(продолжение. Начало в №1/2015 и сл.)
Последние письма Ахава
«Народ Гублы, и мои домочадцы, и моя жена сказали мне: ‘Смирись с сыном Абди-Аширты и сделай мир между нами’. Но я отказался»[1].
Так писал царь, «которого подущала жена его Иезавель» (3-я Книга Царств 21:25). На протесты населения он ответил репрессиями. И, как он сам сообщал, они сказали: «Доколе будешь ты убивать нас? Где ты возьмешь людей, чтобы жить в атом городе?». «Когда я утратил мужество, я вырвал из своего сердца решение»[2], и он отправился в Бейрут, чтобы подружиться с царем этого города и приготовить убежище в случае, если Азиру (Аза-ил) выгонит его из его города. Царь Самарии был зятем царя Сидона (3-я Книга Царств 16:31), и царь Бейрута, вероятно, был родственником этой семьи. Когда он выехал из своего города, ворота закрылись за ним. Из своего убежища он жаловался фараону. Он сообщал, что убил своих противников, что делал не в первый раз: об одном таком случае сообщалось в Библии, когда к смерти были приговорены все сторонники оппозиционной партии яхвистов (3-я Книга Царств 18:3 и далее). Он боялся восстания своего народа и об этом постоянно говорил в своих ранних и поздних письмах: «Я боюсь, что крестьяне убьют меня», «Я боюсь своих крестьян», «Мои крестьяне взбунтуются»[3].
Он писал, как будто боялся проклятия Илии, произнесенного на поле Навуфея: «…на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь».
Письмо 138: «И вот народ Гублы теперь написал мне… Вот их враждебные слова: «Возьми это, его истекающую кровь».
О том, что он укрывался в Бейруте, а потом в Сидоне[4], скорее всего в доме родственников Иезавели, более года, в Библии не сообщалось, но именно его отсутствие породило слухи о том, что он умер. «Они говорят: «Неужели умер наш властелин?». Они сказали: «Риб-Адди, и мы вышли из-под его власти»[5]. Это эпизод и вера в то, что царь умер, могли способствовать ошибкам последующих летописей и стать причиной многочисленных хронологических и династических противоречий между различными библейскими версиями.
На этом письма Риб-Адди, библейского Ахава, заканчиваются. Он, «старик», просил, имея крайне малую надежду привлечь внимание египетского сюзерена, не может ли фараон назначить ему в качестве резиденции «Бурузилим»[6]. Имел ли он в виду Иерусалим, или написанное попросту демонстрировало его невежество, как и во многих других письмах эль-Амарны, где названия городов и имена людей воспроизводятся произвольно? Или дело в том, что еврейский предлог «в» (по-еврейски) присоединился к названию города, написанному клинописью?
Иосафат умер незадолго до этого. Возможно, фараон отдал царство Израиль Иораму, сыну Иосафата и зятю Ахава; кажется, что Иорам взялся восстановить порядок в северном царстве, оставив своего юного сына Охозию в Иерусалиме[7].
Последнее письмо Риб-Адди заканчивается увещеванием: «Когда я умру, мои сыновья, рабы царя, будут еще живы, и они напишут царю: «О, верни нас назад в наш город».
Мятеж, которого боялись, был возглавлен долго угнетавшейся партией яхвистов. Заговор против Азаила, возникший в армии, был успешным, и мятеж затронул Изреель. Ииуй стремительно двинулся к Изреелю и убил Иорама, до этого раненного во время битвы с сирийцами, и Охозию, приехавшего из Иерусалима с визитом. Иезавель была выброшена из окна, и кони Ииуя топтали ее, и ее тело было разорвано псами в поле Навуфея, так что для погребения остались только череп, ноги и ладони рук.
Семьдесят сыновей Ахава, которые жили в Самарии, тоже были преданы смерти, и их головы были отправлены в корзинах в Изреель (4-я Книга Царств 10:7).
Царь Бейрута сообщил фараону, что дети царя Гублы и Сумура (письмо 142) были отданы их братом в руки преступников. Из Библии мы знаем, что Ииуй убил потомство Ахава в Самарии и Изрееле. «И умертвил Ииуй всех оставшихся из дома Ахава в Изрееле» (4-я Книга Царств 10:11).
Шестьдесят пять писем Риб-Адди, царя Сумура и Гублы (Самарии и Иезевели-Изрееля), написанные фараону Аменхотепу III, фараону Эхнатону и правителю Аман-аппе, раскрывают человеческую натуру их автора: это был человек с тяжелым сердцем, печальный и подверженный беспокойству. В его письмах нет ни одной радостной строчки. Конечно, события его времени оправдывали подобное состояние души. Но ни один из всех корреспондентов эпохи эль-Амарны не писал таких унылых писем. «Что мне делать в одиночестве моем? Вот об этом молю день и ночь». Он. поражал и свой народ такой меланхолией.
«И пришел Ахав домой встревоженный и огорченный. И лег на постель свою, и отворил лице свое, и хлеба не ел», — так было, когда Навуфей отказался отдать ему свой виноградник (3-я Книга Царств 21:4). «Ахав разодрал одежды свои, и возложил на тело свое вретище, и постился, и спал во вретище, и ходил печально», — так было, когда Илия проклял его и Иезавель за то, что они сделали с Навуфеем, которого побили камнями насмерть по ложному обвинению (3-я Книга Царств 21:27). «И отправился царь Израильский домой встревоженный и огорченный, и прибыл в Самарию», — это когда он узнал, что напрасно позволил Венададу уйти после договора (3-я Книга Царств 20:43).
Библия осудила этого идолопоклонника, охваченного религиозным пылом: «И делал Ахав, сын Амврия, неугодное пред очами Господа более всех, бывших прежде него» (3-я Книга Царств 16:30).
В раввинских преданиях Ахав осуждался за его идолопоклонство и за преследование пророков Яхве, но при этом не закрывались глаза на его патриотизм и глубокие эмоции его неспокойной души. «Во время небесного судилища, когда шел суд над Ахавом, обвинители его и защитники точно уравновесили друг друга по количеству и свидетельствам, пока не появился дух Навуфея и не склонил чашу весов против Ахава»[8].
Кропотливое исследование данного периода может создать ложное впечатление, что Венадад и Азаил были главными противниками в течение долгой истории евреев, а не просто двумя мерзавцами, которых можно встретить в любом поколении.
Однако они стали национальными героями сирийской истории. Это факт, что в Сирии во времена Иосифа Флавия, через девять веков после той эпохи, которую я описываю, эти два царя почитались как величайшие созидатели, величайшие победители и выдающиеся личности, и народ Дамаска чтил память этих национальных героев и святых. Иосиф, описав совершенное убийство, писал: «Ададос и Азаелос, который правил после него, до сего дня почитались как боги за свои добрые деяния и за строительство храмов, которыми они украсили город Дамаск. И они (сирийцы и народ Дамаска) каждый день устраивают процессии в честь этих царей и их древней славы…»[9]. Арабы Дамаска устраивали празднества в память Венадада и его убийцы-сына. Их противник, Ахав, остался в памяти своего народа как величайший грешник Израиля.
Внимание, уделенное историческим событиям и даже самым незначительным происшествиям периода, которому посвящена эта глава, главным образом объясняется тем фактом, что бесценные письма эль-Амарны были написаны в это время, и они предлагают обширный материал для сопоставлений. С точки зрения библейского повествования, значение, которое придается этому периоду, преувеличено, так как письма связаны с туманной эпохой Илии и Елисея, пророков.
Глава VIII Письма эль-Амарны (заключение)
Иаримута
Прочтя письма царя Сумура (Самарии), мы удивлены частым упоминанием места, которое называется Иаримута, а также Римута[10], и той ролью, которое оно играет в стремлениях царя. Это место упоминалось только в его письмах — восемнадцать раз в тринадцати письмах. Оттуда его народ получал зерно в годы голода в обмен на суровую плату — торговлю домашней утварью и даже детьми, отданными в рабство. А в прежние времена зерно из Иаримуты принадлежало Сумуру (Самарии) по праву. Царь писал фараону, прося его распоряжений: «Пусть сочтет благом царь, мой властелин, чтобы зерно было отдано, продукт земли Иаримута»[11]. В подобной же манере он писал правителю Аман-аппе: «Скажи твоему властелину, что следует отдать его рабу продукт земли Иаримута, как это прежде отдавалось Сумуру»[12].
Царь Сумура (Самарии) претендовал на эту территорию, и он заявил о своих правах трем египетским наместникам, двумя из которых были Аман-аппа и Ианхама, «и они признали мое право». Об Иаримуте шел спор с царем Дамаска:
Письмо 105: «Из-за того, что принадлежит мне… он стал ко мне враждебен… Он нападал… и он захватил… он стал враждебен ко мне из-за этого — взять зерно для пропитания из Иаримуты, чтобы я не умер». В течение некоторого времени Иаримута удерживалась царем Сумура и Гублы, и его армия стояла там, потому что он писал фараону: «Скажу Ианхаму, чтобы (он) взял деньги и одежду для людей Гублы в Иаримуте».
Конфликт вокруг Иаримуты пережил Абди-Аширту (Венадада) и оставался достаточно острым при Азиру (Азаиле).
Царь Сумура (Самарии) просил у фараона военной помощи, чтобы заставить местного вождя, который объединился с царем Дамаска, дать провизию крестьянам и солдатам.
Письмо 114: «Прежде мои крестьяне получали провизию из земли Иаримута. Но вот Иапа-Адди не позволяет им идти за провизией в гарнизон. Пусть же царь пришлет лучников… Позаботься обо мне. Кто будет другом, если я умру? Ведь не Иапа-Адди с Азиру?».
В течение всего своего царствования он настаивал, что зерно Иаримуты, как и в прежние времена, должно принадлежать ему и его народу.
Письмо 125: «Прежде царский гарнизон был со мной, и царь давал зерно из Иаримуты для его пропитания. Но вот теперь Азиру снова напал на меня».
Существовали различные предположения по поводу этого места: что оно находилось в Гошене в Египте[13], в соответствии с теорией, будто библейский Иосиф — это Ианхама; что и Иаримута было древним названием Филистии и Шарона[14]; что она находилась на равнине Антиохии[15]. «Местонахождение Иаримуты точно неизвестно»[16].
Если это место интересовало царя Сумура (Самарии) настолько, что он вовлек себя в продолжительный конфликт из-за него, требуя его продукции, то мы можем надеяться, что Библия даст ответ на вопрос: что это за место?
3-я Книга Царств 22:3: «И сказал царь Израильский слугам своим: знаете ли, что Рамоф Галаадский наш? А мы так долго молчим, и не берем его из руки царя Сирийского?».
Рамоф Галаадский играл важнейшую роль в войнах царя Израиля. Он советовался со своими пророками: «Пойдем ли мы войной против Рамофа Галаадского или следует. нам воздержаться?». Его правитель, Амон, поддерживал его в этом деле (3-я Книга Царств 22:26). Иосафар сопровождал его во время битвы в Рамофе, как уже говорилось: здесь, согласно одной из версий, был убит Ахав, согласно другой — он был только ранен.
Позже царь израильский «находился со всеми израильтянами в Рамофе Галаадском на страже против Азаила, царя Сирийского» (4-я Книга Царств 9:14)[17]; на этом фронте Ииуй был помазан посланником Елисея (4-я Книга Царств 9:4).
Иосиф Флавий назвал место, за которое Ахав бился с сирийцами, Араматой в Галадене[18].
Рамоф из Библии и Арамата у Иосифа — это Иаримута или Римута в письмах эль-Амарны.
Битвы и войны за это место велись в те годы, когда Самария страдала от голода, как это прекрасно объяснено в письмах: высокогорье Галаада было хлебной корзиной для всего региона, и голод не коснулся его.
Рамоф Галаадский постоянно упоминался в Библии на протяжении эпохи Ахава-Иорама и Иосафата — и только этой эпохи[19].
Самария (Сумур) при олигархах
В течение периода писем эль-Амарны Сумур (Самария), хотя и был египетским административным центром, почти постоянно подвергался осаде сирийских царей. О двух осадах Самарии и о ее освобождении от первой с помощью «молодых управителей провинций», а от долгой второй осады в результате слухов о приближении египетской армии, на основе сопоставлений между Библией и письмами эль-Амарны, рассказывалось на предшествующих страницах.
Кроме царя и наместника власть в городе осуществляли старейшины. Их решению царь предоставил судьбу города, когда он получил ультиматум от царя Дамаска в период первой осады (3-я Книга Царств 20:7).
Большую часто периода писем эль-Амарны царь Сумура прожил в своей второй резиденции, и оттуда писал большую часть своих писем, умоляя помочь его столице. В начале этого периода правитель Аман-аппа (библейский правитель Амон) оставил свой постоянный пост в Сумуре и большую часть времени находился в Египте. Место Ианхамы было в Дамаске.
Из-за анархии, господствовавшей в результате многочисленных превратностей и осад, старшины Сумура стали более влиятельными и на какое-то время оставались единственной властью в городе. Азиру (Азаил), когда его попытка войти в Сумур потерпела неудачу, писал в одном из писем:
Письмо 157: «Но старшины Сумура не пустили меня».
Этим правителям или «градоначальникам и старейшинам» Самарии писал Ииуй, призывая их избрать одного из сыновей Ахава царем или подчиниться ему (4-я Книга Царств 10).
На этот раз олигархи испугались и позволили Ииую войти в город.
«Царский город» Сумур
Город Самария был «царским городом», резиденцией, выстроенной как египетский административный центр азиатских провинций. Фараон обычно посылал серебро в Самарию в период царствования Амврия, который построил ее.
Письмо 126: «Прежде однако посылалось моему отцу из большого дворца серебро…».
Египет получал в обмен ничтожную дань, если вообще ее получал. Фараон также обеспечивал Самарию колесницами.
В городе находился дворец, и «царский дом» Сумура часто упоминался в письмах эль-Амарны; формально это была резиденция фараона, но фактически — резиденция его наместника, вассального царя, а возможно, также египетского представителя, приставленного к этому вассалу. О «царском доме» упоминалось также на обелиске Месы, который отремонтировал его. О дворце, выстроенном Ахавом в Самарии, упоминалось в Библии, он был выложен слоновой костью. Слова Месы «я разбил его резьбу» могут относиться к украшениям из слоновой кости на дворце. Слоновая кость из самарийского дворца Амврия и Ахава была в большом количестве обнаружена во время раскопок[20]. Об этом больше будет сказано в следующих разделах этой главы.
Город Самария был окружен стеной. Об этой стене упоминалось и в Библии, и в письмах эль-Амарны. О ней также говорилось на обелиске Месы.
Место перед воротами было сценой переговоров двух царей с пророками; троны, были размещены «у входа в ворота Самарии» (4-я Книга Царств 18:9). У ворот стоял также сановник, назначенный «охранять ворота» (4-я Книга Царств 7:17). Он должен был собирать серебро в оплату за ячмень и муку, оставленные сирийцами, которые бежали от стен Самарии. Сановника затоптали насмерть. Об обычае брать плату у ворот упоминалось также в письме Сумура: «У всех моих ворот брали медную монету»[21]. Ворота Самарии, которые были важным местом — своего рода народным форумом, — упоминались на обелиске Месы, а также в Библии и письмах эль-Амарны.
В городе был холм или акрополь, который назывался Oфель. О нем упоминалось в Библии (4-я Книга Царств 5:24) и на обелиске Месы.
При раскопках в Самарии открылись две части древней стены, место ворот (город имел только одни ворота) и здания дворцового типа[22].
Когда Меса занял Самарию в союзе с царем Дамаска, на своем обелиске он приписал себе активное строительство в городе — работу, которая делалась израильскими пленниками.
Царь Дамаска в подобном же роде писал одному сановнику в Египет после всех разрушений, которые претерпел этот город во время войн и осад: «Я построил Сумур…», имея в виду, что он, используя труд израильских пленников, отремонтировал стены дворца и других зданий. Привилегия строить в Самарии высоко ценилась, и об этом упоминалось в договоре между Венададом и Ахавом. После поражения сирийцев у Афека Венадад сказал царю Самарии:
3-я Книга царств 20:34: «И площади ты можешь иметь для себя в Дамаске, как отец мой имел в Самарии».
Когда со временем город попал в его руки, он возобновил — вместе с мятежником (царем Месой) — строительные работы в нем.
Следующий царь Дамаска, Азиру, библейский Аза-ил, пока он удерживал Сумур (Самарию), сообщал: «Теперь я восстановлю Сумур… Мой властелин, я теперь быстро построю Сумур»[23]. И еще: «Я не строил Сумур. Но через год я построю Зумур (Сумур)…»[24].
Салманассар III изгоняет царя Никмеда
В соответствии с представленной здесь реконструкцией истории, письма эль-Амарны были написаны не в начале четырнадцатого века, но в течение трех десятилетий, с 870 по 840 год до н.э. Около 858 года Салманассар III стал царем Ассирии. Позже он стал и царем Вавилона и исполнил жертвоприношения в Вавилоне, Борсиппе и Куте[25]. Он предпринял множество сокрушительных набегов на финикийское побережье и в северную Сирию. Относя письма эль-Амарны к эпохе Иосафата, царя иерусалимского, Ахава, царя Самарии, и Салманассара, их современника, я обязан продемонстрировать соответствия не только между письмами и Книгами Царей и Паралипоменон, но также между письмами и ассирийскими надписями. В своих летописях Салманассар представил отчет о своих войнах, большая часть которых проходила в Сирии.
В письме, написанном Абимилки, царем Тира, и обнаруженном в эль-Амарне, сообщается: «И огонь поглотил Угарит, город царя; половина его сгорела, а другая половина нет, и людей из армии Хатти нет там (больше)». В разделе «Конец Угарита», в главе 5, мы задавали вопрос: «Кто был этим захватчиком?». Мы цитировали также воззвание, обнаруженное в Рас-Шамре — Угарите, где царь-завоеватель объявлял, что «иаманы (ионийцы), люди Дидима, кары (карийцы), киприоты, все чужеземцы вместе с царем Никмедом» должны быть изгнаны из Угарита. Начальная часть этого воззвания, которое может открыть имя царя, изгнавшего Никмеда, отсутствует. Обнаружен некий намек, что Никмед был изгнан вавилонцами[26], которые здесь названы хатти. Это предположение недалеко от истины, поскольку Вавилон был включен Салманассаром в свою империю.
Нам интересно знать, оставил ли Салманассар какие-либо письменные свидетельства о своем завоевании Угарита. И мы действительно находим следующее вступление, дважды повторенное в его анналах:
«Год четвертый. К городам Никдима (и) Никдира я приблизился. Они испугались моего могущества, моего устрашающего оружия и моей опасной войны (и) бросились в море в плетеных (?) лодках… Я преследовал их в лодках… имел великую битву на море, разгромил их и их кровью окрасил море, как шерсть»[27].
Город Никдима, по-видимому, должен быть городом Никмеда. Города назывались в честь их царей, и в этом случае выражено ясно — «город Никдима». Переводчик этого текста также объяснил «город Никдима» примечанием: «личное имя». Инверсия двух согласных, особенно в личных именах иностранного происхождения, очень распространена среди восточных народов. Так, далеко от Рас-Шамры находится Искандерум, город названный в честь Александра. Город Никдима, как и город Никмеда, был расположен рядом с морем. Вполне возможно, что уподобление Салманассаром моря крашеной шерсти было вызвано промыслом Угарита — Рас-Шамры. В Угарите были устроены мастерские по окраске шерсти, и там были обнаружены полки с раздавленной шелухой, приготовленной для извлечения экстракта краски.
Обнаружен также письменный приказ покрасить три партии шерсти.
Незадолго до своего изгнания Никмед вместе с Суппилулиумой, современным царем города, принес жертвоприношения богине города Арне. Мы встретим эти названия и имена и в хрониках Салманассара.
Салманассару III противостоит сирийская коалиция во главе с Биридри (Биридиа), наместником Мегиддо
Cалманассар повествует, что в шестой год его правления, через два года после того, как он преследовал Никмеда в море, один князь по имени Биридри, которого поддержала коалиция из двенадцати князей, выступил против него в Каркаре[28]. Среди союзников Биридри были Ахав, князь израильский («с двумя тысячами колесниц и десятью тысячами воинов»), город Ирката (его князь не назван), князь Арвада Матину-Бали, князь Узы (не назван) и князь Сианы Адуну-Бали.
Надпись Салманассара не сообщает, что вступившие в союз князья, и среди них Ахав, лично участвовали в битве при Каркаре, она просто констатирует: «Этих двенадцать князей он (Биридри) привел себе на помощь». Мы встречаем некоторых из этих князей в письмах эль-Амарны. Они писали фараону, что держат свои гарнизоны в полной боевой готовности, чтобы выступить против царя-захватчика Хатти, а некоторые из них — из северной Сирии, которая подвергалась более прямой угрозе, чем Палестина, — могли лично участвовать в битве. Город Ирката писал фараону:
Письмо 100: «Так говорит Ирката и урожденный ее народ… Пусть сердце царя, властелина, знает, что мы защищаем Иркату для него… Пусть дыхание царя не покидает нас. Мы закрыли ворота, пока дыхание царя не дойдет до нас. Велика враждебность против нас, очень велика».
В письме от Риб-Адди[29] сообщается: «Адуну — из Иркаты, наемники убили». В том же самом письме он писал о войнах царя Хатти на северо-востоке.
Князь Адуни из Сианы в надписи Салманассара был, вероятно, Адуной «из… и из Иркаты». Но если Адуни из военных хроник Салманассара не был князем Иркаты, тогда ошибка Салманассара, назвавшего по имени князя Иркаты, находит объяснение в письмах эль-Амарны: князь Иркаты убит, и город защищал себя, не избирая нового князя.
Имеются два письма Мут-Балу. Он писал фараону:
Письмо 255: «Пусть мой царь, мой властелин, пошлет караваны в Карадуниаш. Я доведу их так, что они будут в полной безопасности».
Поскольку Карадуниаш — это Вавилон[30], а город Мут-Балу находится на пути в Вавилон, мы можем предположить, что Мут-Балу из писем эль-Амарны был Матину-Багли, царь Арвада, упоминаемого на ассирийской надписи Салманассара. Мут-Балу не сообщил, откуда он писал свое письмо. Ассирийская надпись, называя Матину-Бали царем Арвада, связывает Мут-Балу из писем с этим городом. От Иосифа, который цитировал Менандра[31], мы имеем информацию о том, что Меттен-Баал был внуком Итовала и племянником Иезавели.
Узу (Уза) находился рядом с Тиром. Тир располагался на острове неподалеку от берега. На нем не было достаточного количества питьевой воды, чтобы выдержать осаду. В эти засушливые годы царь Тира просил фараона передать город Узy во владения Тира.
Письмо 150: «Пусть царь обратит внимание на раба своего и отдать ему Узу, чтобы он мог жить и чтобы он мог пить воду».
В обоих источниках, и в надписи Салманассара, и в письмах, мы встретили Иркату, Арваду и Узу как маленькие княжества, противостоящие захватчику с севера.
Мегиддо был мощной военной базой за этими аванпостами. Он был укреплен Тутмосом III, военная кампания которого в Мегиддо и победа особо отмечены в его анналах. Город был барьером на пути армий, идущих с севера. Его гарнизон также охранял равнину Издралона, (Изрееля).
В эпоху писем эль-Амариы один военачальник, по имени Биридиа, управлял Мегиддо. Очевидно, что в это нелегкое время на него была возложена какая-то особая ответственность. Обнаружено восемь его писем. Судя по ним, он был отважным и верным солдатом.
Письмо 243: «И вот я защищаю Макиду, город царя, моего властелина, день и ночь. Целые дни я держу охрану на полях. С колесницами и воинами я защищаю стены царя, моего властелина».
Именно в Мегиддо пытался бежать Охозия, внук Иосафата, когда мятеж Ииуя внезапно застиг его в Изрееле, Мегиддо, как показывают письма, был крепостью, в которую Ииуй не осмелился бы войти, преследуя Охозию. Но Охозии не удалось бежать: он был схвачен и убит на пути в Мегиддо (4-я Книга Царств 9:27).
Стены Мегиддо, некогда потрясающее сооружение, оказались похожими, как показали раскопки, по конструкции и оформлению на стены дворца Ахава в Самарии, относящиеся к девятому веку[32].
Биридиа, как командующий самой важной крепостью, был тем человеком, который должен был возглавить коалицию вассальных князей против «царя Хатти»[33]. Ранг и положение Биридиа из писем эль-Амарны соответствует рангу и положению Биридри в надписи Салманассара. Небольшое отличие в написании имен связано с тем фактом, что не только имена, но даже географические названия имели разные буквенные обозначения: тот же самый Биридиа (в одном месте он написал свое имя Бириди) заявлял фараону, что он защищает Макиду; в другой раз он писал, что защищает Магиидду. В письмах много подобных примеров.
Биридиа, пребывая на посту у крепости Мегиддо, встретил царя Ассирии, врага фараона, и те колесницы, которыми он командовал, взяли Салманассара в плен.
В армии под командованием Биридри находилась тысяча солдат Мусри, которые вступил в бой с армией Салманассара в Каркаре, согласно летописям Салманассара. Мусри — это ассирийское название Египта (по-еврейски Мизраим). Поскольку кажется маловероятным, чтобы египетский фараон послал войско, составляющее всего одну десятую часть войска Ахава, предположили, что под названием Мусри скрывается какое-то другое государство, а не Египет. По одной теории[34], оно располагалось на Синайском полуострове, по другой[35] — в северной Сирии или в восточной Анатолии.
Письма аль-Амарны, при условии их правильной датировки, обнаруживают ложность этих теорий. Присутствие небольшого контингента египетских воинов в коалиционной армии под командованием Биридиа соответствует содержанию писем эль-Амарны. Биридиа к тому же посылал регулярные рапорты фараону о своих приготовлениях к встрече с царем Хатти на поле битвы.
Во многих письмах царь Сумура сообщал фараону об опасности, исходящей от царя Хатти. В одном из ранних писем он писал: «Пусть мой царь, мой властелин, знает, что царь Хатти захватил все земли, которые принадлежали царю Митты или царю Намы — земли великих царей. Абди-Аширта, раб, пес, ушел с ним»[36]. Победы царя Хатти в Митанни (Митте) оказались кратковременными, потому что царь Митанни Тушратта, тесть фараона, смог послать в числе других разнообразных и богатых даров часть «добычи из земли Хатти» и таким образом дал своему зятю понять, что не был побежден. Летописи Салманассара не сообщают ни об одной значительной победе или продолжительной оккупации земель на востоке, не считая победы Вавилона во время династической войны между вавилонскими князьями.
На протяжении первых двух десятилетий своего царствования Салманассар почти каждый год возобновлял свои южные походы в Сирию. В письмах эль-Амарны вассалы Египта в северной Сирии сообщали фараону о набегах царя Хатти.
Эти набеги сопровождались пожарами. В одном из своих поздних писем Риб-Адди писал: «Я слышал от (о) людей Хатти, что они предали эти земли огню. Я не раз писал… Все земли царя, моего властелина, побеждены… Они привели воинов из земель Хатти, чтобы покорить Гублу»[37]1. Риб-Адди в письме выражал опасение, что атака будет направлена против него. Его информация о том, что Царь Хатти сжигал дотла города, была правдивой. Салманассар сам писал: «Я разрушал, я опустошал, я предавал огню». И это заявление он повторял часто. После своего шестнадцатого похода в Сирию он увековечил собственные подвиги следующими словами: «Бесчисленные города я разрушил, я опустошил, я предал огню».
То же самое повторялось во многих письмах сирийских городских царей фараону.
Риб-Адди в еще более позднем письме[38] писал о деяниях царя Хатти, но эти строчки разрушены и среди стертых букв мы можем прочесть только слова «царь земель Хатти».
Салманассар, ассирийский царь девятого века, был, согласно восстановленной исторической шкале, царем Хатти эпохи эль-Амарны. После того как он укрепил границы владений, унаследованных им от его отца Ассурназирпала, и расширил их за счет завоевания Вавилона и других территорий, он писал: «Землю Хатти до самых ее дальних границ я взял под свою власть. От истока Тигра к истоку Евфрата моими руками побеждена»[39].
Здесь Хатти, по-видимому, достаточно широкое географическое обозначение, а не этнографическое название.
Когда сирийцы под стенами Самарии решили, что слышат приближение армии, пришедшей освободить город, они вообразили, что это или египетская армия или армия Хатти (4-я Книга Царств 7:6). Последнее означает, по-видимому, армию Салманассара. Он держал все остальные страны в состоянии обороны, и фараон считался его единственным реальным соперником. Их соперничество в делах Сирии прекрасно отражено в письмах эль-Амарны.
Салманассар III вторгается в землю Амуру и встречает противодействие царя Дамаска
На десятый год своего царствования Салманассар сразился с другой коалицией, вновь возглавленной Биридри (Биридиа). Когда Биридри умер, Азаил, используя отсутствие египетского наместника, убил своего собственного отца.
В Египте подозревали, что Азиру (Азаил) был на стороне «царя Хатти», как в свое время его отец[40], так как он принимал послов от царя Хатти. В то же самое время он просил фараона утвердить его статус царя Дамаска, трон которого он узурпировал. Он был вызван в Египет, но постоянно откладывал свой отъезд, ссылаясь на то, что должен наблюдать за действиями царя Хатти: «Если царь Хатти придет ко мне с враждой, тогда, о царь, властелин мой, дай мне воинов и колесницы на помощь». Но ему задали вопрос: «Почему ты внимателен к послам царя Хатти? И почему ты невнимателен к моим послам?». Сохранилось длинное и интересное письмо фараона к нему.
Царский топор отсечет его голову и головы его братьев[41], если он возьмет сторону врагов фараона. Но он будет в милости, если сохранит верность (письмо 162).
Азиру (Азаил) был «необычайно рад» «ласковым и добрым» словам фараона, но не мог принять приглашения в Египет.
Его двоедушие разгневало и царя Хатти. Азиру (Азаил) писал своему покровителю Дуду: «Но, о мой властелин, царь Хатти пришел в Нухасс! Поэтому я не могу приехать. Пусть царь Хатти уйдет». В письме к фараону он признавал, что «прежде ходил к царю из Хатти»[42], но теперь он смотрит только в лицо солнца, своего властелина (Эхнатона). «И царь Хатти пришел в Амурри, землю царя, моего властелина… ибо теперь он пребывает в Нухассе, в двух днях пути от Тунипа[43], и я боюсь, что он нападет на Тунип. Пусть он уйдет!»[44]. «Я боюсь его; я видел, как он пришел в Амурри… Потому я боюсь его»[45].
Мы должны теперь заглянуть в анналы Салманассара, чтобы узнать, действительно ли он являлся в Амурри и угрожал ли он Азаилу (Азиру).
В письмах царей сирийских городов мы читаем о страхе, который внушал Салманассар в этой стране; об этом он упоминал и в собственных летописях: «Цари земли Амуру, все они, приходят в ужас при приближении моего могучего устрашающего оружия»[46]. Он называет Сирию тем названием, какое употреблялось по отношению к ней в письмах эль-Амарны — Амуру (Амурри). Хроники Салманассара также подтверждают то, что сказано в письмах эль-Амарны в отношении Азаила (Азиру): «На восемнадцатый год моего царствования я пересек Евфрат в шестнадцатый раз. Азаил из Арама (Амуру) пришел, чтобы биться».
Он писал, что Азаил устроил стан у горы Сеир (Анти-Ливан).
«Гора Сеир, горный пик, который находится перед горой Леванон». Такая стратегическая позиция Азаила защищала Тунип (Ваалбек). В этой битве Салманассар захватил 1121 колесницу. «До самого Дамаска, его царской резиденции, я продвинулся. Я вырубил его сады».
Четыре года спустя Салманассар, согласно его летописям, пошел «против городов Азаила из Арама (Амуру) и захватил четыре города».
Финикийцы уходят на новое место жительства
Из летописей Салманассара мы знаем, что он захватил побережье Сирии вплоть до Тира. Ассирийский террор и тяжелая дань вынудили финикийцев отправиться на поиски нового места жительства, и многие из них покинули Тир и другие города, дошли до Северной Африки по побережью Средиземного моря и основали там колонию Карфаген[47].
Поскольку мы ищем упоминания о военных действиях Салманассара в письмах эль-Амарны, вполне логично направить наше внимание на письма, написанные из Тира. Абимилки, царь Тира, написал несколько табличек фараону, убеждая его:
Письмо 147: «Вот я защищаю Тир, великий город, для царя, моего властелина».
И вновь:
Письмо 149: «Царь мой, мой властелин, назначил меня защищать Тир, владение царя».
Фараон поручил Абимилки давать ему информацию о городах Сирии. Абимилки писал, что Азиру (Азаил) завоевал Сумуру (Самарию), что город Дануна в Сирии пребывал в мире (Салманассар прошел через этот город на второй год своего правления — он назвал его Динуну). Абимилки также писал, что половина города Угарита разрушена огнем, а другая половина разграблена, и что солдаты из армии Хатти остались в нем.
Салманассар захватил Угарит, город Никмеда, на четвертый год своего царствования. После захвата Дануны и Угарита Салманассаром положение Тира чрезвычайно осложнилось, особенно из-за вражды между этим городом и Сидоном, отраженной в письмах эль-Амарны, а также из-за кочевников-грабителей, которые приближались к Тиру из-за Иордана. Тир, расположенный на скале, зависел от побережья не только из-за запасов воды, но из-за того, что провизию приходилось доставлять на кораблях.
Выполняя свои обязательства, Абимилки писал, что он «в рабстве у слез», и молил о помощи. И когда наконец он получил обещание, что флот фараона прибудет в Тир, он отправил своих моряков встречать египетскую флотилию. Он несколько взбодрился и снова написал, что будет защищать город. Но помощь оказалась слишком незначительной и несвоевременной, если вообще поступила.
В восемнадцатый год своего царствования Салманассар писал, что он получил «дань от людей Тира, Сидона и от Ииуя из дома Амври.
В своем последнем письме фараону Абимилки изменил манеру, которой придерживался в своих предшествующих письмах. Он обычно говорил фараону, что он, фараон, «божественный властелин, гремящий в небе, как Адад». Здесь стоит заметить, что это были те же самые эпитеты, которые Салманассар в своих надписях применял к себе: «Я гремел, как Адад, бог бури». Салманассар также писал: «Салманассар, могущественный царь, солнце всех народов». И Эхнатон, и Салманассар заявляли о праве быть солнцем, и Абимилки уже давно знал, что существуют два солнца — яростное в земле Междуречья и бездействующее в Египте.
Абимилки все еще отдает дань уважения фараону и называет его «вечным солнцем», но в своем длинном последнем письме он больше не пишет к фараону как к единственному правителю, и это ясно показывает фараону, что Абимилки также склонился перед другим властителем.
Письмо 155: «Царь — это солнце навеки. Царь приказал, чтобы его рабу и рабу Шалмаиати дали вздохнуть и дали напиться воды. Но они не сделали того, что велел царь, мой властелин. Они не дали этого. Итак, пусть же царь позаботится о рабе Шалмаиати, чтобы дана была вода для спасения его жизни. И еще: пусть мой властелин, царь, поскольку здесь нет ни дров, ни воды, ни соломы, ни земли, ни места для мертвых, пусть царь, мой властелин, позаботится о рабе Шалмаиати, чтобы дать ему жизнь».
Были выдвинуты странные предположения, чтобы объяснить значение этого непонятного имени Шалмаиати. Не беря в расчет современные сведения о Салманассаре, который на восьмой год своего царствования получил дань от Тира и Сидона, легко ошибиться в отношении перемены власти в Тире. Шалмаиати никак не могло быть другим именем фараона, поскольку Абимилки называл себя рабом фараона и рабом Шалмаиати. Предполагалось также[48], что это слово следует читать «Майя-ати» и иметь при этом в виду Мерит-Атен, дочь Эхнатона. Признавалось, что основания для этого и подобных объяснений весьма шатки[49]. Затем было сказано, что Шалмаиати был богом, и была выдвинута гипотеза, согласно которой и в древнем Иерусалиме, и в Тире почитали божество Салем, и именно это божество Абимилки назвал Шалмаиати. Было, однако, отмечено, что знак, который обычно сопровождал имя божества, отсутствовал во всех случаях, когда в письмах упоминалось имя Шалмаиати. Кем же тогда он был? И при этом, без учета обоих фактов — того, что Шалмаиати и фараон не могли быть одним и тем же лицом, и того, что Шалмаиати не мог быть божеством — было высказано мнение, что Шалмаиати — это имя божества, идентичного солнцу или Атону у Эхнатона, но что здесь этот Бог упоминается как alter ego Эхнатона, а потому знак божественности оказывается ненужным, раз это обозначение второй ипостаси[50].
Но последнее письмо Абимилки еще не окончено. Что нам хотелось бы в нем прочесть? Разумеется, об уходе народа Тира и других финикийских городов на своих кораблях от мучительного гнета Салманассара и от бесконечной засухи на поиски нового приюта на берегах Средиземного моря. Мы знаем, что именно во времена Салманассара и из страха перед ним изгнанники из Тира и других финикийских городов бежали и основали Карфаген.
Это последнее письмо Абимилки завершается следующими словами:
Письмо 155: «Пусть царь повернет свое лицо к своему рабу и Тиру, городу Шалмаиати… Вот человек из Беруты (Бейрут) ушел на корабле, и человек из Сидона ушел на двух кораблях, и я ухожу со всеми твоими кораблями и всем моим городом».
Драматический смысл этого письма становится очевидным. Абимилки писал, что он покинет свой скалистый остров и эвакуирует население Тира. Он просил фараона позаботиться о том, что останется в брошенном городе, который был вынужден платить дань царю-завоевателю.
Кем был устрашающий «царь Хатти» из писем Эль-Амарны?
Царь Хатти, всегда внушавший страх и часто упоминавшийся в письмах сирийских князей, вполне мог оказаться в числе корреспондентов в коллекции эль-Амарны. Хотя он находился в продолжительном конфликте с Египтом, он никогда не вел открытой войны против фараона. По крайней мере фараон ни разу не посылал сильной армии на помощь сирийским вассалам. Следовательно, вполне вероятно, что они обменивались письмами. В общем признано, что внушающим страх царем Хатти был Суппилулиума, от которого сохранилось одно весьма любезное письмо. Несколько поколений спустя еще один Суппилулиума был «царем Хатти», и поэтому кажется вполне обоснованным, что Суппилулиума из писем эль-Амарны также был великим царем Хатти.
Действительно, во времена Салманассара III (в девятом веке) жил князь, которого звали Суппилулиума (Caпалулме) и о котором Салманассар упоминал в своих летописях[51]. Он мог быть автором письма в коллекции эль-Амарны, подписанного его именем[52].
В коротком и фрагментарном тексте из Угарита, относящемся к жертвоприношениям, поднесенным богине города Арне, упомянуты и князь Угарита — Рас-Шамры Никмед и Суппилулиума[53]. Вероятно, и Никмед и Суппилулиума тоже приносили жертвы богине Арне. Арне находился неподалеку от Угарита и был захвачен Салма-нассаром III во время одного из походов. «Против городов Арама (личное имя) я выступил. Арне, его царский город, я захватил»[54].
Есть основание не только для отождествления Салманассара III с царем Хатти, наступавшим с севера во времена эль-Амарны, но и для выявления царя Хатти как одного из корреспондентов эль-Амарны. Мы уже показали, что он упоминается в письмах царя Тира под именем Шалмаиати; но ни одно письмо не подписано этим именем.
Так как Салманассар III был царем Ассирии и стал царем Вавилона в результате интриг и завоеваний, а имя царя, который писал из Вавилона и упоминал в своих письмах ассирийцев как своих подданных[55], было Буррабуриаш (Бурнабуриаш), то всего вероятнее, что в Ниневии и Вавилоне царь пользовался различными именами[56].
Салманассар писал о себе: «Салманассар, могущественный царь, царь вселенной, царь, не имеющий соперников, самодержец… который сотрясает мощь князей всего мира, который разбивает всех врагов, как горшки, могучий герой, беспощадный».
Кажется также, что в свое время один Салманассар мог писать в манере Буррабуриаша. Буррабуриаш был очень высокомерен и писал письма часто на грани оскорблений. Под предлогом плохого настроения он отказался принять посланника фараона («его посланник никогда не вкушал пищи и не пил вина в моем присутствии»). Затем, хотя фараон был обиженной стороной, Буррабуриаш заявил, что он очень сердит — «Я излил мой гнев на моего брата» — потому что не получил выражения заботы, на которую бывший не в духе монарх претендовал. Но когда ему сообщили, после того как он допросил своего собственного посланника, что дорога была слишком длинна и что за столь короткий срок фараон не смог бы отреагировать на известие об его плохом настроении, он добавил в том же самом письме: «Я больше не изливал на тебя свой гнев». Потом он обнаружил недостачу в подарках фараона: «Сорок мин золота, которые они везли — когда я достал их, они не имели полного веса». Он потребовал от него «компенсировать потерю» каравана, разграбленного в Сирии. «Кхинши — твоя земля, и ее цари — твои слуги», поэтому «задержи их, а деньги, которые они украли, верни». Он также писал: «Не задерживай моего пленника, отпусти его побыстрее». Он приказывал, чтобы ему изготовили и доставили различные произведения искусства: «Пусть мастера, которые у тебя есть, сделают животных, или наземных, или речных, чтобы они были как живые; кожа должна быть сделана как настоящая». Он тоже посылал подарки, но замечал: «Для хозяйки твоего дома я послал только двадцать колец с печатками из лазурита, потому что она ничего для меня не сделала…».
Подобный стиль писем к фараону уникален в коллекции писем эль-Амарны. Все указывает на то, что Буррабуриаш тождественен Салманассару из ассирийских надписей и Шалмаиати из письма царя Тира, а также «царю Хатти».
Существует очень длинный перечень даров, посланных Эхнатоном Буррабуриашу[57]. После подробного перечисления предметов из золота, серебра, драгоценных камней и слоновой кости в перечне называются животные, но эта часть повреждена, и только различается «каменный козел» (durah). Этот перечень производит скорее впечатление дани, чем подарков, и письма Буррабуриаша свидетельствуют о том, что эти дары, предоставляемые в больших количествах, вручались не на вполне добровольной основе. Сокровища, обнаруженные в могиле Тутанхамона, зятя Эхнатона, превосходят любые другие археологические находки в Египте или где бы то ни было, но это совершенные пустяки в сравнении с подарками, которые посылал Эхнатон Буррабуриашу. Перечень открывается следующими словами:
Письмо 14: «Вот предметы, которые Нафурурия, великий царь, царь Египта (властелин Миисрии) послал своему брату Бурнабуриашу, великому царю, царю Карадуниаша (Вавилона)».
Салманассар изобразил на обелиске вручение дани из различных стран. Одной из этих стран был Мусри (Египет): «Дань из земли Мусри». Вдобавок к золоту, здесь были редкие животные, которые ценились больше, чем этот металл: верблюды с двумя горбами, речной бизон и другие наземные и водные твари, некоторые из которых были нарисованы. Очевидно, что это были изображения животных «наземных и речных» в соответствии с требованиями, высказанными в цитировавшемся письме.
Кратко обобщив эти параллели между летописями Салманассара и письмами эль-Амарны, касающимися царя Хатти, мы обнаруживаем следующее.
Сообщение о военной кампании Салманассара в четвертый год царствования против Никдема (Никмеда) имеет свое соответствие в письме царя Тира и в воззвании, обнаруженном в Угарите — Рас-Шамре. Последующие походы Салманассара в Сирию — он сам упоминал о шестнадцати на протяжении первых восемнадцати лет его царствования — описаны по многих письмах эль-Амарны, особенно в тех, которые посылались из городов северной Сирии.
Салманассар писал, что «землю Хатти до самых дальних ее границ я взял под свою власть». Он также писал: «Я получал дары от всех царей Хатти»[58]. В письмах эль-Амарны царь-захватчик называется «царем Хатти». О том, что он сжигал многочисленные города, упоминалось в его надписи, а также в письмах эль-Амарны; следы большою пожара видны на развалинах Угарита. «Леденящий страх» перед его армией, который, согласно летописям, наполнял сердца царей земли Амуру, нашел выражение и во многих письмах.
Города и князья, которые писали фараону о приближении захватчика, тоже часто упоминались в летописях Салманассара, как и те, кто с помощью Египта (Мусри) сражался против него на шестой год его правления. Они вновь сражались и в одиннадцатый год его царствования, а также в четырнадцатый год. От командующего этой коалицией Биридри, согласно ассирийским летописям, или Биридиа из писем (писалось также и Биридри), поступали военные рапорты фараону о его приготовлениях к защите от агрессора.
Положение данников, в которое Салманассар на восемнадцатый год своего царствования поставил города Тир и Сидон, и отъезд их населения на кораблях в поисках нового приюта также описаны в письме царя Тира. Поход Салманассара против Азаила в том же году описан в летописях первого и в письмах Азаила (Азиру). О лагере Азаила и Анти-Ливане (Сенир) также сообщалось и в летописях, и в письмах эль-Амарны. Письма также упоминают о войнах царя Хатти (Салманассара) в районе Месопотамии.
Письма эль-Амарны описывают, а обелиск Салманассара воспроизводит дары из золота и редких животных, присланных из Египта.
(окончание следует)
Примечания
[1] Письмо 136.
[2] Письмо 136.
[3] Письма 77, 117, 130.
[4] Письмо 162 от фараона. Иезавель была из Сидона.
[5] Письмо 138.
[6] Письмо 137.
[7] См. выше раздел «Ахав или Иорам».
[8] Ginzberg, Legends, IV, 187.
[9] Josephus, Jewish Antiquities, IX, 92-94.
[10] Письмо 85.
[11] Там же.
[12] Письмо 86.
[13] Compare C.Niebuhr in Mitteilungen der Vorderasiatisch-ägyptischen Gesellschaft, I (1896), 208ff.; W. M. Müller, ibid., II (1897), 274f.; H. Ranke, Keilinschriftliches Material zur Altaegyptischen Vokalisation (Berlin, 1910), p. 22 and note 1.
[14] Albright, Journal of the Palestine Oriental Society, II (Jerusalem, 1922), 112, note 2; ibid., IV (1924), 140.
[15] Maisler, Untersuchungen zur alten Geschichte und Ethnographie Syriens und Palästinas, pp. 7ff.
[16] Mercer, Tell el-Amarna Tablets, note to Letter 68.
[17] См. также: 3-я Книга Царств 8:28.
[18] Jewish Antiquities, VIII, 398.
[19] Babilonian Talmud, Tractate Makkot 9Ь: «Сихем в горах напротив Рамофа Галаадского. См.: А. Neubauer, La Geographie du Talmud (Paris, 1868), p. 10.
[20] J.W. Crowfoot and С.M. Crowfoot, Early Ivories from Samaria (London, 1938).
[21] Письмо 69.
[22] С.А. Reisner, С.S. Fisher, and D.G. Lyon, Harvard Excavations at Samaria, 1908‒1910 (Cambridge, Mass., 1924).
[23] Письмо 160.
[24] Письмо 160.
[25] Luckenbill, Records of Assyria, I, Sec. 566.
[26] Hrozny, «Les Ioniens à Ras-Shamra», Archiv Orientalni, IV (1932), p. 178.
[27] D.D. Luckenbill, Rесогсds оf Аssuria, I, Sес. 609.
[28] В Северной Сирии.
[29] Письмо 75.
[30] Knudtzon, Die El-Amarna-Tafeln, pp. 1013f.
[31] Against Apion, I, 123‒25.
[32] See: С. S. Fisher, The Excavation of Armageddon (Chicago, 1929), P. 16.
[33] Поскольку не было признано, что письма эль-Амарны относятся к эпохе Салманассара, считалось, что глава коалиции Биридри должен быть Венададом, самым могущественным из царей Сирии (см.: Meyer, Geschichte des Altertums, II, Pt. 2, p. 274). Отождествление Венадада и Биридри сразу вызывает вопрос: почему Ахав пришел на помощь Венададу, своему врагу, в Каркар? Было высказано предположение, что Венадад начал войну с Ахавом, чтобы заставить его участвовать в войне против Салманассара.
[34] By С. Веке. See his Mount Sinai a Volcano, p. 8.
[35] By H. Winckler. Библейская энциклопедия ed. Cheyne and Black, доверившись этой теории и всему, что из нее следует (по отношению ко всем контактам израильтян с Египтом), утратила всякую ценность в ряде важнейших разделов.
[36] Письмо 75.
[37] Письмо 126.
[38] Письмо 129.
[39] Luckenbill, Records of Assyria, I, Sec. 641.
[40] Письмо 75.
[41] Подобное наказание было применено к братьям наследника Ахава по приказу Ииуя.
[42] Письмо 165.
[43] Хэлеви и Уинклер определили его как Ваалебек. Cf.Weber,’ in Knudtzon, pp. 1123ff.
[44] Письмо 165.
[45] Письмо 166.
[46] Luckenbill, Records of Assiria, I, Sec. 601.
[47] Во второй половине девятого века.
[48] By W.F. Albright, Journal of Egyptian Archaeology, 23 (1937), 191f.; Journal of Biblical Literature, 61 (1942), 314.
[49] Mercer, Tell el-Amarna Tablets, pp. 504‒5.: «неясна этимология этого слова».
[50] Weber, in Knudtzon, Die El-Amama-Tafeln, pp. 1254f.
[51] Luckenbill, Records of Assyria, I, Sec. 599.
[52] Письмо 41.
[53] С. Virolleaud, «Suppiluliuma et Nigmad d’Ugarit». Revue hittite et asianique, V (1940), 173–74; С.H. Gordon, Ugaritic Handbook (Rome, 1948).
[54] Luckenbill, Records of Assyria, I, Sec. 563.
[55] Письмо 9: «Ассирийцы, мои подданные».
[56] См. статью «Вавилония» в Библейской энциклопедии ed. Cheyne and Black.
[57] Письмо 14.
[58] Luckenbill, Records of Assiria, I, Sec. 563.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer1/velikovsky/
