Один день Большого террора0

Часть 1. Расстрельный список

Будничный день 3 сентября, третий день шестидневки, ничем не отличался от других ему подобных дней для миллионов граждан великой страны — Союза Советских Социалистических Республик. Кроме как для тридцати «лиц», тайно приговорённых к смерти Военной коллегией Верховного суда (ВК ВС) СССР 3 сентября 1938 года и расстрелянных в тот же день.

Одним из этих «лиц» был Элиазар Ильич Гуревич, главный инженер Челябинского тракторного завода (ЧТЗ), муж Шерели Яковлевны Гуревич (Резницкой) и отец двух сыновей: семнадцатилетнего Альберта и пятилетнего Виктора, ставшего через много лет автором этих строк.

Все эти «лица», кроме одного, были «всего лишь» через 17–20 лет (посмертно) полностью реабилитированы той же самой ВК ВС или Главной военной прокуратурой (ГВП) СССР «за отсутствием состава преступления».

Причины и технология Большого террора (этот термин впервые ввёл в обращение в 1968 англо-американский историк Р. Конквест [1]) вызывают до сих пор много вопросов и имеют ещё больше различных толкований. Вот один из подобных вопросов (далеко не главный): по каким принципам (или признакам) подбирался состав группы арестантов для каждого конкретного заседания ВК ВС? Существовала ли при таком выборе какая-то корреляция, или это, как и многое другое в то время, делалось наугад?

Обычно через каждое заседание ВК ВС «проходило» 20-30 подсудимых в день: больше нельзя, чтобы доблестные судьи не переутомились; меньше тоже нельзя: нужны сталинские темпы, темпы, темпы! На каждое «дело» отводилось не более 15 минут, так что в рабочий день получалось до 15х30=450 минут, или 7,5 часов «без перерыва на обед». А где же, спрашивается, одно из главных завоеваний пролетариата — восьмичасовый рабочий день?

Поставленным выше вопросом о корреляции и задался автор статьи, и для его решения составил биографические справки-заметки по каждому фигуранту группы заключённых, прошедшей через ВК ВС 3 сентября 1938. При этом старался не навязывать читателю какие-либо выводы, по мере возможности избегал эмоций, политических или личностных оценок, как положительных, так и отрицательных.

Работа выполнялась в 2020–21-м эндемичных годах, когда посещение архивов и библиотек было ограничено или вообще невозможно, и для поисков информации оставался только Интернет. Поэтому статья, составленная только по открытым источникам со свободным доступом, имеет в значительной степени компилятивный характер. Прошу не винить автора за возможные накладки в тексте, вызванные пестротой данных, приводимых в различных источниках Сети, и скупостью сведений по некоторым лицам.

Автор заранее благодарен тем читателям, которые, может быть, внесут новые штрихи в излагаемые ниже жизнеописания жертв террора.

Прежде чем начать собственно статью, разрешите процитировать несколько страниц из четвёртой главы книги автора [2]. <Начало цитаты>.

В 1996 автор (Виктор Гуревич) запросил в Центральном архиве Федеральной службы безопасности (ФСБ) России копию Акта о приведении в исполнение приговора в отношении Э.И. Гуревича, не особо надеясь на положительный ответ. О существовании этого акта было известно из архивно-следственного дела, с которым Виктору удалось ознакомиться ещё в 1992. Вопреки ожиданиям, обращение возымело результат:

Как видно из присланной Центральным архивом копии Акта о расстреле (см. ниже), в тот черный день 3 сентября 1938 были расстреляны тридцать человек. Фамилии двадцати девяти из них в копии, полученной автором, вымараны, но об этих людях — позже.

На обороте предписания о расстреле — собственноручная подпись председателя ВК ВС В.В. Ульриха, скрепленная печатью. Обратите внимание: расстрел предписывалось привести в исполнение НЕМЕДЛЕННО. Возле каждого порядкового номера человека, обреченного на смерть — две галочки, перед номером и после него. Одну галочку ставили до (это перекличка?), другую — после выстрела в затылок.

Стерты подписи исполнителей расстрела и присутствующих лиц — свидетелей. Но имена этих скромных людей известны. Зам. прокурора СССР — это Г.К. Рогинский (1895–1959), вскоре (1939) осуждённый на 15 лет лишения свободы. Комендант НКВД СССР — это В.М. Блохин (1895–1955), лично участвовавший в расстрелах и руководивший ими в течение нескольких десятилетий, с июня 1926, то есть со времен Дзержинского, Менжинского и Ягоды, дослужившийся на этом почетном государственном посту до звания генерал-майора. Был уволен «по болезни» в апреле 1953 с объявлением благодарности за «безупречную службу», но вот незадача: окончательно спившись, в 1954 был лишен генеральского звания. Зам. начальника 1-го спецотдела НКВД — это, скорее всего, С.Я. Зубкин (1898–1939).

Кто именно из них ставил галочки на расстрельном акте — по почерку не узнать. Одна деталь: врача в составе «высокой комиссии» нет. И в самом деле, зачем нужен лишний свидетель?

 

 

 

 

 

 

 

В конце 2000-го в московском издательстве «Звенья» вышел из печати большой том [3] под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского «Расстрельные списки. Москва, 1937–1941. «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий». Книга содержит список из 4527 имен и фотографии погребенных в посёлках «Коммунарка» и Бутово под Москвой. Однако Э.И. Гуревич в этом списке не числился. Возникли некоторые сомнения, для разрешения которых автор встретился с редактором книги Арсением Борисовичем Рогинским (однофамильцем вышеупомянутого заместителя Прокурора СССР Г.К. Рогинского, не имеющего к А.Б. Рогинскому никакого отношения).

А.Б. Рогинский (1946–2017) объяснил отсутствие Э.И. Гуревича в списке тем, что дело Э.И. после его реабилитации было отправлено из Москвы в Челябинск и оказалось недоступным составителям книги. Может быть, это и так, но как в этом убедиться?

Идею подал близкий друг автора Владимир Григорьевич Шульга: «Выбери из книги всех расстрелянных именно 3 сентября 1938 и посмотри, что получится, ведь ты знаешь, что всего их было 30 человек», — сказал он Виктору. И Виктор день и ночь штудировал объемистую книгу, нашел 26 фамилий, получившийся список отправил в Центральный архив ФСБ и попросил сверить его с присланным ему ранее актом о расстреле 30 человек. Получил ответ (см. ниже), после которого все сомнения отпали: отец лежит в «Коммунарке», среди многих тысяч других жертв сталинского режима.

 Вот таким косвенным путем, с помощью акта о расстреле и книги [3] (огромное спасибо ее составителям!) оказалось возможным установить место погребения Элиазара Ильича, несмотря на то, что в акте это место не указано, и в книгу [3] справка об Э.И. не вошла. А в 2006 удалось, с помощью Я.З. Рачинского, узнать и три недостающие фамилии в списке от 3 сентября. Ниже этот список приведен полностью.

Забегая вперёд, скажу: сравнительный анализ биографических данных перечисленных в списке лиц показал, что эти люди не были связаны между собой по работе или лично, то есть данная выборка из громадного множества лиц, погибших во время Большого террора, составленная неизвестным чиновником из НКВД, является случайной. Единственное исключение из этого утверждения приведено ниже в биографической справке Ф.И. Эйхманса. Надеюсь, что представленный временной срез поспособствует сохранению памяти о жертвах трагической эпохи, ушедших в другой мир 3 сентября 1938 года…

Конечно, выборка, состоящая из 30 человек, очень мала. Для того, чтобы сделать ее представительной, нужно обработать огромный массив данных по репрессиям в СССР. Но все же — немного статистики.

В списке 30 человек: 1 женщина, 29 мужчин; 15 гражданских лиц (50 %), 10 военных (33,33 %), 5 чекистов (16,66 %). Национальный состав: 13 русских (43,33 %), 11 евреев (36,67 %), 3 латыша (10,0 %), 1 белорус, 1 эстонец, 1 немец (по 3,33 %). Партийность: 23 члена ВКП(б) (76,66 %), 5 беспартийных (16,66 %), 1 член Компартии Германии (3,33 %), партийность одного человека неизвестна.

Необходимо сказать о некоторых аспектах Большого террора, вернее, о некоторых распространившихся в последнее время его оценках. Эти оценки различны. Одна из них: Большой террор — это геноцид русского народа, устроенный евреями, пробравшимися к власти после революции. Другая: версия, прямо противоположная: с помощью Большого террора наш (и только наш) гениальный Сталин устранил или, по крайней мере, существенно ослабил еврейское засилье в стране. Третья версия: Большой террор был направлен только против членов ВКП(б), беспартийных он не касался. Четвертая: Большого террора в стране вообще не было, всё это выдумки Хрущева и треклятых «демократов»…

Все эти версии одинаково смехотворны. В частности, две первые: всем здравым в уме людям понятно, что евреи (занимавшие в СССР до Великой Отечественной войны далеко не последнее место по численности населения) внесли в российскую историю хорошего — более чем достаточно, плохого — тоже немало, в совокупности — не меньше и не больше, чем другие народы Советского Союза.

Но не будем долго философствовать. История еще не сказала своего окончательного слова на эту тему, она всех рассудит, обязательно расставит всё и вся на свои места. Может быть, на этом пути ей немножко поспособствует и эта статья…

Средний возраст расстрелянных 43,4 года. Люди были убиты в расцвете сил. По-видимому, Сталин ставил целью сменить целое поколение сорока-пятидесятилетних людей, имевших в той или иной степени отношение к управлению страной, причем устранить их так, чтобы оставить у пришедших на их место страшную память и страх на десятки лет вперед.

К чему же привела эта кровавая «ротация» военных, технических, научных кадров СССР? Результат общеизвестен: это цепь тяжелых поражений, гигантские потери людских и материальных ресурсов, фашистская оккупация огромной части многонациональной страны в первые годы Великой Отечественной войны. Если говорить конкретно только о тракторостроении, с которым был связан Э.И. Гуревич — это несколько лет развала. Буксовала вся тракторная промышленность страны, но особенно ЧТЗ. Производственные планы выполнялись не более чем на 50 %; в первой половине 1938 ЧТЗ недодал 1600 тракторов, более 2200 моторов. Только в октябре 1939, впервые за 2,5 года, ЧТЗ выполнил месячный план [4]. Завод лихорадочно трясло вплоть до начала Великой Отечественной войны. Если же говорить о промышленности страны в целом, то вот конкретные цифры: темпы роста общего объема промышленного производства в 1936 составляли 28,8 %, в 1937 11,1 %, в 1938 11,8% [5]. Как говорится, комментарии излишни.

Вернемся к списку расстрелянных 3 сентября 1938. В каких тюрьмах Москвы содержались перечисленные в нем люди? Достоверно это известно только об одном человеке — С.Б. Ингулове, он провел свои последние дни в камере № 54 Бутырской тюрьмы. Сергей Иосифович Венецкий, ученый-металлург, считает, что его отца, И.А. Венецкого, держали в Лефортово, а Вера Михайловна Бедерова уверенно говорит (в устном сообщении автору), что дед ее мужа Н.Д. Пик до расстрела пребывал во Внутренней тюрьме на Лубянке.

О Э.И. Гуревиче, по официальной информации Центрального архива ФСБ (см. ниже), известно только то, что после ареста 27/28 сентября 1937 года он некоторое время содержался во Внутренней тюрьме УНКВД по Челябинской области; последнюю ночь перед расстрелом провел в Лефортовской тюрьме — «прибыл» (если можно так в данном случае сказать) туда 2 сентября 1938, там ему было вручено обвинительное заключение, а 3 сентября «убыл» в Военную коллегию Верховного суда. Может быть, заседание Военной коллегии было выездным? На этот вопрос, который задавал автор и Центральному архиву ФСБ, и Военной коллегии, ответы не получены.

Создается впечатление, что 3 сентября 1938 то ли в здание Военной коллегии, то ли непосредственно в Лефортово доставили для «суда» несколько групп обвиняемых из разных тюрем: из Лефортово — военных, с Лубянки — чекистов, из Бутырок — гражданских лиц. Но это только предположение. Место расстрела тоже неизвестно: Лефортово? Варсонофьевский переулок вблизи Лубянки? Бутырки? «Коммунарка» — бывшее имение Хорошавка?..

Источники

Конквест Р. Большой террор. Пер. с англ. Л. Владимирова. / Рига: Ракстниекс, 1991, 428 с. ГуревичВ.Э. Челябинская баллада, или Как это делалось тогда. / СПб.: Петербург— XXI век, 2007, 84с. Расстрельные списки. Москва, 1937-1941. «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. / Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. / М.: «Звенья», 2000, 504 с. Летопись Челябинского тракторного (1929–1945 гг.) / Л.С.Комаров, Е.Г.Ховив, Н.И. Заржевский. / М.: Профиздат, 1972, 376 с. Хлевнюк О.В. 1937: Сталин, НКВД и советское общество. / М.: Республика, 1992.

<Конец цитаты>.

Стена памяти в «Коммунарке», август 2019. Фото Виталия Александрова

Часть 2. Биографические справки

Белогорский Дмитрий Аркадьевич (Вайсенберг Рахим Абрамович)

Родился в 1898 в г. Александрии Херсонской губернии, в семье лесоторговца, еврей. Образование неполное среднее: окончил 4-х классную частную прогимназию в г. Николаеве (1916). Член ВКП(б) с 1934. Пенсионер ГУГБ НКВД СССР.

В 1916–1917 — приемщик на частном маслобойном заводе в г. Николаеве, затем на иждивении у родителей в г. Александрии. С февраля 1918 на службе в Красной Гвардии и РККА: красногвардеец Криворожского отряда Никитина, рядовой 6-го пехотного полка, командир эскадрона 1-го Украинского кавалерийского полка, с ноября 1919 — командир дивизиона 1-й бригады 2-го полка и помощник командира 3-го полка 1-й Красной Кавказской кавалерийской дивизии. С октября 1920 находился на излечении в военных госпиталях в Таганроге, Баку и Екатеринославле. В июне 1921 уволен со службы в РККА по болезни.

В органах ГБ в 1921-22 и с мая 1928. С января 1923 по январь 1924 — уполномоченный секретной агентуры подотдела уголовного розыска в г. Екатеринославле, начальник секретной части подотдела уголовного розыска Винницкого губернского отдела управления, затем начальник секретно-информационной части и заместитель начальника Центророзыска Крымской АССР. В июле 1925-феврале 1928 — начальник подотдела уголовного розыска Амурского губернского административного отдела, затем старший инспектор Центророзыска НКВД РСФСР.

С мая 1928 — уполномоченный ЭКУ ОГПУ СССР, с октября 1929 — уполномоченный, старший уполномоченный и оперуполномоченный 1 отделения ЭКУ ОГПУ СССР, с февраля 1932 — помощник начальника 1-го отделения ЭКУ ОГПУ СССР, затем вр. и. д. начальника 2-го отделения ЭКУ ОГПУ СССР. В июле 1934-январе 1935 — помощник начальника 2 отделения ЭКО ГУГБ НКВД СССР, затем состоял в резерве ОК НКВД СССР. С мая 1935 — сотрудник для особых поручений при начальнике ЭКО ГУГБ НКВД СССР, с ноября 1936 — сотрудник для особых поручений при начальнике 3-го отдела (КРО) ГУГБ НКВД СССР (на правах начальника отделения).

Капитан государственной безопасности (с 1935). В октябре 1937 уволен из НКВД в запас по болезни, в дальнейшем пенсионер ГУГБ НКВД СССР.

Проживал в Москве: Старопименовский пер., дом 4/6, кв. 31.

Арестован 2 апреля 1938. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации, в тот же день расстрелян.

Реабилитирован 16 октября 1996 Главной Военной прокуратурой РФ.

Награды

Орден Трудового Красного Знамени (1925).

Знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1932).

Фото Д.А. Белогорского не найдено.

Венецкий Иосиф Андреевич

Родился в 1883, русский, член ВКП(б) с 1906, директор Тульского патронного завода (завод № 176 Главного управления боеприпасов НКТП СССР).

Проживал в г. Туле.

Арестован 25 июня 1938. Осуждён ВК ВС СССР 3 сентября 1938, приговорён к расстрелу, расстрелян в тот же день.

Реабилитирован определением ВК ВС СССР 11 сентября 1957.

В Государственном архиве Тульской области имеются докладные записки парткома и администрации патронного завода об итогах работы завода в 1937 году, о ходе стахановского месячника, переписка с ЦК и МГК ВКП(б) о проверке компрометирующих данных на директора завода Венецкого [сайт Ф. П-177 Оп. 1 Д. 34].

Сын Иосифа Андреевича, Сергей Иосифович Венецкий — журналист, писатель, инженер-металлург. Был членом Союза журналистов СССР. Автор 10 книг и брошюр, многих статей в периодической печати, в том числе в журнале «Цветные металлы». Главные темы: мир металлов, металлургия, история материальной культуры. Проживал в Москве, затем в Канаде.

Герман Иоган Гансович

Родился 18 декабря 1896 (по другим сведениям — в 1894) в г. Нарва Эстляндской губернии. Эстонец, из рабочих, образование среднее. Начальник отделения Разведывательного управления РККА. Полковник.

Жил в Москве: Гоголевский бульвар, дом 8, кв. 31.

Арестован 8 июня 1938. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 по обвинению в контрреволюционной террористической организации к расстрелу и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован решением ВК ВС 28 июня1957.

Окончил экстерном 4 класса гимназии и бухгалтерские курсы в Санкт-Петербурге (1913). С января 1916 участвовал в Первой мировой войне. Окончил школу прапорщиков Северного фронта в Гатчине (1916), прапорщик 439-го пехотного полка.

Член РКП(б) с 1919. Участник Гражданской войны. В июне 1919–мае 1920 — штабной работник: помощник начальника штаба по оперативной части Эстонской стрелковой дивизии, Отдельной Эстонской стрелковой бригады, 2-й бригады Эстонской стрелковой дивизии. Воевал на Польском фронте, против войск А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, с вооруженными формированиями Н.И. Махно (1919-1920). В мае-октябре 1920 — младший помощник начальника штаба по оперативной части 46-й стрелковой дивизии.

В октябре 1920 — сентябре 1923 окончил основной курс и Восточный факультет Военной академии РККА. Владел английским языком.

Прибыл в Китай в первой группе из 5 человек летом 1923. Был военным советником Гуанчжоуской группы, с июня 1923 по март 1926 участвовал в организации школы Вампу и подготовке там специалистов для китайской армии, участник боевых операций в Гуандуне.

После возвращения из Китая служил в Разведывательном управлении (РУ). В 1927–1928 — начальник сектора 3-го (информационно-статистического) отдела РУ, в сентябре 1926-марте 1930 — помощник начальника этого отдела. В мае-октябре 1927 проходил практическую подготовку в должности командира роты в 16-м стрелковом полку, сотрудник 3-го (информационно-статистического) отдела РУ. В марте 1930 — феврале 1936 находился в распоряжении РУ РККА. В феврале-октябре 1936 — начальник отделения 1-го (западного) отдела РУ РККА. В 1936–1938 был военным советником республиканской армии в Испании.

Полковник (с 13 декабря 1935).

Награды

Орден Ленина (1937).

Юбилейная медаль «XX лет РККА» (1938).

Жил в Москве.

Источники

Усов В. Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века. / М.: 2002, с. 361. Окороков А. Русские добровольцы. М.: 2007. АлексеевМ.А., КолпакидиА.И., Кочик В.Я. Энциклопедия военной разведки. 1918-1945 гг. / М., 2012, с. 221.

4. Гуревич Элиазар Ильич (варианты имени: Елиазар, Елизар)

Родился 10 марта 1898 в селе Малая Перещепина Константиноградского уезда Полтавской губернии (ныне – Новосанжарский район Полтавской области) в многодетной семье, еврей, образование высшее, беспартийный, главный инженер Челябинского тракторного завода Наркомата тяжёлой промышленности СССР.

Проживал: Челябинск, ул. Кирова, дом 44, кв. 45.

Арестован в Челябинске в ночь 27/28 сентября 1937.

Приговорен ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной троцкистской организации и шпионаже, ст. 58-6, 58-8, 58-11 УК РСФСР, и расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Москва, «Коммунарка».

Реабилитирован 4 июня 1957 решением ВК ВС СССР.

Семья

Жена Э.И. Гуревича Шерель Яковлевна Гуревич (1892–1984) была арестована 2 ноября 1937, освобождена 28 января 1939, реабилитирована. 16-летний сын Альберт успел до ареста матери уехать из города к родственникам на Украину. Впоследствии окончил Московский институт цветных металлов и золота и всю жизнь (до 1985) работал «по распределению» на заводе в Свердловской области. Четырёхлетний сын Виктор был отправлен в детский приёмник НКВД, откуда его вызволили родственники. Через много лет стал профессором Санкт-Петербургского университета телекоммуникаций (СПб ГУТ).

Э.И. Гуревич — один из ведущих специалистов советского тракторостроения, основоположник производства дизельных двигателей и тракторов на Челябинском тракторном заводе (ЧТЗ).

Окончив реальное училище в Полтаве, Гуревич в 1916, в счёт так называемой «процентной нормы», поступил в Харьковский технологический институт (ХТИ). Окончив ХТИ в 1921, начал работать на одном из харьковских заводов. Ещё в институте Гуревич особенно заинтересовался новой для того времени техникой — двигателями внутреннего сгорания, изобретёнными в 1897 Рудольфом Дизелем.

В конце 1924 Э.И. с женой и сыном Альбертом переезжает в Ленинград. Здесь он продолжил инженерную карьеру на Заводе точного машиностроения им. Макса Гельца (ныне «Линотип»). В соавторстве с главным механиком завода написал книгу в двух частях о гильзо-мундштучных и папиросонабивных машинах. На неё впоследствии ссылались авторы многих монографий и учебников по теории механизмов и машин.

Для решения технических вопросов Гуревич неоднократно выезжал за границу, в частности, в Швецию и Германию. Позже на ленинградском заводе «Электросила» возглавил конструкторское бюро по новой технике, там было отмечено его тридцатилетие. В 1929 Э.И. переходит на работу в Государственный институт по проектированию металлических заводов («Гипромез»), где началось проектирование ЧТЗ.

В 1930 заказ от правительства СССР на техническое проектирование ЧТЗ получила американская фирма Albert Kahn, Inc. в г. Детройте — столице американской автотракторной промышленности. В марте 1930 в Детройте было образовано проектное бюро «Chelyabinsk Traktor Plant», в котором работали 12 американских и 40 советских специалистов, среди них будущие руководители подразделений ЧТЗ Э.И. Гуревич, С.М. Лещенко, А.Ю. Божко и др. Генеральный проект завода был выполнен в жёсткие сроки, и уже в начале июня 1930 строительство завода в Челябинске было начато.

Гуревич участвовал в создании ЧТЗ на всех стадиях этой работы, от проектирования завода до освоения серийного производства тракторов с дизельными двигателями. Занимался закупкой станков и другого оборудования для завода, вёл деловые переговоры в США, Германии, Бельгии, Франции. Высокий уровень профессиональных знаний и неплохое знание английского языка позволяли ему эффективно и в сжатые сроки выполнять сложные поручения правительства, Наркомата тяжёлой промышленности и руководства ЧТЗ. В порядке редкого исключения из общих правил в 1932 его командировали в США даже вместе с семьёй. Третья поездка Гуревича в США, оказавшаяся последней, состоялась в 1936.

В марте 1933 в семье родился второй сын, Виктор — будущий специалист в области цифровой передачи информации по каналам связи.

В апреле 1935 Э.И. возглавил дизельное производство ЧТЗ, а в августе 1936 был назначен заместителем директора и главным инженером по реконструкции ЧТЗ.

Гуревичу неоднократно давал поручения народный комиссар тяжёлой промышленности СССР Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе, лично курировавший строительство и работу ЧТЗ. 5 мая 1935 группу директоров и ведущих специалистов тракторных заводов СССР, в состав которой входил и Гуревич, принимал в Кремле Сталин. В марте 1934 Гуревич был отмечен именной грамотой ВЦИК за существенный личный вклад в строительство ЧТЗ и организацию тракторного производства. В апреле 1936 по распоряжению Орджоникидзе он был награжден личным автомобилем типа М-1 — знаменитой «эмкой» первого выпуска. В 1937 был представлен от завода к награждению орденом Ленина.

В мае 1937 дизельный трактор С-65 получил «Гран-при» — высшую награду Парижской всемирной выставки. А в Великой Отечественной войне 1941–1945 советские дизельные тракторы и танки показали себя блестяще и сыграли большую роль в борьбе с захватчиками.

Но орден Ленина Э.И. получить не успел. В ночь с 27 на 28 сентября 1937 он был арестован в своей квартире и для родных и сотрудников бесследно исчез. Позже была арестована и его жена Шерель Яковлевна, работавшая классификатором в Челябинской областной библиотеке, а младший (четырехлетний) сын Виктор отправлен в детский дом (точнее, в детприёмник НКВД).

Гуревич был обвинен по 58-й статье Уголовного кодекса в «контрреволюционной троцкистской деятельности» (хотя никогда ни в какой политической партии не состоял) и почти через год, 3 сентября 1938, расстрелян по приговору ВК ВС СССР.

Захоронен Э.И. Гуревич в безымянной братской могиле, в лесу под Москвой, на территории спецобъекта НКВД «Коммунарка» (23-й км Старокалужского шоссе). Решением ВК ВС 4 июня 1957 он полностью реабилитирован.

Печальная участь постигла не только главного инженера ЧТЗ; репрессиям подверглись более 300 работников завода, от подсобных рабочих до руководящих инженерно-технических работников. Все эти люди реабилитированы.

Список лиц, подлежащих суду ВК ВС по Челябинской области, утвердили 3 января 1938 члены Политбюро ЦК ВКП(б) Жданов, Молотов, Каганович и Ворошилов. Э.И. Гуревич в этом списке 35-й из тех 140, кого надлежит «судить по 1-й категории», то есть расстрелять. Но в Челябинске его судить не стали, а внесли затем в «более важный» список — «Москва-Центр», который утвердили 20 августа 1938 лично главные инквизиторы — Сталин и Молотов.

Оборот фотографии 1924 года

Виктор Гуревич посвятил описанию жизни и гибели своего отца книгу «Челябинская баллада, или Как это делалось тогда» (СПб., 2007). Книга вышла в свет к 85-летию со дня пуска завода, который состоялся 1 июня 1933.

Первая глава этой книги — «Жизнь инженера Гуревича» — опубликована также на сайте http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer2/Gurevich1.htm,

Дополнение к книге, названное «Дизельные шараги» (по воспоминаниям помощника отца, инженера ЧТЗ Михаила Алексеевича Храпко) опубликовано на сайте http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer6/Gurevich1.php

Харьков, август 1924               Швеция, ~1929 Фотографии из семейного архива, публикуются впервые

10 июля 1930

Ленинград 1931, фотография для заграничного паспорта

Э.И. Гуревич в Детройте Публикуется впервые

Фрагмент Стены памяти в «Коммунарке»

Зайцев Максим Васильевич

Родился в 1896 в селе Макарово Макаровского уезда Саратовской губернии. Русский, член РКП(б) с октября 1917, образование среднее, заведующий инструкторско-информационной группой Президиума ВЦИК. Был делегатом XVII съезда ВКП(б) с правом решающего голоса от Ивановской области (согласно списку делегатов съезда).

Арестован 28 апреля 1938. Приговорен ВК ВС к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации, расстрелян в тот же день. Реабилитирован ВК ВС 15 июня 1957.

Проживал в Москве по адресу: ул. Серафимовича, дом 2 (Дом правительства), кв. 468.

В той же квартире проживала жена — родственница или просто соседка, Веденяпина Вера Владимировна, родившаяся в 1901 в селе Северки Балашовского уезда Саратовской губернии, русская, член ВКП(б) с 1919, из служащих, образование среднее, член Президиума Верховного суда РСФСР. Арестована 12 мая 1938, приговорена ВК ВС по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации к расстрелу 28 августа 1938 и расстреляна в тот же день.

Фото М.В. Зайцева не найдено.

Заковская (Штубис) Эльза Эрнестовна

Родилась в 1888 в г. Либаве Курляндской губернии, латышка, беспартийная, сотрудница НКВД СССР. Воентехник 2-го ранга.

Жила в Москве: Большой Кисельный пер., дом 5.

Разделила участь своего младшего брата Леонида Михайловича Заковского и его жены Серафимы Михайловны. Арестована 13 мая 1938, приговорена ВК ВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации к расстрелу 3 сентября 1938, расстреляна в тот же день. Реабилитирована 26 июня 1990 Пленумом Верховного суда СССР.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Л.М. Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис), 1894 г. рождения — заместитель наркома внутренних дел СССР, начальник управления НКВД Ленинградской, затем Московской области, арестован 19 апреля 1938, расстрелян по приговору ВК ВС СССР 29 августа 1938. Не реабилитирован.

Захаров Александр Александрович

Родился в 1893 в г. Валуйки Воронежской губернии, русский, беспартийный, образование незаконченное высшее, начальник отделения 2-го отдела Управления продовольственного снабжения РККА, интендант 2-го ранга.

Проживал в Москве: Средний Каретный пер., дом 4, кв. 2.

Арестован 3 марта 1938. Приговорен ВК ВС СССР 3 сентября 1938 по обвинению в участии в контрреволюционной организации к расстрелу и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован ВК ВС 17 сентября1957.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Звание «интендант 2-го ранга» примерно соответствует майору интендантской службы в современной армии РФ.

Ингулов Сергей Борисович (настоящая фамилия Рейзер[1])

Родился в 1893 в г. Николаеве Херсонской губернии, еврей, из служащих, член ВКП(б), образование незаконченное высшее.

Публицист, заведующий Отделом агитации и пропаганды ЦК КП(б) Украины, руководитель бюро прессы Агитационно-пропагандистского отдела ЦК РКП(б), член Коллегии Наркомата снабжения СССР, ответственный редактор «Учительской газеты» (1924–28). начальник Главлита (1935–37).

Жил в Москве: ул. Метростроевская, дом 41, кв. 29.

Арестован 17 декабря 1937. Приговорен к расстрелу ВК ВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации 3 сентября 1938. Расстрелян в тот же день.

Реабилитирован ВК ВС СССР 14 марта 1956.

Отрывок из книги Павла Гольдштейна [2]

Читали учебники по политграмоте?

— В своё время читал.

— Чей?

— То есть как «чей»?

— Ну, какого автора?

— Керженцева и Леонтьева.

— А, да, стоящая штука, но это пособие по ленинизму, а то была политграмота Ингулова, читали?

— Ну, знаю…

— А вы знаете, этот Ингулов сидел с нами здесь.

— А теперь что с ним?

— Трудно сказать, приблизительно 15 дней, как забрали…

Чистое наказание с ним было. Вы же представьте себе, в первые минуты, как попал в камеру, боялся всех, как огня, считал всех врагами народа. Притулился к самой стенке и ни с кем не желал разговаривать. Дескать, я здесь человек временный, попал сюда случайно и не хочу с вами знаться.

Мы и решили: хорошо, отлично, голубчик, вызовут на допрос, раскусишь, что к чему. И вызвали буквально сразу же. А там такая комедия произошла: вводят его, сидят два архаровца:

«Ну, чего глаза вылупил?»

«Я Ингулов, автор политграмоты».

А они чуть животы не надорвали… хохот…. Умрёшь прямо!

«Цыц, Ингулов! Марш в угол!»

А потом — бах, шарах по морде, заплевали ему всё лицо…

Ну, и сразу стало всё понятно, враз поумнел, вернулся другим человеком:

«Дорогие товарищи, я же не знал…»

Артем Ермаков. Ножницы небытия. Сергей Борисович Ингулов [3]

Имя героя этого очерка мало кому известно. Неизвестно даже, можно ли считать его героем. Однако, в чем бы мы ни винили этого человека, мы не вправе забыть время, в котором он жил. Время великих и страшных иллюзий, в котором судьбы нашей газеты и нашего героя настолько прочно сплелись, что их уже никак не разделишь.

Судите по делам!

Кто был первым редактором «Учительской газеты»?

Этот законный вопрос пришел мне в голову, когда я в течение недели листал ее чудом уцелевшие подшивки 1920–1930-х годов. Знакомые по университетскому курсу истории педагогики фамилии попадались редко. Фамилий вообще было негусто. Особенно в 20-х. Половина подписей под статьями того времени звучит как «Б.», «Эм-Эль» или «Ю. Пр-п». Попробуй-ка догадайся. Правда, фамилии Позин, Ахов или Аплетин сегодня скажут немногим больше.

Зацепка все-таки есть. Достаточно посмотреть, кто из членов редколлегии (кроме Крупской и Луначарского, явно занимающих более высокие посты) публикуется на страницах газеты достаточно регулярно, чьи статьи определяют лицо газеты. Вот здесь-то и всплыла впервые мало что говорящая, но довольно часто мелькающая подпись: «С. Ингулов».

Подпись эта встречается уже в первых номерах 1924 года. Например, в 6-м: «Лес рубят — щепки летят. Когда идет стройка, неизбежны некоторые просчеты, возможны даже и обвалы. Мы строим новое здание советской школы. Этот новый дом требует хороших мастеров и подмастерьев. Сама учительская работа способствует проверке, подбору и отбору этих мастеров-учителей».

Смешно? Поверхностно? Бессмысленно? Но ведь надо уметь читать и между строк. И сквозь призму не чуждой революционерам масонской символики. И сквозь время, в котором «Учительская газета» создается не просто «для учительства», а для «обращения» этого самого учительства к делу строительства «новой советской школы», к делу воспитания «нового человека». Но и школа, и воспитание в двадцатых – задачи второстепенные. «Сотни тысяч учителей – есть прежде всего аппарат, который должен двигать работу, будить мысль, бороться с предрассудками, которые до сих пор существуют в массах. Надо брать их в ряды работников просветительной политической работы, так как эти учителя обладают знаниями, без которых мы не можем добиться своей цели!» — требовал Ленин на совещании политпросветов еще в 1920.

Стало быть, главная цель «Учительской газеты» не просветительская, а политическая. Вернее, политпросветительская. Сегодня этим можно возмущаться. Но в то же время становится ясным, почему, например, в газете на протяжении всех 20-х годов почти не упоминаются выдающийся педолог Блонский или педагог Шацкий. Оба были убежденными коммунистами, но занимались они все-таки просвещением детей. Но ведь «советский учитель» — не тот, кто помогает окрепнуть душе ребенка (душа — буржуазный предрассудок), не тот, кто раскрывает перед ним пути к познанию мира (наука, не служащая к преобразованию жизни, — идеалистическая наука), а тот, кто помогает «мастерить» новую душу, новое пролетарское сознание. И вот здесь слова С. Ингулова более чем к месту.

Перед нами 13-й номер «УГ» от 19 декабря 1925, посвященный V съезду работников просвещения СССР. На первой полосе список членов президиума ЦК Союза — Цекпроса. «Тов. Ингулов» идет восьмым. Ответственный секретарь Центрального бюро секции работников печати. Ответственный редактор «УГ». В газете еще очень мало фотографий, их заменяют карандашные портреты. На нас глядит довольно простое, мало чем запоминающееся округлое лицо в пенсне.

А вот и 10-й номер «УГ» за тот же год с отчетом о проведенном 18 января Совещании учителей-корреспондентов. Ингулову удалось за 3 месяца существования газеты найти 300 собкоров. Интересно, что в бесконечных газетных перепечатках стенограмм съездов и совещаний Цекпроса выступлений Ингулова, как члена ЦК, почти нет. Он весь в газетных статьях. «Что такое руководство партии?», «Партия без Ленина», «Судите по делам!», «Кому и зачем нужна дискуссия?» Стоит обратить внимание и на безымянные передовицы, написанные тем же «фирменным» стилем. Сомнений не остается, перед нами истинный хозяин газеты. Но кто же он? Почему его фамилии нет не только в кондовых советских учебниках, но и в историко-педагогической литературе последних десятилетий? Да и не только в педагогической. Его имя как будто аккуратно выстригли из истории ножницами. За что?

Фальшивые имена. Вы когда-нибудь пробовали подробно покопаться в своей родословной? Хочу сразу предупредить вас — это небезопасно. Помимо прочего, стоит запастись терпением и… снисходительностью. Вы ведь можете нечаянно наткнуться на таких людей и такие страницы их жизни, которые в корне перевернут ваши представления о прошлом. Да и не только о прошлом. Помните нашумевший лет 15 назад грузинский фильм «Покаяние»? Молодой человек не смог жить, когда узнал некоторые детали биографии своего дедушки. Поэтому я очень стараюсь (и читателей прошу постараться) не ужасаться. Первый редактор «Учительской газеты» Сергей Ингулов был штатным литературным палачом. Может быть, ему и не приходилось убивать людей лично. 28-й том первого довоенного издания Большой Советской Энциклопедии лишь сообщает, что наш герой родился в 1893 году на Украине, в городе Николаеве, работал сначала наборщиком, а потом журналистом (если учесть анкетную важность рабоче-крестьянского происхождения, то, может, все было и наоборот) и вступил в ВКП(б) в 1918.

Мы вряд ли узнаем даже его настоящую фамилию. Ведь Ингул — это крупный приток Днепра. Перед нами скорее всего приросшая намертво к человеку партийная кличка одного из руководителей большевистского подполья в Николаеве, а потом и в белой Одессе. Счастливо миновав белогвардейский застенок, Ингулов выжил, вошел в коллегию местной ЧК и возглавил Одесский губком. Уже тогда он был неравнодушен к литературе. Его фамилия пару раз мелькает в воспоминаниях об Ильфе и Багрицком. Валентину Катаеву он дарит сюжет в воспевающей работу чекистов повести «Трава забвения». Исааку Бабелю Ингулов выправляет документы для поступления в Конную армию (документы, между прочим, фальшивые, на имя Кирилла Лютова, когда буденновцы поняли, что «Лютов» — еврей, его едва не убили). Друг Мандельштама Владимир Нарбут посвящает Ингулову цикл стихов «Плоть». Но краткое время, когда чекист мог советоваться с писателем, а писатель — отовариваться в закрытом чекистском распределителе, быстро кончилось. В 1921 Ингулов ушел на повышение заведующим Агитпропом в тогдашнюю столицу Украины Харьков, а потом и в Москву.

На страже слова. С 1922 по 1930 Ингулов работает на разных должностях в Агитпропе ЦК ВКП(б). Входит в редакции ведущих литературных журналов «Красная новь» и «На посту» и в коллегию издательства «Работник просвещения». Курирует профессиональный орган «Журналист» и соблазняет обновленческим расколом православную церковь. Его печатают и «Правда», и «Новый мир». Что же привело его в Цекпрос, а потом и в «Учительскую газету»? Можно рассматривать это как партийное поручение. Буквально накануне создания «УГ» Ингулов пишет статью «Партии отдайся весь!»:

«Партия не знает чистой или черной работы, изгоняет всякие элементы честолюбия в партийной среде, любая работа — наркома ли, красноармейца ли, фабзавкомщика ли, агента ли ГПУ — одинаково почетна и необходима для партии».

Учитывая старые связи Ингулова с ЧК-ГПУ, «органы» вполне могли направить его неофициальным куратором не вполне политически надежного профсоюза литераторов и журналистов, вскоре насильно подчиненного Цекпросу. Дело, видимо, и в том, что Ингулов начал заниматься партийным контролем народного просвещения еще до «УГ». В 1923 году его книга «В чем выход? (О сельском клубе, читальне, школе и библиотеке)» издается 75-тысячным тиражом. (Тираж брошюры Крупской «Организация самообразования» в том же году был в 7,5 раза меньше!)

«Советская власть заинтересована в том, чтобы не было ни одного неграмотного в нашей стране. Она вышла из гущи рабочих и крестьян и сильна только поддержкой и доверием этих масс. Необходимо, чтобы массы были сознательны и могли понимать и осуществлять свои классовые задачи. Но сознательность дается не только через доклады и речи на митингах, а главным образом — через книжку, через брошюру, через газету»,

— пишет автор. Его не в шутку волнует, что в связи с разрухой «деревня осталась без слова правды о событиях в России и во всем мире, без книжки, без доклада». Волнение более чем обоснованное. Ведь если старому царскому правительству, по утверждению автора, выгодно было управлять безграмотными массами, то новый режим уже успел оценить всю прелесть пропагандистской манипуляции сознанием масс под видом просвещения. Но кому-то же нужно оплачивать эту манипуляцию. По мнению Ингулова, это должны делать сами крестьяне. «Вносите налоги Советскому государству! Стройте лучшую жизнь!» — пишет он. Стоит, правда, отметить, что государство, в свою очередь, старается не скупиться: «Почти половина сумм, поступающих от местных налогов, дается на школу и на политическое просвещение народных масс».

На следующий год Ингулову уже доверяют разъяснить учителям позицию руководства очередного XIII съезда в брошюре «РКП и учительство». И он добросовестно запугивает сельских учителей, обвиняя их в «эсеровском романтизме» и записывая в «идеологи кулацких восстаний». Но коммунисты «не помнят зла», «партия протянула руку» учителю, он должен оправдать оказанное ему высокое доверие. На таком фоне работа Ингулова в «Учительской газете» уже не выглядит случайной. «Отдавшись партии», он успешно продолжает и свою агитпроповскую карьеру. Запрещает юмористический журнал своего одесского друга Катаева, громит «правый уклон» романов Ильфа и Петрова. Ингуловская статья «Бобчинский на Парнасе» ставит крест на работе замечательного русского юмориста Пантелеймона Романова (после нее писатель тяжело заболел и умер). 1929-й — последний год пребывания Ингулова в составе редколлегии УГ. В конце весны исчезают с первых полос и другие члены первого Цекпроса во главе с Александром Коростелевым. В Наркомпросе начинается масштабная чистка, итогом которой станет замена старого революционера Луначарского молодым аппаратчиком Бубновым и переименование «Учительской газеты» в «За коммунистическое просвещение».

На языке кнута. Но Ингулов не просто пережил чистку. Она стала трамплином для его нового взлета. После УГ он несколько месяцев возглавляет редакцию «Нового мира», выпускает четыре издания программной книги «Партия и печать» и становится вторым человеком в Агитпропе. В 1931 мы неожиданно встречаем его в Лондоне (вероятно, это первый сотрудник «УГ», писавший официальные репортажи из-за Ла-Манша). А в 1932 выходит первый стотысячный тираж его учебника «Политбеседы». Сегодня немногие сохранившиеся экземпляры этого учебного пособия считаются библиографической редкостью, этаким «тоталитарным раритетом». Его нынешние читатели совершенно не в состоянии понять сакрального значения довольно-таки заурядной книги о большевиках и большевизме. Но в 30-е годы «не сдать Ингулова» —значило не закончить школу, не поступить в вуз, не выдержать кадровой проверки на службе. Относительно дешевый учебник невозможно было купить. Только достать. За ним охотились студенты и старшеклассники. Ингуловская книга стала «катехизисом коммунизма», символом гражданской лояльности и политической благонадежности советского человека. В одном только 1935 году вышло 650 000 экземпляров на русском языке, 80 000 — на украинском, 41 000 — на узбекском, 25 000 — на грузинском, 9 000 — на корейском, 5 000 — на татарском и так далее до китайского и наречия бухарских евреев. Общие тиражи «Политбесед» в 1932–1937 гг. составили несколько миллионов книг. Прибавим к этому еще миллион «Политграмот» для высшей школы, составленных Ингуловым в соавторстве с начальником Главлита Борисом Волиным, и мы получим воистину безбрежный поток. Уверенность автора в своем вселенском значении была так велика, что он даже накануне смерти представлялся сокамерникам и следователям, как «автор «Политграмоты». Той самой «вредительской книги», которую в 1938 уже заменил сталинский «Краткий курс».

1935–1937 гг. — звездные часы бывшего редактора «УГ». Ингулов сменил своего соавтора Волина на посту начальника Главлита СССР и стал уполномоченным Совнаркома по охране государственных и военных тайн. Ни одна книга, ни одна газета, ни одно заграничное письмо в стране не могли быть пропущены без его дозволения. При нем в практику Главлита вошла рассылка списков книг, подлежащих изъятию и уничтожению. Ингуловские ножницы по разным причинам задевали Серафимовича и Юрия Олешу, Аркадия Гайдара и академика Вернадского. Потеряв всякую меру, он пытался указывать молотовскому Совнаркому и ежовскому НКВД. «Критика должна иметь последствия! — писал Ингулов еще в 1928, — аресты, судебную расправу, суровые приговоры, физические и моральные расстрелы…». Все это оружие теперь поступило в его распоряжение.

Сергей Ингулов был арестован 17 декабря 1937. Он ждал приговора Военной коллегии Верховного суда СССР больше 9 месяцев и был расстрелян за «участие в контрреволюционной террористической организации» 3 сентября следующего года. Несмотря на относительно раннюю реабилитацию в марте 1956, его имя никогда больше не упоминалось в советской печати. Единственным исключением стал 51-й номер «Учительской газеты» от 27 апреля 1963 года со статьей «Наш первый редактор». Статью иллюстрировал старый карандашный набросок 1925-го. Других фотографий, видимо, тогда не нашли. Их нет и теперь. А может, об Ингулове и впрямь стоит забыть?

Иосиф Сталин. Чем дальше в лес… [4]

В своей статье в № 99 «Правды» об организационной роли печати я отметил две ошибки Ингулова по вопросу о печати. В ответной статье (см. «Правда» № 101) Ингулов отговаривается тем, что у него получились не ошибки, а «недоразумения». Я согласен назвать ошибки Ингулова «недоразумениями». Но беда в том, что в своей ответной статье Ингулов допустил три новых ошибки, или, если угодно, три новых «недоразумения», замолчать которые, к сожалению, нет никакой возможности ввиду особого значения печати.

Ингулов уверяет, что в своей первой статье он не считал нужным сосредоточиться на вопросе об организационной роли печати и преследовал «частную задачу» о том, «кто делает нашу партийную газету». Допустим. Но почему в таком случае Ингулов привёл в качестве заголовка своей статьи цитату из орготчёта ЦК, цитату, говорящую исключительно об организационной роли нашей периодической печати? Одно из двух, — либо Ингулов не понял смысла цитаты, либо всю свою статью построил он вопреки и вразрез точному смыслу цитаты из орготчёта ЦК об организационном значении печати. И в том и другом случае ошибка Ингулова бьёт в глаза. Ингулов уверяет, что «два-три года назад наша печать не была связана с массами», «не связывала с ними партию», что, вообще, связи между печатью и массами «не было». Стоит внимательно прочесть это утверждение Ингулова, чтобы понять всю его несообразность, безжизненность, оторванность от действительности. В самом деле, если бы наша партийная печать, а через неё и сама партия «не были связаны» с рабочими массами «два-три года назад», то не ясно ли, что партия наша не устояла бы против внутренних и внешних врагов революции, что она была бы «в два счёта» похоронена, сведена на нет! Подумайте только: гражданская война в разгаре, партия отбивается от врагов, одерживая ряд блестящих успехов, партия призывает через печать рабочих и крестьян отстоять социалистическое отечество, десятки, сотни тысяч трудящихся масс откликаются на зов партии сотнями резолюций и идут на фронт, не щадя своей жизни, а Ингулов, зная всё это, всё же находит возможным утверждать, что «два-три года назад наша печать не была связана с массами, следовательно, не связывала с ними и партию». Разве это не смешно? Где это слыхано, чтобы партия, «не связанная с массами» через массовую печать, могла привести в движение десятки и сотни тысяч рабочих и крестьян? А если партия всё же приводила в движение десятки и сотни тысяч трудящихся масс, то не ясно ли, что обойтись тут массовая партия без посредства печати не могла никак? Да, да, кто-то, безусловно, потерял связь с массами, только не партия наша и не её печать, а кто-то другой. Нельзя клеветать на печать! А дело сводится к тому, что связь партии с массами через её печать, безусловно, была и не могла не быть «два-три года назад», но связь эта была сравнительно слабой, как справедливо говорит об этом XI съезд нашей партии. Задача состоит теперь в том, чтобы расширить эту связь, укрепить её всемерно, сделать её более крепкой и регулярной. В этом всё дело. Ингулов уверяет далее, что «два-три года назад взаимодействия между партией и рабочим классом через печать не оказалось». Почему? Потому, оказывается, что тогда «наша печать изо дня в день призывала к борьбе, рассказывала о мероприятиях Советской власти, о постановлениях партии, а отклика рабочего читателя не было». Так и сказано: «отклика рабочего читателя не было». Это невероятно, чудовищно, но факт.

Всем известно, что, когда партия давала клич через печать: «Все на транспорт», массы единодушно откликались, присылая сотни резолюций в печать о своём сочувствии, о своей готовности отстоять транспорт и посылая десятки тысяч своих сынов на поддержку транспорта. Но Ингулов не согласен считать это откликом рабочего читателя, он не согласен назвать это взаимодействием между партией и рабочим классом через печать, так как взаимодействие это происходило не столько через корреспондентов, сколько непосредственно между партией и рабочим классом, конечно, путём печати. Всем известно, что, когда партия давала клич: «На борьбу с голодом», массы единодушно откликались на зов партии, присылая бесчисленное количество резолюций в партийную печать и посылая десятки тысяч своих сыновей на борьбу с кулаком. Ингулов, однако, не согласен считать это откликом рабочего читателя и взаимодействием между партией и рабочим классом через печать, так как взаимодействие это проделано не «по правилу», обойдены некоторые корреспонденты и прочее.

По Ингулову выходит, что если на зов партийной печати отзываются десятки и сотни тысяч рабочих, то это не есть взаимодействие между партией и рабочим классом, а если на тот же зов партийной печати получается письменный ответ десятка-другого корреспондентов, то это есть действительное, настоящее взаимодействие между партией и рабочим классом. И это называется определением организационной роли партийной печати! Побойтесь бога, Ингулов, и не смешивайте марксистского истолкования взаимодействия с истолкованием канцелярским.

А, между тем, ясно, что если на взаимодействие между партией и рабочим классом через печать смотреть не глазами канцеляриста, а глазами марксиста, то оно, это взаимодействие, имело место всегда, как «два-три года назад», так и раньше, да и не могло не иметь места, ибо, в противном случае, партия не смогла бы сохранить за собой руководства рабочим классом, а рабочий класс не смог бы удержать власть. Дело, очевидно, сводится теперь к тому, чтобы это взаимодействие сделать более непрерывным и прочным. Ингулов не только недооценил организационного значения печати, но он еще извратил его, подменив марксистское понимание взаимодействия между партией и рабочим классом через печать пониманием канцелярским, внешне-техническим. И это называется у него «недоразумением»…

Что касается «побочных задач» Ингулова, наличие которых он решительно отрицает, должен сказать, что вторая его статья не рассеяла моих сомнений на этот счёт, высказанных мною в предыдущей статье.

Арлен Блюм. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. Два отрывка из Индекса советской цензуры с комментариями [5]

1. Серафимович А.С. Железный поток. Все издания до 1938 г.

«Разрешить библиотекам удалить из всех изданий повести «Железный поток» имеющиеся в них комментарии, примечания, послесловия и т. д., относящиеся к биографии и военным операциям Ковтюха. Начальник Главлита СССР С. Ингулов»

Речь идет о прототипе Кожуха — репрессированном военачальнике Епифане Иовиче Ковтюхе. Добавим, что сам Ингулов был в 1937 арестован и расстрелян.

[Центр. гос. архив Республики Карелии. Ф. 757 (Главлит КАССР). Оп. 1. Д. 4/4. Л. 84)].

2. <…> Сцена разговора Серафимовича с красноармейцами существенно изменена в изданной тогда книге «Как я писал «Железный поток» (М., «Советский писатель, 1936). Убрано сравнение с «царской армией», изменена концовка, которая в книге звучит так:

«Я в конце концов согласился с ними. Они были правы: художественно правдивее, вернее, если этой сцены не будет. Правильно, — говорю, — ребята. Изменить надо».

И изменил: в последующих изданиях «Железного потока» Кожух в самый последний момент отменяет порку розгами мародеров, служивших в его армии.

Однако спустя несколько месяцев книга была изъята особым циркуляром Главлита от 13 июня 1937, в связи с тем, что в ней упоминается прототип Кожуха — Епифан Иович Ковтюх (1890–1938), герой Гражданской войны, командир Таманской армии в 1918–1920 гг. Е.И. Ковтюх, занимавший в 1936–1937 пост заместителя командующего войсками Белорусского военного округа, был к тому времени арестован и через год расстрелян.

Вот текст этого циркуляра, разосланного на места всем цензурным инстанциям: «Ввиду того, что комкор Е. Ковтюх, являющийся героем произведений А. Серафимовича «Железный поток» (под именем Кожуха) и Д. Фурманова «Красный десант», разоблачен как враг народа, настоящим Главлит предлагает: изъять из библиотек и книготорговой сети «Красный десант» Фурманова и «Как я писал железный поток» Серафимовича. Разрешить библиотекам удалить из всех изданий повести «Железный поток» имеющиеся в них комментарии, примечания, послесловия и т. д., относящиеся к биографии и военным операциям Ковтюха.

Начальник Главлита СССР С. ИНГУЛОВ».

[Центр. гос. архив Республики Карелия. Ф. 757 (Главлит КАССР). Оп. 1. Д. 4/4. Л. 84.)].

Между прочим, специалисту по советской цензуре, проф. Арлену Блюму имя «Ингулов», как выяснилось из разговора со мной в 1970, было тогда неизвестно [прим. автора – В. Г.].

Источники

Белтов Э. Вторая катастрофа. Евреи — жертвы ленинско-сталинского террора (1917–1953), в 2томах, т.1 (А-К). — / Тель-Авив: Ivrus, 2007, 427 с. https://berkovich-zametki.com/Kiosk/Goldshtejn_2.pdf Ермаков А., канд. ист. наук. /М.: «Учительская газета»№51 (9976), 16 декабря 2003. Сталин И. Чем дальше в лес… / М.: «Правда» № 102, 10 мая 1923. Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. Два отрывка из Индекса советской цензуры с комментариями. / СПб., 2003. 414 с. 

Карелин Владимир Петрович (Белоус Вольф Пинхусович)

Родился в 1897 в Одессе. Сотрудник ЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД, майор госбезопасности.

Жил перед арестом в Москве.

Арестован 29 июля 1937, приговорён ВК ВС 3 сентября 1938 по ст. ст. 58-1а («измена Родине»), 58-8 («террор»), 58-11 («участие в антисоветской организации в органах НКВД») к расстрелу, расстрелян в тот же день.

В реабилитации отказано.

Биографические данные

Отец Карелина — владелец частного мужского еврейского училища 3-го разряда в Одессе на ул. Малой Арнаутской, дом 57 или 58 [1]. В 1915–1917 Карелин учился на юридическом факультете Новороссийского университета в Одессе, но не закончил его. С 1917 состоял в партии эсеров. В ранней юности носил фамилию Белоус, сменил её в честь одного из лидеров партии. В 1920 вступил в РКП(б). В апреле 1921 поступил на службу в ЧК помощником уполномоченного контрразведывательного отдела. Во время партийной чистки в 1921 вычищен, как бывший эсер. В 1931 снова вступил в партию, к этому времени переименованную в ВКП(б). В том же 1931 развёлся с женой. Вскоре женился вторично.

Сотрудник ГПУ-НКВД Украины в Харькове: начальник отделения контрразведывательного отдела (КРО), в 1930–1934 — помощник и заместитель начальника Особого отдела (ОО) ГПУ УССР и ОО ОГПУ УВО, в 1933–1935 — одновременно начальник Иностранного отдела (ИНО). С февраля 1935 по декабрь 1936 — начальник ОО УГБ НКВД Белорусской ССР. 25 декабря 1935 приказом по НКВД № 866 Карелину присвоено звание майора. С 28 января 1937 — начальник 5-го (Особого) отдела ГУГБ НКВД СССР [2], [3].

Согласно справке, составленной Главной военной прокуратурой в 1956, майор В.П. Карелин

«принимал непосредственное активное участие в фальсификации дел на лиц высшего командного и начальствующего состава армии, в том числе в фальсификации дела так называемого руководящего центра военно-фашистского заговора (тт. Тухачевского М.Н., Уборевича И.П., Якира И.Э. и др.), а также лично давал указания подчинённым ему сотрудникам о применении к арестованным незаконных методов следствия». Было также установлено, что Карелин лично допрашивал Уборевича и Якира «и добился от них признания». Как показывал арестованный заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский, Карелин был «следователем-колольщиком» [4], [5].

Семья

Первой женой (с 1917 до 1931) была Эсфирь Львовна Карелина, урожденная Гантварг (род. в Одессе, 1898), художница, в 1930-е годы художественный руководитель экспериментального цеха по производству батика в Москве. Арестована 27 января 1938 в связи с делом чекиста Я.М. Бельского [6], 9 февраля 1938 приговорена к ссылке на 5 лет как «социально-опасный элемент», однако 9 апреля 1939 постановлением Особого совещания (ОС) НКВД СССР от ссылки освобождена, а дело прекращено.

Сын — Феликс Владимирович Карелин (1925–1992), младший сержант-артиллерист (1943), награждён медалью «За боевые заслуги», комсомолец. В то же время негласный сотрудник МГБ, а также известный православный проповедник-фанатик, основатель «академии Карелина».

Вторая жена — Алла Израилевна Карелина, урождённая Боксе (род. в Одессе, 1906), В 1920 работала воспитательницей в детском доме в Одессе, в 1926 — сотрудница Луганского отдела ОГПУ, с 1929 по 1932 — сотрудница Президиума ВСНХ УССР, с 1932 по 1933 — заведующая отделом Шелкотреста. В 1934–1937 — на иждивении мужа, в 1935–1936 — студентка Минского педагогического института, в 1937 поступила на работу художницей по тканям на фабрику художественной росписи по ткани в Москве. Арестована 27 августа 1937 в связи с арестом мужа, в сентябре 1937 этапирована в Минск, в октябре 1938 переведена в Бутырскую тюрьму. 29 января 1939 следствие по её делу прекращено без предъявления обвинения, и она освобождена из-под стражи. Детей в этом браке не было.

Награды [7]

20.12.1932 — орден Трудового Красного Знамени Украинской ССР.

14.02.1936 — орден Красной Звезды.

22.07.1937 — орден «Знак Почета».

Знак «Почётный работник ВЧК-ОГПУ (V)» № 729.

Источники

сайт Odessa Births. Запись о рождении в метрических книгах одесского городского раввина. Доступна на сайте еврейской генеалогии JewishGen.org. сайт Хронос. Карелин Владимир Петрович. сайт Карелин Владимир Петрович // Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935−1939. ГАРФ, фонд 7523, опись 44, дело 80, листы 193 – 208. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том II. Февраль 1956 – начало 80-х годов. / М.: МФД. 2003, стр. 94, 603, 677, 698, 785. ЕжовН.И. Сталин и заговор в НКВД. / М.: Алгоритм, 2013, стр. 229–233. Киянская О.И., Фельдман Д.М. Эпоха и судьба чекиста Бельского. Изд-во РГГУ, 2016. сайт М.А.Тумшис, В.А.Золотарев. «Евреи в НКВД СССР 1936–1938», 2012.

Иллюстрации

Сайт Малая Арнаутская улица: фотография училища Пинхуса Срулевича Белоуса (ул. Малая Арнаутская, дом № 58).

Аккуратный дом в два этажа. С 1900 до середины 1910-х этим домом владели Моисей Вольфович и Этля-Сура Моисеевна Оксенгорн. В те годы в нём проживали Адольф Мойша-Лейбович Хаймович, Шлема Гершович Гольдштейн, повивальные бабки С.И. Шуляк и А.И. Шапиро-Глузман, член совета Одесской старообрядческой церкви Кирияк Никитич Миронов, доверенный Одесского купеческого банка Яков Моисеевич Коган. Реализацией молочных и сельхозпродуктов занимался Одесский 2-й гильдии купец Хаим Абрамов Вайнер. Молочными продуктами и бакалеей торговал Ш. Гиль, бумагой — Ф. Маркиш. Наталия Димитренко продавала минеральную воду. Работало училище Пинхуса Срулевича Белоуса. Ныне это жилой дом с административными помещениями

А это двор того же дома — вот такие развалины:

Кочетков Михаил Иванович

Родился в 1900 в селе Старое Юрьево Тамбовской губернии, русский, член ВКП(б), образование среднее, начальник 2-го отделения Финансового отдела при наркоме по делам Военно-морского флота СССР, полковой комиссар.

Проживал. в Москве: Шмидтовский проезд, дом 9, корпус 14, кв. 38.

Арестован 17 марта 1938, приговорен ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в военно-фашистском заговоре и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован 24 ноября 1958.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

11. Лойтер Яков Эммануилович

Родился в 1903 в г. Житомире, еврей, образование высшее, член ВКП(б), заместитель управляющего Московской конторой Главхимпласт Наркомата тяжелой промышленности СССР.

Проживал в Москве: Стромынский пер., дом 7/23, кв. 34.

Арестован 22 июня 1938. Приговорен ВК ВС СССР по обвинению в шпионаже к расстрелу 3 сентября 1938 и в тот же день расстрелян. Реабилитирован 10 января 1992 Главной военной прокуратурой РФ.

Место захоронения: Московская обл., Коммунарка.

Источники

База данных «Жертвы политического террора в СССР». Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

12. Майер-Мост Генрих Генрихович

Родился в 1904 в г. Гамбурге (Германия), немец, политэмигрант, образование высшее, член КП Германии, помощник секретаря Коминтерна.

Проживал в Москве, в гостинице «Люкс».

Арестован 3 августа 1937, приговорен ВК ВС СССР к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в шпионаже, расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован 11 июня 1959 ВК ВС СССР.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Фото Г.Г. Майера-Моста не найдено.

Малкин Борис Фёдорович

Родился в 1891 в г. Пензе, в семье торговца, еврей, член ВКП(б), бывший член ЦК партии левых эсеров, образование высшее, директор Изогиза.

Жил в Москве: ул. Правды, дом 1/2, кв. 57.

Арестован 16 марта 1938, приговорён ВК ВС СССР к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в преступных связях с царской охранкой, провокаторстве и участии в контрреволюционной организации. Расстрелян в тот же день.

Реабилитирован определением ВК ВС 17 марта 1956.

Биографические данные

Борис Федорович (Берко Хаймович) Малкин родился в семье купца первой гильдии Хаима-Мовше Залмановича Малкина. Учился во 2-й Пензенской гимназии. Будучи учеником 7-го класса, участвовал в революционном движении, был арестован и выслан за пределы Пензенской губернии в г. Старобельск (послуживший Ильфу и Петрову прототипом г. Старгорода в романе «12 стульев»). В 1912 учится на юридическом ф-те Петербургского психоневрологического института.

До революции редактировал газету «Чернозём» (в 1915–17 это была ежедневная газета Пензенского губернского земства, с февраля 1917 — орган левых эсеров). Периодически публиковал в газете стихи своего друга, поэта-имажиниста Анатолия Борисовича Мариенгофа. Когда из Пензы Малкин переехал в Москву, через Мариенгофа он познакомился с Сергеем Есениным.

Входил в редакцию журнала «Вестник жизни: Итоги политики, науки, литературы и искусства» (издание ВЦИК), в первом номере которого была напечатана поэма С. Есенина «Марфа Посадница».

С 1908 Малкин — член Партии социалистов-революционеров (эсеров). Впоследствии стал одним из руководителей левого крыла ПСР и инициатором образования партии левых эсеров. В ноябре 1917 выступал с докладом о текущем моменте на учредительном съезде этой новой партии, был избран членом её ЦК и Секретариата. Член Президиума (по другим сведениям — кандидат в члены Президиума) ВЦИК РСФСР II и VI созывов. Член литературно-издательского отдела ВЦИК (1917–18). Был секретарём «Известий» ВЦИК от партии левых эсеров.

На проходившем в Большом театре V Всероссийском съезде Советов 6 июля 1918, во время левоэсеровского мятежа, в составе всей своей фракции был арестован. В том же году вместе с многими своими однопартийцами перешёл в РКП(б).

С ноября 1918 по 1921 заведовал Центральным агентством по распространению печати (Центропечать) при РСФСР, созданным декретом ВЦИК от 26 ноября 1918, и Центральной коллегией агитпунктов ВЦИК. Тем же декретом общим руководителем Центропечати был назначен В.Д. Бонч-Бруевич. При участии Малкина были осуществлены первые граммофонные записи речей В.И. Ленина и других видных советских и партийных деятелей. Выпускаемые граммофонные пластинки и печатные издания Центропечать распространяла по всем фронтам Гражданской войны, создавала агитпункты, имела свои агитпоезда.

Одновременно Б.Ф. Малкин являлся членом редакционных коллегий газеты «Советская страна» (1919) и журнала «Вестник жизни: Итоги политики, науки, литературы и искусства» (издание ВЦИК, 1918–1919), в первом номере которого была напечатана поэма С. Есенина «Марфа Посадница». Был сторонником заключения Брестского мира.

В 1920-х — заместитель председателя правления Издательства Коммунистической академии, член правления акционерных обществ «Огонек», «Советская энциклопедия», кооперативного издательства «Никитинские субботники.

Воспоминания современников

Г. Устинов вспоминал, что в 1919 он и С. Есенин составили «Революционный декламатор». Стихи подбирал Есенин, предисловие написал Устинов. Сборник передали Б.Ф. Малкину. Составители получили гонорар, но книга не была издана. Вероятно, тогда и произошло близкое знакомство Есенина с Малкиным. Поэт пользовался его услугами, нередко прибегая к своеобразному волевому воздействию. А.М. Сахаров писал:

«Распространялись книги удивительным способом. Я присутствовал однажды при таком случае. Есенин находится в кабинете Малкина, заведующего Центропечатью. Есенин предлагает купить книгу. Малкин отказывается. Есенин настойчиво убеждает. Между ними происходит приблизительно следующий разговор:

— Книжка напечатана? Напечатана, — задает вопрос и сам отвечает на него Есенин.

— Магазинов нет? Кто занимается распространением литературы? Ты? Распространяй.

Малкин, человек очень мягкого характера, улыбаясь, отмахивается от Есенина, берет предложение и кладет резолюцию «приобрести». Убеждение состояло в том, что Есенин вперял в стоящего перед ним беспокойно-молящий взгляд, от которого все внутри переворачивалось, и тот был побежден…»

Мариенгоф в своем «Романе без вранья» так описывал беседу Сергея Есенина с руководителем Центропечати Малкиным.

«На Центропечати зиждилось всё благополучие нашего издательства. Борис Фёдорович был главным покупателем, оптовым (…). Глядит на нас нежными и грустными глазами (у Бориса Фёдоровича я не видел других глаз) и, увлекаясь, что-то рассказывает про свои центропечатские дела. Есенин поддакивает и восторгается. Чем дальше, тем больше. И наконец, весьма хитро придя в совершеннейший восторг от административного гения Малкина, восклицает: “А знаешь, Борис Фёдорович, ведь тебя за это, я так полагаю, медалью пожалуют!”. В те годы никаких медалей ещё не существовало, и ордена не превращали человека в Рождественскую ёлку. От такой есенинской высокой награды добрейший Малкин добрел ещё больше. Глядишь — и подписан заказ на новое полугодие».

Современники вспоминают, что Малкин в некоторых случаях выручал Есенина, попадавшего в милицию за различные нарушения. Да и Есенин о Малкине всегда отзывался лестными словами: «мой друг», «прекрасный человек». Малкин прекратил оплачивать счета на покупку книг, предлагаемых Сергеем Есениных, только после решения Государственного издательства о прекращении покупки книг у частных издательств.

Б.Ф. был в дружеских отношениях с Владимиром Маяковским, о чём вспоминал не раз (см., например, статью «Памяти друга» в «Литературной газете» от 17 апреля 1930 и газету «Известия» от 12 апреля 1937). Был знаком с Лилей Брик. Выступал с докладами на торжественных заседаниях и вечерах, посвященных творчеству и памяти Маяковского. Впервые Б.Ф. и В.В. встретились в Смольном на одном из первых собраний деятелей культуры из созванных ВЦИК-oм после Октябрьской революции. Малкин ратовал за постановку пьесы «Мистерии-буфф в Театре РСФСР к X съезду РКП(б), договорившись о том, что В.И. Ленин прослушает её в исполнении автора. Однако это намерение осуществить не удалось.

А вот что говорил о Малкине вождь имажинистов Вадим Шершеневич:

«Хорошо, что во главе Центропечати стоял Борис Фёдорович Малкин — человек широких взглядов и отметавший личный вкус. Я не думаю, чтоб ему самому чрезмерно нравился имажинизм, но он никогда не отмахивался от наших книг. Мы заполняли нашими изданиями склады Центропечати».

Из воспоминаний поэта Рюрика Ивнева. В первый день моего знакомства с магазином он с явным удовольствием показывал мне помещение с таким видом, как будто я был покупатель, но не книг, а всего магазина.

Мариенгоф в то время стоял за прилавком и издали посылал улыбки, как бы говоря: «Вот видишь, поэт за прилавком!»

Надо пояснить тем, кто не знаком с эпохой двадцатых годов, что все магазины были в ту пору государственными и Москва сделала исключение только для двух писательских магазинов, в которых шла так называемая частная торговля. Государственное издательство еще не успело наладить массовое издание художественной литературы, а издательство имажинистов выпускало одну книгу за другой. Распространением книг по всей стране ведало учреждение, называвшееся «Центропечать», во главе которого стоял один из самых обаятельных людей, с кем мне приходилось встречаться, Борис Федорович Малкин. «Секрет» успеха и процветания книжного магазина имажинистов состоял в том, что финансовый оборот по тогдашним правилам был весьма прост. Как только типография заканчивала брошюровку очередного издания имажинистов, Есенин или Мариенгоф (а иногда оба вместе), взяв несколько экземпляров напечатанной книги, направлялись в служебный кабинет Малкина, и тот покупал все издание «на корню», выдавая деньги вперед. Но порой, когда для оборота книжного магазина нужны были лишние деньги, Есенин и Мариенгоф шли к Малкину не с готовыми экземплярами книги, а с «заявкой», что такая-то книга готовится к печати, и просили Малкина выдать им аванс в. счет издания. Обычно Малкин удовлетворял их просьбу.

С именем Бориса Федоровича Малкина связан один очень забавный эпизод.

В числе издававшихся имажинистами в ту пору многочисленных книг была и книга стихов Вадима Шершеневича, который в погоне за оригинальностью назвал свой сборник «Лошадь как лошадь». Когда эта книга поступила в «Центропечать», то какая-то неопытная сотрудница, в обязанность которой входило распределять книги по тематике, направила все издание книги, основываясь на заглавии, в книжный магазин, распространявший сельскохозяйственную литературу.

Бедный Малкин, узнав об этом, схватился за голову.

Потом он рассказывал Есенину о своей беседе с Лениным по этому поводу. Когда Ленин узнал, что произошло, он разразился смехом. Но при расставании сделал строгий выговор Малкину и потребовал от него наказания виновника этой путаницы. Малкин исполнил требование Ленина и перевел юную сотрудницу на другую работу, не зная, по его собственному признанию, в чем она больше виновата — в невежестве, рассеянности или в том и в другом вместе.

Долгое время после этого друзья и знакомые Малкина приставали к нему с просьбой рассказать подробно о своей беседе с Лениным по поводу книги «Лошадь как лошадь».

Конечно, больше всех был доволен этим происшествием главный виновник всей путаницы, веселый и остроумный Вадим Шершеневич: его книга, хотя и таким своеобразным путем, стала известна В.И. Ленину.

13 мая 1921 Б.Ф. был освобождён от должности заведующего агентством «Центропечать» и в том же году переведён в Екатеринбург. В 1921–22 заведовал Екатеринбургским Губполитпросветом, был одним из инициаторов создания Уральской литературной ассоциации (УЛИТА), выпускавшей альманах поэзии «Улита». Избирался кандидатом в члены Екатеринбургского Губкома РКП(б).

В 1924–28 Малкин явился одним из пионеров-организаторов киноиндустрии в СССР. Работал членом правления, а затем председателем правления Акционерного общества «Межрабпом-Русь». Это была советская смешанная (кооперативно-нэпманская) кинокомпания. Был членом правления Общества друзей советской кинематографии (1927) и Кинокомитета при СНК СССР (1929–30).

Был членом правлений издательств Коммунистической академии (1926) и «Огонёк» (1926), «Теакинопечать» (1928), «Советская энциклопедия», «Никитинские субботники». Входил в состав президиума Художественно-политического совета театра им. Вс. Мейерхольда (1928). Член объединения «Международная рабочая помощь» (1929).

В 1930–38 — председатель правления, управляющий издательством «Изогиз» (переименованного в 1938 в «Изобразительное искусство»). Член редколлегий журналов «Бригада художников» (1931) и «На стройке МТС и совхозов». Член выставочного комитета Первой всесоюзной выставки фотоискусства (1937).

18 октября 1937 в газете «Правда» была опубликована статья «Предвыборные плакаты и изогизовские очковтиратели», в которой Б.Ф. Малкина обвинили в политической несостоятельности и очковтирательстве за неудовлетворительную подготовку «Изогизом» выпуска плакатов к выборам в Верховный Совет СССР. Резкая критика в его адрес прозвучала также в статьях газеты «Советское искусство».

Источники

ТюстинА.В., Шишкин И.С. Пензенская персоналия. Славу Пензы умножившие. том 2 (М-Т). Биографический словарь. Из недавнего прошлого. Воспоминания о работе Центропечати // Издательское дело. 1927, № 11.

14. Мовчин Николай Николаевич

Родился 27 сентября 1896 в Москве. Русский, член ВКП(б), бывший член партии эсеров, образование высшее. Бывший «военспец». Полковник (комкор) РККА, видный военный публицист, основатель и первый начальник Управления снабжения горючим РККА.

Окончил школу прапорщиков при Алексеевском военном училище в Москве. Командир взвода, роты, начальник команды пеших разведчиков. К 1917 дослужился до чина поручика. Член дивизионного, армейского комитета 3-й Армии, секретарь бюро областного комитета партии эсеров при армейском комитете 3-й Армии, председатель культурно-просветительной комиссии 3-й Армии. После расформирования 3-й Армии в декабре 1917 демобилизовался по болезни. В Красной Армии с начала 1919, участник Гражданской войны. Служил на политических, затем на штабных постах в Полевом штабе РККА. В 1925 он уже помощник начальника Организационно-мобилизационного управления Штаба. Одновременно обучается в академии РККА, которую заканчивает в 1927 и сам становится преподавателем академии.

Деловые и моральные качества Мовчина высоко оценивали современники. В 20-е годы были опубликован его фундаментальный труд по истории формирования РККА и стратегии Русской и Красной Армии «Комплектование Красной Армии. Исторический очерк» (1926). Это была первая в советской военной науке попытка осмысления и анализа вопросов комплектования армии в условиях войны. А книгу Мовчина «Последовательные операции по опыту Марны и Вислы» (1928) многие военные историки ставили в один ряд с трудами М. Фрунзе, М. Тухачевского, В. Триандафиллова, А. Свечина.

Советская военная доктрина того времени считалась «оборонительной», но на самом деле была, конечно, полностью наступательной. Так, 15 марта 1937 начальник Политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Ян Гамарник на активе Наркомата обороны откровенно заявил, что свою «большевистскую миссию Красная Армия будет считать выполненной, когда мы будем владеть всем земным шаром». Воины РККА были воспитаны так, чтобы «по первому зову маршала социалистической революции великого Сталина вступить в бой и отдать жизнь за дело партии, за мировую революцию». Или вот слова Михаила Тухачевского времён советско-польской войны: «…через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару».

Для осуществления мировой революции была разработана теория современной войны, то есть глубокой наступательной операции. Приоритет в её создании приписывают Владимиру Триандафиллову и Григорию Иссерсону, автору обширной рукописи «Основы глубокой операции» (190 страниц). По Иссерсону, РККА должна уже в начальный период войны вести боевые действия на глубине 800 километров в воздухе и до 200 километров на земле.

В 1927–28 несколько преподавателей Военной академии им. Фрунзе, в том числе Н.Н. Мовчин, подготовили курс лекций, в котором, в частности, говорилось: «Итак, война для нас неизбежна. Она решит вопрос о существовании Советского Союза и, следовательно, вопрос о путях развития мировой революции… Нам придется вести войну прямо или косвенно против всего капиталистического мира…». Разработка наступательной стратегии РККА всячески маскировалась. Узнав об этих лекциях, начальник Штаба РККА Шапошников доложил наркому Ворошилову «Совершенно секретно. Лично. Срочно» о том, что эти лекции «выявили совершенно легкомысленный подход авторов к совершенно секретным сведениям, неправильный и вредный метод изложения теории секретного предмета…». В связи с этим предлагалось срочно изъять у слушателей конспекты лекций, уничтожить оттиски, а сдачу зачетов по этому курсу отменить.

По предложению Н.Н. Мовчина решением Реввоенсовета СССР № 03 от 11 января 1933 было сформировано Управление снабжения горючим и смазочными материалами (УСГ) РККА, и он стал его первым руководителем. В работу он окунулся с присущими ему энергией и напором. Благодаря своим организаторским способностям и широкому военно-техническому кругозору, знанию потребностей армии и ресурсов страны, Мовчин сумел разработать систему обеспечения армии горючим, штатную структуру службы в центре и округах, подготовить ряд руководящих документов. Выдавал заказы промышленности на создание средств хранения, транспортировки и заправки горючим, складского оборудования, полевых магистральных трубопроводов. По предложению Мовчина, например, Совет Труда и Обороны принял решение о строительстве окружных и гарнизонных складов горючего. Многое было сделано для организации системы военной приемки горюче-смазочных материалов, созданы лаборатории контроля качества топлива на складах, разработаны новые заправщики и другие технические средства.

В сентябре 1935 постановлением Совнаркома СССР, для повышения роли центрального органа Наркомата обороны в организации военной защиты страны, Штаб РККА был преобразован в Генеральный штаб. Начальником Генштаба был назначен А.И. Егоров (с 20 ноября 1935 — один из пяти маршалов Советского Союза). Организационно Генеральный штаб состоял из 8 отделов. Начальником одного из них, Отдела материального планирования, стал Н.Н. Мовчин.

22 сентября 1935 постановлением ЦИК и СНК СССР в РККА были введены персональные воинские звания, и согласно приказу наркома обороны К. Ворошилова № 2412 от 23 ноября 1935 начальник отдела комкор Мовчин стал полковником. С февраля 1936 он вновь руководит УСГ РККА. Организует строительство подземных складов горючего, составляет заказы на новые технические средства в области снабжения горючим, принимает опытные образцы резинотканевых резервуаров, совершенствует организационно-штатную структуру службы в центре, в округах и объединениях, ставит вопрос об организации подготовки специалистов службы в одной из военных академий и в училищах и добивается принципиального решения этого вопроса.

Активная деятельность Н.Н. Мовчина была прервана арестом 25 декабря 1937. 3 сентября 1938 он был приговорён ВК ВС к расстрелу по обвинению в участии в военном заговоре по делу Михаила Тухачевского и расстрелян в тот же день. За 3 дня до смерти он закончил рукопись о влиянии Службы горючего на боеготовность армии и задачах по её совершенствованию. По существу, эта рукопись явилась его завещанием. Отметим, что после 1937 должность руководителя УСГ занимали исключительно генералы, от генерал-майоров до генерал-полковника включительно.

25 августа 1956 полковник Н.Н. Мовчин определением ВК ВС посмертно реабилитирован.

Печатные работы Н.Н. Мовчина

Комплектование Красной армии. Военная тип. упр. делами Наркомвоенмордел и РВС. 1926. Последовательные операции по опыту Марны и Вислы. М.: Госиздат. Отдел военной лит., 1928.

Источники

«Голос III Армии» № 67 от 8 июля 1917, стр.3. «Голос III Армии» № 109 от 31 августа 1917, стр.4. Яров С.В. В.К. Триандафиллов и военно-политическое мышление 1920-х годов. Институт истории материальной культуры РАН, 1993, стр.20. Матях А. Делу отвечал полностью. // М., «Красная звезда» от 10 октября 2001. Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М.: Воениздат, 1989, стр. 47. Кавтарадзе А.В. Военные специалисты на службе Республики Советов: 1917–1920гг. // М: Наука, 1988, стр.17. Бушуева Т. «…Проклиная — попробуйте понять…» // М., Новый мир, 1994, №12.

Павлов Михаил Георгиевич

Родился в 1893 в деревне Еремино Звенигородского района Московской области. Русский, член ВКП(б), бывший член партии эсеров. Директор завода № 395 Наркомата оборонной промышленности СССР.

Проживал в Москве: Савельевский пер., дом 2, кв. 20.

Арестован 10 июля 1938.

Приговорён к расстрелу ВК ВС СССР 3 сентября 1938 по обвинению в контрреволюционной деятельности, расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован 6 июля 1957.

О заводе

Завод № 395 Наркомата оборонной промышленности (НКОП) СССР образовался, когда по приказу НКОП № 0089 от 29.04.1937 ему были переданы от завода № 12 НКОП цехи химической защиты: снаряжательные цехи по производству индивидуальных и коллективных средств защиты, химпоглотителя, активированного угля и гопкалита. Приказом № 0130 от 11.06.1937 ему было присвоено наименование ГС завод № 395 6-го Главного управления НКОП. В последующие годы завод подчинялся Наркомату и Министерству химической промышленности и назывался соответственно п/я 101 или «Химпром». Сегодня это Электростальский химико-механический завод им. Н.Д. Зелинского (г. Электросталь Московской обл.). В настоящее время это единственное предприятие в Российской федерации, производящее гопкалит.

По приказу НКОП № 00111 от 22/23.05.1937 заводу было поручено в 1937 дооборудовать и построить новый цех химпоглотителя, дооборудовать вторую линию конвейера по снаряжению противогазов; обеспечить снаряжение гопкалитовых патронов. В соответствии с Постановлением правительства от 04.06.1938, приказ от 22.06.1938 требовал увеличить производительность завода: к 1.04.1939 построить новый цех химпоглотителей, расширить цеха снаряжения противогазов, производства фильтров-поглотителей, гопкалита и гопкалитовых патронов.

По приказу от 01.07.1938 завод был переведен в число особо режимных предприятий. Требовалось уже в 1938 обеспечить снаряжение 3 млн противогазов БС МТ-4 и опытной партии из 500 фильтров-поглотителей для коллективной защиты, организовать производство противодымных фильтров для противогазов БС МТ-4, в двухмесячный срок организовать на заводе КБ для решения всех вопросов по изготовлению, снаряжению и испытаниям противогаза БС МТ-4.

Директором завода вместо арестованного 10 июля 1938 М.Г. Павлова был в тот же день назначен А.П. Бирюков, бывший до этого главным инженером завода (с 28 июля 1937 по 10 июля 1938).

Источники

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000. Сайт «Оборонпром. Каталог номерных предприятий. 351–400».

16. Пандер Ян Янович

Родился 14 августа 1892 в Ленчской волости Лифляндской губернии. Латыш, член ВКП(б). Помощник начальника финансового отдела Наркомата обороны СССР, интендант 1-го ранга.

Был призван в Красную армию 26 апреля 1919.

Проживал в Москве: Шмидтовский проезд, дом 9, корпус 14, кв. 44.

Арестован 10 марта 1938. Приговорён ВК ВС СССР к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в шпионаже и расстрелян в тот же день. Место захоронения — Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован 10 октября 1957.

Воинское звание РККА «интендант 1-го ранга» примерно соответствует званию полковник/подполковник в современной армии РФ.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С.Ереминой и А.Б.Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Фото Я.Я. Пандера не найдено.

Перцовский Захар Давыдович

Родился в 1898 в г. Гомеле. Еврей, из семьи торговца, член ВКП(б), образование высшее, начальник финансового отдела Наркомата обороны СССР, бригинтендант (с. 1936).

В 1935–1936 — заместитель начальника финансового отдела Наркомата обороны СССР.

Жил в Москве: Чистопрудный бульвар, дом 12, корпус 5, кв. 12.

Арестован 8 февраля 1938. По обвинению в участии в военно-фашистском заговоре приговорён 3 сентября 1938 ВК ВС СССР к расстрелу и расстрелян в тот же день.

Захоронен в Коммунарке.

Реабилитирован ВК ВС СССР 5 октября 1955.

Бригинтендант — интендант бригады, воинское звание, существовавшее в РККА с 22 сентября 1935 по 1940 год. Выше, чем интендант 1-го ранга, но ниже, чем дивинтендант. Примерно соответствует званию генерал-майор/полковник интендантской службы современной армии РФ.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С.Ереминой и А.Б.Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Фото З.Д. Перцовского не найдено.

Пик Николай Дмитриевич

Родился в 1901 в г. Гродно. Белорус, член ВКП(б), образование низшее. заместитель начальника Особого отдела (ОО) Московского военного округа, капитан госбезопасности.

До 21.10.1936 — начальник ОО Управления НКВД Западносибирского края. Отозван в распоряжение НКВД СССР по приказу НКВД СССР № 1002 от 21.10.1936.

С 26.10. 1936 — заместитель начальника ОО Московского военного округа и ОО Управления НКВД Московской области (по приказу НКВД СССР № 1015 от 26.10.1936).

Проживал в Москве: ул. Мархлевского 11, кв. 137.

Арестован 24 апреля 1938. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в шпионаже и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован 12 ноября 1955 решением ВК ВС СССР.

Звание

Капитан государственной безопасности (приказ НКВД СССР № 14 от 08.01.1936).

Награды

Знак «Почетный работник ВЧК-ОГПУ (V)» [Список награжденных знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ (V)»]. Орден Трудового Красного Знамени Белоруской ССР (Постановление ЦИК БССР от 15.12.1932). Медаль «ХХ лет РККА (Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении медалью ХХ лет РККА по НКО от 22.02.1938 (III)).

Источники

Приказ НКВД СССР № 1002 от 21.10.1936. Приказ НКВД СССР № 1015 от 26.10.1936.

Фото Н.Д. Пика не найдено.

Полунин Сергей Васильевич

Родился 25 декабря 1896 в г. Орёл, русский, беспартийный, образование высшее техническое. Доцент кафедры точного приборостроения Московского механико-машиностроительного института имени Н.Э. Баумана, заместитель заведующего конструкторским бюро завода № 230 10-го Главного управления Наркомата оборонной промышленности СССР.

Проживал в Москве: Армянский / Кривоколенный пер., дом 1/8, кв. 16.

Арестован 24 февраля 1938. Приговорён 3 сентября 1938 ВК ВС СССР к расстрелу по обвинению в шпионаже и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован определением ВК ВС 17 декабря 1955.

Биографические данные

В годы Гражданской войны С.В. Полунин командовал взводом 3-го отдельного полевого тяжелого артдивизиона батарей, литера «С». В результате ранения лишился ноги и в 1920 был признан негодным к дальнейшей военной службе (статья 31 приказа по личному составу Армии РВСР № 442/сек., постановление медкомиссии при РВСР от 29.03.1920 № 3730).

Доцент кафедры точного приборостроения Московского механико-машиностроительного института им. Баумана С.В. Полунин одновременно был заместителем заведующего конструкторским отделом завода «Тизприбор» № 230 10-го Главного управления Наркомата оборонной промышленности СССР.

По воспоминаниям современников, Полунин активно занимался научной работой. Он автор ряда статей, книг и учебных пособий по тематике кафедры. Последний подготовленный им к печати труд вышел под чужой фамилией уже после его ареста. Через несколько дней после ареста по почте также пришло извещение на получение патента на его изобретение. После реабилитации родственникам рассказали на кафедре точного приборостроения, что это изобретение нашло свое применение во время Великой Отечественной войны и оказалось весьма эффективным.

С.В. Полунина арестовали 24 февраля 1938. Имя Сергея Васильевича есть в сталинском расстрельном списке от 10 июня 1938. По первой категории, то есть приговоренных к высшей мере, в нём числится 156 человек: инженеры, агрономы, картографы, сотрудники оборонной отрасли — в общем, специалисты. Список завизировало Политбюро в лице Сталина и Молотова — это была санкция на расстрел. Почти через три месяца, 3 сентября, Военная коллегия Верховного суда вынесла обвинение: «шпионаж». Полунин был расстрелян в тот же день. Ему было всего 42 года,

О заводе

Во время Первой мировой войны профессор А.А. Фридман, глава Центральной аэронавигационной станции в Киеве, выдвинул идею строительства отечественного завода авиационных приборов. В июне 1917 в Москве на Красной Пресне, в помещении бывших Прусаковских бань, в Соколовском (ныне Электрическом) переулке, были организованы ремонтные мастерские, из которых вскоре возник завод «Авиаприбор». В апреле 1919 завод был передан Главному управлению ВВФ. Сначала он изготовлял автосвечи, взрыватели разных типов, измерительный и режущий инструмент, освоил сборку уклономеров, тахометров, высотомеров и других измерительных приборов. С 1917 по 1933 объем выпускаемой продукции возрос в 25 раз.

В связи с расширением номенклатуры и увеличением объемов выпуска возникла необходимость расширения площадей. В 1933 «Авиаприбор» переехал на Можайское шоссе (ныне Кутузовский проспект), а на старой территории образовался, в составе Всесоюзного объединения точной индустрии (ВОТИ) Наркомтяжмаша, завод «Тизприбор», производивший теплоизмерительные приборы и контрольно-измерительную аппаратуру для нефтяной, металлургической, химической промышленности и энергетики. До 1933 «Тизприбор» был единственным в стране производителем самолетных тахометров, высотомеров, уклономеров.

С декабря 1936 завод вошёл в 10-е Главное управление Наркомата оборонной промышленности. С 1937 это завод № 230, при нём создано ОКБ-230 по авиационному приборостроению.

С 1942 завод № 230 именуется «Завод № 339», с 1958 — «Опытный завод № 339». На базе последнего создан НИИ-339, который вначале назывался НИИ Аппаратостроения (1966), а в 1971 переименован в НИИ Радиостроения (НИИР), подчиненный Министерству радиопромышленности СССР. Главной задачей НИИР было создание радиолокационных станций для истребителей. Он являлся головным институтом научно-производственного объединения «Фазотрон», в которое одно время также входило КБ (позже ставшее НИИ) приборостроения (г. Жуковский Московской обл.).

После нескольких пертурбаций в 1999 сформировалось ОАО «Корпорация Фазотрон — НИИР». Корпорация тесно сотрудничает с предприятиями Санкт-Петербурга, Саратова, Брянска, Томска, Нижнего Новгорода, Москвы и Московской области, Белоруссии. Её основной конкурент — ОАО «Научно-исследовательский институт приборостроения им. В.В. Тихомирова» (г. Жуковский).

Частично Корпорация располагается в районе исторической застройки (Москва, Электрический пер., владения 1 и 3/10, строение 3). В настоящее время рассматривается проект строительства на этом участке большого жилого комплекса.

Заметка на полях. Известно, что один из бывших сотрудников НИИР, Адольф Толкачёв, (1925 г. р.), к сожалению, оказался настоящим американским шпионом: с 1979 по 1985 передавал напрямую в ЦРУ США информацию по проектам Р-23, Р-24, Р-33, Р-27, Р-60, С-300, по авионике и радарам, разрабатываемым для истребителей-перехватчиков МИГ-29, МИГ-31 и СУ-27.

Семья и последний адрес

Жена С.В. Полунина Таисия Александровна — дочь протоиерея Александра Георгиевича Воскресенского, настоятеля храма св. Иоанна Воина на Якиманке в Москве.

В 1931 в семье Полуниных родилась дочь Ксения. Долгие годы она не знала, где похоронен отец. В архивах давали противоречивую информацию, но в конце концов место захоронения удалось установить: полигон НКВД «Коммунарка». Дочь выступила заявителем на установку отцу памятного знака «Последний адрес».

Москва, Армянский переулок, 1 / 8 — это так называемый дом Микини, расположенный на углу Армянского и Кривоколенного переулков. На самом деле он состоит из двух разных домов. Один из них, по Армянскому переулку, был построен в самом начале ХХ века по проекту архитектора Владимира Властова, второй — по Кривоколенному переулку, был возведен чуть позже по проекту Петра Микини и стал собственностью его брата, Виктора Микини.

У дома богатая история. В XVIII веке на этом месте располагалось угловое владение, в одной из квартир которого жил отец будущего декабриста Павла Пестеля. Позднее, уже в XIX веке, здание выкупила мать поэта Федора Тютчева, жившая неподалеку. В период с 1908 по 1911 в доме проживал философ Николай Бердяев. Сегодня это жилое и офисное здание. В годы сталинских репрессий были расстреляны не менее 7 жильцов дома Микини. Троим из них 2 июня 2019 установлены памятные знаки «Последний адрес», в том числе Сергею Васильевичу Полунину.

«Последний адрес» С.В. Полунина

Источники

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С.Ереминой и А.Б.Рогинского. М.: Звенья, 2000. сайт «Открытый список». По материалам проекта «Последний адрес». сайт «Предприятия Оборонпром. 201–250».

4 Официальный сайт корпорации «Фазотрон-НИИР» phazotron.com

Попов Александр Васильевич

Родился в 1901 в г. Шемахе Бакинской губернии, русский, член ВКП(б), образование высшее, инженер завода «Каучук», военинженер 2-го ранга.

Жил в Москве: Лубянский проезд, дом 17, кв. 41.

Арестован 15 июня 1938. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в участии в военно-фашистском заговоре и расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован определением ВК ВС СССР 3 октября 1957.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Фасад исторического корпуса завода «Каучук» (Москва, ул. Усачёва 11)

Правдин Александр (Иосиф) Георгиевич

Родился в 1879 в селе Анненково Фатежского уезда Курской губернии, из крестьян, русский, образование начальное, член РСДРП-ВКП(б) с 1899, персональный пенсионер.

Рабочий — столяр вагоностроительного завода. Участник революции 1905 года. В 1906 — член Одесского, в 1908 – Петербургского комитетов РСДРП. Делегат 4-го съезда РСДРП (1906). В 1912 вошел в состав Северного областного бюро ЦК РСДРП(б), сотрудничал в газете «Правда». 27 июля (9 августа) 1913 совещание членов ЦК кооптировало Правдина в состав ЦК РСДРП(б).

Неоднократно арестовывался, был в ссылке. В 1917 — член Уфимского комитета РСДРП(б); 29 апреля (12 мая) 1917 — делегат 7-й (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б), избран кандидатом в члены ЦК РСДРП(б). С 4 декабря 1917 — член Уфимского губревкома комиссар по вопросам труда, торговли и промышленности.

С 24 января 1918 по июль 1919 А.Г. Правдин — член коллегии наркомата внутренних дел РСФСР, с апреля 1918 по март 1919 — товарищ (заместитель наркома) внутренних дел. В мае 1919 — уполномоченный ЦК РКП(б) и ВЦИК по мобилизации в Гомельской губернии. В июне 1919 — уполномоченный ЦК РКП(б) и ВЦИК по вывозу хлеба из-под Казани, Уфы, Вятки, из районов железных дорог и рек Камы и Белой. В 1919-20 — уполномоченный Совета труда и обороны (СТО) и ВЦИК на Западном фронте и на Урале.

В 1920-22 примыкал к «рабочей оппозиции».

В 1920-25 продолжал работать в Наркомате путей сообщения: председатель Правления Северных железных дорог: в 1921 — комиссар Туркестанского округа путей сообщения; с декабря 1921 — заместитель Главного комиссара путей сообщения РСФСР; в 1924–25 — заместитель наркома путей сообщения РСФСР.

Интересная деталь: 20 сентября 1924 член коллегии наркомата путей сообщения СССР А.Г. Правдин предлагает наркому иностранных дел Г.В. Чичерину рассмотреть возможность финансирования советских железнодорожных предприятий со стороны американских и канадских финансовых кругов.

В 1923-25 Правдин — член Центральной контрольной комиссии ВКП(б), в 1930–33 работал в органах партийного и советского контроля, был заместителем заведующего группой транспорта Комиссии советского контроля (КСК) при Совнаркоме СССР.

С 1936 — персональный пенсионер, но продолжал работать в качестве заместителя заведующего группой транспорта КСК.

Был делегатом 12-го, 13-го, 14-го и 15-го съездов ВКП(б).

Жил в Москве, в гостинице «Националь».

Арестован 11 декабря 1937, приговорён ВК ВС СССР по обвинению в антисоветской деятельности к расстрелу 3 сентября 1938, расстрелян в тот же день и захоронен в Коммунарке.

Реабилитирован определением ВК ВС СССР 30 мая 1956.

Источники

Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ 1917–1991. Справочник. М.: «Материк», 2003. Стр. 182, 284. Правдин, Александр Георгиевич (Иосиф Георгиевич) // Большая советская энциклопедия в 30 т., 3-е изд. / М.: Советская энциклопедия, 1969–1978.

Некоторые даты служебных перемещений и названия должностей А.Г. Правдина, приводимые в разных источниках и в Интернете, различаются между собой.

Фото А.Г. Правдина не найдено.

Рабинович Яков Самойлович

Родился в 1900 в г. Херсоне, еврей, член ВКП(б), образование высшее, руководитель группы научно-исследовательских работ Главэлектропрома Наркомтяжмаша СССР.

Жил в Москве: Страстной бульвар, дом 6, кв. 28.

Арестован 14 мая 1938. Приговорён ВК ВС СССР к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации и расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован в 1991 Прокуратурой СССР.

Из воспоминаний родных

Яков Самойлович Рабинович родился в 1900 в Херсоне, в Москву перебрался в начале 1920-х. В возрасте 30 лет стал директором Всесоюзного электротехнического института (ВЭИ) им. В.И. Ленина, которым руководил до 1937. В 32 года защитил докторскую диссертацию. Как и многие хорошие инженеры, в начале индустриализации был направлен в Америку набираться опыта.

В институте впервые в мире были разработаны модели сетей переменного тока и методы расчета устойчивости параллельной работы электрических систем. Разработаны и изготовлены рубиновые звезды Кремля.

«Из рассказов мамы и бабушки я знаю одно существенное обстоятельство, связанное с арестом дяди Яши (так я привыкла его называть по примеру мамы), — пишет двоюродная внучка Якова Самойловича, Тамара Владимировна Левандовская, — дело в том, что моя бабушка (сестра Якова Самойловича) вместе с мамой, которой тогда было 11 лет, как раз гостили в Москве. Остановились у любимого брата и дяди. Заговорились допоздна, и тут зазвонил телефон. Дядя Яша снял трубку и в ответ на слова звонившего произнес: «Здравствуйте, Иосиф Виссарионович». Наивные провинциалки аж застыли от восторга: как же, нашему Яше сам Сталин звонит! Разговор был недолгим. Сталин спросил: «Напомни мне, Рабинович, в каком году ты в Америку ездил?». Дядя Яша ответил, положил трубку и мрачно сказал: «До утра уже никуда не пойдете, но утром быстро уходите в Калошин» (там жила его и бабушки двоюродная сестра). Потом он достал из-под кровати маленький чемоданчик, проверил содержимое, поставил у двери. Позже бабушка поняла: он знал, что кругом творится, не исключал и своего ареста. Теперь мы знаем, что у многих людей были тогда наготове такие “тюремные” чемоданчики. А вот зачем Сталин звонил ночью с таким вроде бы несрочным вопросом, он сестре объяснил: дает время застрелиться. Предупредил, добренький».

Через 3,5 месяца после ареста Рабиновича приговорили к высшей мере наказания по обвинению в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его расстреляли в день оглашения приговора, 3 сентября 1938. Семье, как водится, сообщили, что Якова Самойловича приговорили к «десяти годам без права переписки».

«И зря сейчас некоторые говорят, что всем в те годы был понятен смысл приговора “десять лет без права переписки”, — пишет далее Тамара Владимировна. – Мой дед был военврачом в погранвойсках, то есть офицером НКВД, и то понятия не имел, что это расстрел. Поэтому ровно через десять лет, когда деда уже перевели в Ленинград, бабушка тайком от него пошла в страшный “Большой дом” на Литейном, добилась приема у какого-то начальника и сказала: “Прошло 10 лет, и я хочу знать, где мой брат”. — “Ваш брат — враг народа”. — “Но он мой брат”. — “Вы понимаете, что можете отсюда не выйти?” — “Да, но я хочу знать, где мой брат”. И это моя тихая, полуслепая бабуля! Кто бы мог ожидать от нее такой гибельной смелости? В конце концов ей сказали, что за плохое поведение в лагере ему продлили запрет на переписку. После смерти Сталина, когда начали возвращаться “оттуда”, бабушка послала запрос. Я была маленькая, но мне почему-то твердо помнится, что в приемную Ворошилова. Быстро пришло письмо, что запрос принят, но придется подождать, потому что таких запросов множество. Когда, наконец, пришел ответ, там было сказано, что якобы он в том же 1938 умер по пути в ссылку. Увы, после смерти деда и бабушки я в их бумагах ничего не нашла, но ответ этот видела своими глазами и разговоры взрослых по его поводу прекрасно помню».

О том, что двоюродный дед был расстрелян в 1938, Тамара Владимировна узнала много позже. Ни одной фотографии Якова Самойловича в семейном архиве не сохранилось. Ему было 38 лет.

Памятный знак «Последний адрес»

Фото: Яндекс. Панорамы

Строение 1 дома № 6 по Страстному бульвару краеведы называют «Домом Бенкендорфа», по фамилии статского советника, владевшего домом в начале XIX века. Особняк, возведенный в 1799, в дальнейшем часто перестраивался: в 1838, 1849 и 1930 годах. Здесь жил баснописец Иван Крылов, некоторое время здание занимал Английский клуб. Среди знаменитых жильцов можно упомянуть и Павла Карабанова, основателя русского народного театра. Уже в недавнее время дом оказался под угрозой сноса — московское правительство захотело построить тут гостиницу. За памятник эпохи вступился Архитектурный надзор, но пока трудно сказать, удастся ли отстоять это здание.

В октябре 2016 «Последний адрес» установил первую мемориальную табличку — с именем инженера-электрика Якова Самойловича Рабиновича, расстрелянного в сентябре 1938 по обвинению «в участии в контрреволюционной террористической организации».

Источники

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000. Сайт «Последний адрес».

Фото Я.С. Рабиновича не найдено.

Рейнер Борис Аронович

Борис Аронович Рейнер родился в 1895 в г. Тамбове, еврей, член ВКП(б) с августа 1918, образование высшее, заместитель начальника санитарного управления РККА,

Проживал в Москве: Тишинская площадь, дом 6, кв. 74.

Арестован 28 августа 1937. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в участии в военно-фашистском заговоре. Расстрелян в тот же день.

Реабилитирован 9 мая 1956.

Биографические сведения

Родился в 1895 в Тамбове. Из мещан. Окончил реальное училище в 1914. В июне 1915 призван в армию. Участник Первой мировой войны. В боях был ранен и отравлен газами. В октябре 1917 окончил Одесское военное училище и был произведен в офицеры. Последние чин и должность в старой армии — прапорщик, начальник команды химиков. После Февральской революции 1917 принимал участие в работе полкового комитета 403-го Вольского стрелкового полка. Во время октябрьских событий 1917, находясь в г. Балашове, проводил организаторскую и агитационную работу среди солдат своего полка. С апреля 1918 по февраль 1919 — начальник Балашовской тюрьмы.

В Красной армии добровольно с февраля 1919. Участник Гражданской войны. В годы войны занимал должности: в 1919 — командира кавалерийского дивизиона (9-я армия), военкома отдельного стрелкового батальона в той же армии, начальника штаба обороны Воейковского района, военкома штабов 56-й и 14-й стрелковых дивизий; в 1920 — начальника политотдела Балашовского уезда Саратовской губернии, начальника 3-го батальонного округа Саратовского полкового округа.

После Гражданской войны Рейнер — на ответственных административных должностях в РККА. С марта 1921 — начальник отрядов (с июня того же года — командующий частями особого назначения (ЧОН) Саратовской губернии. С февраля 1922 — помощник начальника штаба 2-й отдельной стрелковой бригады. С апреля того же года — инспектор штаба ЧОН Саратовской губернии. С октября 1922 — начальник штаба ЧОН Области немцев Поволжья. С апреля 1923 Рейнер — начальник штаба, а с сентября того же года — командующий ЧОН Пензенской губернии, с мая 1924 — военком 4-го военно-топографического отряда.

В том же году поступил на 1-й курс военно-геодезического отделения Межевого института. Одновременно учился на медицинском факультете 1-го Московского университета, который окончил в 1926. С декабря 1924 — начальник административно- хозяйственного отдела (с ноября 1925 — отдела снабжения) Военно-топографического управления Штаба РККА. С сентября 1926 — начальник 3-го отдела Военно-топографического управления Главного управления РККА (ГУРККА). С июня 1927 — начальник военно-картографического отдела того же управления. С января 1929 — начальник военно-аэрофототопографического отдела Военно-топографического управления ГУРККА.

В мае 1929 зачислен в распоряжение Военно-санитарного управления РККА. С октября 1929 — начальник 1-го отдела Военно-санитарного управления РККА. С марта 1931 — помощник начальника того же управления.

Персональное военное звание диввоенврач присвоено ему приказом наркома обороны СССР К. Ворошилова № 2412 от 23 ноября 1935 в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 «О введении персональных военных званий начальствующего состава РККА». С апреля 1936 Рейнер — заместитель начальника Санитарного управления РККА.

Воинское звание «диввоенврач» соответствует званию «генерал-майор медицинской службы» в современной российской армии.

Источник

Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные). 1937-1941. Биографический словарь. / М., 2012, стр. 386-387.

Римский-Шнейдер (Римский) Леонид Львович

Родился в 1899 в Киеве, еврей, член ВКП(б) c 1930, в органах ВЧК−ОГПУ−НКВД с 1931. Ст. лейтенант государственной безопасности (Приказ НКВД СССР № 866 от 25.12.1935). До 25.10.1937 — сотрудник ГУГБ НКВД СССР.

По приказу НКВД СССР № 2030 от 25.10.1937 уволен согласно ст. 38, п. «б» («арест судебными органами») Положения о прохождении службы начсоставом ГУГБ НКВД.

Сведения о награждении отсутствуют.

Жил в Москве.

По решению ВК ВС СССР расстрелян 3 сентября 1938.

Сведения о реабилитации в Сети отсутствуют.

Фото Л.Л. Римского-Шнейдера не найдено.

Сатюков Николай Кондратьевич

Родился в 1892 в селе Сатюковское Вятской губернии, русский, из крестьян, образование высшее, член ВКП(б). Помощник начальника Управления снабжения горючим РККА, интендант 1-го ранга.

Проживал в Москве: ул. Воровского, 20, кв. 21.

Арестован 25 декабря 1937. Приговорён ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу по обвинению в участии в военном заговоре. Расстрелян в тот же день.

Захоронен: Московская обл., Коммунарка.

Реабилитирован 8 сентября 1956.

Воинское звание «интендант 1-го ранга» соответствует званию полковник/подполковник современной российской армии.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000. 

26. Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич

Тарасов-Родионов Александр Игнатьевич

Родился 25 сентября 1885 в г. Астрахань, русский, член ВКП(б), образование высшее юридическое, писатель.

Жил в Москве: Спасопесковский пер. дом 3/1, кв. 8.

Арестован 27 апреля 1938. Приговорён ВК ВС СССР к расстрелу 3 сентября 1938 по обвинению в шпионаже. Расстрелян в тот же день.

Реабилитирован 8 сентября 1956 ВК ВС СССР.

Биографические сведения

А.И. Родионов-Тарасов — окончил юридический факультет (1908), юрист. Мобилизован в 1915, подпоручик (1917). Принимал активное участие в Февральской и Октябрьской революциях.

Военная организация при ЦК РСДРП (1917). Сидят (слева направо): К.Н. Орлов, К.А. Мехоношин, В.И. Невский, Н.И. Подвойский, П.В. Дашкевич, Ф.Ф. Раскольников. Стоят: Б.М. Занько, М.С. Кедров, В.Л. Панюшкин, А.И. Тарасов‑Родионов

Член РСДРП с 1905, хотя дважды исключался из партии. Первый раз, в июле 1918 — за поведение во время ареста в июле 1917, когда написал покаянное письмо секретарю министра юстиции Временного правительства: «Я виноват, и глубоко виноват, в том, что был большевиком». Однако в апреле 1919 ходатайство Тарасова‑Родионова о восстановлении в партии поддержал Сталин, и решение об исключении было отменено. Второй раз — в декабре 1921; снова вступил в партию в 1925.

Участвовал в аресте белого генерала П.Н. Краснова, о чём тот упоминает в своих воспоминаниях «На внутреннем фронте». Участник Гражданской войны, вр. и. д. (с 15 мая по 25 июня 1920) начдива 53-й стрелковой дивизии РККА, затем начальник полевого штаба армии. Резко полемизировал с Л.Д.  и другими сторонниками использования бывших офицеров в РККА.

Демобилизован в 1922. В 1921–1924 работал в Наркомате юстиции и потом в Госиздате.

Дебютировал в художественной литературе произведением «Шоколад» (1922). Это наиболее известная его повесть, посвящённая и содержащая апологию «красного террора». Критики-современники, обсуждая идейную направленность повести, признавали её низкий художественный уровень. Высокая оценка творчества Тарасова-Родионова («настоящий художник», который «не пройдёт в ней [русской литературе] бесследно, потому что когда он пишет, он водит по сердцу») документально не подтверждена и известна лишь со слов самого Тарасова-Родионова.

Входил в литературную группу «Кузница», был одним из организаторов группы «Краснов» (1922), затем — Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП).

В 1931, во время командировки в Берлин, Тарасов-Родионов уговаривал В. Набокова вернуться на родину, «чтобы воспевать там радости жизни — колхозной, партийной, деревенской». Не преуспел. Как вспоминал свидетель встречи, литературовед Б. Бойд,

«когда к ним обратился по-русски бывший белый офицер, который всего-навсего предложил им купить у него шнурки для ботинок, сталинский приспешник задрожал от страха, заподозрив слежку: “Так вот какую игру вы со мной затеяли!..”».

В 1936 исключён из Союза писателей.

В отличие от книг многих других реабилитированных писателей, его книги не переиздавались, за исключением повести «Шоколад», вошедшей в сборник «Трудные повести».

Несколько эпизодов из насыщенной приключениями жизни Тарасова-Родионова.

За границу? «Бывшего»? Не пускать!

После отречения Николая II (2 марта 1917) Временное правительство собиралось отправить Романовых в Англию, о чем просил сам бывший царь. Однако этим намерениям не суждено было осуществиться, так как к тому времени ситуацию контролировало не столько Временное правительство, сколько Петроградский совет, опиравшийся на революционные массы. А его позиция в этом вопросе была совершенно определенной.

8 марта Николай Романов (он тогда находился в Ставке) был арестован и доставлен в Царское Село, где также под стражей находились его жена и пятеро детей.

Еще до того, как поезд с арестованным прибыл в Царское Село, распространился слух, что посланцы Временного правительства везут Николая для последующей отправки его с семьей за границу. В связи с этим Исполком Петросовета разослал радиограмму по всем путям сообщения, всем комиссарам, местным комитетам, воинским частям о необходимости задержать бывшего царя. «Местом водворения Николая Романова, — объявлялось в постановлении Исполкома, — решено назначить Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом сношений с Временным правительством».

Для проведения этого постановления в жизнь в Царское Село был направлен специальный отряд во главе с членом Военной комиссии левым эсером С. Мстиславским и членом Союза офицеров-республиканцев А. Тарасовым-Родионовым. Мстиславский, объясняя причины, заставившие Совет направить его отряд в Царское Село, подчеркивал, что в революционных кругах царский Манифест об отречении рассматривался как документ, который сознательно оставлял известную возможность для его аннулирования и последующей реставрации.

Командованию охраны дворца удалось убедить Мстиславского, что Романовых не следует никуда переводить. Возвратившись в Петроград, Мстиславский и Тарасов-Родионов информировали Исполком Петросовета о том, что, по их мнению, Николай Романов и его семья находятся под надежной охраной и что перевода их в Петропавловскую крепость не требуется.

Октябрь 1917. Вспоминал генерал П.Н. Краснов

Было ясно, что перемирие полетело к черту и все погибло. Мы — в плену у большевиков. Однако, эксцессов почти не было. Кое-где матросы задевали офицеров, но сейчас же являлись Дыбенко или юный и юркий Рошаль и разгоняли матросов.

— Товарищи! — говорил Рошаль офицерам, — с ними надо умеючи. В морду их! В морду!

И он тыкал в морды улыбающимся красногвардейцам. Я присматривался к этим новым войскам. Дикою разбойничьею вольницею, смешанною с современною разнузданною хулиганщиною, несло от них. Шарят повсюду, крадут, что попало. У одного из наших штабных офицеров украли револьвер, у другого — сумку, но если их поймают с поличным, то отдают и смеются: «Товарищ, не клади плохо! Я отдал, а другой не отдаст». Разоружили одну сотню 10-го донского казачьего полка: я пошел с комитетом объясняться с Дыбенко. Как же это, мол, так; по перемирию оружие остается у нас, — оружие вернули, но не преминули слизнуть какое-то тряпье. Шутки грубые, голоса хриплые. То и дело в комнату, где ютились офицеры, заглядывали вооруженные матросы.

“— А, буржуи”, — говорили они, — ну погодите, скоро мы всех вас передушим.

И это уже не шутка, это действительная угроза. Офицеры III конного корпуса входили на ту Голгофу страданий, которую пройти пришлось всему офицерству, и которая еще не кончилась и теперь.

<…>

Спор о моем аресте был исчерпан, но множество вопросов было еще не решено, и ко мне в комнату пришли Дыбенко и подпоручик одного из гвардейских полков Тарасов-Родионов, человек лет тридцати с университетским значком.

— Генерал, — сказал Тарасов, — мы просим вас завтра поехать со мною в Смольный для переговоров. Надо решить, что делать с казаками.

— Это скрытый арест? — спросил я.

“— Даю вам честное слово, что нет”, — сказал Тарасов.

“— Я ручаюсь вам, генерал”, — сказал Дыбенко, — что вас никто не тронет. В 10 часов вы будете в Смольном, а в 11 мы вернем вас обратно.

“— Вы понимаете”, — сказал Тарасов-Родионов, — или нам придется арестовать и разоружить ваш отряд, или взять вас для переговоров.

“— Хорошо, я поеду”, — сказал я.

— Я поеду с вами, — решительно заявил полковник С.П. Попов.

Когда офицеры штаба узнали, что я еду в Смольный, они стали настаивать, чтобы я взял с собою и их. Особенно домогались мои адъютанты, подъесаул Кульгавов и ротмистр Рыков, но я попросил поехать с собою только сына подруги моего детства — Гришу Чеботарева, который знал, где находится моя жена, и должен был уведомить ее, если бы что-либо случилось.

А ведь он, кажется, юрист?

Коммунисты с успехом лепили надуманный образ врага повсюду, в том числе и в нефтяной промышленности. Как это происходило, пишет А. Антонов-Овсеенко: «…в Баку решили инкриминировать местным эсерам не террор, а поджог промыслов. Каких-либо доказательств не было и быть не могло. Единственной уликой, предъявленной обвиняемым, стала фотография с изображением поэтессы Ольги Сухоруковой-Спектор на фоне горящей нефтяной вышки.

Следователь ей попался именитый — А. Тарасов-Родионов. На юридическом поприще он стал заметной фигурой после процесса над В. Пуришкевичем. Тарасов-Родионов заставил известного черносотенца дать ложные показания, столь нужные пролетарскому суду. В 1923 году Тарасов-Родионов был послан в Баку для постановки нового судебного фарса. В это театральное действо было вовлечено 32 обвиняемых. Зрители заполонили тротуары улиц, по которым везли арестантов в сопровождении верховых казаков с саблями наголо. В зале заседания Верховного ревтрибунала Азербайджанской ССР — усиленная охрана и надежно срепетированные зрители. Спектакль, сработанный по московскому сценарию, закончился расстрельным финалом: пять «поджигателей» приговорены к смертной казни, остальные — к разным срокам заключения, один оправдан».

Была ли телеграмма?

За неделю до смерти Есенина, на XIV съезде партии (1925), Сталин обрушился на оппозицию Зиновьева-Каменева. В числе прочих обвинений Сталин напомнил Л.Б. Каменеву о телеграмме, посланной им в 1917 отрекшемуся от престола Михаилу Романову. Это было приветствие, обращенное к «первому гражданину России». Каменев все отрицал, но Сталин пригрозил ему представить доказательства, а именно — саму телеграмму.

По роковому стечению обстоятельств, Есенин перед самым отъездом в Питер встретился с Тарасовым-Родионовым. Александр Тарасов-Родионов — малоизвестный прозаик. Арестованный как большевик Временным правительством, отрекся от большевизма. После Октября опять поменял взгляды. Связан с ЧК, ОГПУ.

Из дневника Тарасова-Родионова.

«Разговор зашел о Каменеве. Неожиданно Есенин сообщил, что у него есть эта телеграмма Каменева. Я просил показать телеграмму. Есенин отказывался, говоря, что она в надежном месте».

Что это было со стороны Есенина? Мистификация или у него действительно была эта телеграмма? Нет сомнений, что о документе, якобы находящемся у Есенина, было доложено куда следует.

Стоп. Итак, в номере Есенина искали телеграмму. Истязания поэта перед повешением — попытка узнать, где она? Но кто дал указание? Кто был режиссером спектакля? Каменев и Зиновьев или люди Сталина? Интересен и тот факт, что никто из участников дела Есенина не выжил. Георгий Устинов повесился в 1932; поэт Вольф Эрлих, управляющий гостиницей Вячеслав Назаров, милиционер Горбов были арестованы и расстреляны в тридцатые годы. С чем связаны репрессии этих людей?

Последний разговор с Сергеем Есениным

А.И. записал свой последний разговор с поэтом в декабре 1925, буквально накануне рокового отъезда Есенина в Ленинград. Встреча произошла в Госиздате, куда Есенин пришел за гонораром. Тарасов-Родионов стал по-приятельски укорять Есенина за его легкомысленное отношение к женщинам. Сергей Александрович оправдывался:

— А Софью Андреевну… Нет, я ее не любил… я ошибся и теперь разошелся с ней окончательно. Но себя я не продавал… А Дункан я любил, горячо любил, горячо любил. Только двух женщин любил я в жизни. Это Зинаиду Райх и Дункан. А остальные…

— В этом-то вся моя трагедия с бабами. Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви, как бы ни уверял в том же самом себя — все это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины и что я ни за какие ласки и ни на какую любовь не променяю. Это искусство. Ты хорошо понимаешь это.

О литературной деятельности писателя-юриста

«Социалистический вестник» (1939) опубликовал в одиннадцатом номере «Литературные заметки» В. Александровой (Шварц), где осмыслялась роль скандальной повести в советском литературном процессе. Александрова назвала Тарасова-Родионова «старым писателем-большевиком», который был «заклеймён» после издания «Шоколада». Появление этого произведения вызвало в своё время резкий отпор официальной критики, но, может быть, именно поэтому «Шоколад» приобрел большую популярность в среде коммунистической молодежи.

Сюжет «Шоколада», продолжала Александрова, «предвосхищает ту эволюцию коммунистической этики, которая привела компартию к московским процессам».

Несколько другой взгляд на Тарасова-Родионова, и ещё раз о его дружбе с Есениным

Тарасов-Родионов родился в астраханской семье землемера. Рано потерял отца. На содержание семьи зарабатывал уроками, одновременно занимаясь в школе. Поступил на юридический факультет Казанского университета.

В 1905 вступил в партию большевиков. В 1907 выезжал за границу, жил в Париже, Брюсселе. Не допущенный к государственным экзаменам, переехал в Омск, где работал до 1913 агентом-продавцом сельхозмашин. В 1913 в Казани получил диплом юриста. После революции служил в Красной Армии, занимая различные посты, в том числе в течение года был следователем по важнейшим делам Верховного трибунала республики. В 1920 участвовал в наступлении против войск Юденича. Как начальник штаба 2-й Конной армии провел всю кампанию против Врангеля.

В литературной жизни А.И. Тарасов-Родионов проявил себя деятельным членом РАПП, активно сотрудничал в литературном объединении «Кузница», был одним из организаторов журнала «Октябрь». В первой опубликованной повести А.И. Тарасова-Родионова «Шоколад» (1922) показан сотрудник ВЧК, по ошибке осужденный на смерть, якобы за взятки и связь с контрреволюционерами. Герой приветствует свой смертный приговор и с нетерпением ждет его исполнения, считая, что его казнь устрашит реальных и потенциальных врагов советской власти. Повесть имела большой успех, неоднократно переиздавалась, её перевели на иностранные языки и инсценировали.

В 1924 Тарасов-Родионов входил в редакцию журнала «Октябрь». Встречался с Есениным. Пытался оказать идеологическое воздействие на поэта. После смерти Есенина 10 января 1926 он (Тарасов-Родионов) писал:

«Мне вспомнилось о том, как однажды (первая половина августа 1924 — С.З.) я затащил к себе домой Есенина с большой компанией, и мы, мужчины, спали в ту ночь на сеновале. В то время я имел большое влияние на политику РАПП и, что называется, охаживал Есенина, стараясь свернуть его творчество на отчетливо советские рельсы. Тогда же я купил у него для «Октября» и «Песнь о великом походе».

С 19 по 22 июля 1925 Есенин с друзьями-писателями ездил отдыхать на подмосковную дачу Тарасова‑Родионова. 23 декабря 1925 перед отъездом в Ленинград Есенин встретился с Тарасовым‑Родионовым в Госиздате.

«Заинтересованный его отъездом, — вспоминал Тарасов-Родионов, — я увидел Есенина уже выходившим в коридор. Его шуба была расстегнута, а темная бобровая шапка мягко оттеняла белую сухую, как бы слегка напудренную худобу его лица. Его разовые наивно мигающие глаза смотрели по-прежнему с каким-то хитровато-ласковым изумлением. На шее его был подвязан красный шелковый шарфик, весь кубовый, с белыми крапинками и малиновой подкладкой. Во всяком случае, он выглядел франтовато, но был слегка выпивши. Мы поздоровались очень приветливо и, как обычно, расцеловались и присели на диванчик в коридоре. Есенин сразу же стал жаловаться на вынужденное ожидание денег, тогда как ему надо поскорее спешить на поезд, раз он сегодня же уезжает в Ленинград, после того как он окончательно разошелся с женой своей, Софьей Андреевной (…) Я любил Есенина, и он это знал».

Тарасов-Родионов, предупредив в отделе, вместе с Есениным обосновались в пивной напротив здания Госиздата, где и состоялся между ними длительный разговор за кружкой пива. На некоторые заданные вопросы Есенин отвечал возбужденно. Он нелестно отозвался о своих отношениях с С.А. Толстой-Есениной, называя её дурой, вышедшей замуж за поэта в своих корыстных целях. Говорил негативно об А.А. Берзинь, о сестре Екатерине, подчеркивая, что серьезно любил только Айседору Дункан и Зинаиду Райх. А. Тарасов-Родионов записал оценки Есениным современных поэтов, писателей и критиков, в том числе похвальную оценку творчеству Всеволода Иванова, отрицательный отзыв о Пильняке, сдержанную оценку Л. Леонова, критические замечания в адрес Воронского, выражение любви поэта к Л. Троцкому.

Узнав о трагической гибели Есенина, Тарасов-Родионов свои записи этой беседы с Есениным завершил 10 января 1926 и передал в Госиздат редактору И.В. Евдокимову, который написал на рукописи: «Автограф Тарасова-Родионова. Воспоминания о последней встрече с Есениным Тарасов-Родионов подарил мне, взяв слово никому никогда не показывать, пока не встретится (через много лет) надобность в этом. 20 янв. 1926 г. Я прочитал сегодня же, 20 янв. 1926 г. Тарасов никогда не вызывал во мне доверия, но тут есть зерна правды, только зерна».

Специалисты считают, что имеющиеся стилистические правки текста свидетельствуют о том, что А. Тарасов-Родионов профессионально и литературно «отшлифовал» текст, который после этого не стал походить на протокольную запись беседы. Фактологическая достоверность изложенной беседы с Есениным не вызывает резких критических замечаний.

А.И. Тарасов‑Родионов принял участие как редактор в издании посмертного «Собрания стихотворений С. Есенина».15 июля 1926 он обратился с письмом к критику Г.Е. Горбачеву: «Уважаемый товарищ. Литературно-художественный отдел ГИЗа, как Вам известно, издает полное посмертное собрание сочинений Есенина. Вышли три тома, и готов к печати последний — четвертый, размером 13-18 печатных листов. К сожалению, собранный в нем материал: проза, статьи и часть неизданных стихотворений нуждаются в крепких идеологических примечаниях. Мы предлагаем Вам взять эту срочнейшую работу на себя с обязательством вернуть нам её в двухнедельный срок со дня отправки ее Вам в Ленинград. Если Вы согласны, немедленно сообщите о Ваших условиях». Г.Е. Горбачев от участия в редактировании есенинского тома отказался.

В конце 20-х Тарасов-Родионов работал над трилогией «Тяжелые шаги». В первых двух частях — романах «Февраль» (1927) и «Июль» (1930) пытался в форме беллетризованных мемуаров раскрыть организаторскую работу партии накануне Октября. Опубликовал очерки о социальных и политических преобразованиях в Абхазии.

Рукопись «Последняя встреча с Есениным» была в 1991 опубликована в Париже в альманахе «Минувшее» (том 11), а затем перепечатана в сборнике «С.А. Есенин. Материалы к биографии» (М., 1992).

Источник

Расстрельные списки Москва 1937-1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000.

Токарев Борис Семёнович

Родился 24 июля 1898 в г. Смоленске, русский, бывший член ВКП(б), образование незаконченное высшее, инструктор жилищно-коммунального отдела Московского управления речного пароходства.

Проживал в Москве: ул. Малая Татарская, дом 9, кв. 18.

Арестован 16 июня 1938. Приговорён 3 сентября 1938 ВК ВС СССР к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной организации. Расстрелян в тот же день.

Место захоронения — Московская область, Коммунарка.

Реабилитирован в 1956.

Б.С. Токарев — участник Гражданской войны. В 1918 после демобилизации вступил в РСДРП(б), трудился в Смоленской почтово-телеграфной конторе, в 1919 по партийной мобилизации отправлен в Красную армию, где служил до 1929.

В 1929 направлен на учебу в Ленинградский институт гражданских инженеров, в 1933 снят с учебы и переведен на руководящую работу в г. Кронштадт, где избран секретарем Кронштадтского райкома РКП(б). В январе-феврале 1934 участвовал в работе XVII съезда ВКП(б) в качестве делегата с правом решающего голоса.

В июне 1934 отозван из Кронштадта и переведен на должность начальника политотдела Северо-Западного речного пароходства, избран членом Ленинградского горкома ВКП(б). В конце 1936 переведен в Москву на должность начальника Северного центрального управления речного транспорта Наркомата водного транспорта. Спустя год исключен из партии «за потерю политической бдительности» и понижен до должности инструктора жилищно-коммунального отдела Управления Московского речного пароходства.

Арестован 17 июня 1938, помещен в Бутырскую тюрьму. 25 июня 1938 по делу Б.С. Токарева подписано обвинительное заключение по статьям 58–7, 58–8, 58–11 УК РСФСР (участие в антисоветской правотроцкистской террористической организации).

ВК ВС СССР 03 сентября 1938 приговорила Б.С. Токарева к расстрелу с конфискацией всего имущества, с немедленным приведением приговора в исполнение.

27 октября 1956 решением ВК ВС Б.С. Токарев полностью реабилитирован.

Источник

Расстрельные списки Москва 1937–1941 «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. Под ред. Л.С. Ереминой и А.Б. Рогинского. М.: Звенья, 2000, 504 с.

Шундрин Гавриил Яковлевич

Шундрин Гавриил Яковлевич

Родился в 1892 в г. Орске, русский, член ВКП(б), образование низшее, сотрудник Хозяйственного управления Московского Кремля.

Жил в Москве: ул. Спиридоньевская, дом 26, кв. 12.

Арестован 2 мая 1938. Приговорён к расстрелу 3 сентября 1938 ВК ВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной организации и подготовке теракта. Расстрелян в тот же день. Реабилитирован 12 ноября 1955 решением ВК ВС СССР.

Источник

Расстрельные списки. Москва 1937-1941. «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий / М.: Звенья, 2000, 504 с.

29. Эйхманс Фёдор Иванович

Общие данные

Фёдор Иванович Эйхманс (Teodors, Fyodor Eihmans) родился 25 апреля 1897 (1895?) в селе Вец-Юдупи Эзернской волости Гольдингенского уезда Курляндской губернии Российской империи в богатой крестьянской семье. Латыш, член ВКП(б), сведения об образовании — противоречивые (подробнее см. ниже).

Сотрудник ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР, майор государственной безопасности с 1935, один из организаторов сталинских репрессий. Перед арестом был заместителем начальника Спецотдела ГУГБ НКВД СССР.

Проживал в Москве: ул. Петровка, дом 25а, кв. 29 (жилой дом работников милиции НКВД).

Арестован 22 июля 1937 в ходе «Чистка внутри НКВД 1937–1938». Обвинён в шпионаже, связях с масонством, в принадлежности к созданной Г.И. Бокием контрреволюционной организации «Единое трудовое братство» и в террористических намерениях. Приговорён решением ВК ВС СССР 3 сентября 1938 к расстрелу и расстрелян в тот же день.

Реабилитирован постановлением ВК ВС СССР 25 июля 1956.

Ранние годы

Работал рассыльным и конторщиком в типографии г. Виндавы (1909), служащим магазина «Мюр и Мерилиз» в Москве.

Образование — сведения противоречивые: учился в двухклассной сельской школе, затем прошёл гимназический курс экстерном; по другим источникам, окончил также эвакуированный в 1916 в Москву Рижский политехнический институт и даже военное училище в Риге (?). Между прочим, коммерческое отделение этого института в 1914 окончил один из будущих генералов-заправил Большого террора в СССР В.В. Ульрих.

С 1915 Эйхманс в составе дивизии латышских стрелков участвовал в Первой мировой войне. Демобилизовался весной 1917 после ранения, работал слесарем на одном из петроградских заводов. В 1917 вступил в РСДРП(б). Сотрудник ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР с 1918. Сначала служил в Кронштадте, где познакомился с Г.И. Бокием, и в Петроградской ЧК. Затем был комендантом знаменитого «поезда Троцкого», получившего название «Поезд победы» — военного формирования, приравнивавшегося по своему статусу к дивизии.

Гражданская война в Туркестане

С 30 апреля 1918 по 27 октября 1924 бывшее Туркестанское генерал-губернаторство Российской империи превратилась в «Туркестанскую автономную ССР (ТАССР) в составе РСФСР». Столицей ТАССР был г. Ташкент.

18 января 1918 председатель ВЧК Феликс Дзержинский своим циркуляром предписал всем Советам на местах немедленно создать отделы по борьбе с контрреволюцией. Одним из организаторов органов ЧК в Туркестане был Г.И. Бокий, член РСДРП с 1900. С 3 января 1919 до сентября 1919 Глеб Бокий — начальник Особого отдела ВЧК Восточного фронта, с сентября 1919 по август 1920 — начальник Особого отдела ВЧК Туркестанского фронта, с 8 октября 1919 по август 1920 — член Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, с 19 апреля 1920 по август 1920 — полномочный представитель (полпред) ВЧК в ТАССР. А с 12 июля 1921 по февраль 1922 он — член Коллегии ВЧК. Помощником Бокия, которому он покровительствовал и с которым работал рука об руку, был Фёдор Эйхманс.

Полпредом ВЧК в Туркестане в 1920, после перевода Бокия в Москву, стал и до 1922 был один из создателей ВЧК, бывший заместитель Феликса Дзержинского Я.Х. Петерс. 27 ноября 1920 Ян Петерс обратился к чекистам края с письмом, в котором, в частности, особо подчеркнул «сложность ситуации в Семиречье и Фергане, где царствуют бандиты, басмачи, а преступные деяния зачастую совершают авантюристы с советским мандатом». В Семиреченскую область входили территории Чуйской, Нарынской и Иссык-Кульской областей современной Кыргызской Республики. Утверждается новый состав коллегии Семиреченской областной ЧК; её председателем по рекомендации Петерса назначается Эйхманс, пробывший в этой должности по июнь 1921.

В тот период дестабилизирующим фактором для Семиречья являлись недобитые войсковые соединения генералов Дутова, Анненкова и Бакича, которые перешли на китайскую территорию. Операция по ликвидации Дутова (за границей России, в Китае!) была задумана и осуществлена в 1921. Активное участие в ней принимали Эйхманс и другие сотрудники Семиреченской ЧК. Группой непосредственных исполнителей убийства Дутова руководил чекист Касым Чанышев, казах по национальности. На Лубянке Чанышев и Эйхманс получили за эту операцию награды. Чанышева Дзержинский наградил еще и золотыми часами, украшенными бриллиантами.

Административным центром Семиреченской области был уездный город Верный. Этот город, с 5 февраля 1921 именуемый Алма-Ата (ныне Алматы), расположен в предгорной котловине, и протекающие через него несколько рек чрезвычайно селеопасны. Так, в ночь с 8 на 9 июля 1921, после сильного ливня, на город по руслу реки Малая Алматинка обрушился гигантский грязекаменный поток: 1,5 млн кубометров селевой массы весом около 3 млн тонн. На улицы ворвался грязекаменный вал, несший вывороченные в горах деревья, громадные глыбы, бревна и доски разрушенных поселков, там были даже глыбы величиной с одноэтажный дом. В эту ночь погибла жена Ф.И. Эйхманса (первая), а сам он был ранен. В ту же ночь потерял жену ответственный секретарь Семиреченского областного комитета КП(б) Туркестана А.К. Лепа.

После Семиречья Эйхманс был председателем ЧК Ферганской области (областной центр — г. Коканд), начальником отделения ЧК г. Казалинска Кзыл-ординской области Казахстана, затем служил в Особом отделе Туркестанского фронта. 2 июня 1922 стал начальником 2-го отделения Восточного отдела ГПУ при НКВД РСФСР. Восточный отдел отвечал за «борьбу с контрреволюцией» в Средней Азии и на Среднем Востоке в целом (то есть, говоря прямо, среди нерусских народов России).

В 1922 Эйхманс был награждён почетным знаком «5 лет ВЧК-ОГПУ» № 54.

Между прочим, членом РВС Туркестанского фронта в 1921–22 был Л.М. Каганович, ответственным секретарём ЦК РКП(б) Туркестана в 1922–1923 — М.С. Эпштейн, а комиссаром Туркестанского округа путей сообщения в 1921 — А.Г. Правдин. Не знаю, были ли знакомы между собой Эпштейн, Правдин и Эйхманс, но последним для каждого из них оказался один и тот же день 3 сентября 1938.

Соловецкий лагерь особого назначения

Еще в 1919 ВЧК учредила в Архангельской губернии «трудовые лагеря». С 1921 эти лагеря вкупе стали называться Северным лагерем особого назначения (СЛОН). 13 октября 1923 по предложению ОГПУ СССР, преемника ВЧК и ГПУ, на Соловецких островах Белого моря вместо губернского СЛОН ГПУ был организован общесоюзный «Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения» — СЛОН ОГПУ. Управление нового лагеря (УСЛОН) возглавил чекист А.П. Ногтев. А 13 ноября 1925 вместо Ногтева начальником УСЛОНа стал его заместитель Ф.И. Эйхманс и был таковым до 20 мая 1929.

В двадцатых годах прошлого века на Соловках не было ни одного заключенного, осужденного по суду, иначе говоря, имевшего за собой в какой-либо мере доказанное, хотя бы с советской точки зрения, преступление. Все каторжане всех категорий, от уголовной шпаны до высших иерархов церкви, были сосланы туда по постановлениям коллегии ОГПУ, Особого совещания при ОГПУ или местных троек по борьбе с контрреволюцией, то есть внесудебным порядком.

Эйхманс вводит жесткий распорядок лагерного дня — первый шаг к установлению в лагере норм тюремного режима. Вспоминает советский моряк Альфред Бекман, бывший заключенный, начальник маяка на горе Секирной:

«Трагических событий было много, но два из них потрясли нас всех: вскоре после смерти Дзержинского начальник Соловецкого лагеря Эйхманс приказал привести из 1-го отделения лагеря целый ряд заключенных, которые работали в различных более или менее привилегированных местах, на отдаленную лесную командировку, на так называемые общие работы; среди них были какой-то бывший генштабист, какой-то еще довольно молодой работник из министерства иностранных дел, какие-то бывшие военные. Они получили приказание перетащить лодки, которые использовались при сплаве леса на внутренних каналах острова, к морскому берегу Соловецкого острова, где они якобы сейчас нужны. Перетаскивать лодки нужно было волоком через лес. И вот, когда эта группа заключенных была занята этим делом, они вдруг обнаружили, что их окружают выходящие из леса стрелки охраны во главе с Эйхмансом; раздались выстрелы, обезумевшие люди бросались в разные стороны, но никто не ушел. Потом Эйхманс заявил одному из вольнонаемных работников, что «теперь я отомстил за смерть своего учителя товарища Дзержинского!».

Когда Бекман работал на Соловецком маяке на Секирной горе, произошло еще одно трагическое событие:

«Внезапно была арестована группа з/к, в том числе заведующий метеослужбой в 1-м отделении острова, бывший военный летчик, потерявший ногу во время войны в 1915, уже немолодой бывший морской офицер, молодой бывший военный летчик, бывший командир крейсера из группы севастопольских моряков и ряд других лиц. Всех их обвинили в том, что они якобы хотели захватить пароход Соловецкого лагеря и бежать на нем с острова, подняв восстание. Следствие длилось долго (месяца три). И вот однажды ночью этих заключенных стали выводить по одиночке на кладбище, помещавшееся рядом со зданием женского корпуса, и расстреливать у вырытых там ям. В женском корпусе начались массовые истерики и крики. Молодого бывшего летчика, бившегося в истерике, волокли на расстрел, а он кричал: «Я ни в чем не виноват!»; слышавшие этот крик женщины бились в истерике. Осталось в живых из этой группы человека два-три. Чувство ужаса воцарилось на острове…».

Из воспоминаний о стиле службы Эйхманса, когда он был помощником начальника СЛОН:

«Отличительной чертой Эйхманса является увлечение военной муштрой. Эйхманс безусловно помешался на парадомании. Не считаясь совершенно ни с возрастом, ни с полом заключенных, он требует от всех солдатской выправки, отдания чести ему и всей администрации, выстраивания при встрече с ним во фронт, участия голодных и босых «Рабочих рот» в дурацких смотрах и парадах. Эта столь же жестокая, как и глупая игра в солдатики приносит немало мучений заключенным. Достаточно не так повернуться на «параде», неправильно построить ряды, нестройно ответить: «Здра-сте то-ва-рищ на-чаль-ник!» — и Эйхманс, как взбешенный, обрушивает на виновного ряд репрессий, вплоть до Секирки».

При всём при том, начальник не был чужд «культурной жизни»: любил театр, был «по совместительству» редактором многотиражной газеты «Соловки» и ежемесячного журнала «Соловецкие острова». При нём заключённые образовали успешно действующую группу ХЛАМ, что расшифровывалось как «художники, литераторы, артисты, музыканты».

Во вступительной статье к первому номеру Эйхманс писал:

«…Исправительно-трудовая политика Соловецких лагерей, воспитательно–просветительная работа как метод этой политики, вопросы местной экономики и промышленности, изучение края, опыты ведения культурного сельского хозяйства на севере, пути, приведшие в Соловки невольных их обитателей, — вот содержание, определяющее цель и задачи журнала…».

При Эйхмансе на Соловках был основан краеведческий (официально — антирелигиозный) музей, действовала библиотека, состоящая из конфискованных у «врагов народа» и пересланных из Бутырской тюрьмы книг. На территории лагеря обращалась своя «валюта»; иметь на руках советские деньги заключенным строго запрещалось. Неукоснительно преследовались любовные связи; «застуканные» в этом грехе нарушители-мужчины отправлялись на Секирную гору, женщины — на «Зайчики» (Заяцкие острова архипелага).

20–21 июня 1929 состоялся печально известный визит на Соловецкие острова «великого пролетарского писателя» А.М. Горького. Описывать его здесь лишний раз необходимости нет.

В мае 1926 по ходатайству Эйхманса, которое поддержал Г.И. Бокий, сократили вдвое срок заключения бывшему крупному одесскому контрабандисту, талантливому организатору подневольного труда Нафталию Ароновичу Френкелю, а через год его вообще досрочно освободили. Беспартийный (!) Френкель (Константинополь 1883-Москва 1960) стал «крестным отцом» ГУЛАГа — разработал хозяйственно-организационные основы использования труда заключённых в исправительно-трудовых лагерях. Стал генерал-лейтенантом инженерных войск, получил три ордена Ленина и другие ордена и медали. Особо отличился при строительстве прифронтовой железной дороги «Волжская рокада» на левом берегу Волги во время Сталинградской битвы.

Первый начальник УЛАГа

Репрессивная инфраструктура первого в мире социалистического государства развивалась весьма успешно, с использованием богатого, накопленного ранее в УСЛОН опыта. 28 июня 1929 было создано УСЕВЛОН — Управление Северных лагерей особого назначения, с центром в г. Усть-Сысольск (ныне это г. Сыктывкар), позже центр переместился в г. Котлас. К 1 июня 1930 кроме УСЕВЛОН уже существовало ещё 6 лагерных управлений: УСЛОН, УВЛОН (центр — г. Красновишерск Уральской обл.), ДАЛЬУЛОН (центр — Хабаровск), СИБУЛОН (центр — Новосибирск, УСАЗЛОН (центр — Ташкент), КАЗУЛОН (центр — Алма-Ата).

С 20 мая 1929 Эйхманс был начальником 3-го отделения Спецотдела ОГПУ (внешняя контрразведка). Но Сталин высоко оценил заслуги Эйхманса на поприще строительства Соловецкого концлагеря. Когда, во исполнение постановления СНК от 7 апреля 1930, приказом ОГПУ было образовано Управление исправительно-трудовых лагерей (УЛАГ, в октябре-ноябре того же года преобразованное в ГУЛАГ), первым начальником УЛАГ / ГУЛАГ 25 апреля 1930 был назначен именно Ф.И. Эйхманс.

На Эйхманса было возложено руководство всеми лагерями ОГПУ СССР того времени: Соловецким, Вишерским, Северным, Дальневосточным, Сибирским, Среднеазиатским, Казахстанским. Но продержался он на этой должности недолго, только до 16 июля 1930. Возможно — из-за эпидемий инфекционных болезней во вверенных ему лагерях.

Вайгачская экспедиция

С 13 июля 1930 до 1932 Ф.И. Эйхманс был начальником секретной Вайгачской экспедиции ОГПУ, а его заместителем — Эдуард Петрович Ская, тоже бывший латышский стрелок, начальник охраны Смольного в 1917–1918. Экспедиция направлялась на остров Вайгач для освоения острова, поисков и разработки добычи ценных металлов и других полезных ископаемых.

17 июля 1930 в бухту Варнека (юго-западная часть о-ва Вайгач) прибыл ледокол «Сибиряков» с первой группой чекистов и з/к во главе с Эйхмансом. Через несколько дней новую партию, около сотни з/к, доставили из Соловков ледокол «Малыгин» и пароходы УСЛОНа «Глеб Бокий» и «Мятель». Вместе с ними высадились и вольнонаемные специалисты. Но все опытные геологи, горняки, инженеры и топографы были з/к.

23 июля 1930 был выпущен за подписью Эйхманса приказ № 1: «Образованную на основании Постановления СНК СССР и непосредственного распоряжения Объединённого Государственного Политического Управления Вайгачскую экспедицию ОГПУ считать сего дня прибывшей на место и приступившей к работе… По согласованию с руководящим составом ОГПУ объявляю, что все заключенные Вайгачской экспедиции будут пользоваться исключительными льготами и преимуществами при применении не только досрочного освобождения, но и после освобождения. Каждому заключенному будут предоставлены средства и возможности для дальнейшей жизни с одновременным снятием как всех прежних, так и последней судимостей, если они этого заслужат своей работой и искренним желанием идти в ногу с трудовым населением Советского государства».

Ф.И. Эйхманс и его заместитель Э.П. Ская.

К ноябрю 1930 на острове вырос целый поселок: десяток бараков, радиостанция, столовая, дом начальника экспедиции и его помощников, медпункт, казарма охраны и небольшой домик-карцер (он же следственный изолятор). В начале 1931 был заложен рудник для добычи свинцово-цинковой руды, была пущена в ход обогатительная фабрика. Работали з/к в руднике в три смены — по шесть часов. Труд был тяжелый, ручной.

Эйхманс проявил себя здесь как энергичный администратор, умело организовал строительство, быт и порядок. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались. Не было никаких зон, запретов. Заключенные в свободное время могли прогуливаться вместе с вольными без всякого специального разрешения или пропусков, бегать на лыжах. В 1933 в поселке был построен клуб, в котором разместилась богатая библиотека. Большая часть редких книг, видимо, была ранее конфискована у «врагов народа… Бегала по острову овчарка по кличке Вайгач, которую подарил Эйхмансу перед экспедицией не кто иной, как… «друг Ленина», известный американский бизнесмен Арманд Хаммер.

Вспоминает бывший з/к Константин Петрович Гурский.

В том же 1930 из Соловков прибыла новая партия заключенных — 720 человек. Состав з/к в нашем этапе подобрался довольно разношерстный. «Контрики», осужденные по ст. 58, преобладали. Было много бытовиков, осужденных за растрату, злоупотребления, взятки и халатность. Несколько человек были из числа осужденных по Указу от 7.08.1932 с заменой высшей меры наказания на десятилетний срок исправительно-трудовых лагерей. За ними следовали уголовники — рецидивисты всех мастей, или, как в то время эту категорию называли, «отрицаловка»: убийцы, воры, бандиты, насильники, аферисты и им подобные. Были и лица без определенных занятий и (или) определенного места жительства, ранее судимые. Сразу после освобождения их задерживали при облавах и подводили под придуманную 35-ю статью. По ней они получали срок три года, хотя на момент ареста не совершили никакого преступления: их арестовывали в целях профилактики. Такую же меру применяли и к женщинам, подозревавшимся в проституции и общении с уголовными элементами.

Мы ожидали, что по прибытии последует непременный шмон. Но, к нашему изумлению, нам сразу объявили, что мы можем идти в столовую. Мы бросились к ней со всех ног. Четверо суток на пароходе без горячей пищи давали о себе знать.

Войдя в столовую, остановились в изумлении. После прежних жутких лагерных пищеблоков показалось, что мы попали в рай… Помещение было просторное, чисто выбеленное. Столы застелены чистыми клеенками, на подносах — горки ароматного хлеба. В раздаточном окне дымились тарелки с первым блюдом. Оказалось, что здесь не требовались ни талоны, ни специальные жетоны. Пищу выбирал сам едок. Хочешь — бери борщ, хочешь — наваристый гороховый суп. Да еще и мясо в борще и в супе! И не в микроскопических дозах, как в обычных городских столовых на воле…! Долго не раздумывая, я схватил тарелку со своим любимым борщом. Это был настоящий украинский борщ! Но едва я поднес ложку ко рту, как сразу обжег язык и губы. Борщ был покрыт золотистой пленкой жира, а я с детства не мог терпеть его. Пришлось собирать жир ложкой и выплескивать в пустую тарелку соседа. Съел я свой борщ, и аппетит разыгрался. Сосед же, из местных з/к, смеется и говорит: «С голодухи бывает. Понимаю. Бери смело еще тарелку. Тут нечего стесняться. Ешь, сколько душа пожелает!» Что ж, раз дают, то бери. Съел еще порцию борща. Пошел за вторым. Батюшки мои! Глазам своим не поверил! Настоящий мясной соус. Просто невероятно, что я в лагере и сейчас 1933 год, когда по всей стране свирепствует голод. Вспомнил Крым, Украину, мертвецов на улицах. Детей и женщин, роющихся на помойках. Куда же мы попали? Вся наша братия только рты раскрыла в недоумении. А тут еще и третье блюдо — компот! Ну, дальше ехать некуда. Живи и радуйся!

Заключенные питались на Вайгаче с первых дней основания лагеря и до конца так, как на материке не питались вольные специалисты. В других же лагерях заключенные гибли от голода, как мухи. На Вайгаче мы имели трехразовое высококалорийное питание, в состав которого входили в большом количестве говядина, свинина, баранина. В столовой заключенный получал питание из трех блюд в таком количестве, сколько ему желалось. Отправляясь на работу, любой мог взять в столовой хлеб в неограниченном количестве, а в тамбуре всегда стояла бочка с селедкой, открытая для всех. В магазине заключенный, наравне с вольнонаемными, всегда мог купить не только колбасу, сыр, масло, шоколад, но и костюм. Я сам ходил в костюме, купленном на Вайгаче. Заключенным не продавалось только спиртное.

В лагере «Вайгачской экспедиции особого назначения» (таково официальное наименование нашего лагеря) мне объяснили причину столь невиданного питания. Оказывается, паёк согласован с руководством Главсевморпути и рассчитан на работников арктических предприятий.

В первый же день прошли санобработку. Приятно помыться в бане по-человечески, когда тебя никто в шею не гонит с криком «скорей». Волосы у нас не стригли. Все получили новое обмундирование и настоящие сапоги. С радостью, помывшись в бане и переодевшись, после зловонного трюма вздохнули свободно, полной грудью. Поселили нас по разным баракам. Вместо обычных сплошных нар — вагонка, как в поезде. Матрасы, набитые не стружками, а сеном. Чистое постельное белье, толстые шерстяные одеяла. Как в хорошем санатории. Чудеса, да и только!

Заключенные специалисты еще в 1932 за хорошую работу получили право вызова на Вайгач своих жен и детей. Им были созданы все условия для проживания и работы наравне с вольнонаемными.

Основатель Вайгачской экспедиции ОГПУ Федор Иванович Эйхманс покинул остров в 1932 в связи с тем, что в его семье ожидалось пополнение. Был направлен за границу по делам, связанным с внешней контрразведкой. Посетил ряд стран, но в основном работал в Японии».

Шифровальщик

В 1932–1937 Эйхманс — начальник 3-го отделения и заместитель начальника 9-го отдела (Спецотдела) ГУГБ НКВД СССР. Начальником отдела был Глеб Бокий.

Отделение из трёх человек вело шифровальные работы и руководило криптографией, организовывало шифрованную связь с заграничными представительствами СССР.

Советская криптографическая служба в виде специального отдела при ВЧК была создана ещё постановлением Малого Совнаркома 5 мая 1921. В отличие от других подразделений, Спецотдел пользовался автономией. Это выражалось в том, что он сообщал информацию и адресовал ее непосредственно в Политбюро и Правительство самостоятельно, а не через руководство своего ведомства. Официальными его задачами являлись масштабная радио- и радиотехническая разведка, дешифровка телеграмм, разработка шифров, радиоперехват, пеленгация и выявление нелегальных передатчиков на территории СССР с помощью закамуфлированных пеленгаторов, расположенных на крышах многих государственных учреждений.

В сфере внимания спецотдела находились не только автономные неофициальные передатчики, но и передающие устройства посольств и иностранных миссий. В их помещениях устанавливалась подслушивающая аппаратура и отслеживались телефонные разговоры. Отделу непосредственно подчинялись и все шифроотделы посольств и представительств СССР за рубежом.

В начале 1920-х отдел включал шесть, позднее — семь отделений. Только три из них решали криптографические задачи: 2-е, 3-е и 4-е. Перед 3-м отделением стояла задача «ведения шифровальной работы и руководства этой работой в ВЧК». Федор Эйхманс, руководивший отделением, организовывал шифрованную связь с заграничными представительствами СССР, направлял и координировал их работу. Одновременно был заместителем начальника Спецотдела.

По словам писателя Льва Разгона, Спецотдел был «самым закрытым объектом во всей сложной и огромной разведывательно-полицейской машине СССР».

Семья

Второй женой Ф.И. Эйхманса была Галина Николаева.

http://www.yabloko.ru/News/Npaper/18_99/4p1.html Юрий Бродский в интервью Наталье Львовой «Тридцать лет Соловецкого плена» [«Яблоко России» № 18 (52), 12.06.1999] сообщает: второй раз

«начальник СЛОНа Эйхманс женился своеобразно: к одному из заключённых приехала очень красивая девушка — дочь. Эйхманс пообещал ей, что отпустит её отца (и отпустил — тогда такое было возможно), если она выйдет за него замуж. Вышла, родила дочь».

Дочь — Эльвира Фёдоровна Эйхманс, специалист и автор ряда научных трудов в области металлургии, уехала в США. Вот, для примера, ссылка на одну из её работ:

Машиностроение. Энциклопедия / М.: / Изд-во Машиностроение, 2001, 880 стр., тираж 1500 экз., формат 170х240 мм. Раздел 11. Твердые сплавы. Глава 11.2. Области применения твердых сплавов. Режущий инструмент (Э.Ф. Эйхманс).

Замечание автора

Ф.И. Эйхманс, под именем «Ф. Эйхманис», явился прототипом одного из главных действующих лиц романа Захара Прилепина «Обитель» и телесериала с тем же названием, выпущенного 10 мая 2021 на экран компании ВГТРК. На роман Прилепина отозвался положительным отзывом в Интернете писатель Дмитрий Быков.

Источники

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. / Сост. М.Б. Смирнов; научн. ред. Н.Г. Охотин, А.Б. Рогинский. — / М.: Звенья, 1998. 30 июля 2009 г. Ширяев Б. Неугасимая лампада. / М.: «Столица», 1991. — 416 c. Соловецкие острова. Ежемесячный журнал — орган Управления Соловецкими Лагерями Особого Назначения ОГПУ. Редактор Ф.И. Эйхманс. Типолитография УСЛОН. Карлит №3585. — / о. Соловки на Белом море: УСЛОН, 1927. — 128 с., тираж 900 экз. Год издания III. Волков О.В. Погружение во тьму. / М.: Эксмо, 2007. — 512 с. Гурский К.П. / Сост. А.И. Галкин. — / Ухта: 2003. — 92 с. (Люди Ухтпечлага, вып. 1).

Эпштейн Моисей Соломонович

Родился в 1890 в местечке Ружаны Гродненской губернии, еврей, из служащих, член ВКП(б), образование высшее. Заместитель наркома просвещения РСФСР.

Жил в Москве: ул. Садовая-Спасская, дом 7, кв. 12.

Арестован 15 октября 1937. Приговорён к расстрелу 3 сентября 1938 решением ВК ВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян в тот же день.

Реабилитирован 17 марта 1956 постановлением ВК ВС СССР.

Партийность

Член СДКПиЛ с 1905 (СДКПиЛ — партия Социал-демократия Королевства Польского и Литвы, основанная в 1893), затем член Бунда (Бунд — Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России — номинально самостоятельная еврейская социалистическая партия, фактически полуавтономная еврейская фракция РСДРП, основанная в 1897).

До 1917 много раз арестовывался, сидел в тюрьмах. Член РКП(б) с 1919.

Общественная и государственная деятельность

С 13 октября 1920 по 9 мая 1921 — член Реввоенсовета 9-й Кубанской армии Кавказского фронта.

1921 — ответственный секретарь Кубано-Черноморского обкома РКП(б).

С сентября 1922 по май 1923 — ответственный секретарь ЦК КП(б) Туркестана.

В начале 1923 — заместитель председателя Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б).

1921 — редактор журнала «Народное просвещение» (центрального органа Наркомата просвещения РСФСР).

С мая 1923 по 1924 — заместитель заведующего Главным управлением политического просвещения Наркомата просвещения РСФСР; с сентября 1923 — заведующий Главным управлением социального воспитания Наркомата просвещения РСФСР.

До 29 апреля — председатель Главного репертуарного комитета Наркомата просвещения РСФСР. Затем — зав. Административно-организационным управлением Наркомата просвещения РСФСР.

С сентября 1925 — снова заведующий Главным управлением социального воспитания Наркомата просвещения РСФСР. Упоминается в этой должности также в октябре 1929.

Январь 1926 — генеральный секретарь Всесоюзного общества «Долой неграмотность».

1928–29 — редактор журнала «Наши достижения».

1930-е гг. — член правления Исследовательского института научной педагогики при 2- ом МГУ.

Член ВЦИК 10-го созыва (с декабря 1922) и 16 созыва (с января 1935).

С марта 1924 — член коллегии Наркомата просвещения РСФСР (наркомом в это время был А.В. Луначарский).

С 15 октября 1929 — заместитель наркома просвещения РСФСР (наркомом в это время был А.С. Бубнов).

Делегат 11-го (1922), 12-го (1923) и 17-го (1934) съездов РКП(б) / ВКП(б) от Туркестана, Кубано-Черноморской области и Наркомата просвещения РСФСР соответственно.

О так называемой «записке Юровского»

(отрывок из книги Ю.А. Жука «Расстрел царской семьи: факты и выводы»):

Рассказ о записке Юровского был бы далеко не полным, если не упомянуть о еще одном немаловажном факте, произошедшем в 1932.

В начале весны 1932 в Москве умирал бессменный первый заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский, который накануне своей кончины распорядился присоединить его секретную переписку по линии Наркомпроса к его личному архиву, хранящемуся в ЦЕНТРАРХИВЕ.

На основании этого требования в Наркомпрос прибыла комиссия представителей Центрального архивного управления РСФСР (ЦАУ РСФСР), которая, произведя выемку этих документов из личного сейфа М.Н. Покровского, составила об этом нижеследующий акт:

Копия. Секретно.

Акт

2 апреля 1932 года, мы, нижеподписавшиеся, Заместитель Заведующего Центральным Архивным Управлением т. Максаков В.В., Заведующий секретной частью ЦАУ РСФСР Харитонова Н.И., в присутствии секретаря Зам. Наркомпроса Покровского М.Н., тов. Овсянникова В.О — согласно личного распоряжения М.Н. Покровского о присоединении его личной секретной переписки, находящейся в Наркомпросе, к его личному архиву, хранящемуся в ЦЕНТРАРХИВЕ, по согласованию с Зам. Наркомпроса тов. Эпштейн М.С. изъяли из несгораемого шкафа личную секретную переписку без предварительного просмотра и опечатали в 2-х пакетах и портфеле печатью Наркомпроса.

Дата, подписи. «С подлинным верно» (Подпись неразборчива). Внизу документа приписка карандашом: «В секретной части у Голубева.».

Сразу же после смерти М.Н. Покровского, последовавшей 12 апреля 1932, из его квартиры были изъяты все его личные бумаги. На этот раз изъятие бумаг М.Н. Покровского производилось Учетным Сектором Распредотдела ЦК ВКП(б), который впоследствии распределил эти документы по двум архивным ведомствам: в ЦЕНТРАРХИВ (в настоящее время ГАРФ) и в Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) (в настоящее время РЦХИДНИ).

В числе документов, изъятых на квартире М.Н. Покровского, находились рукописный и машинописный варианты «записки Юровского». При составлении описи этих документов первый из них был записан под номером 12 и значился, как «Рукописные записки М.Н. Покровского о расстреле Романовых», а второй, записанный под номером 13, значился, как «Изложение расстрела семьи Романовых».

Упомянутые «записки Юровского» в настоящее время хранятся в РЦХИДНИ и проходят, как документы Фонда номер 461 (ї 5979) — рукописный экземпляр и Фонда 588. Оп. 3с. Д.1. Л. 12-17 — его машинописная копия.

Причем следует отметить, что рукописный и машинописный экземпляр этой «записки» были там переименованы и теперь называются: «Статья М.Н. Покровского «О расстреле семьи Романовых»».

Кроме того, во время проверки, производимой Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС в 1964 году, из Партийного архива Свердловского обкома КПСС была получена еще одна «записка Я.М. Юровского» (та самая, которую в 1958 году прислал А.Я. Юровский).

С текста этой «записки» также была снята копия, которая была зарегистрирована в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, как «Воспоминания Я.М. Юровского о расстреле Николая П (2- й экземпляр машинописных копий)».

Многие годы исследованием авторства «записки Юровского» занимался профессор Ю.А. Буранов, который впервые опубликовал в печати текст приведенного выше акта. Кроме того, Ю.А. Буранов впервые заявил о том, что текст так называемой «записки Юровского» написан академиком М.Н. Покровским».

Без комментариев [прим. автора — В. Г.).

Печатные труды М.С. Эпштейна (список неполный)

Эпштейн М.С. Очередные вопросы социального воспитания. К подготовке нового учебного года. / М.: Работник просвещения, 1926. 32 стр. Каталог в 3 томах Том 3. Педагогическая энциклопедия. Ред. / М.: Работник просвещения, 1929. 894 с. (Статьи о профтехобразовании, о политпросветработе, о Красной армии, о системах народного образования в Союзных республиках, об итогах переписи населения и др.) Альманах «Наркомпросу необходимо взять более решительный курс…» / Документы ГАРФ и РГАСПИ о введении антирелигиозного воспитания в советской школе в 1928–1929 гг. Альманах «Нужен большевистский Иловайский». / Из стенограммы совещания наркома просвещения РСФСР А.С. Бубнова с историками о стабильном учебнике. ЭпштейнМ.С. 10 лет на фронте культурной революции. / Газета «Молот» (Северокавказский край) от 06.06.1933.

Персоналий М.С. Эпштейна см. также в БСЭ, 1-е издание, том 64. / М., 1934.

Фото М.С. Эпштейна не найдено.

18 октября 1991 календарный день 30 октября официально утверждён в РФ как «День памяти жертв политических репрессий».

30 октября 1990 в Москве, на Лубянской площади, установлен Соловецкий мемориальный камень — валун, привезенный с Соловецких островов.

Москва

30 октября 2002 аналогичный памятник установлен на Троицкой площади Санкт-Петербурга.

Санкт-Петербург

 

Оригинал: https://s.berkovich-zametki.com/y2022/nomer1/gurevich/