БЛИЗОСТЬ САРДИН
Пока мы дремали под бред дождя,
убегая из зоны ближайшего восприятия,
пятно назревало в углу, грозя
проблемно и подло прорваться.
К четырём, когда отчирикали приложения,
пятно уже напоминало неведомый континент.
Спустимся в кухню, нащупаем свет
и НЗ сардин. В каждой банке секстет скелетов.
Вот для секса довольно двух,
в крайнем случае трёх,
но подобной близости нету
в койке – слева один и справа один
скелет.
Мы давно мутировали,
превратившись в огромные уши:
как там наш мальчик за стенкой мается,
может, сегодня получше?
Отношения в стадии консервации,
размягчение мозга, облом хвоста.
До чего поразительна простота,
совместимость
наших желаний, без аберраций –
в частности, желания перекусить!
Мягкие кости сардин
необычайно полезны для нервов
и женских некрепких хребтов.
Счастье сардиньей школы – не помышлять о консервах.
Юный сардин, будь готов!
Будем всегда готовы
грести по постели без лоций,
не опасаясь объятий
в масле, дешёвок-эмоций.
Будем просты как сардины,
сжаты тесным пахучим железом.
О, человечность упаковщиков-Соломонов,
распловинивающих младенцев резво,
чтобы в каждую банку поровну,
чтобы нетто и брутто стопудово
по справедливости,
апофеоз простоты!
Давай уж послушаем новости,
и наверх, наводить мосты.
Мы достойны памятной этикетки, юбилейной банки:
«Когда-то на этой кровати стонала страсть».
Попробуй меня безопасно обнять,
через столько-то лет со времён лихоманки
последних кольцов-концов.
Эта близость, это тайное знание
тайных извилин другого
далеко не так привлекательны,
как разделённое горе.
Профиль к профилю, молча изучим
увеличившееся пятно.
Одеяло набухло
под Дамокловым потолком.
Будем проще, пока штукатурка не
сорвалась в полёт. Вот-вот фейерверком брызнет,
а капель превратит в ледяную купель
наше ложе, вместилище близости.
Небесный оргазм нисходит в койку-жестянку.
Мы репетируем близость вне банок.
ЗИМНИЕ ВИДЫ СПОРТА
Официант разносил коктейли,
и я увидала, как по краю бокала
скользят
радужные пузырчатые малыши
в ярких шапочках,
ртутно-весёлые шарики на ледяном плацдарме,
непоседливые, как сотня гиперактивных обезьян.
В каждом бокале по конькобежцу.
Как они боролись за торжество зимы
в отдельно взятом напитке! –
Как погибали, не познав суровой правды
субтропической этой ночи.
Хоккеисты разминались
между зубами,
гроздья фигуристок
слепили пайетками –
прощальные вспышки
синего и голубого
перед погружением на дно Текилы Санрайз,
конькобежцы тонули
под ударами тонкой соломинки,
за которую не удержишься,
с какой стороны ни хватайся.
Зачем соревноваться,
срывая голос, петь гимн
на тающем пьедестале
из ледяных кубиков,
зачем разворачивать магазин пузырей,
то есть мраморных шариков,
эры тома сойера?
том сойер переплавляется в гека,
капли конденсируются.
Холод тома внутри бокала,
жар гека в карибском воздухе,
невозможность перемещения,
подводное катание,
подлёдный лов фигуристов,
Показалось, вот-вот я поддену одного из них,
вот-вот пойму, к чему эта
псевдоолимпиада.
Я единственный зритель,
я же и летописец:
раздам имена их героям,
учрежу награды,
например, экземплярец поэмы эшбери,
на обложке высохший круг от бокала или гу.
Настоящие олимпийцы, бывшие разноцветные юниоры!
Зачем вертолёты-мамы будили,
платили за утренний лёд,
если написано на радужном их роду
растаять или уйти под наст
или (это хуже всего)
быть поглощёнными
этими китами,
заказавшими коктейли
на зимнем карибском рауте.
Пионерская зорька
из апельсиновой патоки и текилы
окрасила их горизонт
паиньки
остры их коньки
господи мама как холодно
перед рассветом
льдинки
пайетки
БУДИЛЬНИКИ
Клаудии
Вчера приходила Клава, мексиканская моя богиня
времени и чистоты,
Внучка Шиутекутли,
Смахивать пыль по часовой стрелке,
Смахивала будильник с тумбочки.
Мы объясняемся птичьими лапками,
крестиками, трилистниками.
Час и доля1, доли часа.
Время – неженское дело, а потому
незавидна Клавдина доля:
сколько взмахов метёлкой
умещается до четырёх часов!
Ш-шиу, ш-шиу, ш-шиу,
кутли-кутли…
Время Шиутекутли простирается до темноты.
Клава не вакцинируется: зачем богам
вакцина против человечьей хворобы?
Она придёт через две недели, но где к этому крестику в календаре
окажусь я, в какой времянке на берегу какой реки, в ожидании какого парома
(кстати, город не берёт больше денег за переправу)…
Время раскатилось по комнате, не достать.
Клава, по причине незнания русского, никогда не прочтёт о моей печали.
После каждого её прихода я покупаю на Амазоне новое время.
____
1 час и доля (укр.) – время и судьба.
ТАНДЕР-ХОУЛ
(«Грохочущая Дыра»)
Мы успели спуститься на пляж минут за сорок до дневного прилива.
Сюда приходят послушать местный феномен, ракушечный вой пещеры.
Во-он парочка, молодо-зелено, штурмует скалу впереди. Мы же
предусмотрительно карабкаемся на камень поближе к лесу.
Солнце выгребает из клубящейся тучи,
заплывает в надбрежное пространство прямо над ними,
небрежно огладив надбровные дуги берега,
треплет по холке спину белую и спину защитного цвета –
они не шевелятся. Медитируют?
Поднимаясь, опадая не до конца,
море облизывает мохнатый берег
и выступ скалы, исчезающий, как леденец.
Молодость обживает любое место мгновенно.
Какие заносчивые, это у них от юности:
верят, что океан отступит в нужный момент,
что им ничего не будет, что им никогда ничего не будет,
а мир подчинен их идее мира.
Всё-таки с неким злорадством мы наблюдаем за пульсом прилива.
Подруга отшатывается от языка волны, пацан не спешит прикрыть её от нападения.
Может, это ремейк «Американской трагедии»? Она – бедная девушка
в интересном положении, он тяготится ею?
Или – «Смерть на Ниле»? Она – богатая наследница,
уже отписавшая ему все свои акции Майкрософта?
Или совсем уж оригинальная драма скуки и отвращения,
сценарий, где она пытается утопить его?
Ни белая, ни защитная спины не оборачиваются посмотреть,
как там окрестные камни, по которым они взобрались полчаса назад
на то, что теперь – островок в океане.
Мы уходим, не переставая оглядываться.
Прилив – феномен времени, как любой вдох и выдох.
До самой высокой точки ждать ещё и ждать.
Мы никогда не вернемся к высокомерию юности.
Никогда.
Здесь движение в одном направлении, оказывается.
Проезжайте по стрелке, внимательней.
Ладно, поехали.
ВСЁ ПОЧТИ ПРОПАЛО
Всё пропадет.
Временное затвердеет до постоянного.
Опыт, свояк парадокса, отшелушит шелуху
с луковиц года и континента.
Межполушарные связи станут опасными.
Рты и ноздри станут ещё опаснее.
Умрут всё, кто не совсем разучился стареть.
Утро сведётся к проверкам на пыльных дорогах –
Не отводя глаза, не засыпая за хлипким рулём.
Но пока что мы все в позе аиста
удерживаемся коготками за пядь
святой землицы здравого смысла,
на благословенном клочке,
пока ещё не затонувшем вместе со всем тем,
что окончательно затонуло,
с нелепым ключом в коллективной нашей руке.
Ключ похож на скрипичный.
Это ключ от кирпичного завода.
Вы ещё не привыкли к моим глупым шуточкам? –
Это, конечно же, ключ ко вселенской радости,
но если вам легче представить себе завод,
то, пусть, конечно, это будет завод.
Ни в чём себе не отказывайте сегодня, на погосте
(нет, это глупая опечатка, конечно же, на пороге!)
нового смысла.
Ничто не потеряно, просто опечатано до неузнаваемости
сургучом непостоянства, отейповано жёлтой лентой потерь.
Но в благодарность за ключ, за возможность,
идею ключа,
сделайте что-нибудь.
Слышите, сделайте что-нибудь!
Всё почти пропало,
но я верю слову «почти».
Неприсоединившийся к нам!
Поищи по карманам ключи.
