Разговор о двух книгах Бориса Фабриканта:
Фабрикант Б.А. Крылья напрокат / Б.А.Фабрикант. – Спб.: Алетейя, 2020. – 136с.
Борис Фабрикант. Еврейская книга – М.: Стеклограф, 2021. – с. 68
Поэзия Бориса Фабриканта отличается чёткой организацией художественного пространства и времени. Здесь нет случайных деталей – всё предельно выверено, ощутимо на физическом уровне. Две книги автора, «Крылья напрокат» (2020) и «Еврейская книга» (2021), изданные с разницей в один год, связаны не только общностью поэтического материала (многие стихи повторяются), но и центральным образом воды, несущим основную смысловую нагрузку и выполняющим роль композиционно организующего элемента повествования.
Цельность мировосприятия и преданность теме памяти – ключевые характеристики творчества Фабриканта. Каждый отдельно взятый текст – своего рода микрокосм, модель мироздания, состоящего из двух берегов (прошлого и настоящего) и протекающей между ними реки, состав которой неоднороден. Это река жизни, в которой нет непроходимой границы между тем, что было, и тем, что есть и будет. Всё оседает на дне, рано или поздно уходит, становится размытым рисунком на песке, но при этом остаются воспоминания. По словам Владимира Гандельсмана, автора предисловия к книге «Крылья напрокат», в художественном мире поэта «прошлое время то и дело настигает настоящее, а настоящее видит прошлое… и жизнь переплетена со смертью».
Сам же Фабрикант ощущает себя вечным паромщиком, дрейфующим между двумя берегами, каждый из которых – часть его личной истории, неотделимой от истории целого народа:
Теченью жизни счёт ведут в годах,
А я пересекал их на пароме.
Какой-то незнакомый посторонний
Рассказывал, что там, на берегах.
Начало взлёта – вдох и взмах крыла.
Меж временем и Богом, жизнью, мною
Дрожала тонко связка, но жила.
Не знаю до поры, какой ценою.
Этим стихотворением открывается книга «Крылья напрокат», и далее водная стихия становится определяющей в общей структуре повествования. Вода присутствует везде и всегда, и этот образ попутно сопровождают логически связанные с ним сквозные образы-мотивы: детства, памяти, парохода, на котором странствуют «местные и чужие», «знакомые и незнакомые».
Каждый возвращается в прошлое своими заветными путями – для Бориса Фабриканта это путь вплавь, по реке времени, и жестокой, и милосердной. Потому что река смывает всё, уничтожая созданные осёдлым человеческим сознанием земные привязки, но при этом она сама есть вечный поток, непрерывное движение, где всё неделимо, а значит, детство и юность останутся с человеком и в старости. «Границы прошлого и настоящего проходимы» – утверждает автор – и смерть с жизнью идут рука об руку, встречаясь в общем коридоре памяти:
В тесных улочках памяти
Все давно познакомились
Ходят в гости заранее
Через годы и смерть
Мамы с папой танцующих
Чтоб надолго запомнились
Делал снимок «Любителем»
Проявить бы суметь…
Но река Бориса Фабриканта имеет и конкретные привязки, связанные с реалиями и фактами его личной биографии. Автор откровенничает с читателем, его вода многослойна – в ней пласт за пластом проступают и личная история повествователя, и ветви его родословной, и наконец многоголосым хором звучит история целого народа – тема, достигающая предельной точки развития в «Еврейской книге».
Так острое ощущение одиночества, духовной разобщённости с миром и оторванности от своих корней у Бориса возникает не случайно – он обречён «дрейфовать» между берегами, поскольку, в силу жизненных обстоятельств, имеет сразу три географические родины – родную Украину, Россию и Англию (с 2014 года). И, несмотря на то, что «железный занавес» давно отменён, лирический герой обеих книг страдает острым чувством ностальгии – по тем местам, которые хранят самые дорогие воспоминания. Ему хочется «размотать всё, что было, обратно до того берега и последнего лета».
Как же противостоять неумолимой реке, если однажды она заберёт и того, кто оставался единственным посредником между прошлым и будущим? Ответ на этот вопрос человеку Борису Фабриканту даёт поэт Борис Фабрикант: когда уже ничего не остаётся, слова, «словно камушки, несомые прибоем», сшивают «листы прозрачной и счастливой книги». Противостоять времени может только бессмертное творчество:
Хоть с небес, а хоть динамики настроив,
Голоса поэтов слушай настоящих.
По краям сидят и говорят, их трое,
И кладут письмо ко мне в почтовый ящик.
Как за светом, не успеть за их стихами.
Не в слова они играют, Бог с тобою,
Но слова потом ложатся плавно сами,
Словно камушки, несомые прибоем.
Хорошо уметь прилива видеть сдвиги,
Отражаться в рассыпной волне протяжной.
И сшивать листы прозрачной толстой книги,
Как храбрец своей большой иглой портняжной.
Кто эти трое, упомянутые в первом четверостишии? Отец, Сын и Святой Дух, единые в трёх лицах? Возможно и так, особенно если учесть, что именно с них начинается акт творения. Тема творчества в поэзии Бориса Фабриканта тесно переплетается с религиозной темой – особенно в «Еврейской книге», где история многострадального народа, неотделимая от личной, семейной истории автора, становится подлинным откровением и актом мужества. Потому что во всеуслышание говорить о том, что вызывает боль даже при малейшем воспоминании, может далеко не каждый.
В сущности, «Еврейская книга» – это поэтическая автобиография автора, истории его рода и нации в целом. Здесь, в отличие от предыдущего сборника с многочисленными разделами, никакого тематического деления вообще нет, поскольку во главу угла поставлена одна проблема. И предельного драматизма звучания она достигает в стихах «Три голоса», «Дорога к Богу. Прадед», «Дорога к Богу. Баба Лиза», «Еврейское кладбище». В них речь идёт о страшных событиях военных лет и о прародителях Бориса Фабриканта, о тех невзгодах и лишениях, которые им пришлось испытать в годы репрессий. Но нигде более так отчётливо и ярко не звучит голос самого автора, ощущающего свою сопричастность общей трагедии:
Под землёю уже никого не найти,
Ни убитых: ни выживших, крытых кладбищем.
Эти камни, как парус, плывут, по пути
Задевая бараки расколотым днищем.
А под ними тропинки бывалых червей,
Там подземная жизнь с неживыми костями.
И окончивший дело усталый еврей
Остаётся лежать, потолкавшись локтями.
Пепел въелся в культурные наши слои,
Рвами порвано нежное тело земное.
Все колена израилевы и мои
Преклоняем у зева печного зноя
И вновь всё заканчивается рекой. Она – отправная точка пути и пункт назначения. Она шумит в человеке околоплодными водами и становится началом конца. И что бы мы ни делали, к чему бы ни стремились в желании обессмертить себя и всё самое дорогое в нашей жизни – всё равно нельзя избежать «испуга, обещанного водой». Собственно, об этом и хотел сказать нам в своих книгах Борис Фабрикант:
Находясь меж небом и землёй,
Дышим мы привычно, неприметно.
Но испуг, обещанный водой,
О себе напомнит непременно.
Потому, плывя между волнами,
Называем небо небесами.
Между небесами и водой
По-другому дышим мы с тобой.
Бездна, мы одной воды и соли!
Между нами тонкая плева.
Мир иной волной изрыт, как поле,
Где никак не вырастет трава.
Тёплые объятья океана –
Руки акушерки у плода.
Словно мы, кто поздно, а кто рано,
Уходя, рождаемся туда.
