***
Начинается повесть с летящего мелкого снега.
На деревья, на крыши, на спины, на шапки, на лица
Он летит и летит, и в конце засыпает страницу,
Так что с первой главы развивается тема побега.
А потом из ночной темноты вырывается поезд,
Разрезает пространство, как ножницы мойры Атропы.
Он привносит мотив надвигающейся катастрофы,
И уносится дальше, в засыпанный звёздами космос.
И тогда, наконец, среди звёзд появляется город –
Горсть огней, многоглазый дракон, притаившийся хищник, –
Он притягивает поезда, корабли и мальчишек,
И глотает. И тут ты впервые почувствуешь холод.
А в конце будет парк, будет девочка на карусели,
Снег посыплется крупными хлопьями, чище и чаще.
Ты сидишь на скамейке без шапки, и лампочки пляшут,
Расплываясь на мокрых ресницах в декабрьской метели.
***
Тёмный вечер гуляет над садом,
Зажигает в домах огоньки.
И плывут светлячки – маяки
Для души, заблудившейся в травах
У реки, а в реке острова,
И всё дальше, босыми ногами –
На неяркое тихое пламя –
Я бегу, пока помню слова.
***
Видишь – рыбы плывут за окном среди чёрных ветвей.
Серебристые рыбы уходят в зелёную воду.
Это звёзды, наверно, свою выполняют работу –
Светят там, где уже не увидишь земных фонарей.
Это звёзды плывут, шевелят плавниками во сне,
А на их чешуе поступают и светятся строки
Всех на свете стихов, чтобы мы в бесконечной дороге
Тоже видели сны о потерянной нами земле.
Или, может быть, снег удивлённо застыл,
И стоит на пуантах, и тихую музыку слышит.
Десять строчек Шекспира – и мы поднимаемся выше,
И по лестницам Данте идём среди звёзд и светил.
***
А за теми туманами снег, за туманами снег.
Он придёт и накроет ладонями город усталый,
Его серые крыши и вмёрзшие в камень кварталы,
Тротуары, сухие, как русла исчезнувших рек.
А потом всё забудется в белых лесах тишины,
Потеряются звуки и страхи, и прошлая память
Напоследок сумеет ледышкой щеку оцарапать
До крови, до ближайшей весны, до последней войны.
***
А к дому в снегу протоптали тропинку с утра –
Носили ведром из колодца холодную воду,
Варили картошку, стирали бельё по субботам,
И синюю льдинку выплескивали из ведра
В холодное серое небо на пористый лёд,
Присыпанный солью, слегка прикопчённый дымами,
И печку топили углём и сухими дровами,
И жадно глотали горячий сентябрьский мёд.
***
Был очень долгий, очень тихий день,
И город выглядел, как сказочное царство,
В котором только ты один остался,
А остальных какой-то змей горыныч съел.
И две собаки – две твои души –
У ног вертелись, недоумевая,
Откуда тишина взялась такая.
И змей весь день над городом кружил.
***
Я прошу вас – запомните эти холодные дни,
Серый воздух, натянутый так, что вот-вот разорвётся.
Из колодца двора видно донышко неба-колодца,
И плывут, отражаясь в воде, городские огни.
И ещё – тишина, до стеклянного звона в ушах,
До воздушной тревоги, до воя патрульной сирены.
Знаешь, боги не любят, когда мы встаём на колени.
Боги слушают тех, кто умеет стоять на ногах, –
Кто сумеет осилить все страхи и выйти на мост,
Защищать до утра от бомбёжек мосты на Дунае.
Как изменится мир через час – мы пока что не знаем,
И натянутый воздух звенит от движения звёзд.
***
Холодное небо звенело в ушах, как стекло,
Разбитое вдребезги, сыпались сверху осколки,
А воздух был твёрдым и режущим, острым и колким,
И зубы ломило, и пальцы от боли свело.
Разбитое зеркало – космоса тёмный провал,
Бездонная яма, глубокая чёрная рана,
А звёзды, срываясь, звенели так глухо и странно,
Как будто по небу невидимый всадник скакал.
ФРЕЗИ ГРАНТ
Как по снегу следы, так уходят по снегу стихи,
Строки пахнут то яблоками, то вином, то железом,
Тёплым хлебом, свернувшейся кровью, простуженным лесом, –
Всем, что можно засунуть в строку, не ломая строки.
Человек уходил, растворился в летящем снегу,
В головах поездов, покидающих эту планету.
Помоги мне в пути. Снег поставил печать на билеты.
Дай мне лёгкой дороги, – и я тороплюсь, я бегу.
***
Скажи мне, дорога, куда твоё время уходит?
За край горизонта из раны заката течёт,
Как в чёрную воду течёт обжигающий мёд
Холодной луны, как уходят обрывки мелодий
Из гаснущей памяти. Тени и тени вокруг.
Кого-то я помню, кого-то уже не узнаю.
Взлетает в холодное небо последняя стая,
Роняя перо на рояль. И рождается звук.
***
Последнее, что я увижу – не стены больницы,
Не этот пустой потолок и не ржавую крышу, –
Огромное серое небо над мокрым Парижем,
В которое с воплем летят сумасшедшие птицы.
Вдохнуть этот город, услышать его голоса,
Глотать его улицы, пить, как волшебную воду,
Увидеть летящую Нику – богиню свободы,
И плакать от радости, не закрывая глаза.
