер Ритов продолжал заниматься живописью, создавал книжную графику, работал художником-монументалистом в Комбинате прикладного искусства «Māksla» («Искусство») в Риге, преподавал живопись и графику своим ученикам. Уже в 1944 году Альтер Ритов был принят в Союз художников Латвийской ССР, а в 1971 году исключён из Союза художников, в связи с предстоящим отъездом на постоянное место жительства в государство Израиль.

В качестве книжного графика, среди прочих изданий, Альтер Ритов, как непосредственный свидетель и участник событий, оформил, в частности, изданные воспоминания ещё одного уцелевшего в фашистском аду бывшего узника Рижского гетто скульптора Элмара Ривоша.

Альтер Ритов. Квартира в Рижском гетто после акции ликвидации. Иллюстрация к «Запискам» Элмара Ривоша

Воспоминания назывались «Записки». С рисунками Альтера Ритова впервые короткие фрагменты из «Записок» Э. Ривоша были опубликованы в переводе на латышский язык во 2-м номере журнала «Padomju Latvijas Sieviete» («Женщина Советской Латвии») за 1961 год под названием «Свидетельство против смерти»[14].

Альтер Ритов. Группа заключенных из Рижского гетто хоронит на Старом еврейском кладбище евреев, убитых на улицах гетто 8 декабря 1941 года. Иллюстрация к «Запискам» Элмара Ривоша

В послевоенный период в Риге одной из учениц Альтера Ритова была будущая латвийская художница Маша Айнбиндер, уже много лет живущая в Израиле. В своем «Живом журнале» в автобиографических заметках о жизни в Риге Маша Айнбиндер вспоминает:

«…один-два раза в неделю [я] занималась с художником, знакомым родителей. Его звали Артур (Альтер) Михайлович Ритов. Занятия с ним стали потом для меня примером преподавания. Он никогда ничего не рисовал своей рукой, только помогал увидеть смысл конкретного рисунка или акварели, приводил примеры из мирового искусства. Как-то упомянул Шагала. Я сказала, что не люблю. Я его тогда не понимала совсем, видела только несколько российских работ, он мне казался резким, некрасивым. Каким-то неприятным.

— Да? Не нравится? Не близко? Ну-ну… — и спорить не стал. Понимал, наверное, что потом дойдет и полюблю — очень. Он был вообще сдержанным человеком, одним из считанных, спасшихся из Рижского гетто».

Жена Альтера Ритова — Хая — внесла свой значительный вклад в развитие латвийского, а затем и израильского музыкального искусства.

Хая родилась в 1915-м году и уже с детства начала заниматься музыкой — играла на фортепиано. В ранней юности у Хаи открылись великолепные вокальные способности — богатый, редкой красоты и силы голос. Так, ещё в молодости, определилась дальнейшая творческая музыкальная судьба и карьера будущей знаменитой певицы, пианистки и музыкального педагога.

В 1937-м году Хая легко поступила в Латвийскую консерваторию, одержав убедительную победу в творческом конкурсе, где на два места в классе претендовало 25 абитуриентов.

Война прервала успешно начавшийся путь молодой певицы на музыкальном поприще. Но Хае несказанно повезло. Её семья успела эвакуироваться из Риги и их не постигла трагическая судьба десятков тысяч соотечественников-соплеменников, чьи жизни трагически оборвались на оккупированной немецкими войсками территории Латвии.

После возвращения из эвакуации в Ригу, Хая продолжила свое музыкальное образование и окончила Латвийскую консерваторию.

Обладая красивым звучным серебристо-лирическим сопрано, уже в 1940-ые годы, ещё будучи студенткой, Хая начала принимать участие в концертах Латвийской филармонии в качестве сольного исполнителя. В то время, по понятным причинам, для продолжения концертной деятельности молодая талантливая певица выбрала себе сценический псевдоним — Анна Арбенина. Но звучный русский псевдоним, в конце концов, не помог, и в 1955 году ставшую уже широко известной певицу по тем же понятным причинам уволили из Латвийской филармонии. Долгое время артистка остро переживала за свою дальнейшую творческую судьбу. У неё на руках было множество хвалебных письменных отзывов от известных и популярных в Латвии певцов и музыкантов о её незаурядных певческих и музыкальных способностях, о заслугах перед латвийской музыкальной культурой, но это не помогало.

Альтер Ритов. Посёлок. Холст на картоне, масло. 39×58 см. 1960-е гг [15]

Через какое-то время, по распоряжению руководителя отделения учебных заведений Министерства культуры Латвийской ССР, известную певицу таки направили на работу в Латвийскую консерваторию, но лишь на должность иллюстратора — сопровождающего вокалиста концертмейстерских классов. Отдадим должное чиновнику, принявшему это решение (позже он возглавил Министерство культуры Латвийской ССР), ибо даже для простого содействия еврейке в трудоустройстве в творческом учреждении культуры, от него требовалось наличие определенного личного мужества перед руководством ЦК местной компартии.

Объём новой работы певицы был огромен. Она работала у всесоюзно- и европейски известных педагогов-пианистов сразу в трёх классах. За это время Хая Ритова основательно обогатила свой песенный репертуар. Иногда, в экзаменационный период, сопровождая своим пением игру молодых пианистов, ей приходилось исполнять по сорок музыкальных произведений в день. Постепенно «Анна Арбенина» вернулась к выступлениям в концертном зале консерватории и изредка пела даже в зале Латвийской филармонии, но этих концертов было не много.

Альтер Ритов. Речной пейзаж. Картон, масло. 47×67 см. 1960-е гг. [16]

В 1971-м году Альтер и Хая Ритовы репатриировались в Израиль. Жили в Тель-Авиве. На своей новой родине художник продолжал заниматься живописью, участвовал во многих художественных выставках, занимался педагогической деятельностью. В свою очередь, Хая сразу вернулась к активной сценической деятельности. Здесь у «Анны Арбениной» уже не было необходимости использовать свой советский творческий псевдоним, и она вновь обрела на сцене родные имя и фамилию.

Певица много концертировала по всей стране, как в сопровождении пианистов-аккомпаниаторов, так и в составе симфонических оркестров. Её песенный репертуар был очень широк — от народных песен, до сложнейших арий из всемирно известных опер.

Одновременно с концертной деятельностью Хая Ритова принимала активное участие в общественной жизни. 21 год певица руководила общественной организацией, чьей целью и задачей было оказание помощи только что въехавшим в Израиль репатриантам-певцам в нахождении своего достойного места в жизни на новой родине[17].

* * *

Альтер Ритов свой земной путь закончил в Тель-Авиве в 1987-м году.

Работы замечательного мастера продолжают жить в частных и общественных коллекциях Латвии и Израиля, а также хранятся в коллекции Музея истории Риги и мореходства.

Альтер Ритов. 1960-е гг. [18]

К сожалению, время, как морской прибой на песке, стирает из людской памяти и навсегда уносит в океан забвения судьбы многих героев, совершенные ими подвиги. Уходят из жизни их современники, те, кто был знаком с ними лично, свидетели их славных дел; растворяются и бесследно пропадают в безграничной массе информации источники и носители важных и значимых для людей знаний. Делам людей праведных нельзя позволить пропасть втуне. Наш долг — долг ныне живущих — сохранить память о наших замечательных и великих предшественниках и донести ее до наших потомков.

Примечания

[1] Ģ.Eliass, A.Pupa. Latvijas PSR Mākslas akadēmijas 20 gadi. 1919-1940. Mākslas apgādniecība, Rīgā, 1940. Стр. 52.

[2] Светлана Ковальчук. Расцвет еврейского обраования Латвии (1919-1934). Людские судьбы, история школ. Стр. 5 (149).

[3] Убит в Рижском гетто.

[4] Бизнесмен. Направлен на принудительные работы в подразделение Fahrbereitschaft в гетто. Арестован за получение ломтя хлеба через забор гетто. После недельного заключения в тюрьме, ему посчастливилось бежать из гетто. После войны жил в Бельгии.

[5] Направлен на принудительные работы в подразделение Fahrbereitschaft в гетто. Убит.

[6] Направлен на принудительные работы в подразделение Fahrbereitschaft в гетто. Убит.

[7] Цитируется по: Dr. hist. Григорий Смирин. Судьбы еврейской интеллигенции Латвии во Второй мировой войне: общее и особенное. Стр. 108.

[8] Еврейское издание. Обратный перевод с иврита на русский. Морешет, Израиль, 1975, стр. 56.

[9] Филипп Хиршберг был Направлен на принудительные работы в подразделение Fahrbereitschaft в гетто. Убит.

[10] Макс Хиршберг был направлен на принудительные работы в подразделение Fahrbereitschaft в гетто. Убит.

[11] Andris Staģis. Latvijas vieglatlēti olimpiskajos 100 gados. RaKa, 1998. Стр. 200.

[12] Artūrs Motmillers.

[13] Фото из паспорта. Латвийский государственный исторический архив, фонд 2996.

[14] Элмар Ривош. Начало конца. Стр. 2.

[15] Из собрания автора.

[16] Из собрания автора.

[17] Sava krāsa varavīksnē. Izdevniecība AGB. Rīga. 1997. Стр. 49-50.

[18] Ватер Ева. Евреи Латвии в борьбе с нацизмом. Книга памяти о евреях Латвии. Передано для публикации обществом «Шамир» (Рига, Латвия). 2004. Стр. 378.

 

Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer1/gberkovich/