Известны слова Сталина о том, что не следует раскрывать актерские и писательские псевдонимы, ибо это может привести к антисемитизму. «Вождь всех народов» знал, что говорит: 20-е и 30-е годы прошлого столетия – это годы громадного, еще так и не оцененного по масштабам вклада евреев в культуру, науку и технику молодого советского государства. И Сталин, жестокий и бесчеловечный, шагающий по трупам миллионов соотечественников лидер государства, шовинист и антисемит по убеждениям, не мог не считаться с этим. Однако известно и другое: когда Сталину понадобилось в конце 40-х годов развернуть в стране антисемитскую кампанию и, используя «еврейский вопрос» в качестве трамплина, подготовить общественное мнение к задуманным дальнейшим массовым репрессиям, способным укрепить его деспотическую власть, он очень активно эти самые псевдонимы расшифровывал. Всей стране было широко продемонстрировано «еврейское засилье» – прием, которым широко пользуются и современные наследники «великого кормчего».
И все же были имена, неприкосновенность которых была гарантирована самим вождем, ибо даже в самые мрачные периоды борьбы с «космополитами» среди культурной элиты были евреи, которых Сталин и его подручные не трогали. Возможно, это был тонкий политический расчет. Возможно, вождь, помня тот огромный резонанс, который получило в стране и во всем мире убийство великого еврейского актера Соломона Михоэлса, хотел избежать подобного инцидента в будущем. А возможно даже, что Иосиф Виссарионович испытывал к этим конкретным евреям некие теплые чувства (если только у палача вообще могут быть какие-либо чувства симпатии и привязанности). Но, так или иначе, в среде еврейской культурной элиты было несколько фигур, которых до поры до времени не касался «карающий меч» сталинской опричнины, хотя в целом для диктатора неприкасаемых не существовало. Одним из таких людей был Леонид Утесов.
1
Утесов... Много ли мы знаем людей с такой феноменальной популярностью?! С его именем связана целая эпоха в истории эстрады. «С его голоса» начала петь страна, порвавшая со своим прошлым и пытавшаяся построить новую жизнь.
...Из дома он ушел, когда исполнилось пятнадцать лет. Даже не ушел – сбежал. С цирком шапито. К ужасу родителей и на свой страх и риск: за плечами-то было всего четыре класса Одесского коммерческого училища да частные уроки игры на скрипке. Но так случилось, и он об этом потом ни разу не пожалел. Шел 1911 год – нечто непостижимо далекое для нас. Столетие назад.
Сейчас уже трудно представить себе, как мог сбежать из богатой еврейской семьи ребенок. Для патриархальной среды начала века – случай из ряда вон выходящий. Но это произошло в Одессе, да и мальчишка оказался личностью неординарной.
Лейзер (Лазарь) Вайсбейн – а именно таким является подлинное имя Мастера – родился 9 марта 1895 года вторым ребенком из двойни (первой на свет появилась его сестричка). В семье, кроме него, было еще восемь детей, но четверо из них умерли в младенчестве.
Музыкальность Лазаря проявилась уже в раннем возрасте: как и многие еврейские дети, он учился играть на скрипке, пел в синагоге, на еврейских свадьбах. В десять лет хорошо играл на гитаре и пел под собственный аккомпанемент. В коммерческом училище солировал в хоре. В шестнадцать лет, в 1911 году, он поступил в только что открытую музыкальную школу Петра Соломоновича Столярского, и, как знать, быть может, ему была уготована всемирная слава Яши Хейфеца, Миши Эльмана или Фимы Цимбалиста – вундеркиндов-скрипачей России начала прошлого века. Но был Ледя (так звали его родные и близкие) парнем хулиганистым, из коммерческого училища его за всякие выходки выгнали, и он оказался на улице. В этот момент и началась его взрослая жизнь – он стал артистом разъездного балагана.
Вот когда Лазарю пригодились шутовские детские проделки и пение куплетов, занятия гимнастикой и французской борьбой: в балагане ему пришлось показывать акробатические этюды, работать на кольцах, на трапеции, выступать в роли клоуна. А вскоре началась работа в популярных театрах миниатюр – в Кременчуге, Одессе, Херсоне, Александровске (ныне – Запорожье). Тогда же состоялись и первые его концерты в качестве чтеца. Школу эстрадного мастерства ему преподал создатель одесского комедийно-фарсового театра Василий Скавронский. Он же и предложил молодому артисту псевдоним, который на долгие годы скрыл подлинное имя Лазаря Вайсбейна. Новое сценическое имя, однако, не мешало ему исполнять еврейский репертуар (например, куплеты из пьесы Шолом-Алейхема «Мазлтов»).
Богемная жизнь увлекла Утесова. Запах театральных кулис манил его, зрительский успех звал к новым работам. Да и жизнь, в полном смысле «балаганная», была полна веселья и приключений, в том числе и любовных. В восемнадцать лет он уже женат. В девятнадцать – уже отец. Его жена – молодая актриса Александровского театра миниатюр Елена Ленская (Голдина). Имя дочери – Эдит. А дон-жуанский список тем временем продолжает пополняться.
Потом были две войны. В Первую мировую Утесов служил под Одессой, часто бывал дома и даже подрабатывал в свободное время в театре.
Затем и вовсе началась чехарда: Гражданская война, когда власть менялась с непостижимой быстротой – кайзер Вильгельм, гетман Скоропадский, Петлюра, Махно, Антанта. Но в 1921 году, как-то выкарабкавшись из всех этих передряг, Утесов с семьей оказывается в Москве. Выступает как чтец, первым исполняя с эстрады прозу Исаака Бабеля, Михаила Зощенко, стихи Иосифа Уткина, Эдуарда Багрицкого. С 1923 года живет в Петрограде, где большим успехом пользуется его шестичасовое «синтетическое» бенефисное представление «От трагедии до трапеции», невероятным образом включавшее на равных инсценировки Достоевского, отрывки из оперетт, скетчи, пародии, игру на скрипке, клоунаду, жонглирование, музыкальную эксцентрику, акробатику на трапеции и многое другое.
В течение семи лет Леонид Утесов не покидает театральной сцены: Московский театр революционной сатиры, Театр оперетты в «Славянском базаре», петроградские Театр сатиры и Палас-театр. В этой его театральной карьере особое место занимает петроградский Свободный театр. Именно здесь он играет Менделя-Маранца в одноименном спектакле (инсценировке по книге Давида Фридмана), Иошке-музыканта в комедии Осипа Дымова (Иосифа Перельмана) «Певец своей печали», Муху в драме Якова Гордина «За океаном», главную роль в пьесе С. Юшкевича «Повесть о господине Сонькине». Ну, а потом пришло время знаменитого утесовского теа-джаза, положившего начало целой эпохе в истории советской эстрады.
2
Свое подлинное призвание – эстрадную песню – Утесов нашел, когда ему уже было тридцать три. Сколько же нужно было убежденности в своей правоте, огромной увлеченности, мужества, наконец, чтобы, перечеркнув почти два десятилетия жизни, отбросив в сторону благополучие, известность, выверенные и абсолютно надежные актерские находки, ринуться с головой в новое дело!
Это было время, когда Европу захватил перешагнувший через океан джаз. Он покорил танцевальную площадку, и на смену бальным танцам пришли чарльстон, шимми, фокстрот. Острый синкопированный ритм проник в популярную песню. Джаз-оркестр стал музыкальной эмблемой тридцатых. Но уже в те годы стало ясно, что у нас в стране новая музыка в своем развитии пойдет иным, самостоятельным путем. К этому ее подталкивала политическая конъюнктура: власти любым путем пытались преодолеть влияние западной культуры и найти свой путь, создав собственную культуру – пролетарскую. Из эстрады уходил ее салонный, танцевальный, чисто развлекательный характер. Честь первооткрывателя на этом пути пришлась на долю Леонида Утесова.
Вероятно, не будь Утесова, кто-либо иной придумал бы театрализованные концерты с участием джаз-оркестра – то, что впоследствии стало называться теа-джазом. Но в лице Утесова новая эстрадная форма получила прекрасного родоначальника и исполнителя.
Казалось, не было в искусстве жанров, неподвластных ему, и, может быть, потому он взялся за новое дело не только с энтузиазмом, но и с твердой верой в успех.
Собрать первый оркестр Утесову помог первоклассный ленинградский трубач, музыкант филармонического оркестра Яков Скоморовский. После семи месяцев репетиций 8 марта 1929 года в помещении Малого оперного театра в Ленинграде состоялся первый концерт, на котором музыканты не только играли, но и работали как веселые и изобретательные драматические артисты. По сути дела, это были не концерты, а настоящие спектакли, в которых Утесову отводилась главная роль – одновременно дирижера, исполнителя песен и конферансье.
Первой же трудностью, с которой столкнулся Утесов, было почти полное отсутствие отечественного эстрадного репертуара. Не до конца преодоленная «кабацкая романтика» времен НЭПа породила в те годы множество песенок, имевших широкое хождение: про «Лимончики», что растут «у Сони на балкончике»; про то, как «жил-был на Подоле гоп со смыком», тот самый, что «славился своим басистым криком»; про «Мурку в кожаной тужурке», что «зашухарила» всю воровскую «малину»; про то, как «с Одесского кичмана бежали два уркана». Ненамного отличалась по своему смыслу и история про то, как оказались «у самовара я и моя Маша» и как «Маша чай мне наливает, а ее взор так много обещает».
Поворотным моментом в создании собственного репертуара советского джаза стало согласие работать с Утесовым Исаака Дунаевского, тогдашнего дирижера Ленинградского мюзик-холла. Музыке Дунаевского обязаны успехом многие программы утесовского оркестра, а одна из них – к спектаклю «Музыкальный магазин» – легла в основу сценария фильма «Веселые ребята».
Леонид Утесов не был новичком на киноэкране. Еще в эпоху немого кино он снимался – и небезуспешно – в фильмах «Торговый дом Антанта и Ко» (1923), «Карьера Спирьки Шпандыря», «Чужие» (1926). Но успех, который его ждал в «Веселых ребятах», носил просто фантастический характер. По многим параметрам фильм был новаторским. Во-первых, это был первый звуковой музыкальный фильм в СССР. Во-вторых, это был первый фильм кинорежиссера Григория Александрова, положивший начало целой серии очень популярных, хотя и весьма политизированных кинокомедий. Из простенького сюжета под названием «Пастух из Абрау-Дюрсо» получилась картина о том, как в нашей замечательной стране каждый пастух, при желании, может стать дирижером. И, наконец, это был первый фильм, в котором была сделана попытка приблизиться к стандартам уже тогда всемирно известных американских киномюзиклов. Главным ударным элементом американских фильмов было личное обаяние звезд. Для «Веселых ребят» это было обаяние Леонида Утесова и Любови Орловой.
Конкуренции американским звездам Джанет Мак-Доналд и Фреду Астеру эта пара, естественно, не составила. К тому же оркестр утесовский, которому для демонстрации своего мастерства было отведено в фильме не так уж и много места, мало напоминал мощный оркестр Поля Уайтмена – участника первого звукового кинофильма «Певец джаза» с Элом Джолсоном (выходец из России Аса Йоэлсон) в главной роли. Но других исполнителей у нас в то время еще не было.
Тем не менее, фильм ждал грандиозный успех. Феноменальная популярность, не падающая вот уже без малого восемьдесят лет. Большой успех за рубежом, где фильм шел под названием «Москва смеется». Специальный приз Венецианского фестиваля. Ордена, премии и почетные звания его создателям. Всем, кроме Л. Утесова. Что это было? Интриги сотоварищей по искусству? Проявление сталинского антисемитизма? Существует версия: в 1935 году об Утесове ходили слухи, будто он уехал из страны, и те, от кого зависят награды, решили застраховаться... Но ведь как раз те, от кого в те годы все зависело, лучше других всё знали.
То, что лавры за фильм «Веселые ребята» достались режиссеру Григорию Александрову и актрисе Любови Орловой, Утесов переживал очень остро. Особенно то унижение, которое он испытал, когда вместо всех премий и званий ему в качестве признания всех заслуг публично вручили... фотоаппарат. А ведь именно он нашел драматургов и композитора для постановки этой картины, забраковал плохие тексты песен, поручив переделать их В. Лебедеву-Кумачу. Он очень переживал, что Г. Александров убрал из фильма многие сцены с участием оркестра и заменил их эпизодами с Л. Орловой. «Мадам съела всю мою пленку», – сказал он. Пройдет четверть века, и ему нанесут еще одно оскорбление: на экраны выйдет восстановленный вариант «Веселых ребят». Восстановленным окажется не только пленка, но и звук, и вместо уникального голоса Леонида Утесова зритель услышит голос популярного в середине пятидесятых вокалиста, актера МХАТа Владимира Трошина. Не только в драматических сценах, и но в вокальных.
Все эти обиды в течение жизни певца позднее выстроились в целую череду обид, которые пришлось проглотить за долгие годы этому замечательному и любимому всеми певцу. Сегодня, даже зная и судьбу всей страны, и судьбу самого Л. Утесова, все равно трудно себе представить, что у такого обласканного всенародной славой человека, как он, на самом деле путь к официальному признанию была трудным и драматическим.
3
Успех Леонида Утесова вдохновил многих профессиональных и самодеятельных музыкантов. Оркестры, исполняющие «настоящий» джаз, были наперечет.
Как грибы, по всей стране стали возникать теа-джазы. Радио и патефоны способствовали тому, что популярная песня вошла в каждый дом. Первые граммофонные записи Утесова и его оркестра были сделаны кустарным способом еще в 1929 году, а в декабре 1933 года его диски были среди первых, выпущенных едва созданным Грампласттрестом, располагавшимся тогда в Октябрьском зале Дома Союзов. Глуховатый, мягкий голос артиста был полон такой задушевности, такого проникновенного лиризма и обаяния, что делал его исполнение неповторимым. Утесов вкладывал в песни и весь свой недюжинный талант драматического актера: сколько он создал песен, столько он создал образов.
Не боясь преувеличения, можно сказать: в 30-е годы песни Леонида Утесова «Сердце», «Марш веселых ребят», «Пароход», «Служили два друга», «Раскинулось море широко», «Му-му», «Тайна», «Дядя Эля» знали все. Целый ряд песен был написан специально для него, но он старался их исполнять так, чтобы петь их было «удобно» не только ему самому, но и всем желающим. И если нужно было при этом сделать более «удобной» саму мелодию, он делал это. А еще он удивительно умел выразить песней те чувства, которые владели людьми, и даже в бравурных мелодиях строящей первое в мире социалистическое государство страны он находил некий «интимный» подтекст. Это и был ключ к сердцам слушателей.
Успеху двадцати пяти программ-ревю, поставленных Утесовым, во многом способствовали музыканты его оркестра, которые, если этого требовал сюжет ревю, откладывали инструменты и становились драматическими актерами. Среди них всегда был высок процент евреев. К примеру, в первом составе из десяти инструменталистов евреями были восемь. Большинство из них были способны исполнить самую виртуозную джазовую импровизацию, но инструментальных джазовых пьес в репертуаре оркестра было очень мало. Будучи долгое время законодателем джазовой моды, оркестр Утесова объективно тормозил развитие инструментального джаза в стране. Все это понимал и сам Утесов, который еще в 1939 году в своей первой книге «Записки актера» (заметим, не музыканта, а актера, как будто он работал в драматическом театре) написал: «Мой джаз сохраняет сейчас свое название только по составу инструментов, но по-существу – это песенный и театрализованный оркестр».
Едва ли не первыми грампластинками утесовского оркестра были три рапсодии Исаака Дунаевского, записанные 8 марта 1932 года: украинская, русская и еврейская. Вторая и третья звучали по шесть минут и занимали по две стороны пластинки. Еврейская рапсодия исполнялась Утесовым на идише, но летом того же года ее записали вторично, уже на русском языке.
Филофонисты утверждают, что существовали еврейские песни, записанные Л. Утесовым на идише, в частности, «Ребе Элимелех». Однако ни в одном каталоге такие песни не значатся. И хотя интонационный строй еврейской песни можно обнаружить во многих записях Леонида Утесова (к примеру, «Дойна» в обработке саксофониста оркестра А. Мунтяна), подлинно национальными являются только три песни: «Дядя Эля» Н. Пустыльника на слова Е. Полонской и две песни Евгения Жарковского на стихи Льва Квитко – «Десять дочерей» и «Бубенцы звенят-играют» (1939 – 1940). Можно еще отметить чрезвычайно популярную во всем мире песню «Ба мир бист ду шейн» польского еврея Шолома Секунды. На эту мелодию в марте 1943 года Л. Утесов записал сатирическую песенку «Барон фон дер Пшик», который «попал на русский штык». К сожалению, на этом перечень еврейских песен, записанных Л. Утесовым и его оркестром, заканчивается. Начиная с момента подписания пакта Молотова – Риббентропа еврейская тема практически вообще перестала звучать с эстрады.
4
В конце 1933 года вместе с Леонидом Утесовым впервые записалась его дочь – девятнадцатилетняя Эдит (Дита). Она училась в Хореографическом училище им. Вагановой и театральном училище при Вахтанговском театре. В 1936 году Эдит начала выступать с оркестром и сыграла главную роль в антирасистском спектакле «Темное пятно» на музыку И. Дунаевского (спектакль был навеян событиями в гитлеровской Германии).
Маленькая, обаятельная, всегда улыбчивая, Эдит привлекала к себе внимание. В нее влюблялись. Но ее тонкий, высокий голос, диссонирующий с мягким, бархатным баритоном отца, воспринимался не сразу. К нему нужно было привыкнуть. Появление Эдит на эстраде рядом с пользующимся невероятной, просто феноменальной популярностью отцом произвел эффект разорвавшейся бомбы. К тому же в музыкальных кругах ходили легенды о многочисленных любовных похождениях самого Утесова. Известна даже история самоубийства одной из его поклонниц, до которой дошел некий слух о его «смерти». В то же время его жена оставалась в тени, и широкой аудитории о ней почти ничего не было известно. Все это породило множество сплетен. Вот одна из эпиграмм, сохранившихся с тех, довоенных времен, «двойное дно» которой становится ясным лишь при прочтении ее вслух: «Твой голос, Эдит, /душу мне бередит, /заставляя страдать и рыдать. /Я знаю, Эдит, / твой отец знаменит, / но не знаю, Эдит, твою мать».
Семнадцать лет провела Эдит Утесова на сцене рядом с отцом, и это был один из самых знаменитых семейных дуэтов в истории эстрады. И почти все это время Эдит ощущала на себе острое раздражение многих музыкальных критиков от официоза, которые, конечно же, лучше знали, что надо и чего не надо делать Леониду Утесову. Сам Утесов не раз стоял перед выбором: уволить дочь из оркестра или подвергнуться чиновничьим репрессиям. Он вообще очень остро воспринимал существующую пропасть между высокой оценкой его творчества и непринятием его как личности со стороны высшего руководства страны. Единственным человеком из состава Политбюро ЦК, который поддерживал Утесова в те годы, был Каганович.
В 1938 году оркестр переехал из Ленинграда в Москву. Дело в том, что за два года до этого Комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР принял решение о создании государственных музыкальных коллективов – в стране в целом и в каждой республике отдельно: симфонического оркестра, хоровой капеллы, оркестра народных инструментов, духового и джаз-оркестров. Когда возник вопрос, какой оркестр должен стать Государственным джаз-оркестром РСФСР, выбор пал на оркестр «Веселые ребята» из Ленинграда – утесовский коллектив был тогда в зените славы.
С Утесовым в Москву переехали многие музыканты. Сам Утесов получил огромную квартиру на Красносельской улице в только что построенном Доме железнодорожников (сказалась протекция Л. Кагановича – тогдашнего наркома путей сообщения). Трижды оркестр приглашался в Кремль для выступлений на банкетах, которые давало правительство по поводу каких-либо важных событий в жизни страны, как-то полеты Чкалова или трудовые подвиги Паши Ангелиной.
Сталин, который активно создавал вокруг себя ореол большого знатока и ценителя искусств, был подвержен и многим слабостям. По свидетельству современников, он очень любил так называемую «блатную» песню, и специально для него Утесов готовил (как говорится, для исполнения «на бис») официально запрещенные властями песенки весьма даже фривольного содержания. Среди них были широко известные «Лимончики», «Мурка», «Гоп со смыком», «С одесского кичмана», «У самовара» и др. Но в то же время, когда, уже после войны, Тихон Хренников включил Утесова в список кандидатов на Сталинскую премию, сам Сталин собственноручно вычеркнул его, небрежно бросив: «Это какой Утесов? Тот, что песенки поет? Но у него же в голосе ничего нет, кроме хрипоты!»
Эдит вышла замуж за кинорежиссера Альберта Гендельштейна, постановщика нескольких художественных фильмов, ныне совершенно забытых: «Любовь и ненависть» (1935), «Поезд идет в Москву» (1938), «Лермонтов» (1943). После войны, работая в документальном кино, он снял ряд фильмов, получивших признание. Один из них – «Дмитрий Шостакович» – был удостоен главного приза на Всесоюзном кинофестивале в 1968 году. Негативное отношение к Утесову и к его дочери было перенесено на зятя, который ушел из жизни в 1981 году, так и не заслужив даже самого малого почетного звания, которым удостаивали иногда просто за выслугу лет или к юбилейным датам. Что же касается самого Утесова, то свое первое почетное звание он получил в возрасте сорока семи лет, и было это уже в годы Великой Отечественной войны.
В годы войны оркестр Леонида Утесова – один из самых активных участников фронтовых актерских бригад. На средства, собранные музыкантами оркестра, были построены два боевых самолета. С ведома Сталина им присвоили имя «Веселые ребята». И на фронтах, и в тылу, в самые тяжелые моменты и в минуты радости звучали песни Леонида Утесова: «Дорога на Берлин», «Мишка-одессит», «Случайный вальс», «Песня военных корреспондентов».
Особую популярность приобрели в те дни песни Никиты Богословского в исполнении Леонида Утесова: «Днем и ночью», «Солдатский вальс», «Коса», «Темная ночь», «Песня старого извозчика». Утесов стал первым исполнителем песни «Темная ночь» задолго до выхода на экраны фильма «Два бойца», а «Песня старого извозчика» стала радиомаяком одного из авиационных полков.
Государственный джаз-оркестр РСФСР в составе фронтовых бригад побывал во многих воинских частях, и в тылу, и на передовой. В 1942 году с песней «Мишка-одессит» Утесов снялся в фильме «Концерт фронту». Тогда, наконец, и присвоили ему звание заслуженного артиста РСФСР. А незадолго до окончания войны, к пятидесятилетию, певца наградили орденом Трудового Красного Знамени. Но звания народного артиста при жизни Сталина Утесов так и не дождался. А поскольку заслуг его не заметить было нельзя, в 1947 году ему присвоили звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. (Поразительно, но этот поистине народный, один из самых популярных артистов страны самого высокого звания – народного артиста СССР – был удостоен лишь к семидесятилетию!)
В день Победы десятки тысяч москвичей заполнили улицы и площади столицы. На площади Свердлова для них играл прекрасный утесовский оркестр. Но не пройдет и двух лет, как на его долю выпадет еще одно серьезнейшее испытание – погром, устроенный Сталиным в области эстрадной музыки и джаза.
5
«Мы победили, но народ надо держать в мобилизационной готовности». Эти слова, по преданию, сказал Сталин, обозначив очередной этап борьбы с собственным народом.
Первые послевоенные годы были временем, когда в страну хлынул поток всего, что так или иначе было связано с массовой культурой Запада: моды, кинофильмы, танцевальная музыка. С точки зрения сталинских идеологов, для закрытого наглухо советского общества все это представляло серьезную угрозу. И первой жертвой новой кампании – на сей раз по борьбе с «низкопоклонством перед Западом» – стал джаз. В конце 1947 года были распущены почти все джаз-оркестры, а те, что оставались каким-то образом на плаву, переименовывались в эстрадные оркестры. Фокстрот стал «быстрым танцем», а блюз – «медленным». Синкопированная музыка изгонялась с эстрады и танцевальной площадки. Началась эпоха, которую с легкой руки Леонида Утесова впоследствии назовут «эпохой административного разгибания саксофонов».
В эти годы оркестр Леонида Утесова номинально не разгонялся, но были месяцы без единого концерта, были изнурительные, длящиеся неделями сдачи программ деятелям из Комитета по делам искусств. Королем эстрады стала так называемая «массовая советская песня», которую от всякой другой отличали безудержный оптимизм и бравурность. С эстрадных подмостков в зрительный зал хлынул мутный поток музыкальной халтуры. Это тоже было порождением массовой культуры, только иного рода.
Утесову было нелегко. Даже когда вся эта вакханалия была закончена и со смертью тирана начались новые времена, он ощущал давление официоза. Дело дошло до того, что уже в середине 50-х ему одним телефонным звонком из Министерства культуры было велено уволить из оркестра Эдит. Для Утесова это было страшным ударом, но он нашел выход из положения: помог создать дочери собственный музыкальный ансамбль, и ее творческая жизнь на эстраде была продолжена.
Все эти жуткие времена не прошли для Утесова бесследно. В желании обрести былую уверенность и преодолеть творческий кризис он делает попытку вернуться на большую сцену. В 1955 году в Московском театре им. Н. Гоголя выходит спектакль по пьесе Г. Квитки-Основьяненки «Шельменко-денщик» с Утесовым в главной роли.
Выжив и сохранив оркестр в тяжелейших условиях сталинских репрессий, Утесов все же считал, что битву за утверждение джаза на советской эстраде он проиграл. Это нашло отражение в одном из его стихотворений: «Бойцы за джаз! Я джаза меч / на берегах Невы держал. / Но я устал, хочу прилечь – / И я борьбы не выдержал».
Во второй половине 50-х годов Утесов много болел, был дважды оперирован, причем один раз по поводу подозрения на злокачественную опухоль (оркестр в этот период сохранил и сделал одним лучших джазовых биг-бендов Европы талантливый аранжировщик и дирижер Вадим Людвиковский). Слухи о смерти Утесова не раз захватывали страну, но в конечном итоге все обошлось, и в начале 60-х он вновь появился на эстраде. Возвращение не было долгим. В 1962 году после тяжелой болезни ушла из жизни его супруга Елена Осиповна, а в декабре 1966 года прямо на сцене у Утесова произошел острый сердечный приступ. На эстраду он уже не вернулся.
Нет, Утесов не ушел в небытие, как это часто случается с артистами, потерявшими форму. Он появлялся в «голубых огоньках», был постоянным участником капустников в Доме актера. Он по-прежнему оставался любимейшим артистом эстрады, и эта его популярность поддерживалась выпуском большого количества долгоиграющих пластинок со старыми записями. Он сочинял стихи и охотно читал их в актерской среде. Он внимательно следил за музыкальной жизнью и поддерживал, как мог, талантливую молодежь, будучи членом жюри различных конкурсов артистов эстрады. В день своего восьмидесятилетия он даже спел в концерте, устроенном в его честь, несколько песен своего старого репертуара, но годы и болезни уже не отпускали его.
Не «забывали» о нем и власть имущие. Когда популярнейшего певца внесли в список представленных на звание Героя Социалистического Труда, чиновники от искусства вычеркнули его. Когда родные и близкие сделали попытку положить его на обследование и лечение в правительственную клинику, им и в этом было отказано.
Последний раз запахом кулис Леонид Утесов смог подышать 24 марта 1981 года, когда в Центральном Доме работников искусств состоялся его «антиюбилей». Среди тех, кто организовал это шуточное «действо», были А. Райкин, Р. Плятт, М. Жванецкий, Н. Богословский, Р. Карцев, В. Ильченко, актеры Театра на Таганке. Утесов читал свои стихи, пел свои любимые всеми песни. А на следующий день в его семью пришло горе: умер муж Диты. Через несколько месяцев от белокровия ушла из жизни и сама Дита. Утесов остался совсем один. Этот удар он уже не перенес, и в марте 1982 года, в день своего 87-летия умер. Случилось это в военном санатории «Архангельское».
Друзья хотели предать тело земле на Ваганьковском кладбище: туда бы никогда не заросла «народная тропа». Но власти решили иначе и дали команду похоронить артиста на уже тогда закрытом и недоступном простому человеку Новодевичьем.
P.S.
Какие бы новые мелодии и ритмы ни «хозяйничали» на нашей эстраде, то, что напел Леонид Утесов, всегда остается молодым. И не случайно в последние томительные минуты перед стартом в наушниках Юрия Гагарина звучали утесовские песни.
Сегодня мы отдаем дань человеку, который посвятил себя пропаганде песни, понятной и любимой всеми. А рядом с песней у Утесова всегда шла улыбка.
И еще, он всегда был честен перед своим народом. Несмотря на то, что при жизни Утесова его сценический псевдоним практически ни разу не был раскрыт и что сам Утесов пропагандистскими усилиями властей представлял из себя пример «хорошего», ассимилированного еврея, на самом деле артист глубоко переживал драму своего народа. Он никогда не забывал, что он – еврей, часто в компаниях говорил на идише. Утесов был одним из немногих элитарных советских евреев, кто категорически отказывался идти на политические компромиссы и ради карьеры выступать с публичными осуждениями сионизма и «агрессивной политики Израиля».
Утесов оставил после себя не только огромное количество записей, но и три книги. Первая из них – «Записки актера» – вышла еще в 1939 году. Вторая – «С песней по жизни» – писалась в годы эмоционального подъема, который испытывали советские люди в годы «хрущевской оттепели» (она вышла в 1961 году). И, наконец, третья – «Спасибо, сердце!» – увидела свет в 1976 году. В печати не раз появлялись и стихи Утесова (как и его дочери, кстати). Сегодня массовыми тиражами выходят диски с записями Леонида Утесова. Он не забыт. Ну, а то, что кроме славы, досталось ему от страны и немало откровенных пощечин, так кто же будет их считать сегодня. Всем доставалось. Ну, подумаешь – чиновничий произвол! Зато, как пел сам Утесов, «в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!»
