ДАМАСК
Жаркий полдень на аркане, зноем полнится Дамаск,
Кофе продают в дукане – дивных ароматов власть.
Удивляешься, откуда суеты внезапный шёлк,
Рядом резали верблюда, спрятав голову в мешок.
Нож сверкнул узбекский точно, рукоять ушла в рукав.
Всюду колорит восточный, дух приправ и терпкость трав.
В них анис араки пьяной и круженье головы,
После крепкого кальяна, после сладкой пахлавы.
Вот кишки бараньи с рисом мне несут в подарок, мол…
Коврик для намаза вписан в яркий мозаичный пол.
Толстой пальмы опахало освежает ротозей,
У турецкого вокзала, превращённого музей.
Век назад и прямо в Мекку путь лежал к Пророку, но
Турки, прежде покумекав, клали шпалы на сукно.
От почтения и страха, от паломнических грёз –
Не тревожить же Аллаха будет громкий паровоз?!
Принимаю эти нравы, прямо под Касьюн-горой,
Размотай чалму как саван, усыпи меня, укрой.
ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ
Моет хозяйка посуду
Жгучей холодной водой,
Спорить сегодня не буду,
Я навсегда молодой.
Лёгкое платье и шея,
В них недоступная высь,
Так, прикоснуться не смея,
Чувства мои родились.
Знаком невольной аскезы
Полнится кухонный такт,
В памяти привкус железа,
Впрочем, и это не факт.
Жизнь потянулась к восторгу,
Прямо на цыпочках, вверх,
С тенью фрамуги расторгла,
Солнце и Чистый четверг.
ЛИЛИПУТ
Когда прошедшее в отъезде, а будущее там и тут,
Я встретил ангела в подъезде, то был из цирка лилипут.
Легка в безвременье прогулка, как обозначенная цель.
Курносый нос его, что втулка, в любую проникает щель.
Зачем пришёл в ночные гости тревожный малый человек?
Лишь челюсть щёлкает от злости и жмёт в плечах короткий век.
В галошах и слегка поддатый, не крылья – вата из пальто.
Молчите памятные даты, поскольку оба мы – никто.
Он улыбается всё реже, репризы не дадут соврать.
На историческом манеже опилки вечно нам жевать.
Да, это так, пока мы живы, пусть на балу у Сатаны,
Заплачет память рыбьим жиром и вытрет сопли о штаны.
МЕРЦАЕТ УТРО
Мерцает утро стыло чёрно-белым,
И у природы жёсткие черты,
И солнце, нарисованное мелом,
Даёт лишь горький привкус немоты.
Он, как всегда, случаен и не точен,
В разрывах мимолётных облаков.
Асфальт щербат и девственно молочен,
День непорочен в зеркале веков.
Живёшь надеждой, да и то напрасно,
Разрежут жесткий воздух провода.
Над светом бытия, увы, не властны
Ни память, ни прощенье, ни года.
ОЛЕНЬ
Где статуи помнят меня…
А. Ахматова
Недавний кров мечтательно покинут –
Весенний парк, там гипсовый олень
Дождю подставил треснувшую спину,
Рога воткнув в душистую сирень.
В аттракцион
деревьев арматура
легко вросла, прутом сплетая прут.
Нежнейшим мхом подернута скульптура
Несчастная и близлежащий пруд.
Нетрезвый карусельщик из берлоги,
Верней, из будки вылез посмотреть,
Как свастикой изогнутые ноги
Застыли в воздухе.
Потуга улететь
Похожая у девушки с инсультом,
А не с веслом. Но с постамента вдаль,
Образчиком фаллического культа,
торчит ракеты кованый дюраль.
Лишь звук пружины от садовых ножниц
Покой нарушит…
Или стук шаров
В бильярдной.
Или кот зовёт наложниц
в зелёный буерак.
Я не совсем здоров…
Я не совсем здоров. Ваяйте пионера,
Пусть горна глуховатое дупло
Скупые звуки на минор пленэра
Положит воровато и светло.
ВЕСИ
Рассвета головокруженье,
Когда в мерцании, окрест,
Светил нервозное движенье
Над обезличенностью мест.
Пусть пляшут тени те и эти,
Где прядью времени у лба
Чреда деревьев в беглом свете
И сумрачных кустов толпа.
Где ставни мокрые со скрипом
Пространства открывают гул,
Окно темно от недосыпа
И ветер на росу подул.
Воспоминанья, год от года,
Идут дорогой круговой.
Но так же веет горьким мёдом
На огородах перегной.
Где, белизне своей не рады,
В душе моей скорбят поля,
Где глаз сомкнуть в тиши прохлады
Не может голая земля.
Зачем я помню эти веси,
Где тес вокруг и лебеда,
Где состоят из некой взвеси,
Одно – и радость и беда?
ПОСЛЕДНЕЕ ТЕПЛО
Мне – упорный ветер с юга,
Нетипичный в сентябре,
Оголённая округа,
Дождик тёплый на заре.
Через заросли бурьяна,
На осенние поля,
Днями лист летит багряный,
Но тепло хранит земля.
Угасающее лето,
Тлеет чёрная трава,
Но какая память света,
Сквозь кусты и дерева!
Вот ручей струится тонко,
Входит в осень без труда.
И целует рот ребёнка
Тёплая ещё вода.
ПОБЕРЕЖЬЕ
Ржавый бот на краю волнореза,
Исковерканный грудой камней,
И мистический привкус железа,
Шум прибоя и суетность дней.
От невзгод разрешая столетья,
К безвозвратному ключ подберу
Там, где скалы свои междометья
Доверяют ветрам поутру.
Жизнь даёт предпочтенье победам,
Возрождаясь в пришедшей волне,
А стихия, безумья изведав,
Подчиняет себя новизне.
Побережью и морю не слиться,
Только память несёт этот сплав.
Лишь любовь раздвигает границы
В обладаемом перечне прав.
ВЕТРЫ ВРЕМЕНИ
Какого рода мы и племени,
Из чьих мы сотканы созвездий?
Нас осеняют ветры времени
Холодным лезвием возмездий.
Заметь, как поселилась истина
В обыкновенный детский лепет,
Леса шумят густыми листьями,
Явив природы смертный трепет.
Над городами населёнными,
Несётся вечность в пыльной дреме,
За облаками опалёнными,
На неба бронзовой жаровне.
Прислушайся: прозренье раннее
не совместимо с настоящим.
Мы верно тонем в мироздании,
Детей в ночи целуя спящих.
