СТИХИ ИЗ ПРАЖСКОГО ГРАДА
I
Я люблю тебя, заколдованный город Прага,
От Градчан в полнолунье до Вышеграда,
С черепичными крышами и зелеными куполами.
Снизу вверх поднимаясь,
обнимаю тебя двумя руками.
У плиты рабби Лева лежат монетки и подношенья.
Восемнадцатого апреля происходит свершенье
Молитвы, идущей от сердца, и рядом моя Марина,
Она становится на колени в стороне от Карлова Тына.
Двое в молитве – я и она – перед ребе, его женой и Всевышним.
Молитвы сходятся здесь и перед Миром Высшим.
Деревья занавешены тишиной и легким восточным ветром.
Время остановилось, замерло, стало центром,
Эпицентром моленья, где сходятся силы и сферы.
Прага – это порог. Его защищают химеры.
II
Прага – это порог. И не только Прага.
Молитва – тоже порог, и порог – бумага,
Вмещающая в себя то, что вместить не может,
Но, расширяясь вглубь измерений, то, что сумеет, – сложит
И раскроет смыслы, но позже, а мы уходим
До трамвая с билетом, проштампованным этим годом.
Двадцать одиннадцать. Старые, юные – все бессмертны.
Снова до Пражского Града прочь от толпы несметной.
От накатившей волны туристов. Многоточие.
Прага не может быть неприметной.
III
Я записываю и пишу, но это не части речи.
Я не Иосиф Бродский. Но становлюсь на плечи
Русской поэзии. Пражскому Граду и далее Вышеграду.
Доктор, Целитель Душ выше живет. Нам-то к нему и надо.
Как в анекдоте, что доктор живет этажом выше.
Выше живет доктор. Вы шо, не слышите? Выше!
Сколько еще в боли, не исцеленных.
Счастье – для всех даром. Для всех влюбленных.
Пишу нервно, но четко. Слева направо.
И еще я люблю тебя, Прага,
в ожерелье из звезд над Влтавой.
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ О СТРАНСТВИИ
* * *
На карте за границей плотной моря
Паломники вершили путь, куда,
От радости бежав или от горя,
Они тогда не ведали. Тогда.
Не так уж далеко святые земли.
Где солнцем опален Ершалаим.
В нем желтый раскален не добела, как белый,
Но он земной, и облака над ним.
СТРАНСТВИЕ
I
Ты, стихотворение, слушай меня.
Слушай, слушай, то тише, то громче,
Как море в порту города Акко.
Север. Дальше на север после Сахары.
После пустыни. Аэропорты. Автобусы.
Люди. Север Израиля. С юга на север.
Во сколько пустынь окунается сердце?
В песок. В воду. В стихию эфира.
Видишь?
Дорога в Ципори выводит вверх. В верх Галилеи
И дальше на север. Ципори столицею был. И была
Птица над городом римлян, иудеев, филистимлян.
Была. Наблюдала не птица, а Дух-наблюдатель.
Духи невидимы миру. Мир занят собой.
II
Жили святые, в подножия гор уходя, погружаясь
Уже на границе миров, и дальше врастая в горные корни.
Земные. Подземные. Силу вбирая, чтоб устоять и подняться.
Преобразиться, и в трепете ум умолкает.
Я осязаю Тебя.
Слышишь, Душа, шум древних наречий?
И вопрошаешь, не зная кого. Кто? Кто еще здесь?
Кто живет у горы Мирон?
Кто живет у горы Ханаан?
Сила необъяснимая ходит, дышит, ее не увидеть глазами,
Суровая, бьется, выходит из гор, но ее, осязая, можно коснуться.
И горы пещерами смотрят в глаза.
И лиственным лесом трогают воздух.
III
И лиственным лесом трогают воздух.
А камни – камни молчат для глухих, а для слышащих плачут.
Смеются. Помнят святых и других, многих из многих.
Имя им легион. Их изгоняли те, кто могли изгонять.
Те, кто не мог изгонять, подчинялся. И легион пополнялся.
В каждую точку мира может войти легион.
Тихо. Бескровно. Кто их увидит? Те, кто не пустит их
Дальше дозволенной меры. Те, кто над ними. Имя для них
Избрано свыше. Вписано в знаки ладоней
Куполом храма, знаками Солнца. Посохом. Переплетением линий.
Ты слышишь меня? Кто ты? Душа моя? Что ты здесь делаешь?
Слушаешь? Слушай!
Стихотворенье – то тише, то громче,
Так, словно море в порту города Акко с тобой говорит о тебе.
* * *
Когда ангелы плачут – на земле идет дождь.
За шумом дождя не слышно машин.
Радость, печаль, снова радость, дрожь:
Все формы дождя составляют один.
Плывут облака над землей гурьбой.
Была гроза и прошла гроза.
Незримый мир – он всегда с тобой.
Закрой глаза и открой глаза…
* * *
Нарисуй, художник, такую картину:
Яблоки, лето, а также Марину.
И имя ее. Имя немаловажно.
Ногу закинув на ногу, вальяжно
Сидящую. В руке у меня роза,
В комнату медленно летний воздух
Проникает, и запахи опьяняют.
Я почти счастлив, разве такое бывает?
Смотрю на нее с застывшей в глазу слезой,
За полчаса перед большой грозой.
СЕН-ЖАН ДЕ-АКР
I
У города Акко, где крепость и вал,
Где зал тамплиеров и рыцарский зал,
Сен-Жан де-Акр своим именем горд.
Гляди! Облака! Они прибыли в порт.
Они пришвартованы к стенам твоим
В молитвенный город, привольно здесь им.
Они не в неволе, они уплывут
И в Ор-ха-Тора из Туниса войдут,
Над городом выйдя в назначенный срок,
Уйдут с кораблями на юго-восток.
* * *
Я помню дороги твои. Помню стены твои.
Помню ночи и дни твои.
Я помню тебя. Помню тебя. Тебя. Тебя. Тебя… помню…
II
Стихотворенье – то тише, то громче,
Четче и ярче. Стих – словно кормчий.
Словно над временем поднятый парус.
Море в порту опустилось на ярус.
Города Акко звучащее имя.
Улицы стали стихами. Над ними
Город из камня, оправленный в море.
Память – хранитель тех древних историй.
Город и память. Монета. Колонна.
Сколько шагов одного легиона.
Улицы помнят святых и пророков,
Знают в лицо, кто идет одиноко,
Знают и тех, кто проходит беззвучно.
Акко есмь миф. Миф стихами озвучен,
Музыкой, шумом – любой антиквар
Может проверить в месяц Адар.
Чудо. Сен-Жан де-Акр.
* * *
Я помню дороги твои. Помню стены твои.
Помню ночи и дни твои.
Я помню тебя. Помню тебя. Тебя. Тебя. Тебя… помню…
