Досужие рассказы Сатаны (продолжение)0

(окончание. Начало в №4/2021)

Тысяча и один золотой

1

Под гостеприимной кроной грушевого дерева, на заходе солнца, сидел я как-то со своими коллегами по небесной службе — старшим над раем ангелом Михаэлем и владыкой ада ангелом Насаргиэлем. Мы отдыхали от утомительных дел насущных и вели непритязательную беседу. Исчерпав обыденные темы, смолкли и принялись любоваться красотою заката. Приятный вечер трудного дня.
Неожиданно в пасторальную тишину ворвался глас дежурного ангела: “Принимайте пополнение, почтенные принципалы!” Сей зов, несомненно, относился к Михаэлю и Насаргиэлю, а не ко мне, поэтому я продолжал сохранять невозмутимое спокойствие, в то время как мои собеседники заметно взволновались.

Дежурный ангел имел в виду вновь преставившихся. Казалось бы, событие это абсолютно рядовое, ибо любой продукт земного бытия рано или поздно непременно умирает, попадает на Небо, и тогда Высший суд дает работу либо Михаэлю, либо Насаргиэлю. Отчего же растревожились мои соратники?

Михаэль и Насаргиэль объяснили мне, в чем состоит неординарность положения. Дело в том, что в последнее время умножился поток прибывающих из некоего городка. И диковинность состоит вовсе не в количестве, ибо всплески такого рода не впечатляют Небеса, а в качестве мертвецов. Высшие сферы осаждаемы не душами умерших, а истинами. Да-да, именно мертвыми истинами, которые якобы родились на земле, прожили короткую жизнь, умерли и вознеслись.
Коллеги попросили меня спуститься к людям, посетить городок, разобраться в тамошнем хаосе и выяснить подоплеку нарушения привычного хода вещей. Михаэлю и Насаргиэлю требуется знать фактическую, а не мнимую причину, ведь ангелы не верят ни байкам, ни чудесам. Я не заставил себя уговаривать. Мне в радость получать подобные просьбы от коллег или повеления от Господа. Я всегда осуществляю миссию с исчерпывающей полнотой, ибо вижу в этом свой долг. Награда за исполненный долг — возможность исполнить следующий. К тому же мне лестно сознавать себя экспертом по земным делам.

Прежде чем я приступлю к описанию очередного визита на землю, я сделаю несколько предварительных замечаний. Для успешного выполнения задания необходима основательная подготовка. Предстоящее сошествие к двуногим — не исключение.

Прежде всего, я обратил внимание на особенную природу новых мертвецов. Итак, они являются истинами. По словам моих друзей Михаэля и Насаргиэля, новопреставленные умирают совсем молодыми. Я стал думать, как связать эти факты. На память мне пришло высказывание, приписываемое одному из древних мудрецов, мол, в споре рождается истина. Сей умник хоть и был язычником, но славу гения снискал заслуженную. В пользу его ума говорит хотя бы то обстоятельство, что свое авторство этой сентенции он не признавал и отвергал ее на том основании, что спор суетен, никакой истины не родит, а вот диалог — совсем другое дело.

Сочленив имеющиеся в моем распоряжении реалии, я предположил, что маложивущие истины, которые досаждают Небесам, являются порождением пустых споров. Возможно, в городке завелся некий профессиональный спорщик, который без устали и без удержу печет, как блины, никчемные истины, да еще и наживается на простаках. Такова была моя рабочая версия. Вооружившись теорией, я спустился на землю, отыскал нужный мне городок и приступил к исполнению миссии.

2

Городишко маленький, захолустный, расположен вдали от стольных градов и больших дорог. Подобные места часто называют забытыми Богом, но такое мнение грубо ошибочно. Господь не забывает рабов своих — ни столичных, ни провинциальных, ибо расстояния от любой точки земли до трона Всевышнего практически одинаковы. Однако неразвитость и тупость в глухих краях встречается частенько даже среди состоятельной публики.

Провинциалы доверчивы, днем истово молятся, а ночью громко храпят. Я подумал, как раздольно будет чувствовать себя шарлатан-спорщик среди ограниченных и легковерных людей. Мне захотелось просветлить темные головы, вырвать обывателей из идиотизма местечковой жизни.
Я ни за что не откажу читателям в удовольствии в тысячный раз убедиться в остроте и проницательности моего ума. Априорно придуманная мною на небе рабочая версия событий в городке изумительно совпала с земной действительностью.

Не так давно в провинции появилась некая столичная штучка со знаменательным именем Ярив. Веселый балагур и отчаянный спорщик, он прокладывал тропки к сердцам местных толстосумов, вызывая их на спор, и недурно зарабатывал на этом. По чести говоря, я не возгорелся гневом на успешного мистификатора, потому как ценю всякого рода изобретательность.

Я полагаю, что долг — это любовь. А именно, любовь к тому, что сам приказываешь себе. Исполнение Небесного долга требовало от меня остановить обременительный для Михаэля и Насаргиэля беспримерно большой поток усопших, то бишь мертвых истин. Для этого мне, прежде всего, следовало познакомиться с Яривом.

3

— Приветствую тебя, хитроумный Ярив! — воскликнул я.
— Взаимно! Приятна мне комплиментарная незнакомца речь! — бойко ответил Ярив.
— Познакомься со мною: я — Сатан!
— О, я счастлив говорить с посланцем Небес! Что привело тебя ко мне, великий Сатан?
— Я наслышан о твоих победах в спорах и хочу из первых уст услышать лучшие образцы,— сказал я, желая польстить Яриву и не открывая при этом своих намерений.
— С радостью, Сатан! Ты дельный ангел и по достоинству оценишь мой талант — не покладая ума золотить руки.
— Итак, приступим, Ярив!
— Вот первый образчик моей находчивости, — начал Ярив, — раз сидел я в трактире, закусывал, и подсел ко мне некто, с виду весьма огорченный. Половой принес ему селедку с луком, хлеба, и водку. “Человек хочет забыться, видно, неудача его постигла, — подумал я,— небось, ему выговориться нужно!”
— Поведал он мне, — продолжил Ярив, — что задумал купить дом для дочки — она, мол, в девках засиделась, а будет у нее своя храмина, и женихи потянутся. Приглядел он подходящее гнездышко. Однако продавец запросил неумеренно. “Разумным доводам не внемлет, дурак набитый, — ругался мой собеседник, — не понимает, болван этакий, если не назначит цену рыночную — никогда не продаст недвижимый свой товар!” Так и не совершил покупку родитель перезревшей девы.
— Тут я стал утешать любителя селедки, — сказал Ярив, — говорю ему, что на сей раз не повезло тебе — продавец попался бестолковый, однако по большому счету дурак полезен умному в делах! Тот смеется надо мной, дескать, не может быть пользы от дурака. Тогда я предложил заключить спор — отчего не потягаться с человеком, если тот при деньгах?

— За разрешением спора отправились мы вдвоем к мудрецу. Поскольку я не соглашался на приглашения горе-покупателя составить ему компанию в пиршестве, и голова моя была ясная, я взял инициативу в свои руки и кратко и ёмко изложил мудрецу суть дела. Он выслушал, огладил белую бороду, сотворил молитву и изрек: “Когда многодумный царь Шломо говорил, мол, нет нового под солнцем, он не имел в виду глупость. Ибо глупость всегда блещет новизной. А еще примите во внимание, дети мои, что всякая умная мысль поначалу кажется глупой, и только со временем ее оценят иначе. Поэтому нельзя утверждать, будто нет пользы от дурака!”

— Я победил в споре, — подвел итог Ярив, — и пока мой напарник отсчитывал проигранные деньги, я сказал ему: “Спор наш родил истину. Вот она: глупость — двигатель прогресса!” В хмельной голове неудачника не поместилась мудрость моего открытия. Он безнадежно махнул рукой и ушел, не прощаясь. Что ты на это скажешь, Сатан?

— Прекрасно, Ярив! Ты наглядно показал, как дурак может быть полезен умному в делах. В истине, которую породил ваш спор, я уверен меньше. Переходи к следующему примеру.

— Итак, я продолжаю, — промолвил Ярив, — однажды ко мне пришел красивый мужчина во цвете лет и сказал, что наслышан о моей изобретательности и хочет посоветоваться. Он готов заключить со мной спор и охотно проиграет его, если это поможет ему выкарабкаться из неприятного положения, в котором он очутился. Выяснилось, что красавец сей изрядный юбочник, и его последнее похождение стало известно жене, и вот, горько обиженная женщина требует развода. Ради сохранения имущества ловелас желает сохранить семью, и что же ему делать?

— Ситуация тривиальная, — продолжил Ярив, — но для виду я глубоко задумался. Потом говорю моему новому знакомому, мол, положение его совсем не так худо, как он себе представляет, и пусть себе женушка ходатайствует перед судом. “Имей в виду,— сказал я ему,— супружеская неверность укрепляет брак!” Не умеющий мыслить парадоксально, волокита решительно не согласился с моим суждением, и сам предложил побиться об заклад — по его мнению, дело обстоит как раз наоборот.
— Поспорили мы, — сказал Ярив, — пошли к судье, знатоку разводных дел — пусть рассудит. Судья принял нас отменно, выслушал и, рассмеявшись, дружески похлопал по плечу моего знакомца. “Приходи с женой, дружище, — объявил вершитель правосудия, — я расскажу вам, какими неприятностями грозит развод. Уверен, женщина передумает. А тебе, любезный, впредь надо действовать осмотрительней!”
— Парень хоть и проиграл, но остался доволен — надежда ободрила его. Принимая законный гонорар, я изрек истину, родившуюся в споре: “Измена — залог верности!”
— Блестяще, Ярив! Нет ли у тебя еще примера в том же роде?
— Да сколько угодно, Сатан! — воскликнул Ярив, — вот, послушай. Раздразнил я как-то одного толстосума, говорю ему, мол, проспоривший выигрывает. Случайный мой знакомый, понятное дело, злится, не соглашается. Как водится, заключили пари. Отправились к главе общины. Тот объяснил крезу: “Выспоривший деньги платит налог в казну. Если богач часто проигрывает споры, то, выходит, общинная касса полнится из его мошны. А городская наша управа таких добродеев уважает и возвращает им сторицей!”
— Довольный исходом дела, миллионщик расплатился со мной, а я поздравил его с новорожденной истиной: “Спор — источник обогащения!”
— Последнее твое утверждение верно только для одной из тяжущихся сторон и слишком тривиально, чтобы претендовать на истину,— сказал я Яриву,— а теперь внимай моим словам! “Не ты, а Господь Бог изрекает истины. Твои же мелкотравчатые поделки умирают вскоре после рождения, и никудышные мертвецы обременяют лишней работой лучших ангелов Небес!”

Разочарованный таким финалом разговора, Ярив поник головою, но на этот раз спорить не стал — понимает, стало быть, что сам Сатан перед ним.
Прощаясь, я спросил его, сколько же он берет со своих простоватых партнеров. “Тысячу и один золотой, — пробормотал Ярив, — один — за спор, а тысячу — за рожденную в нем истину!”

Новости коммерции

1

Я не льщу себя бесполезной надеждой на справедливую оценку моих деяний. Отрицательный имидж Сатана прочно засел в головах обитающих на земле двуногих существ. Причиной тому стала многовековая безрассудная кампания дискредитации моего имени, кампания, не ограниченная рамками истины. Дай-то Бог, чтобы эти короткие правдивые рассказы пробудили в сердцах предубежденных читателей здравый смысл и стремление понять мой истинный облик.

Знатоки Писания, а также творцы всех родов искусств изобразили меня ярым антагонистом доброго Бога, приписали мне мнимую страсть вечно творить зло. Якобы я подбиваю добропорядочных людей на бесчестные поступки, а затем, когда они согрешат, я выдаю их Высшему суду для назначения кары, и, в конце концов, упиваюсь страданиями казнимых. Разве не хватает в мире мерзостей, учиняемых земными негодяями, чтобы измышлять новые и приписывать подлости мне, ангелу небесному? Воистину, люди — не лучшее изобретение Господа, коли свои грехи они проецируют на безвинного: бьют Фому за Еремину вину! Да ведь и сам Всевышний признал, что “помысел сердца человека зол от юности его”.

Вот, я называю себя безвинным, а вполне ли я объективен? Самокритичность — одна из сильных сторон моей натуры. Пусть смолкнут лживые уста недругов, твердящих, дескать, самокритика есть скрытая похвала собственной непредвзятости. Честный внутренний голос говорит мне: “Сатан, загляни в свою душу!” С присущей мне пунктуальностью я неизменно и с соблюдением определенного регламента устремляю ретроактивный взгляд в свое прошлое и подвергаю безжалостному анализу поступки и мотивы. Дату и время этой процедуры я храню в секрете, опасаясь, говоря словами современного жаргона, злонамеренного вброса фальшивой информации.

Однажды во время подобного аналитического действа я припомнил случай, который, чего греха таить, не свидетельствовал в пользу моей безупречности. Осознавши нечистоту совести, я почувствовал, как похолодели основания всех моих двенадцати крыльев. Хотя, если вдуматься, не всё выглядело однозначно — были хорошие намерения, и было негодное их воплощение. Итак, обо всем по порядку.

2

Жил себе в одном городе простой ремесленник. Был он беден, и все достояние его составляли два удачных сына. Человек этот мечтал вывести отпрысков на широкую дорогу благополучия, чтобы дети твердо стояли на ногах, ни в чем не нуждались, и жизнь их не была бы похожа на отцовское прозябание.

Труженик сей полагал, что нет лучшего средства к жизненному успеху, нежели учение Святого Писания. “Пусть сыновья углубятся в книжную мудрость, сначала познают основы, а потом посвятят себя служению Господу, и заживут безбедно и будут всеми уважаемы”— говорил себе родитель. На свои скромные сбережения он поместил отпрысков в лучший питомник знаний к мудрейшим наставникам.

Оба юноши были хватки умом, а характерами разнились. Старший отличался великим терпением, сидел за книгами денно и нощно и со временем вступил на светлый путь мудрости. Он поучал, разъяснял, направлял, остерегал, одобрял, порицал — одним словом, он стал авторитетным служителем Божьим, как и хотел того отец, который по праву гордился сыном: “Не на каждом дереве произрастает усердие!”

Младший, парень нетерпеливый, хоть и был разумом быстр, а к учению душою не прикипел. Отец не желал дитю рабочей судьбы и поэтому не привлек его к ремеслу, а отдал в торговый дом — пусть окунется в коммерцию и покажет себя. Кто знает, может, и разбогатеет — плохо разве? Владельцы полных золотом кошельков почитаются в народе почти также высоко, как носители полных мудростью голов.

В этом пункте рассказа мы покинем старшего брата и обратимся к жизнеописанию младшего, ибо его сложная и непрямолинейная судьба, удачная на земле и гораздо менее успешная на Небесах, коснулась моей стези и составляет предмет настоящих воспоминаний.

Асаф — так звали нашего героя — с радостью поменял дом учения на торговый дом. Он тянулся к практическому делу. Довольно скоро Асаф уяснил, что служба скромного приказчика отнюдь не синекура и не осчастливит его богатством, а отца — родительской гордостью. Скопивши немного денег, он решил пуститься в самостоятельное плавание по морю удачи и риска.

С чего начать? Терпением Господь не наградил Асафа. Поразмышляв и очень скоро утомившись этим занятием, он не захотел растрачивать скоротечное время молодости на долгие поиски наставников и решил обратиться ко мне. Я по достоинству оценил этот шаг: во-первых, Асаф не был предубежден против меня, а, во-вторых, парень обнаружил редкое для молодого человека понимание великой ценности и абсолютной незаменимости кратких юных лет.

— Ты намерен заняться торговлей, не так ли, Асаф? — спросил я.
— Да, Сатан,— ответил мой гость,— мне нужны твои советы — за что браться вперед?
— Как понимаешь ты суть сего занятия?
— Очень просто — подешевле купить, да подороже продать!
— Это важно, а еще?
— Покупателей много — цена высокая, клиентов мало — товар дешевле.
— Браво, Асаф! А деловые поприща ты уже избрал?
— Разумеется! Есть в наших местах один изобильный товар, а в дальнем городе он в диковинку. Нажива улыбается и ждет меня. Вот только посоветуй, Сатан, как дело начать!
— Тогда, Асаф, слушай внимательно!
— Внемлю!
— Да будет тебе известно, что племя покупателей подразделяется на четыре категории: первая — те, которые верят сказанному, но не верят написанному; вторая — верят написанному, но не верят сказанному; третья — верят всему, то есть и написанному, и сказанному; и, наконец, четвертая — не верят ничему, то есть ни написанному, ни сказанному. Учти, Асаф, что классификация есть условие всякого познания, ибо она побеждает хаос. До сих пор понятно?— Понятно, Сатан! Давай дальше!
— Я продолжаю. В своем городе, где ты намерен закупать товар для продажи, на дороге, ведущей к рынку, установи двое ворот в виде арок. Одни дальше от рынка, другие — ближе к нему.
— Да откуда ж у меня деньги-то на постройку?
— Займи! Хоть у старшего брата, что ли. Затраты вернутся сторицей. Всякое начало трудно, а зачин дело красит!
— Займу, — сказал Асаф, погрустнев.
— В тот день, когда станешь закупать товар, на дальних от рынка воротах вывеси надпись: “Сегодня товару много, и он дешев! Уточнение — у ближних ворот”. На ближних воротах напишешь: “Сегодня товару мало, и он дорог!” Наймешь двух глашатаев, поставишь по одному у каждых ворот, и пусть кричат во всю мочь то же самое, что написано на воротах. Ясно?
— Как будто бы… Крикунам придется платить…
— А теперь — изюминка! Запоминай. Подходит, стало быть, к дальним воротам человек, который ничему не верит, то есть покупатель четвертой категории по моей классификации. Видит он надпись, мол, всё хорошо, слышит крик глашатая о том же самом, и поворачивает назад, как и велит ему недоверчивая его природа. Далее. Покупатель третьей категории, который верит всему, радуется на дальних подступах к рынку и продолжает путь. Вот только предстоящее уточнение беспокоит его. Дойдя до ближних ворот, прочтя и услышав, как всё худо, сплюнет с досады и повернет назад. Итак, Асаф, половину покупателей мы отправили домой!
— Есть еще первая и вторая категории!
— Правильно! Половина покупателей первой категории, которые верят сказанному и не верят написанному, дойдя до дальних ворот, и, сбитые с толку, отправляются домой, а остальные рискуют следовать вперед. У ближних ворот половина оставшейся половины начинает чувствовать себя одураченной и поворачивает назад, а прочие, самые оптимистичные, попадают на рынок. То же самое происходит и с покупателями второй категории, которые верят написанному, но не верят сказанному. В результате лишь малая часть покупателей оказывается на рынке в твой день, и ты приобретаешь товар задешево!
— Это восхитительно, Сатан! — воскликнул Асаф, — а как я должен поступать, продавая товар на рынке в другом городе?
— Там тебе нужно будет добиться как можно большего числа покупателей, чтобы поднялся спрос, и выросли цены. Тебе потребуется возвести двое ворот, нанять глашатаев и поменять надписи. На дальних воротах напишешь “Сегодня товару мало, и он дорог. Уточнение — у ближних ворот”. А на ближних воротах будет красоваться надпись: “Сегодня товару много, и он дешев”. Покупатель, который ничему не верит, побывав у дальних ворот, побежит стремглав вперед, и на радостях не станет читать надпись на ближних воротах и слушать тамошнего глашатая, и примчится на рынок. А тот, который верит всему, у дальних ворот понадеется на уточнение и продолжит путь, а у ближних ворот возрадуется своей прозорливости, и вот он уж на рынке. С покупателями первой и второй категорий произойдет то же самое, что и в твоем городе. Таким образом, почти все, кому нужен товар, будут толпиться у твоего прилавка, и ты продашь много и задорого!

3

Вот какие воспоминания однажды нахлынули на меня. Прошли годы. Как-то раз я повстречал Асафа. Богатый коммерсант. Собственный выезд у него, золотые часы, бриллиантовые запонки и прочие атрибуты процветания. Ах, как он обрадовался мне! “Благодаря тебе, дорогой Сатан, я преуспел в торговле! Как много дали мне твои советы!” — твердил купец, почтительно пожимая мне руки и тепло обнимая.
Асаф поведал мне, что отец его жив, дай Бог до ста двадцати. Сын поддерживает старика, купил ему хороший дом, нанял слугу. Да и старшему брату он оказывает вспоможение, ибо народная любовь и всеобщий почет недостаточны для прокормления многодетной семьи. По поводу коммерческого успеха младшего брата, старший говаривал: “Ах, какая нажива, какая нажива! Мне б такую!” А младший отвечал, хитро усмехаясь: “Не терпением, а нетерпением всего достигнешь!”

Теперь бедный Асаф томится в аду, ибо состояние свое он составил неправедным путем. Это я научил его обманывать людей. У меня были хорошие намерения. В моем мозгу созрели новые коммерческие идеи. Мне необходимо было проверить их на деле. Как нельзя кстати обратился ко мне за советом Асаф. И вот вышло, что я подстрекнул смертного на совершение греха, и теперь, он, злополучный, принимает адские муки. Выходит, отчасти справедливы упреки в мой адрес. Да, справедливы, но лишь отчасти! Разве упиваюсь я страданиями несчастного? А если кто из читателей подумал, что в основе коммерции лежит обман, а сами коммерсанты — люди нечестные, то я спорить не стану.

Драгоценные алмазы

1

Я уж не раз сокрушался перед читателями о распространенном в людской среде предубеждении против меня. Да что толку плакаться — двуногие слезам не верят, им дело подавай! А каким должно быть дело? Необходимо сотворить нечто столь значительное, что впечатлит человеков, изменит их точку зрения на мою личность, или, по крайней мере, создать положительный противовес отрицательным мнениям. К несчастью, я небезгрешен, и это обстоятельство поднимает на огромную высоту требования к предстоящему деянию. У нас, на Небесах, я привык творить ценности духовные, но для земли я изобрету нечто утилитарное, ибо именно такого рода вещи понятны людям. Человек полюбит того, кто придумает ему новую потребность и удовлетворит ее.

Мне следует позаботиться о том, чтобы плод моего рвения был полезен обеим половинам человечества — самой лучшей, и просто лучшей, то бишь и женщинам, и мужчинам. Иными словами, демократичность и общедоступность должны стать неотъемлемыми чертами моего будущего творения.
Перебрав в уме различные возможности, я принял решение подарить землянам драгоценные алмазы. То есть камни эти испокон веку известны людям, которые хранят их в сундуках без всякой пользы, но вот тайну изумительной красоты минералов нерасторопные человеки пока не открыли.

Я научу людей вселять чудесную красу в холодный камень, придавать ослепительный блеск прозрачным граням, чтобы цвета радуги радовали восхищенный взгляд. Всему человечеству будет предназначен сей дар, который, смею надеяться, пробудит в сердцах добрые чувства к ангелу по имени Сатан. Женщины начнут рьяно украшать себя и станут упиваться восторгами друзей и завистью подруг. А мужчин я навсегда избавлю от мук выбора преподношений дамам. Справедливости ради я должен заметить, что до принятия настоящего решения я никогда не огранял и не шлифовал алмазов. Разумеется, этот факт ничуть меня не смутил. Сотворив воинство Небесное, то бишь ангелов, Господь выделил из их числа самых важных и ответственных (Сатан, конечно, принадлежит к этой славной когорте!) и вложил в головы своих фаворитов всевозможные доопытные умения. В частности, Всевышний изначально наделил меня компетентностью в земных ремеслах. И хоть не привычны были руки ни к топорам, ни к каменьям драгоценным, но наличие априорных знаний вселяло уверенность.

Интуиция — дар Божий — помогла мне отыскать необходимый сырой материал и изготовить искуснейшие снасти для работы. Я принялся за дело. Пробудились данные мне свыше способности. В органы труда они посылали таинственные импульсы, которые приводили в движение пальцы рук, нацеливали зрачки глаз, правили художественным чутьем. Воистину, интуиция проворна.
Очень быстро освоил я сложнейшее ремесло. Как изумительно красивы были ограненные мною алмазы! Филигранная работа, вершина мастерства! Не склонный к самохвальству, я, тем не менее, не удержался и показал плоды рук своих небесным моим друзьям — старшему над раем ангелу Михаэлю и владыке ада ангелу Насаргиэлю. Я насладился выражениями искреннего восхищения.

2

Итак, я совершил первый шаг на пути преодоления людских предубеждений против меня — я воплотил идею в материю. Мое ноу-хау станет основой дара, который я преподнесу землянам. Да, да, именно основой дара, а не самим даром, ибо я сотворен Богом не для страстей мирской суеты внизу под облаками, а для заоблачных свершений. Поэтому я должен найти способного ученика из смертных и передать ему секреты мастерства, а он, в свою очередь, вырастит плеяду собственных учеников, и не счесть будет алмазов каменных на руках и в ушах прекрасных дам. Земля станет красивее, ибо украшая женщин, мы украшаем мир.
Я нашел подходящего человечка, выучил его, и он открыл мастерскую на земле. Естественно, ему потребовались ученики и подмастерья. Как завоевать сердца будущих коллег? Головы у людей устроены консервативно, боится человек неизведанного, а спросить-то не у кого — дело — это пока неизвестное, как бы не обмишуриться!

Первый в мире гранильщик алмазов избрал не лучший путь привлечения учеников. Он положил себе за правило врать соискателям будущих благ, мол, ремесло вас ждет простое, работу освоите быстро, легко втянитесь, сразу полюбите дело, и высокие заработки не за горами. Рассчитывал он на леность ума человеческого: пусть только начнут, и уж не захотят новых перемен. Как говорится, коготок увяз — вся птичка в силках. Обещания легкой жизни соблазняли беспечных, но вскоре слишком многие покидали мастерскую, разочарованные бременем труда.

Тут я вспомнил о тех незадачливых мудрецах, которые, желая приобщить к вере прозелитов из безбожников, убеждали своих подопечных в крайней простоте соблюдения заповедей и в практической пользе оных. Дескать, ядрышко Писания одолеете, стоя на одной ноге, а мякоть премудрости, что вокруг ядра, — это уж совсем просто, пойдете, да шутя и уразумеете! Скуден бывал урожай, а колоски вырастали все больше квелые, чахлые. Обман остер как шило и не держится в мешке. Мудрецы оппозиции не одобряли таких приемов, упрекая коллег в недальновидности.Как бы там ни было, но алмазы пробили себе дорогу. Ограненные и отшлифованные не самыми искусными руками, они не сверкали столь ярко, как я на это рассчитывал, но их природные достоинства брали свое. Дар Сатана человечеству был оценен, но не вполне, и это огорчало меня.

3

Однажды к моему земному выученику пришел молодой парень по имени Барух и сказал, что хочет попробовать себя в алмазном деле. По своему обыкновению наставник принялся излагать юноше выгоды избранного им ремесла — и немудреное-то оно, и овладеть-то им легче легкого. Барух выслушал внимательно речь учителя, надолго задумался и, наконец, заявил, мол, даст ответ на следующий день. Утром он явился в мастерскую и сказал хозяину, что ремесло ему показалось весьма стоящим, он восхищен великолепием алмазов, и сам желает создавать эту красоту. Однако он не станет здесь учиться, ибо не верит, что прекрасное создается легким трудом.

Мастер был глубоко обижен отказом и крайне удивлен его причиной. Он даже сообщил мне на Небо о небывалом курьезе. Я пожелал встретиться с Барухом, подозревая незаурядность там, где ординарный ремесленник увидел неразумие.

Когда юноша предстал передо мною и откровенно изложил свои воззрения, я в очередной раз убедился в собственной проницательности и в глубоком понимании людей. Дальнейшие события не только подтвердили мою правоту на момент знакомства с Барухом, но и показали, что даже та высокая оценка, которую я дал способностям Баруха, нуждалась в корректировке в сторону повышения. Это ли не свидетельство того, что нет пределов совершенству и совершенствованию моего разума?

Мне жаль было отпускать от себя перспективного юношу. Вспоможение таланту, взращивание его — вот дело бескорыстного мецената, каковым я являюсь. Барух достоин того, чтобы я сам стал передавать ему секреты мастерства и красоты. Я взял парня в учение.

О, нет, Барух не просто перенимал мою сноровку! Всякое мое указание он подвергал скрупулезному анализу, выдвигал альтернативы, пробовал и так и сяк и, приняв к исполнению, непременно что-нибудь добавлял или убавлял, а то и улучшал. Простой смертный, обыкновенный уроженец земли, совершенствует мастерство небесного ангела — это ведь настоящее чудо!

Чтобы наглядно и достойно продемонстрировать душивший меня восторг, я отыскал в заоблачных закромах самую прекрасную жемчужину, острием алмаза вывел на ней каллиграфическими буквами надпись “Восхитительному ученику от восхищенного учителя!”, поместил сверкающий белизной перл в футляр, выложенный изнутри черным бархатом, и преподнес Баруху.

Как чудно сверкали алмазы, изготовленные моим учеником! Истинная красота, подлинное искусство!
Раз донесли мне, что Барух, трудясь в своей мастерской, лишь половину дня посвящает гранению и шлифованию алмазов. В оставшиеся же часы он занимает работой не руки, а голову. Встревоженный, я спустился к нему на землю для откровенной беседы.

Барух встретил меня рассеянным взглядом — я оторвал его от книги. Алмазы были заперты в железном шкафу, рабочие снасти бездействовали. Наконец, он узнал меня, горячо приветствовал, усадил напротив себя и приготовился слушать. Я начал расспросы, Барух по обыкновению своему отвечал лаконично и емко.
Мой бывший ученик поведал мне, что не хотел ограничиваться творением красоты материальной. Его пытливый ум влек его вдаль и ввысь, в сферу духовную. Усовершенствовав мое совершенное мастерство огранения алмазов, Барух всерьез задумался над Священным Писанием. Если он смог развить искусство Небесного ангела, то тем более ему под силу углубить мысли земных мудрецов. И Барух направил исконную свою страсть к познанию старого и творению нового в область веры.

Я не знал, огорчаться мне или радоваться. Барух стал изготовлять меньше алмазов, и этим убавлял от славы моего дара человечеству. Зато сердце в груди ликовало при мысли, что мое наставничество открыло великий талант.
Однако если искусство рук Баруха доставляло почет ему и отчасти мне, то взлеты его ума несли одни лишь разочарования нам обоим. Мудрецы напрочь отвергли открытия гения, прокляли и его самого, и книги, им сочиненные.
Изнуренный тяготами двойных трудов, Барух безвременно скончался. И тут случилось худшее. Высший суд, рассматривая дело усопшего, против всякого ожидания придал значение продиктованным завистью никчемным рекомендациям мудрецов, обвинивших гения в богоотступничестве. Так Барух попал в лапы моего коллеги Насаргиэля, владыки ада.

Мне оставалось утешаться мыслью, что я сумел пренебречь уколом самолюбия, когда Барух превзошел меня, а вот земные горе-мудрецы так и остались в плену собственной косности. Они же указали на меня пальцем как на виновника мерзости, воспитавшего отщепенца веры — дескать, опять Сатан удружил нам. Сколь малого достиг я для себя самого, одарив человечество — бегал с топором за комаром!

Ему с ними не по пути

1

Благодарные читатели порой упрекают меня в чрезмерной, по их мнению, реалистичности моих сюжетов. “Твои рассказы, Сатан, — говорят они, — правдивы скрупулезно, до мелочности даже. Иной раз хотелось бы вещицу полегче, для души, ну, скажем, сказку!” Возможно, они правы. С некоторых пор люди стали утверждать, мол, глас народа — глас Божий. Повторяют за великим пророком, как-то изрекшим: “Клик шумный из города, голос из храма, голос Господа…”
Воля книгочея — закон для художника слова. Поэтому настоящий рассказ является по существу небылицей. Очень может быть, что мне не удастся до конца повествования выдержать своеобразие фантазийного жанра, и я собьюсь на привычный для меня прямолинейный реализм. Последний есть безобразное чудовище, в то время как сказка, особенно со счастливым концом, выражает надежду на счастье. Однако я заранее прошу снисхождения к неопытному сказочнику.

Чтобы в моей истории басенный мотив был хорошо узнаваем, я избрал распространенную фабулу: у короля подросла дочь необычайной красы и ума, но капризная и норовистая, отец желает выдать принцессу замуж, устраивает состязания женихов, а далее посмотрим, что из этого выйдет.
Я надеюсь, что обсуждение в самом начале истории одной важной ее идеи не убавит интереса к последующему изложению, а, скорее, завоюет внимание читателя.

Существует мнение, будто бы успех есть результат дерзости. Народная мудрость со свойственным ей лаконизмом утверждает: “Кто смел, тот и съел”. Мы, ангелы, смотрим на землю издалека и замечаем всё, а люди глядят изблизи и видят часть. Я утверждаю, что упомянутая сентенция является необоснованным упрощением действительности. Бывает, и смелый споткнется, а робкий добьется. Потому как первый хочет взять все сразу, а второй согласен брать частями.
А теперь — к делу!

В одном благополучном королевстве жили не тужили король с королевою, и была у них единственная горячо любимая дочь, отрада родителей в старости, и звали ее Бланка. Принцесса, как и положено, выросла дивно красивой и необычайно умной.
— Девка на выданье, в самом соку, замуж пора! — грубовато выражался король.
— О, как я желаю счастья нашей Бланке! Дай Бог ей доброго, а, главное, верного мужа,— мечтательно, грустно и корректно вторила супругу королева.

— Не нужны мне сладкие узы, но ради вас, дорогие батюшка и матушка, я вступлю в брак! — заявляла Бланка.
— Не для нас, а королевства ради! Супругу твоему я должен буду передать корону,— уточнял король.
— У тебя на уме лишь власть, да политика,— упрекала мужа королева.— Выйду замуж только по любви! — решительно провозглашала Бланка.

Король зарекомендовал себя человеком действия. И веры. Он твердо верил в могучую силу соперничества, ибо состязание выявляет лучшего. Поэтому на широких просторах королевства глашатаи громогласно объявили, что прекрасная Бланка собралась замуж, и ей срочно требуется жених, который, во-первых, придется по сердцу принцессе, а, во-вторых, будет достоин унаследовать корону после смерти монарха.

Утонченная душою, Бланка назвала поэтический дар критерием для избрания мужа. Лучшие в стране молодые стихотворцы загорелись желанием попытать счастья. Природа поэта небесно-возвышенна, но и земные блага ей не чужды. Этот факт был подтвержден необычайно многочисленным съездом молодых дарований на соискание двух самых высоких призов в государстве.
Состязание талантов происходило в одном из лучших залов королевского дворца. На троне, с золотым венцом на голове, важно восседал монарх. Две прекрасные дамы сидели по обе стороны от него. Справа в роскошном кресле располагалась супруга короля, а слева, на обитом шелком низком пуфе устроилась Бланка. Лицо ее выражало независимость и, отчасти, скепсис. У стены чернела толпа соискателей руки и короны.

Борение началось. Поочередно на сцену поднимались молодые дарования, повелители стихотворной музы, кудесники рифм, сочинители вирш. Одни преподносили оды прекрасной Бланке, другие славили владыку королевства и его супругу. Каждый создал стих по влечению сердца его. “Кому поп, кому попадья, а кому попова дочка!” — пробормотал недовольный монарх. Королева грустила, а принцесса презрительным жестом отвергала претендентов одного за другим.
Последним вышел на сцену невысокого роста юноша. На красивом лице его было написано вдохновение, бескорыстие светилось во взгляде, движения и осанка свидетельствовали о благородстве и родовитости. Он не декламировал оду принцессе и не славословил короля. Он пел поэтический гимн вечной, бессмертной, негасимой любви. Бланка вся обратилась в слух, щеки ее горели, глаза сверкали. Когда смолкли чудные, Богом внушенные слова поэта, Бланка вскочила со своего шелкового пуфа, кинулась к отцу с матерью, и, опустив глаза долу, прошептала: “Да!”

Прекрасные стихи тронули душу королевы. Принцесса влюбилась в поэта. Чего еще желать? Монарх не возражал против выбора дочери, но с неудовлетворением отметил про себя, что вот, вся семья королевская крупнотелая, головы под потолок, а жених-то ростом не вышел, корону наденет — а все равно над Бланкой не возвысится. Однако король политично промолчал — не в дюймах счастье.

Как бы там ни было, началась подготовка к свадьбе. У Бланки каждый дневной час был расписан: модистки, портнихи, примерки, укорачивания, удлинения, и так далее без конца. Подвенечное платье невесты есть родник вдохновения женщины на всю жизнь, как для поэта звезды и луна. Кстати, упомянутые небесные тела светили нашим влюбленным по вечерам, когда они чинно прогуливались по дворцовому саду. Жених целомудренно держал в своей ладони нежную ручку Бланки. Он читал ей свои вдохновенные стихи, а она, трепеща, внимала. Им принадлежали небеса и земля и все, что на них есть.

Увы, ни небесам, ни земле не угоден был сей союз. Донесли принцессе, что поэтичный ее жених не верен ей, он безмерно сластолюбив и вообще распутный беспутник. Велико было горе Бланки. Почти готовое подвенечное платье пришлось упрятать в сундук. Желая защитить честь семьи, король хотел было отдать приказ отрубить голову нечестивцу, но жена напомнила мужу о либеральном характере страны, и монарх, ворча, ограничился изгнанием беспутного распутника. Опечаленная королева размышляла о прихотливой наследственности, способной передавать зятю черты характера тестя.

Со временем сердечная рана Бланки затянулась, и король назначил новое состязание. Жестоко обманутая поэтом, на сей раз, принцесса пожелала выбрать жениха по признаку мужества и силы.

Король начал приготовления к рыцарскому турниру. Кони, кольчуги, железные шлемы, копья, мечи — обо всем позаботился монарх. Возведены трибуны. В центре сидит королевская семья. Претендентов на втором состязании было не так много, как на первом. Возможно, атлетов меньше, чем поэтов — никто не проверял — но, не исключено, что умалился пыл соискателей небесных и телесных наслаждений.
Бойцы разбились на пары. Победитель встречался с победителем. В конце турнира выявился герой дня. Могучего телосложения рыцарь снял с себя железные доспехи, воткнул в землю копье, подъехал на коне к королевской трибуне, спешился, преклонил колено, почтительно поклонился владыке, поцеловал руку королевы, затем — принцессы, встал, распрямил атлетический свой стан и застыл в ожидании, ни слова не молвя.

Король не взглянул на дочку, а кивком головы пригласил победителя во дворец для деловых переговоров. Наученный неудачным опытом, монарх не стал предлагать победителю немедленный брак с принцессой. “Я верен своему обещанию, — изрек король, — но добавляю к нему полгода испытательного срока!” Лицо рыцаря исказилось гримасой гнева. Он круто повернулся на каблуках и покинул дворец. В воротах победитель состязания столкнулся с Бланкой. Она невзначай уронила платочек и выжидательно взглянула на рыцаря. Тот поднял квадратик батиста, бросил его принцессе в лицо, и со словами “Не требую награды!” гордо удалился, негодуя.

2

От раза к разу огонь потрясения горит слабее, быстрее затухает, терпимее жжет. Сравнительно скоро Бланка оправилась от новой утраты. Надеялась, что сбудется ее прежняя мечта, и жизнь пройдет в безмятежном девичестве. Но не привык мириться с поражениями отец. Монарх вновь объявил на всю страну, что лучшему из лучших молодых людей он отдаст в жену любимую дочь свою, а со временем — и корону.

Как и огонь потрясения, энтузиазм соискателей теряет силу с каждой новой неудачей. На третий конкурс явился всего лишь один авантюрист. Поскольку не было у него соперников, то, казалось бы, он побеждает автоматически. Но король думал по-другому: “Нет конкуренции, значит, нет выбора, а коли нет выбора, то и худший за лучшего сойдет!”

Однако не прогнал монарх претендента, ибо понравилось королю, что парень высокого роста, и Бланка ниже его. Это славно. Имя у юноши диковинное — Ерэд. Сказал, что он уроженец древнего племени. Тоже неплохо. Двое мужчин поговорили о том о сем. Отец познакомил пришельца с дочкой и удивился: “Не поймешь этих женщин. Вроде бы жердь-жердью, стихами не сыплет, и мускулов на нем нет, а загорелись глаза у девчонки!”

Король оставил пришельца при дворце важным министром — пусть себя покажет. “Присмотрюсь к нему, — подумал король, — а там уж решу, может, и выдам за него принцессу”. Ерэд оказался не гордым, покладистым, предложение короля принял и приступил к должности. Как я уже отмечал в начале рассказа, скромный порой добивается большего, чем овеянный славой или упоенный гордыней. Ерэд взялся за дело с умом. Можно было бы сравнить его с библейским Иосифом, служившим у египетского фараона управителем казны. И в самом деле, своими советами монарху Ерэд помогал упрочению трона, а также весьма немало сделал для блага своего племени. Однако полная аналогия не складывалась. Скажем, Ерэд не толковал монарших снов, супруга венценосца не пыталась совратить молодого министра, и не было тощих коров в богатом королевстве, и не грозил народу голод.

Принявши во внимание первенство различия над сходством, Ерэд в часы досуга сосредотачивался на делах сердечных. Он много разговаривал с Бланкой, никогда, впрочем, не уединяясь с девицей. Беседы молодых проходили исключительно на родительских глазах. Он толковал с девушкой уважительно и серьезно о вещах практических и отвлеченных. Бланка бывала польщена почтительным разговором с умным молодым человеком и как-то раз проявила интерес к квадратно-буквенному алфавиту его народа.

Король и королева обсуждали меж собой развитие событий и, весьма довольные Ерэдом, с благосклонностью смотрели в лицо вырисовывающейся перспективе.
Однажды Бланка заявила отцу с матерью, что приняла веру народа, к коему принадлежит Ерэд. — Доченька, как ты могла? Ведь они нашего бога убили! — всплеснула руками королева.

— Это ложь, матушка! Не убивали они! — вскричала Бланка.
— Растрещались бабы о чепухе! — сердито перебил король.
— Вы любите друг друга? — смиренно спросила королева.
— Да, матушка, — прошептала Бланка.
— Уболтал хитрый Ерэд нашу крошку! — воскликнул король, притворно сердясь,— теперь положение необратимо! Чтоб честь семьи не уронить, придется выдать девку за долговязого!— Спасибо, батюшка! — пропищала счастливая Бланка и бросилась отцу на шею.
— Вспоминаю я прежних твоих женихов, Бланка, — заметил король, — Ерэд скромен, а тишком-ладком свое взял! Ему с теми не по пути. Тебя он завоевал, дочка, а вот корону-то я ему отдать не могу. Придется тебе править!
— Кто знает? Такие берут не сразу, а частями, — добавила королева.

 И лаской, и таской

1

Мои коллеги на Небесах, старший над раем ангел Михаэль и владыка ада ангел Насаргиэль, уж не раз, и не два вопрошали меня, мол, объясни нам, Сатан, отчего жизнь мудрецов, которые из землян, столь обильна годами, и они подолгу не являются к нам, испытывая наше терпение? Наивные ангелы полагают, что если я являюсь бесспорным авторитетом в земных делах, то я в состоянии ответить на любой вопрос, касающийся людей. Я хоть и эрудит, но не всезнайка!

Небесные друзья любят однозначные ответы и не понимают, что жизнь двуногих весьма сложна, и, как правило, земные обстоятельства не имеют точного объяснения. Поэтому, за неимением достоверности, люди ввели в обиход такую штуковину как вероятность. Это очень удобный инструмент рассуждений: хочешь — верь, не хочешь — не верь. Разумеется, я принял на вооружение прогрессивный подход и пользуюсь им. Поэтому на вопрос о причине долгожительства мудрецов я отвечаю предположительно, то есть в вероятностном духе.

Итак, возможно, Всевышний удостаивает знатоков Слова Господня долгой летой, потому как их присутствие на земле крайне важно для людей заурядных, коих есть подавляющее большинство. Ведь по замыслу Бога мудрец обязательно является праведником и, стало быть, приносит человечеству двойную пользу — он является внушающим доверие образцом благочестия и одновременно толкователем и пропагандистом Писания. Такое объяснение правильно с известной вероятностью. Оно хоть и не доказано наукой, но подхвачено верой, и уж хотя бы поэтому приемлемо.

Наблюдения показывают, что обычные люди к старости слабеют умом. С мудрецами дело обстоит как раз наоборот. Седобородые знатоки Книги до самого последнего мгновения жизни сохраняют ясность мысли. Чтобы понять сей феномен, человеку простой веры не требуются головоломные и, как всегда, вероятностные научные мотивировки. Ясно и без них — мудрец изо дня в день беспощадно нагружает свой разум, а постоянные упражнения есть залог здоровья. Чем больше лет остается позади и меньше впереди, тем светлее рассудок старца, и взгляд его все глубже проникает в толщу тайн мироздания, постигая замысел Всевышнего. Воистину, в тщедушном теле живет могучий дух. Не диво, что ученики наставника горько оплакивают кончину престарелого учителя, и десятки тысяч простого народа в черных одеяниях провожают мудреца в последний путь.

2

Этот рассказ посвящен бытию славного Эльханана. На три равных части был поделен жизненный путь мудреца, продолжавшийся долгих сто двадцать лет, из которых начальные сорок благополучных сменились сорока блаженными, за коими, в свою очередь, последовали сорок счастливых.
Первую треть отпущенного ему срока пребывания на земле молодой Эльханан жил и мудрствовал в некоем малом городке. Название места я не открою, так как история его была омрачена тяжелым грехом, а я не хочу вредить репутации ныне благословенного края — ведь обыватели оного совершенно отмежевались от когда-то попутавших их заблуждений.

В дни молодости Эльханана большинство обитателей его родного городка жило бедно. Но “бедно” вовсе не означает худо, и, уж тем более, скудость не есть синоним бездуховности. Радость сотворения молитв и сладость от сознания строгой верности заповедям наполняли сердца людей содержанием и довольством.

Население было поголовно грамотным. Учились все и всю жизнь. Молиться, говорить и читать мальчики начинали одновременно. Для их образования создавались специальные школы, где они с пользой проводили время от утренней до дневной молитвы под началом учителя. К четырем годам они уже знали алфавит, умели складывать из букв слова, представляли себе в общих чертах обстоятельства сотворения мира и человека. Девочки получали домашнее образование, учась по облегченным книгам. Дочерей просвещали матери.

Эльханан пользовался всеобщим уважением. Люди справедливо видели в нем духовного пастыря. К кому же, как не к городскому мудрецу, идти за советом, благословением, разрешением сомнений? Эльханан говаривал своим прихожанам: “Сомнение — враг веры, антипод счастья, путь к греху!” Почти все горожане отдавали дань его уму и образованности. То были его люди. Но завелось гнилое зернышко в колосе, и здоровые зерна заражались. За коварным словом “почти” скрывалась беда.

Сравнительно далеко от упомянутого скромного городка, но на расстоянии, доступном для гужевого транспорта, раскинулся большой город, живший иными ценностями. Эльханан всерьез опасался рокового соседства. Тамошние обыватели совершенно забыли Бога, отдавали свое время суете мускульных и мозговых трудов и приносили бесконечные жертвы языческим богам наслаждений и богатства.

Не диво, что в большом городе, вследствие злоупотребления бездуховной работой, множились ее плоды. Иными словами, продукты труда становились непомерно обильны, и для сбывания их требовались новые рынки. Потянулись груженые подводы из большого города в наш малый городок.

Людям рта не заткнешь. Покупатели спрашивали, продавцы отвечали; покупатели дивились, продавцы насмехались; покупатели завидовали, продавцы делились опытом. История, известная с давних пор: везут с одного конца света в другой товары, и слабые народы перенимают обычаи у сильных, и не все этому рады. Нынче старинной практике придумали новые мистические имена: глобализация и противостояние культур.

Кончалась эпоха благолепия. Поскольку спуск легче подъема, маленький городок стал перенимать манеры большого города, а не наоборот. Начало казалось безобидным — земляки Эльханана стали мостить улицы. Казалось бы, что тут плохого? Только хорошее! На булыжной мостовой грязи меньше, чем на грунтовой. Однако по хорошей дороге больше грузов попадет на рынок, оживится торговля, а проведенное у прилавков время будет отобрано у молитвы. По гладкому пути и дорогая карета легко проедет — лишний соблазн для людей достатка.

Дальше — больше. Домохозяева развели огороды, а то и сады. Купили железные плуги. Расширили мастерские, освоили новые ремесла. Принялись строить дома из камня. Через городскую реку перекинули мосты. Возвели монументальные бани. Потакая шарлатанству, учредили больницы. Поставили на тротуарах фонарные столбы — осветили улицы, чтобы по ночам кавалерам с барышнями приятнее было прогуливаться под ручку. Впрочем, в данном случае свет, хоть и тусклый, полезен — уменьшает риск грехопадения.

В школах заменили изучение священного языка Господа на дикий заморский язык, а вместо Писания стали преподавать бредовую математическую задачу о квадратуре круга. Горячие головы из среды новых наставников юношества всерьез утверждали, будто люди когда-то давным-давно были обезьянами и лазили по деревьям. А городские сумасшедшие на своих уличных сходках бесстыдно вопили, мол для того, чтобы выйти замуж, не обязательно быть персоной женского пола.
Храм Эльханана практически опустел. Молодежь забыла дорогу в молельный дом. Только готовящиеся к смерти старики по-прежнему собирались на молитву. Добрый век бедности и равенства духовного сменился смутным временем наживы и неравенства социального. Мудрец возвысил голос и горестно, как Иов, несчастнейший из смертных, вскричал: “…То, чего опасался я, пришло ко мне. Не успокаиваюсь я, и не утихаю, и не отдыхаю, и пришел ко мне трепет”.

Эльханан пребывал в отчаянии. Как вернуть людей в лоно веры? Мудрец выходил на площадь и, что есть мочи, голосил: “Одумайтесь, люди! Поверните лик ваш к святости! Мосты нужны богачам, чтобы разживаться на пошлинах; в банях вы видите наготу друг друга, и гнусные мысли невольно родятся в головах; врачи изобретают болезни, дабы обогащаться за ваш счет; рынки учат обману; в веселых домах блудницы отнимают невинность у юношей!” И так далее, и в том же духе.
Поздно! Страшно не нравились городским властям нелепые призывы ретрограда. Что делать с анахроничным мудрецом? “Эльханан — общественный атавизм!” — заявил один из депутатов городской управы на чрезвычайном ее съезде. “Эльханан — наше несчастье!” — подхватил другой. “Что такое душа без печени и селезенки?” — насмехался третий. Было решено изгнать Эльханана из города. Окончился для него сорокалетний этап благополучия.

3

Мудрец стал парией? Нелепость, несправедливость, преступление!
Изгнанник избрал для проживания заброшенную пещеру вдали от городка. Здесь не ступала ни нога человека, ни лапа зверя. Только птицы кружили в небе и криками своими напоминали Эльханану о беспредельности земной юдоли и бесконечности жизни.

Отверженный очистил пещеру от острых камней, ближний ручей служил ему для утоления жажды, соседний лесок снабжал ягодами и кореньями, каменный свод жилища защищал от непогоды. Аскету большего и не требовалось.
Не с пустыми руками отправился в изгнание Эльханан. Плечи оттягивал полный мешок Святых Книг. Слабых человеков не винил он, только себя самого упрекал в случившемся с его городком несчастье. Видно, как-то не так учил людей добру. Возможно, он не вполне проник в замысел Господа. Книги при нем, и теперь долгие годы можно без помех вникать в Слово Божье.

Перспектива многолетнего одиночества не слишком удручала Эльханана, и настроение прежнего отчаяния сменилось надеждой. Во-первых, углубленное штудирование Священного Писания само по себе есть высокое наслаждение. Во-вторых, мудрец твердо верил, что непременно найдет средства исправления бывших сограждан и вернет им духовность, а сам вернется в городок.

Один за другим текли годы учения. Вдохновенная мудрость молодости сменялась мудростью зрелости. Пусть моим читателям не покажется странным тот факт, что пребывание в необитаемом месте ничуть не убавило оптимизма изгнанника. Человек, окутанный духом Божественного знания, никогда не чувствует себя одиноким или отверженным.

Однажды Эльханан увидел, как подкатила ко входу в пещеру золотая колесница. Лошади остановились, били копытами о землю. Мощная фигура направилась к Эльханану. “Я — пророк Эльяу!”, — представился нежданный гость. Впрочем, мудрец и сам догадался, кто к нему пожаловал.

Эльяу не любил долгих разговоров. Он потребовал от Эльханана назвать причину изгнания. Выслушав, пророк воспылал гневом на беспутство горожан. Эльяу, как известно, славился нетерпимостью ко всякого рода безбожию, меры его бывали решительны, круты и порой беспощадны.

“Немедленно возвращайся! — приказал пророк изгнаннику, — созови на площади городской совет, и пусть как можно больше простых горожан присутствуют на вече. Объяви во всеуслышанье, что даешь этим безбожникам три дня на исправление, а ежели не образумятся — мучиться им в аду вечно! А если хочешь, Эльханан, я помогу тебе, я сожгу огнем этот Сдом. И да будет его пример другим наука!”
Сказавши сии грозные слова, Эльяу взошел на колесницу и умчался прочь. Эльханан стал обмозговывать слова пророка, однако приказание его исполнять не торопился, ибо не был уверен в действенности крайних мер. Знания и опыт склоняют к умеренности. Прав пророк в том, что нельзя долее сидеть руки сложа и в книгу глядя — пришла пора подумать о делах. “Да, именно хорошенько подумать сперва, а уж потом действовать, — решил Эльханан,— как говорится, от спеху наделаешь смеху!”

Разумеется, от моего ока не укрылся визит пророка Эльяу к изгнаннику Эльханану. Я подумал, что настало время вмешаться в ход событий, побеседовать с мудрецом, и если надо — удержать, подтолкнуть, направить — смотря по обстоятельствам. Я спустился на землю.

— Приветствую тебя, многотерпеливый Эльханан! — воскликнул я.
— Рад тебе, благородный Сатан! — прозвучал ответ.
— Не претит тебе встреча с Сатаном?
— Отнюдь! Мудрость привила мне иммунитет к предубеждениям.
— Хорошо сказано! Сколько лет ты пребываешь в изгнании?
— Сорок лет продолжаются блаженные года.
— Тоже неплохо. А теперь — к делу. Мне известна твоя история, а также приказ Эльяу. Что предпринять думаешь?
— Думаю. Прошу твоего совета.
— За этим я и спустился к тебе на землю. Не стращай своих грешников муками ада, а соблазняй радостями рая. Так скорее они вступят на путь праведности.
— А поверят мне?
— Ну, разумеется! Скажи, что, как только исправятся они, непременно явится к ним Спаситель и вознесет их высоко-высоко, и будут они царствовать над прочими народами. Главное, напомни, что они избранники Божьи — это всем полюбится.
— Да ведь они теперь живут в достатке, захотят ли вернуться к скудости?
— Им не грозит бедность. Упрямцы, не поддавшиеся твоим убеждениям, будут полезны — они станут содержать вернувшихся к благочестию. А богачи из твоего городка, которые переселились в соседний большой город, деньгами поддержат земляков.
— Спасибо, Сатан!
— Я рад, если помог тебе, Эльханан.

Теперь, благодарные мои читатели, я сообщаю вам, что после сорока лет изгнания Эльханан вернулся в родной край. Он воспользовался моим советом, но и приказом пророка Эльяу не пренебрег. Действовал и лаской и таской. И, представьте себе, добился впечатляющих результатов. Очень многие обитатели городка отмежевались от грубых телесных радостей и вернулись к богоугодному существованию. Живут духовно и безбедно, как я и предсказывал. Сорок счастливых лет наставлял Эльханан лучших из горожан. А когда исполнилось ему ровно сто двадцать, и пробил его смертный час, и он умер, десятки тысяч простого народа в черных одеяниях проводили его в последний путь — на Небеса.

После ухода Эльханана горожане продолжают жить счастливо и достойно. Правда, небогато, но сытно. И терпеливо ожидают прихода Спасителя.

Знать или не знать
1

Право, мудрецы приносят пользу. Я намерен рассказать историю, которая с очевидностью докажет это утверждение. Произошел недавно со мною примечательный случай. Некий мудрец глубокомысленными вопросами подвинул меня на важные размышления, в результате коих я прояснил для себя смысл одного всемирного закона, установленного Господом. Поверхностное знание сменилось проникновением в суть. Я нащупал причину там, где прежде видел только следствие.

Во время одного из последних моих вояжей на землю явился ко мне на постоялый двор, где я поселился, почтенного вида человек лет этак пятидесяти, представился мудрецом и сказал, мол, хочет иметь со мной беседу. Гладкий высокий лоб свидетельствовал о большом уме, белизна ухоженных пальцев указывала на то, что им известен единственный вид труда — переворачивание страниц книги, глаза смотрели проницательно и печально.

— Доброго тебе здоровья, Сатан, и долгих лет жизни! — вымолвил гость.
— Об этом Всевышний побеспокоился: ангелы живут вечно и в неизменном здравии. А ты, землянин, прими мои наилучшие пожелания, — ответил я.
— Благодарю! Услыхать добрые слова от самого Сатана — большая честь для меня. Дело мое вот какое. Есть у меня сын, светлая голова, но нечестивец. Забыл Господа и выучился безбожным наукам в университете.
— Знание — сила, — попытался я утешить визитера.
— Или слабость, — с грустью заметил мудрец, — об этом речь впереди. Задумал, стало быть, мой отпрыск сочинить научный трактат о смерти. Зачем ему, молодому, за горизонт жизни заглядывать? Лучше б женился и порадовал отца внуками! Ну да ладно, это так, к слову, за другим я пришел.
— Смерть, она, конечно, в Высшей воле, но мы, на Небесах, толерантны к мнениям двуногих авторитетов,— с присущим мне великодушием вновь попытался я успокоить мудреца,— так в чем же состоит твое дело?
— Грамотею моему потребовалось выяснить, почему от человека скрыты год и день его смерти? Он послал меня к тебе с этим вопросом. Дескать, желает узнать причину из первых уст. А потом вставит твои слова в свой трактат.
— О, мудрец, я польщен доверием земной науки и всегда мечтал быть цитируемым в ученых трудах. До сих пор я только сам себя цитировал, украшая собственные сочинения. Прими во внимание, что основательность требует времени. На Небесах я дотошно разберу дело, призову тебя в следующий свой прилет на землю, и обещаю исчерпывающий ответ.

2

Я знал, что сохранение в тайне от человека даты его смерти есть незыблемая норма бытия, установленная Всевышним. Но какова цель, и в чем причина? Об этом я прежде не задумывался. Я бы мог обратиться с вопросом к Богу, но мне не хотелось показывать Ему свою неосведомленность. Я решил разобраться сам, призвав на помощь старшего над раем ангела Михаэля и владыку ада ангела Насаргиэля. Спасибо мудрецу, он подтолкнул меня к поиску нового знания.

Мне удалось заразить Михаэля и Насаргиэля своей любознательностью. Мы собрались втроем и стали обсуждать проблему. Каждый выкладывал то, что знает. Мы констатировали, что в отношении добра и зала действует начертанный Богом мировой закон сохранения статус-кво. Иными словами, между добром и злом существует вечное равновесие. В условиях земного пространства и времени оно может сдвигаться то в пользу одного из двух составляющих, то в пользу другого, и тогда устанавливается новое статус-кво.

Далее мы решили выяснить, как бы вели себя при жизни нынешние обитатели ада и рая, если бы им была известна дата смерти. Михаэль и Насаргиэль весьма серьезно подготовились к исследованию. Они разработали опросные листы для своих питомцев. Обитатели ада были чрезвычайно рады временному прекращению мук и отвечали Насаргиэлю максимально подробно, чтобы потянуть время. Жители рая с меньшей охотой участвовали в опросе, ибо ради суетного занятия им пришлось остановить на некоторое время учение Святого Писания.

И вот какие парадоксальные результаты были нами получены. Насаргиэлевы мученики, как и все смертные, мечтали жить как можно дольше, но при этом, не отказывая себе в удовольствиях греха. Однако всевидящее око Господа не желает слишком долго созерцать скверну, и поэтому, как правило, нечестивцы умирали сравнительно молодыми. Они признались своему нынешнему владыке, мол, знай они заблаговременно раннюю дату кончины, они бы непременно принялись вершить добрые дела в надежде избежать мук ада ради райских наслаждений. Отсюда Насаргиэль сделал вывод, что многие из его подопечных после смерти очутились бы не у него, а в епархии Михаэля.

В свою очередь праведники рая сообщили Михаэлю, что они не без оснований надеялись на долгие лета, ведь в большинстве своем творцы добра живут долго. Но, что касается смерти, то уверенным можно быть только в ее неизбежности, но не во времени прихода. Поэтому, непривыкшие обманывать, обитатели рая честно признались, мол, если бы знали наверняка, как долго им предстоит жить, то, быть может, позволили бы себе немного погрешить. На основании такого признания Михаэль справедливо заключил, что кое-кто из благочестивых, умерев, пребывал бы у Насаргиэля.

Демография загробного мира однозначно указывает на существенно превосходящую численность населения ада над численностью населения рая. Такое положение вещей не удивляет ни людей, ни ангелов — ведь на земле совершается гораздо больше зла, чем добра. Однако в контексте моего исследования это ординарное обстоятельство занимает важное место.
Выяснив фактическую сторону проблемы, мои коллеги посчитали свою роль исполненной и устранились от дальнейшей работы. Разумеется, их посредственным умам не под силу делать теоретические выводы из фактов. Я же обязался дать исчерпывающий ответ мудрецу, да и самому мне необходимо было разобраться в деле до конца, чтобы ликвидировать пробел в познании замысла Божьего. Я мобилизовал силу своего интеллекта и выстроил логичную, внутренне непротиворечивую и, бесспорно, верную концепцию.

Теперь рассмотрим факт количественного превосходства адского населения над райским в свете упомянутого выше всемирного закона сохранения статус-кво, говорящего о балансе между добром и злом. Напрашивается следующий вывод: малое количество добра уравновешивает большое количество зла. Чтобы такое было возможно, элементы добра должны быть сильнее элементов зла.

Предположим, людям станет известна дата их смерти. В этом случае, как показали исследования Насаргиэля и Михаэля, часть грешников окажется в раю, а часть праведников — в аду. Между адом и раем возникнет встречное движение усопших. Поскольку, население ада в настоящий момент многочисленнее населения рая, то движение это будет неравновесным, то есть пациентов ада, переселившихся в рай будет больше, чем фигурантов рая, переселившихся в ад.

Демографическая картина на Небесах решительно изменит свою тональность, и рай станет многочисленнее ада. Тут мы снова применим всемирный закон сохранения статус-кво и увидим, что малое количество элементов зла уравновешивает большое количество элементов добра. Следовательно, элементы зла станут сильнее элементов добра.

В этом пункте рассуждений я почувствовал, что мне необходима прорывная догадка. И она пришла! В самом деле, человечество не стоит на месте в своем развитии, а движется вперед, причем несомненные улучшения говорят о том, что движение осуществляется в прогрессивную сторону. Землянам, возможно, кажется, будто движение слишком медленно, но у Господа другие мерки. Поскольку перемены положительны, то ясно, что их осуществляют элементы добра.
Вот она, догадка! Только сильные элементы — а в настоящее время это элементы добра — способны развивать человечество. Если же объявить людям дату их смерти, то в роли сильных элементов окажутся элементы зла, как было показано выше. Ясно без лишних слов, в каком направлении зло поведет человечество!
Так вот почему добрый Бог скрывает от людей дату их смерти! Он хочет людям добра!

Теперь я чувствовал себя готовым к новой беседе с мудрецом. Пусть передаст своему образованному сыну мой ответ. Утру нос земному умнику!

3

— Доброго здравия тебе, мудрец, и долгих лет жизни! — приветствовал я своего гостя, сияя лицом и сгорая от нетерпения выложить замечательные результаты изысканий.
— Хоть и побеспокоился сам Всевышний о здравии и долголетии твоем, дорогой Сатан, но вежливости ради разреши пожелать тебе того же,— ответил мудрец, печальный, как и в прошлую нашу встречу.
— Спасибо. Разрешаю. Содержание взаимных пожеланий подвело нас вплотную к волнующей теме.
— Мой богоотступник-сын ожидает твоей версии решения старинной проблемы.
— Версия — не наш, не небесный термин. Я принес истину. Слушай же!
Я представил мудрецу окончательный итог, а также ход мысли, приведший к нему, и не забыл упомянуть о посильном вкладе Насаргиэля и Михаэля. Сознавая абсолютную необходимость научной добросовестности, я вручил отцу молодого ученого образцы опросных листов, место которым в приложении к будущей книге. Лик мудреца просветлел.
— Не нахожу слов благодарности, Сатан. Преклоняюсь пред силою ума!
— Ну-ну, будет тебе. Мой небесный долг просвещать землян.
— Разреши мне, премудрый Сатан, задать один вопрос из любопытства!
— Изволь!
— Как устанавливают Небеса, чей час пробил?
— В моем распоряжении трудится ангел смерти. Он пристально следит за добрыми и злыми делами людей на земле. Периодически он является ко мне и сообщает имена тех, кому, по его мнению, в ближайший год следует явиться на Высший суд. Ему требуется мое одобрение. Ангел смерти честен, но неграмотен. Поэтому свой перечень он не пишет на бумаге, а произносит вслух. Я доверяю результатом работы верного труженика и никогда не имею возражений против его выбора. Но, чтобы не обижать ангела формальным согласием, я придумал форму утверждения.
— Любопытно!
— У меня есть особая монета. На ободке ее выгравирована фраза “Что делать с душами?”. На одной стороне монеты выбито “Взять”, на другой — “Нельзя оставить”. Я вручаю ангелу монету, он подбрасывает ее, потом несет мне, и я читаю ему выпавшую надпись. Он неизменно бывает доволен моим одобрением.
Мой гость вскочил со стула и бросился обнимать меня. “Великолепно! — вскричал восхищенный мудрец, — какой светильник разума горит!” Не скрою, я был польщен похвалой. Так ведь по заслугам же! Вот и говорю я вам, благодарные мои читатели: “Мудрецы приносят пользу! И я не оспариваю мнение скептиков, дескать, в жизни больше пустого, чем полезного”.

Сердце верит в чудеса

1

Припала мне охота поговорить о чуде. Возможно, некоторые благодарные мои читатели думают, что я создан Господом как творение абсолютно рациональное, и поэтому в мятежной моей голове Сатана никогда не рождалась в прошлом и не родится в будущем даже сама мысль о чуде. Всех, кто держится такого мнения, я заверяю в его ошибочности. Сейчас поясню.

Что есть чудо? Это событие, которое происходит вопреки естественному ходу вещей. Но почему ход вещей выглядит естественным для человеческих умов? Потому что он привычен! Сила же привычек велика, и они управляют людьми. А кто властвует над природой, то бишь естеством, и кто вселяет в землян представление о привычности? Разумеется, Господь Бог! В Его власти на мгновение изменить, или, если угодно, преступить закон естества, допустим, ради некой важной цели, и тогда свершившееся покажется чудом.

Итак, мы выяснили, что чудо возможно, ибо оно во власти Всевышнего, но прибегает Он к нему редко. Иначе говоря, перед нами вопрос количества, а не качества. Предположить, что я отвергаю мысль о чуде, значит, сделать нелепое допущение, будто я, ангел Господень, — безбожник!

Давайте будем обсуждать чудо на конкретном жизненном примере. Для этого нам придется окунуться в древность. Чудеса более характерны для давних времен, когда трубные голоса нечестивых скептиков не оглушали мир мнимой мудростью, зато истинные мудрецы доверяли честным свидетельствам очевидцев.

Приступим к обсуждению. Для начала коснемся темы законов, ибо исполнение их часто бывает связано с чудесами. Как известно, законы для смертных учредил сам Господь. Двуногие творения, соблюдающие установления Бога, после кончины оказываются в раю. Для тех, кто придерживается иных правил жизни, существует ад.

Над людьми поставлен царь. Дух и буква Священного Писания диктуют владыке следовать законам Господа и этого же добиваться от подданных. Однако Небеса не предписывают монарху каждое его деяние, давая известный простор фантазии и страстям своего ставленника. Два рода власти правят людьми — власть Небесная, то есть законы Бога, и власть земная — царские законы. Не только содержательное, но даже простое пространственное истолкование сих ипостасей указывает на возвышение Небесной власти над земной. Впрочем, любая власть придает своим законам некоторый отпечаток правды.

Увы, крив путь земной реальности, бесконечно далек он от Небесного идеала. Факты кричат о том, что царские законы не всегда в ладу с законами Создателя. Такое положение дел повергает смертных в тяжкие раздумья и мучительные сомнения — какие из противоречащих друг другу законов соблюдать — Божеские или царские?

Монарху и его подданным известно, что законы Господа имеют безусловный приоритет над законами царя. Нечестивый самодержец сделал свой сознательный выбор, и он ответит перед Высшим судом. А как поступать людям простой веры? Предпочесть рай на земле и ад на Небесах, или ад на земле и рай на Небесах?

2

В некоем древнем государстве царь обязал крестьян-скотоводов доставлять в монарший хлев одну вторую часть всякого приплода. То есть, половина родившихся у крестьян верблюжат, жеребят, ослят, телят, ягнят и козлят принадлежали самодержцу. Таков был суровый устав края. Несладко приходилось труженикам нести грабительскую повинность, и в душах людей наливались и зрели тяжелые гроздья гнева.

Царь не мог понадеяться на послушание скотоводов. Поэтому он возложил на жителей одной из деревень почетный долг — служить ему в качестве сборщиков мычащей, ржущей и блеющей дани. Эти назначенцы должны были приводить в царские стойла народившуюся животину. Другая их обязанность состояла в том, чтобы за крестьянскими дворами доглядывать и об утайках докладывать. Царь расплачивался со сборщиками одной четвертой частью доставленного ими молодняка.

Придворные остерегали владыку от потенциальных злоупотреблений в среде подданных, скажем, сговоров меж скотоводами и сборщиками. Дескать, у всех у них на языке “польза казны”, а на уме “пирог с казенной начинкой”. Талантливейший из царедворцев предложил монарху эффективное средство борьбы с коррупцией.

Идея состояла в следующем. Сперва придворный живописец создал сложный рисунок, столь изощренный, что повторить его не представлялось возможным. Затем, на основе уникального изображения, дворцовые кузнец и чеканщик изготовили железное клеймо, которым выжигали рисунок на теле всего молодняка, доставляемого в царские стойла с крестьянских дворов. Только после осуществления сей огненной процедуры, сборщики могли забрать свою долю. Таким образом, в их руки попадал лишь клейменый скот. Антикоррупционный инструмент хранился за семью замками и под надежной охраной.

Хранитель казны имел обыкновение назначать внезапные ревизии, и тогда сборщики должны были представить ему для подсчета своих животных. Буде число последних в точности равно четверти доставленного в царский хлев молодняка, и этот отрадный факт свидетельствовал о честности тружеников надзора. В случае если скотина пала, сборщик предъявлял подтверждающий документ от государственного ветеринара. Ну, а превышение над одной четвертью было попросту невозможно, ввиду недоступности и уникальности клейма. Взращивание неклейменых четвероногих преследовалось полезной государственной бюрократией.

Крестьяне были бессильны против замысла хитроумного царедворца. В гуще народа нашелся молодой смельчак, не желавший мириться с кривдой. Он замыслил поджечь деревню сборщиков, полагая таким способом избавить себя и своих товарищей от бедствия непосильной дани.

Царская тайная служба безопасности напала на след злоумышленника, он был арестован и заключен в тюрьму. Вечно нуждающийся в деньгах монарх не казнил бунтовщика, а назначил огромный выкуп за его освобождение, надеясь на народную солидарность. Однако обираемые царем крестьяне никак не могли собрать нужную для выкупа сумму.

Из-за тюремной решетки разбойник продолжал грозить, что, выйдя на свободу, обязательно осуществит свое благонамерение. Отсюда ясно, что сборщики были крайне заинтересованы в надзоре за крестьянской животиной, дабы скотоводы не могли бы выбраться из скудости и не освободили бы героя-поджигателя.
Поначалу самодержец с сомнением встретил идею умнейшего из царедворцев. Причиной неуверенности явилось остережение придворного мудреца. Духовный ментор монарха заявил, что вместе с практической эффективностью метод несет в себе богоотступнический потенциал.

И в самом деле, Священное Писание требует от смертного искоренить из сердца всякую страсть к чужому добру, а что касается домашних животных, то об этом в Книге прямо сказано: “…не домогайся ни быка, ни осла ближнего твоего…”
Созданное царем положение, по существу закон, толкало сборщиков к невольному домогательству быка, осла и прочей чужой скотины. И действительно, с одной стороны, надзиратели не могли позволить скотоводам разбогатеть, дабы те не освободили своего дружка. С другой стороны, сумей они сами выкупить бандита и тут же убить его, они бы отвели от себя угрозу и освободились бы от вынужденного стремления к чужой животине. Однако коварство клеймения и ревизий, а также мягкое зло бюрократии не позволяли им накопить средства. Царское установление явно противоречило закону Господа. “Как оправдаешься на Небесном суде, владыка?” — вопрошал царя придворный мудрец. Однако соображения сиюминутных выгод взяли верх над царем, и он не прислушался к словам своего духовного наставника.

3

Как уже известно читателям моих рассказов, я нередко спускаюсь с Небес на землю. К этому меня побуждает то веление Всевышнего, то просьба коллег-ангелов, то личная инициатива, то… да и мало ли что еще — всего не упомнишь!
Вот как-то зашел в мой земной апартамент некий человек, показавшийся мне невежей. Не поприветствовал хозяина, уселся на лавку без приглашения, уставился на меня бесцеремонно. Все-таки Сатан перед ним, надо бы и приличия соблюдать! Одежда на нем стояла коробом, но сшита была из добротной ткани. Лицо грубое, словно топором вырублено. Я подумал, должно быть, род занятий у него суровый, не склоняет к нежничанию. Он молчал, и я молчал.

— Я — Боаз,— наконец вымолвил гость.
— Я — Сатан,— в тон лаконично произнес я.
— Я мучаюсь неизвестностью, поможешь мне?
— Смогу — помогу,— ответил я неохотно, ибо к мученикам всегда относился с подозрением,— выкладывай, Боаз, свое дело.
Боаз был одним из царских сборщиков — собирал дань со скотоводов, получал свою клейменую долю, дрожал от страха перед местью разбойника.
— Я исполняю царский закон, но нарушаю заповедь Господа,— сказал Боаз,— правильно ли поступаю я? Что ждет меня, ангел небесный?
— С мудрецами советовался? — спросил я.
— Советовался. Всех мудрецов в нашей деревне обошел. Лицемерны они и трусливы. Не отвечают прямо. Хотят быть и Богу свечкой, и царю елеем. На тебя надеюсь, Сатан.
— Догадываюсь, Боаз, что ты не хуже меня знаешь: законы Господа превыше царских.
— Знаю. Есть у меня надежда на спасение?
— Есть, Боаз. Надежда твоя — это чудо. Если окажешься в раю, стало быть, чудо не обошло тебя стороной. А иначе — сам понимаешь! А теперь ступай!
Не жаль мне было Боаза. Не сомневался я, что ожидают его адские муки. И поделом. Не сочувствую я нарушителям законов Божьих.
Раз сидели мы втроем под грушевым деревом — я, старший над раем ангел Михаэль и владыка ада ангел Насаргиэль. Слово за слово, и вспомнил я про давнюю встречу с царским сборщиком. “Скажи-ка, Насаргиэль, как себя Боаз чувствует, терпеливо ли муки принимает?” — спросил я владыку ада. “Нет у меня никакого Боаза!” — ответил Насаргиэль. “Боаз у меня! — воскликнул Михаэль, — усерднее всех учит Священное Писание, не иначе, был за ним какой-нибудь грешок на земле, да простил его Господь!”

Удивленный, я стал рыться в архивах заседаний Высшего суда. Я обнаружил, что в день прибытия Боаза на Небеса, заседание было отменено Господом, ибо Он созвал судей к себе на совет. У нас действует правило: в день, когда суд закрыт, все прибывшие на Небеса направляются в рай — уж лучше пусть грешнику повезет, нежели праведнику терпеть муки.

Оправдалось мое предречение Боазу о чуде. Теперь вспомним, о чем мы говорили выше — Творец на короткое время может изменить привычный ход вещей, то бишь естество, и тогда происходит невероятное. Осознание вины царским сборщиком настроило Господа в пользу смертного, и Он призвал к себе Высший суд как раз в день кончины Боаза, и, благодаря сей уловке Творца, свершилось чудо.

Верить верь да проверь

В жизни земных обитателей великую роль играют традиции. В настоящем рассказе я не намерен говорить о пользе этого феномена. Выгоды от следования устоям и без того несомненны, очевидны, и я бы даже сказал, что, иной раз, они колют глаз. Лучше я укажу на оборотную сторону медали и назову два изъяна, исконно присущих соблюдению неписаных законов.

Во-первых, доверие людей к традициям и слепое следование им атрофируют нюх к новому и прогрессивному. Уклонение же от прогресса означает деградацию. Во-вторых, усыпляющая сила обычая притупляет бдительность даже самых чутких двуногих, и они становятся неспособными предвидеть бедствия стагнаций всех родов.

Мне, Сатану, претят умозрительные рассуждения. Я люблю выражаться конкретно, чтобы даже самые неразвитые из вас, дорогие мои читатели, запросто понимали мои мысли, отдавали должное их проницательности, и, конечно, соглашались со мной.

Вот я говорю о слабости человеческой, но ради торжества истины не стану скрывать, что даже ангел Господень иной раз подвержен гипнотическому действию традиции. Да-да, я имею в виду самого себя, свою давнюю ошибку, источник и причину моих огорчений по сей день.

“Так о какой же такой традиции ты говоришь, Сатан? Скажи, наконец!” — возвысит голос читатель, проявляя справедливое нетерпение. Отвечаю. Я разумею принятую у нас на Небесах и известный землянам стародавний обычай принимать к рассмотрению рекомендательные письма от мудрецов, посылаемые ими вдогонку почившим навеки. Высший суд, определяя, где пребывать усопшему — в раю или в аду — всерьез относится к мнению смертного. Но разве всевидящему воинству Господню, сверху глядящему на земные дела, требуются подсказки? Да и кто поручится за добросовестность человеков?
Теперь пришло время оставить в стороне утомительные абстракции и перейти к обещанной конкретности.

2

Жил в одной деревне простой парень, крестьянский сын, и звали его Урия. С юных лет он влюбился в бедную соседскую девушку по имени Батшева, сиротку, пригретую милостью родичей. С тех пор как полюбил, не мыслил Урия судьбу свою без Батшевы.
Пришел срок, и престарелые родители Урии решили, что пора женить отпрыска. Люди простые, но душевные, не пошли они против сыновнего сердца и позволили Урии взять в жены сироту-бесприданницу. Помогали молодоженам старики, насколько хватало их угасающих сил, да могли-то они совсем мало. Вскоре смерть забрала их чистые души. Урия с Батшевой жили теперь втроем — он, она и любовь.
Бедность толкнула Урию на поиски места наймита. Он нашел богатый дом в ближайшем городе и нанялся к хозяину на год. По уговору ел труженик с хозяйского стола, одежду для работы дал ему наниматель — свою, старую, а спал Урия в сенях. По прошествии года хозяин должен был расплатиться с Урией и отпустить его. Поскольку деревня располагалась близко к городу, Батшева навещала мужа, да и Урия наведывался домой, когда позволял наниматель. По прошествии нескольких счастливых месяцев, Батшева сообщила Урии на ушко радостную весть.

Какую только работу не исполнял Урия у хозяина! Сеял, косил, полол, молотил, стриг овец, доил коз и коров, изготовлял творог и сметану, сбивал масло и, наконец, обихаживал хозяйских малолеток. “Всякое умение — мне на пользу,— радостно думал труженик,— вот закончится год, получу хорошие денежки, и вернусь домой к Батшеве и младенчику нашему, заведем хозяйство — то-то заживем!”

Хозяин, человек просвещенный и обходительный, прекрасно относился к работнику. Кормил сытно — обильные остатки семейного обеда со щедростью отдавал трудяге. Поскольку любил наряжаться, заменяя новое на новейшее, часто баловал Урию почти неношеным платьем. Незаметно за работой пролетели дни, окончился трудовой год, и явился Урия за расчетом. Договор у хозяина с работником был цивилизованный — расплата не щелками в лоб нанимателю, а денежками в карман наемнику. Случилась, однако, непредвиденная Урией пренеприятнейшая история.

— Спасибо тебе за стол и дом, а я пришел за положенным мне! — весело начал Урия.
— Извини, дружище, нет у меня денег, — жалобно произнес хозяин.
— То есть как это — нет? — спросил ошарашенный Урия.
— Потратился. Сам ведь знаешь, как трудно мне деньги достаются. Да и дорого все.
— Нет денег — расплатись со мной зерном!
— Милый ты мой, где ж я зерна-то тебе возьму? Урожай выдался беднейший! — утер набежавшую слезу наниматель.
— Корову или коз отдай! — всерьез рассердился Урия.
— Да ведь у меня семья огромная, семеро по лавкам! Без молока оставить деток? — всхлипнул хозяин.
— Нарежь мне надел земли! — в бешенстве вскричал Урия.
— Да земля-то больше не моя! Заложена-перезаложена! — простонал хозяин и горько заплакал.

Вымолвивши это, наниматель бросился к Урии, попытался его обнять, дабы пожалеть беднягу и получить от него свою долю сострадания, а тот отшвырнул обманщика, и вышел, громко хлопнув дверью.

3

Батшева успокаивала, как могла, сокрушенного неудачей Урию. Ласковое слово хоть и не великая подмога, а всегда к месту. От пустяка унываем и пустяком утешаемся. “Правда на твоей стороне, любимый,— говорила жена мужу,— у тебя есть верный защитник. Возвратись в город, явись к главному мудрецу, и он рассудит дело по Книге, и принудит хозяина заплатить!” И поступил супруг по совету супруги.

На подходе к цели заметил Урия, что вышел из дома мудреца бывший его наниматель. “Побывал он там вперед меня. Дурной знак!” — подумал Урия.
Мудрец принял Урию приветливо, говорил с гостем уважительно, ровно прежний хозяин.

— Я честно трудился, и положена мне законная плата, но не желает рассчитываться со мной наниматель,— воскликнул Урия.
— Возможно, Урия, положено тебе кое-что, но вопрос сей сложный, не однозначный,— заметил мудрец.
— Сказано же в Писании, мол, нельзя задерживать мзду наемнику, ведь беден он, и ждет платы душа его! Не так ли, мудрец?
— Похвально, Урия, что ты немного из Книги знаешь, хоть и не вполне точно. Однако Писание затейливо устроено. Чтобы правильно понимать его, кроме гибкого ума и глубоких знаний, честность и добрая воля требуются, ибо найдешь в нем основание любому на свете делу.
— Да ведь мое-то дело — простейшее!
— Давай разберем. Для начала спрошу тебя, знаешь ли ты, что бывший твой хозяин — человек милосердный и щедро жертвует на вдов и сирот?
— Впервые слышу. Ну, допустим. И что же?
— Позволь и мне, Урия, дерзнуть, да воспользоваться скромной ученостью моей, — сказал мудрец, — прописано в Книге: “Никакой вдовы, ни сироты не притесняйте”. Это ведь Господа завет! А кто нарушит его, на того возгорится гнев Божий!
— А к моему делу это разве имеет касательство?
— А разве нет? Ведь Батшеву ты сиротой в жены взял! Кому, как не тебе, ценить благотворительность?
— Бедняжка Батшева милостью родичей жила, своего куска не имела и гроша благотворительного не видала!
— Ах, Урия, оставим мелочи житейские! Беседа наша о высоком, о духовном. Раскинь умом, куда ты метишь? Задумал обобрать до нитки, по миру пустить человека огромной души, милосердного к слабому, радетеля справедливости? Кабы лучше знал ты Писание, вспомнил бы, как некто алчный и жестокосердный отнял у соседа единственную овечку. Разоряя хозяина, ты обрекаешь на голодную смерть несчастных вдов и сирот! Не боишься греха?
— Извратил ты притчу, наизнанку вывернул! Прощай! — в гневе вскричал Урия и стремглав вышел.

“А ведь знает, плут, что в Книге написано!” — подумал мудрец, спровадив непрошеного гостя.

Повесивши голову, вернулся домой Урия. “Не отчаивайся, сердечный ты мой, — успокоила мужа Батшева, — отправляйся к Сатану, он непременно поможет. А если и нет — тоже не беда! Проживем и так. Трудиться будем, деток народим, и любовь меж нами — вот что главное!” Пришел ободренный Урия ко мне за правдой. Выслушал я его, выразил искреннее сочувствие, но вмешиваться не стал. А зачем? Ненавязчивость — лучшее утешение. Правота его яснее ясного, а грех хозяина — вопиёт. Стало быть, нет сомнения, что, если праведную жизнь проживет Урия, то ждет его место в раю, а нанимателю пора подумать об адских муках. Я присоединился к оптимизму Батшевы и напутствовал гостя: “Трудитесь, любите, деток рожайте!”

Урия прожил жизнь праведником. Вышло же, однако, что очутился он в аду, а наниматель его — в раю! А причиной тому стала рекомендация известного уже нам мудреца, которую принял во внимание Высший суд. Вот оно, действие скверной стороны традиции! А я-то где был? Понадеялся на наше Небесное нелицеприятие. Не проверил. Горе мне!

Два из трех

1

Мне доводилось слышать упреки в якобы предвзятом отношении к мудрецам. “Сатан, а ведь ты пристрастен, и не ценишь по достоинству знатоков Книги и наставников юношества!” — так говорили и по сей день говорят мне некоторые читатели моих опусов. Уверяю всех, кто держится подобного странного мнения — оно ошибочно. Да, порой я произносил критические, а то и насмешливые слова в адрес достойнейших из двуногих. Однако справедливая критика отдельных частных недостатков не есть основание для далеко идущих обобщений. Если даже я, ангел Господень, совершал на тернистом своем пути ошибки, то чего уж ожидать от смертных? А ещё добавлю: иной раз скажешь что-нибудь этакое — так ведь ради красного словца! Спешу успокоить всех ревнителей чистоты репутации мудрецов: ложка смеха не портит бочку глубокомыслия!

Надеюсь, настоящий рассказ подтвердит мою абсолютную беспристрастность. Я поведаю историю одного достойного мудреца, его не менее достойного сына и тоже мудреца. Я представлю оку читателя прекрасные дела династии, ее возвышенные, а также простые человеческие желания и бескорыстную борьбу за их воплощение.
Один небольшой и, казалось бы, малозначительный город славился на все царство своим домом учения. А как рождается добрая репутация питомника знаний? Имя ему создает учитель — центральная фигура любой школы.

В доме учения упомянутого городка таковой фигурой был мудрец Авраам. Человек сей весьма гордился своим именем — ведь так звали праотца всего народа! Личного вклада в это совпадение мудрец не внес, зато все прочие и, притом, немалые числом заслуги наставника являлись следствием его трудов, ума и праведности. Памятуя, сколь много имя красит человека, Авраам и сына своего единственного назвал подобающе — Ицхак. В дальнейшем мы встретим еще несколько фактов сходства нашей истории с перипетиями Священного Писания.

Авраам уже несколько лет как овдовел. Разумеется, деятельные руководители общины, а также профессиональные сваты не оставались равнодушными к неженатости главы дома учения. Ведь одинокая жизнь зрелого мужа есть, с одной стороны, явление нездоровое, а, с другой — источник превратных мнений.

Не раз и не два получал Авраам предложения доброжелателей о достойных партиях. Доброхоты подыскивали невест среди солидных матрон, вдов со стажем, женщин немолодых, но обеспеченных — дабы жених не вступил на тонкий лед мезальянса. Авраам со вниманием рассматривал проекты, но упрямо не принимал их, всякий раз приводя резонные доводы. Из побуждений эстетических он втайне мечтал о цветущей, молодой и красивой особе и терпеливо ждал благоприятного случая. Ханжа тот, кто осудит его.

Ицхак познавал Священное Писание в доме учения своего отца. Сын перенял от родителя проницательный ум, трудолюбие и тягу к знаниям. Следует заметить, что, штудирование Книги заслонило для Ицхака свойственные молодости романтические устремления. Казалось, он не был озабочен своим затянувшимся холостячеством. Впрочем, нельзя назвать Ицхака совершенным сухарем — в сердце парня тлел уголек приязни к соседской девушке Ривке. И, буде обстоятельства не потребовали бы от него чрезмерного отвлечения от учебы, он, пожалуй, женился бы на Ривке. Но одно прискорбное происшествие, случившееся с девицей, решительно повлияло на ход событий. Об этом я сообщу читателю ниже.

Авраам имел три желания в жизни. Во-первых, он хотел, чтобы Ицхак непременно унаследовал его ведущую роль в доме учения и стал бы великим толкователем Книги, не уступающим, а, лучше, превосходящим мудростью родителя. И эта цель казалась Аврааму самой реальной. Во-вторых, Авраам желал видеть сына женатым. Ведь у Ицхака нет ни братьев, ни сестер, и если не произведет он на свет деток в лоне собственной семьи, то после смерти отца останется бедняга без кровной родни, лишь наедине со своею ученостью, а этого мало даже для мудреца. И, наконец, в-третьих, Авраам мечтал жениться сам, но именно так, как задумал.

2

В краю, где происходили события моего рассказа, находился особенный поселок, в котором жили язычники. Люди эти привносили известное оживление в мерное существование обывателей города. Язычники шалили на дорогах, то бишь грабили путников, отнимали лишнее у богачей, торговали краденым. Важной статьей их дохода служили выкупы за похищенных городских девушек.

Налетчики вели дела абсолютно честно в том смысле, что не причиняли плененным девицам того вреда, о котором, возможно, некоторые читатели подумали. Получив выкуп, похитители возвращали добычу в целости и сохранности. Хотя факт сей был многократно проверен и удостоверен, но всё же инерция людских предубеждений иной раз отрицательно сказывалась на брачной судьбе девицы. Важно заметить, что к порядочному деловому партнерству идолопоклонников подвигали отнюдь не соображения морали, — какая уж у язычников мораль? — а прагматический интерес, ибо за испорченный товар плату не получить!

Как-то раз Ривка пошла по воду к колодцу, что на городской окраине. Смеркалось. Вокруг ни души. Тут выскочили из-за темных кустов двое мужчин-язычников. Скрутили бедную Ривку, засунули ей в рот платок, чтоб на помощь не звала, уложили бедняжку, связанную по рукам и ногам, на телегу и увезли в свой поселок. Поместили ее в тайное убежище, развязали, посадили к огню. Тут же явились жены и сестры разбойников, стали утешать горемычную, слезы ей утирать, приготовили ужин для пленницы. Утром город облетела весть: похищена Ривка, спрятана в надежном месте, и выкуп за нее такой-то.
Авраам, обдумывая новость, пришел к заключению, что судьба доставляет ему случай осуществить одно из трех его желаний, а именно, женить Ицхака. И в самом деле, он знает о чувстве сына к Ривке, он выкупит девицу и женит на ней парня. Тот не станет кобениться — не пропадать же деньгам! Да и отец невесты обрадуется возможности сбыть дочку с рук.

— Поди-ка сюда, Элиезер! — призвал Авраам служку дома учения.
— Вот я! — воскликнул послушный Элиезер.
— Бери этот мешок с золотыми монетами, отправляйся в языческий поселок прямо к главному начальнику, или идолу, или как его там величают — не знаю. Отдай ему золото и привези мне Ривку в добром здравии.
— Слушаюсь, Авраам! Учти, однако, разбойники возвращают девицу только для благородной цели. Коли спросят меня, зачем мне Ривка понадобилась, что ответить?
— Скажешь правду! Мол, хочет ее взять в жены мудрый Ицхак, сын мудреца. Это ли не благородная цель?
— Хорошо. Но язычники могут возразить, мол, у вас в городе полно людишек косных, отсталых, живущих предрассудками. Таковые не одобрят сына мудреца, если возьмет он в жены девицу из наших рук, хоть и безукоризненно чисты они. К тому же Ривка — девушка стеснительная, застыдится возвращаться в свой город, после того как у нас побывала. Лучше будет, если Ицхак приедет к нам в поселок, женится тут, и у нас и жить останется!
— Ни в коем случае, Элиезер, не соглашайся на такое! — гневно вскричал Авраам,— не поедет Ицхак никуда, я свое место главы дома учения предназначил ему в наследство! Если заупрямятся язычники — удвой плату, но Ривку мне доставь сюда!
Через неделю въехали в городские ворота два человека, каждый верхом на осле. Первым был сияющий Элиезер, за ним — счастливая Ривка. Встречали их радостные горожане. Из толпы вышел отец Ривки, расцеловал дочку и приготовился вести ее домой. Авраам же пожал ему руку и многозначительно подмигнул.

3

Авраам призвал к себе Ицхака: “Привезли тебе невесту, женись сынок. Я знаю, ты не равнодушен к Ривке!” Оторвался Ицхак от Писания и ответил: “Отец, а вдруг в пути Элиезер причинил ей что-нибудь? Да и правильно ли будет, мне, наследнику твоему, жениться на девушке, побывавшей у разбойников? Люди не поймут, отвернутся от меня!”

Поначалу приуныл Авраам. “Может, прав Ицхак? — думал он,— вот и Элиезер о том же толковал! Однако если вникнуть, нет причин для меланхолии, ничего худого не случилось. Наоборот! Выполнена святая наша заповедь — девушка спасена из плена. Сын стоит на страже своей и семейной чести. Радоваться надо! Вот только выкуп мне недешево стал…”

Истинный мудрец, глубоко понимающий Священное Писание, не теряется даже в самых трудных жизненных ситуациях. Он тонко анализирует, умело предвосхищает, принимает смелые решения. Способность повернуть дело в свою пользу — важное достоинство человека практического и одновременно облагодетельствованного ясным умом и наделенного глубокими знаниями.

Авраам направил стопы к Ривкиному отцу и изложил ему свой, по существу, простейший план. Он сам женится на Ривке. Девица она молодая, цветущая, красивая видом — разве не о такой невесте он мечтает в затянувшиеся дни томительного вдовства?

“Задумка твоя хороша, — ответил завтрашний тесть превосходящему годами будущему зятю, — благородный твой помысел мне понятен, да только не повредят ли твоему доброму имени разговоры заспинные, дескать, мудрец-то наш — сластолюбец бессовестный, молодку взял? Преступление в самом себе уже содержит кару. Сам ведь знаешь наших человечков!”

На резонный вопрос Авраам откликнулся вдумчиво да серьезно, чтоб дошел его ответ до отца невесты: “Мудрец не поступит опрометчиво, ибо мудрость суеты не любит. Видит око далёко, а ум еще дальше. С супругой вместе покинем наш город и уедем в другой. Провожают по женушке, а встречают по уму. На новом месте возглавлю дом учения. Ступай, обрадуй Ривку, приготовь ее к семейному счастью!”
Как задумал Авраам — так и вышло. Женился он на молодой, да красивой и уехал в другой город. Школяры тамошнего дома учения с радостью приняли нового наставника, а все обыватели так радовались прибавлению мудрости в их стороне, что никто не придал значения странному обстоятельству, побудившему Авраама покинуть родные стены.

Ицхак по праву занял место отца. Духовно он созрел для несения многосложного бремени судьи, ментора, утешителя. Что касается Элиезера, то он продолжил добросовестно трудиться в привычной для него роли служки под началом нового мудреца.

Теперь, благодарные мои читатели, подведем итог. Как вы помните, у Авраама было три желания: передать свое академическое и нравственное наследие Ицхаку, женить сына и жениться самому. Два его желания из трех осуществились, и этого вполне довольно, чтобы рассказать вам сию правдивую историю. Бог даст, и женится Ицхак, и исполнится третье желание Авраама, и об этом счастливом событии я непременно извещу вас.

Оригинал: https://s.berkovich-zametki.com/y2022/nomer1/berg/