Иордания в декабре
ода
Иордания. Нездешнее слово, ненашенское. Из не такого уж ближнего Ближнего Востока.
Близкого для нас. Ибо сближает: Иисус Христос принял Крещение на Иордане…
А звучит-то! Как камешки перекатывают: и – ор!.. (Дания – не причём: наше…)
1
На праздник жизни
Дома, машины – куда ни кинь!
А смысл? Природа – зачем?
В день старта мне – 71. Из иллюминатора вижу крыло. Несёт двести душ.
Не чудо ли?! По небу, в котором Бог однако не виден.
А он нас, летящих, видит?
Чудо – и то, что из зимы – в лето: дыхнуло, лишь сошли с трапа.
Город Акаба (звучит как «якобы»), вместив всех нас, развёз по отелям. По пути – пальмы, сочные бугенвиллии, амфитеатром – горы. Посреди – пустыня. Правда, чуть замусоренная: промзона.
Жаль! Ведь свои души арабы, живущие здесь, исправно чистят. В молитвах.
Вон с мечети муэдзин взывает чтить Бога. И ему внемлют вчерашние бедуины, женщины до пят в чёрном.
Все – под Аллахом. И – «дабы не гневить его», блюдут заповеди… живя так, как если б, куда ни шёл, всюду – видеокамеры… Что, видимо, предостерегает от неверных поступков.
Обосновавшись в номере, идём в сторону Израиля: «в двух шагах».
Не доходим: громоздьё отелей. Ограды – преградой (всё предусмотрено).
Остаётся – вспять, к набережной залива. К пятачку городского пляжа. Где не разбежишься. И не расплаваешься: снуют моторки, джонки.
На рейде – лайнеры. Но воды – слеза… По ту сторону как на ладони, – израильский город Эйлат и горы, горы… холмы, что – будто вчера – исходил царь Моисей.
Ничто и нам не мешает обвести их его глазами.
Сколько же они помнят! Сколько скрывают! Горы, в которых свистит ветр, напоминая о прошлом… времени, когда людей было на порядок меньше.
Теперь изрядно! Вон строения уж подкрались к подножию: обживаем склоны.
Известно ведь: каждые четверть секунды на свет рождается по младенцу. Что, как утверждают учёные, – слишком… Иначе говоря, чтобы не толкаться, людям следует появляться не чаще, чем по одному в секунду…
Хотя разве тут уследишь! В городах, разумеется, живут скученно. Но отойди…
Сидя у иллюминатора «по дороге» сюда, видел я, сколько ещё необжитых пространств – равнин, гор, пустынь.
Так, может, пора – рассредоточиться?
*
Море. Окунулись и вышли. Я – в плавках, Тамара – в купальнике.
Но как-то странно смотрят на нас. С осуждением? Нет, скорей с интересом. Как дети.
– Эй, что-то не так?
– А-а, рус? Вери гут! Велком!
Приветливы. Но жена – мне:
– Напялили на своих, а на нас пялятся…
– Все, – соглашаюсь. – Не исключая дам в чёрном.
(«В скафандрах».) Вон одна из них – с джонки – послала мне по воздуху поцелуй.
А ещё двое, оглянувшись, во всём одеянии водружаются в море.
Там, на песке, наутро встречали мы ночующих под открытым небом. С узлами, с детьми… У моря, за которым, судя по всему, – кров несчастных.
На заборе – вроде наших галок – грачи. Можно сказать, родня.
Благо, эти твари не знают ни войн, ни различия языков. Общительные, взращивают в себе праздник – наполняются светом, радостью дня.
Праздник на чужом берегу ощутили и мы. Это так важно – на новом месте не оказаться лишними! Как это случилось с Грином, когда с палубы корабля однажды увидел он огни чужеземной Александрии…
Нас-то, слава богу, сей град вместил.
Вдвоём у моря! Что само по себе праздник.
Жене, правда, показалось – один из арабов облил презрением её «наготу». Что, на мой взгляд, более походило на детское любопытство: «Дай насмотреться!».
Идём по Maman Beach, к маяку. Расписные джонки, бар.
Поодаль – форт Мамлюк, над воротами коего – Хашимитский герб.
Всходим на крепость, датируемую шестнадцатым веком. Некогда паломникам она служила ханом по пути в Мекку: верблюды, тюки…
Но нам – к яхт-клубу, где… «подыскиваем себе» яхту.
На коей можно уплыть в Прошлое, в Чермное море. А там встретить Синдбада-морехода и, сложив руки рупором, спросить у него, как достичь Айлы.
Так в древности звался город, по которому идём, – курорт с отелями, резиденциями…
Уже без верблюдов. Хотя и среди пустыни.
2
На гору, с которой Моисею предстала земля обетованная
Христа надо бы узнавать среди встречных… в себе искать!
Поездка на Иордан, к Мёртвому морю утомила: две трети суток!
Зато – с водными «процедурами». (Для «моржа» – что надо!)
К тому ж удостоились мы чести посетить место погребения Моисея – церковь Гора Небо!
А это – на вершине горы Моисея, пророка Израилева. Откуда, по Библии, Господь показал Моисею обетованный, обещанный то есть, край: «И взошёл Моисей на гору Нево́, что против Иерихона, и показал ему Господь землю».
Моисей в свою очередь «явил» ту землю народу. И – почил. Тридцать три века назад.
Внутри храма – то, что осталось от византийской базилики четвёртого века, – мозаичные панно. На полу, стенах – изображенья животных, людей, цветов, деревьев. Ещё – надписи и узоры… сцены охоты, прирученья зверья…
Снаружи – обвитый змеёю крест – жезл Моисея… стукнув коим о скалы, пророк мог иссечь воду… а мог – спасая сынов Израилевых – осушить море.
По велению Сущего жезл его оборачивался змеем. Посох же брата его Аарона – и вовсе почки пускал.
А вот – диск из песчаника. С косую сажень. «ABU BADD». Камень-замок… коим его служителям ничего не стоило «отомкнуть» храм.
Откати – и ты… на небе… «Мир всем!» – при входе в него.
Не зря называют Гора Небо: взберись – и беседуй с небом. Представляй: вот финиш сорокалетнего хоженья.
С восьмисотметровой горы Фасги видны храмы Иерусалима. И Храмовая гора… где три тысячелетья назад был возведён Первый Храм.
Но нам – не в Иерусалим – на Иордан-реку, что впадает в Мёртвое море. На восточный берег её, где Иоанн Предтеча крестил самого Иисуса Христа.
3
На Иордане. Ворона
Учение Христа апостолы постигали три года...
А мы – скоро третье тысячелетие… любить никак не научимся.
«Мне надобно креститься от Тебя, – сказал Иоанн. – И Ты ли приходишь ко мне?».
На что Иисус ответил: «Надлежит нам исполнить всякую правду». И принял крещение.
Во время коего – о чудо! – «отверзлось небо, и Дух Святый нисшёл на Него… как голубь. И был глас с небес, глаголющий: „Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Моё благоволение!“».
Крестились от Иоанна и апостолы. Иисус же, «ведомый Духом, удалился в пустыню». Где «приступил к Нему дьявол и тремя обольщениями попытался соблазнить Его».
Но тщетно: «оставляет Его диавол, и сё, Ангелы приступили и служили Ему».
Честь-то нам: в так называемом месте Эль-Махтас коснётся и нас таинство крещения!
С опаскою один за другим в белоснежных сорочках входим в мутную воду, крестимся.
Но вот вопрос: испытал ли кто из нас благодать Божью? Что-то я не видел, витал ли над кем голубь…
Ио-рдан. Ио-анн Креститель. Крестил – а ему… голову отсекли!
За что? Жертва… Благо – крестил не огнём – водой.
Вода ведь – то, что несёт жизнь… и что в пустыне, как нигде, насущно.
Очевидная для меня, «моржа», благодать: «крещусь»-то день ото дня. Круглый год. С поминанием Того, Кто на исходе той эры положил начало…
*
Острый момент: девчоночки наши робко заходят в воду, обмирая от холода.
И я. В рубище с изображеньем Его на рубахе – готовлюсь.
К чему? Что окунусь – и вот… Осенит… и все увидят… (Что – и на логотипе моего фасада?)
Однако – ничего. Обернулось, я бы сказал, буднично. «Без эмоций», как заметила одна из окунающихся.
А вместо голубя, к всеобщей весёлости, взвилась над головами у нас слетевшая бог весть откуда ворона.
Спланировав, каркнула что-то на вороньем своём языке. И – тени облаков легли на далёкие горы, укрыв их мглой.
4
Мы разуверились в чуде?
Любовь – религия
А когда отношение к Женщине будет восторженным
(со знаком восклицания лишь), любовь, можно надеяться, станет религией.
(Я – за. Почему б и не превозносить?!)
Поток нёсся, а мы, в туниках все до колен, толпились у сходней.
– Негоже, – нашёлся среди нас один, усмотревший кощунственный штрих в ритуале.
– Что же мы, – сказал, – в одну и ту ж воду – валом… И стар, и млад… и жена, и муж… Так и до непорочного зачатия недолго.
Сказал – и осёкся: мол, что я такого брякнул.
– А что, место бойкое, – подхватил кто-то.
И зря, наверное: греховному воображению тут – не место.
Но слово – не воробей… А людям – только дай волю.
– Дамочки, начеку будьте!
– Как бы чего не вышло!
– Что своим мужьям скажете?..
– Сошлёмся на Духа Святого, – нашлась одна.
– Коли так, девки, я ещё окунусь, – хохотнула другая. И – будто «за рыбой», ушла под воду.
– Смотрите, помолодела! – заметил кто-то, когда та вынырнула.
Лицо её, расплывшееся в улыбке, светилось.
– У-у… у меня там словно промеж ног кто пробрался… – выдохнула.
– Ну даёт! – раздался хохот. – Может, рыбина проплыла?
– Ей-богу, – перекрестилась, ещё более просветлев, дама, – и нырнула по новой.
– Понравилось!.. – прокомментировал её муж. Но прикусил язык.
Как и у всех, на груди парня, красовалось изображенье начала.
– А что, если… – изрёк. – Зачала же Мария!.. И верим! А тут…
Хорошо хоть – разговорились. А то ведь замкнуты мы, сами по себе… Недостаёт нашему брату общительности, общности. Отсюда – и «нет эмоций».
«Ничего святого!» – скажут…
Но блажен кто верует… В храме Гора Небо мы видели пару неистово молящихся коптов. Отрешённо стояли они у алтаря на коленях – и… ждали чуда.
5
К самому низкому на Земле месту
Что нами движет?
Интерес, радость плоти духа, желание познавать.
Нас же ожидало Мёртвое море, до которого было «рукой подать».
Мёртвое? Но вон сколь на берегу живых! Натурально – «негры»: в грязи с головы до ног… Другие поплавками торчат в пересоленной воде… и не тонут, хотя нет глубже на суше места: 426 метров ниже уровня океана.
Миражи. Мерцанье на воде. Где-то здесь гибли библейские города Содом и Гоморра.
Чем провинились?.. Во избежание сей участи уносим ноги.
Прочь. И – час за часом – по пустыне. В сторону Акабы. На виду у ярких южных звёзд. Под присмотром рога луны, болтающегося в квадратном проёме на крыше автобуса.
Выходим посередь Лунной долины – «дыхнуть».
Далее – «трактом Трояна».
И так – кажется, «до конца дней»…
И уж автобус – как дом родной.
– Успели ведь не просто сблизиться – сроднились, – говорю соседкам. Едем.
6
Взглянуть в глаза бедуина
Любовь к ближнему исповедуя,
мог ли предполагать Христос,
что Учение Его распрям послужит!
Кто знал?!
Назавтра – в Петру. (В переводе – «камень, скала».) К энному чуду света. Надолго (тысячу лет) забытому людьми городу-каньону среди розовых скал.
Не так давно вспомнили… И – всем предстала обитель, покинутая богами.
С виду – никакой не «город». Нет, просто набатейские арабы, похоже, прятались здесь.
От кого? Непрошенных гостей… Природа помогла создать среди пустыни удивительный пещерный форпост… вытесать в скалах склепы, фасады храмов, колоннады, святилища.
Когда-то здесь было море. Высохло… Река Арава из века в век мыла русло.
В итоге прорыла в песчанике каньон Сик глубиною шестьдесят метров.
После чего сорок веков назад пришли люди – и были сражены необычностью… Нашли тут воду.
Это было давно. Но до нас дошло: то было племя идумеев. Коих незадолго до нашей эры вытеснил другой народ – набатеи.
«Щель» в пустыне они сочли пригодной не только для обрядов, но и жилья… И – обжили город, на перекрёстке торговых путей ставший столицей Набатейского царства.
Намаливая эту местность, владели ею, пока не пришли римляне, византийцы, арабы…
И наконец – мы, туристы.
Идём между отвесных скал, по дну. И с каждым шагом уже каньон. Всё сумеречней.
Запахи – из глубин веков. Барельефы на уровне глаз: караван…1
И вдруг – сияние: из-за поворота – невиданной красы чудо-дворец!
Перед нами – фасад Сокровищницы фараона – мавзолей Эль-Хазне.
Далее – вплоть до монастыря Ад-Дейр, усыпальницы набатейских царей, – поражающие воображенье дворцы, храмы…
За день не пройти. Разве что – верхом на арабском скакуне, повозке, верблюде, ослике…
Из несущихся во весь опор «колесниц» – глаза возниц…
«Застынь! – кто-то в уши. – Ты нашёл его, явившийся из сна город-призрак!..».
А теперь очнись! Время – всплыть из «потерянной» Атлантиды, сесть в авто…
Разве что ещё успеешь обойти залы только что открывшегося Археологического музея… где тебя возьмут в плен те герои, боги, существа… Среди которых – Исида с крылами.
7
Изида? У меня с нею – параллельные сны
И ведь снится и снится!
(Какая! Сны портит…)
Катим через пустыню в авто, а по дороге сами собой всплывают эпизоды из как будто и не моей уже юности – то, что было со мной полвека назад почти в такой же пустыне.
Дело было на Каспии, на полуострове Мангышлак, в первой моей экспедиции.
Я был рыж, а у неё – золото волос, руки-змеи, нежный голос и красивое имя.
Невинность всего её облика зашкаливала.
Поистине редкая красота! Но, похоже, Лана завысила цену за свои сны.
Как если бы сама их выдумывала. А мне – незачем… Нечем было платить?..
Мы вышли в маршрут. Степное побережье, прибой. Я шёл следом – и видел, как легко она себя несёт.
Казалось – зовёт за собой на край света… Но мог ли я поддаться? Грезил другой.
На привале речь зашла о геологии. Однако губы той, что слагала оду известнякам, звали.
Какой-то миг… Но я был робок. Так и сказал ей, что – ещё мальчик.
Она рассмеялась – и показала мне жемчуг зубов, а ещё «нос» гибкими своими руками.
Спустя какое-то время выяснилось – как странно! – видим с нею параллельные сны.
Из ночи в ночь (я спал палатке по соседству) ей и мне снилось одно и то же.
А случалось – мой сон, дополняясь её сновидениями, имел продолжение…
Лана! Была она из тех, кто предпочитает сразу… и – на всю жизнь.
И всё-таки тайно я был влюблён в неё. Вынашивал в снах.
Как о чуде, мечтал, что она… родит. Ну, как Дева Мария…
И все были б поражены… Нет, не поверили бы: обречены не верить.
Хотя. Что если бы чудо всё-таки случилось! Верим же в святое зачатие!
А тут… Так уж – не может «надуть»… от воображенья, всесильной любви?
Так уж… из ста миллиардов, родившихся за всю нашу эру, – ни одного?
Не знаем… А Лана? Случалось, метала она поутру молнии. И – выговаривала «за сны».
Если ж я возражал, «напоминала», – и приходилось признать…
8
Он, я, жена, грач… Современники! Искорки жизни
Бывает, несём огнь души – и обнаруживаем: факел-то едва тлеет.
(Задуло на полпути.)
– Доброе утро, – приветствовала нас в столовой отеля та, что представилась Ланой.
Сошедшим на завтрак, нам, улыбнулась, как если бы сто лет знала.
Правда, едва сели мы к её столу, махнула вошедшим следом. Притом не утратив и к нам интерес: широта души, видимо, позволяла ей быть так со всеми.
– Завтрак скудный, – заметила. – Зато мне снятся здесь такие сны!..
Изрекла, воззрилась на меня, взялась за вилку. И – я узнал в ней царицу снов… Вспомнил в Актау сочную черешню на рынке и на её губах… огонь озорной в глазах…
На улицу наша знакомая одела никаб и направилась в сторону мечети. Мы же с женой пошли на камни… где Эйлат, белый град в обрамлении гор цвета какао, отсюда – как на ладони.
Между нами и Эйлатом расстилалось бирюза-море с сухогрузами и лайнерами на рейде. С моря, с «глазастых» джонок, неслась восточная музыка, смех женщин. Стайки их, «упакованных» с головы до ног, как грачи, восседали на берегу.
Одна из них, как ни странно, из-под никаба помахала украдкой.
Есть у мусульман обычай: жена, не способная к репродукции, сама ищет мужу… ту, что родит.
А муж? Он довольствуется той, которую ему подыщут, – «в мешке»…
Наш – едва доверился бы…
Разные мы! День и ночь. Недаром – серп луны на мечетях.
Сижу «арафатом» (слово жены), «спрятавшись» в капюшон футболки. Вспоминая, как сон немыслимый, Петру. С историей, корнями в песок. С событиями… кои нетрудно восстановить, взглянув в глаза бедуинов.
Море тёплое. Пальмы, по длиннющим стволам-«соломинкам» выкачивающие воду из почв.
Сухо. Грачи – ни бум-бум по-русски… Араб: «Сэлфи?» – Я: «Ради бога!».
Он, я, жена, грач… «Плис!» – пока не тронуло увядание и налицо краса…
А красивых вон сколько! Но ведь не от них – близких своих – ждём участливости.
– …Если б не твоя волнительность, – говорю жене, – тебе цены не было б…
– А если б я была Ассоль, – капитан Грей достался, – парирует жёнушка.
Подсела пара из Бангладеш: красавица в «тюле» со смуглым спутником.
Он, хвастаясь ею, – мне: «Фэйс, а?!».
И – слышу – ей, удивительно похожей на подругу моей юности Лану, заговорщицки – на ушко (за перевод не ручаюсь):
– Плавает-то как! Пойдёшь за него? За таким «моржом» – как за стеной… Гут рашен!
Но с тоской взглянула мне в душу неведомая краса. «Если бы не…» – ткнула пальчиком в сторону кавалера, и вспыхнула.
Представилось: отродясь знаю…
Но что ей, красоте писаной, уготовано? Какие видеть сны? Со своим ли она?..
Так короток световой день! Быстротечна жизнь… И – столько жизней мимо!
*
Пятница. Вечером – прогулка по набережной.
Арабы вырядились. Пьяных – и в помине… Танцуют парни… Арабские скакуны… Платаны… Одна из встречных улыбнулась. Тайно. Ярко. Искорка иной жизни – мимо.
А мне потом – в потоке времени – не опошлить бы (взгляд)!
Потом – это когда? В следующей жизни?
9
И чего ради красоту прятать?
Цветок сам по себе хорош?
Или красивым ещё преподнести себя требуется?
Верю: не только «Красота спасёт мир» –
красивым он будет принадлежать по праву.
(По праву спасителей)
Искупавшись в семь, делаю, как обычно, зарядку – на удивленье арабам.
Рядом – «укутанная». Сидит против меня на бордюрном камне. Рисует, не поднимая глаз.
Что? Бог весть. Ни до кого ей нет дела.
И мне… Но не даёт покоя – на камне… О чём не преминул сказать.
– Синьора, колд, мол… – так и простыть недолго.
На что та: «Но-о, колд!» – подняла взор. И я увидел сияющую красоту.
Улыбку… Девушка другого мира открылась.
Ну, как цветок… Хлопнула себе по пятой точке: не беспокойтесь, мол, сэр. И – склонилась к альбому. Как если б – никого, кроме неё…
Не глянув даже, как я – с разбега – в море.
*
Завтра – на крыло. А нынче – бриз: синее в толчее море.
Мы – на камнях. Против – израильский берег, левее – Египет. Правей – Палестина, слева от нас – Саудовская Аравия, позади – Сирия.
Горы – ещё и ещё. Сегодня они – от кофейного до шоколада… С тенями. А посреди заводи – огромный сухогруз «d'Amiqo», суда мельче…
Нам надо всё это запечатлеть: завтра – ни гор, ни моря.
Пока напитываемся… Суббота. Пикники. Восточные люди радуются жизни.
Все. Включая и барышень, курящих кальяны… Видно: легко живут.
– Хелло! – все здороваются. Постовые, грачи… Рад им: современники! У нас с ними – никаких войн…
Иные арабы, впрочем, настороже. Но всё равно: «Скьюзми!..».
И – глядят (хоть и грешно) на наших… Мы – на их (другой мир!)… вышедших, как Венеры, из моря в туфельках, в вогких одеждах… в никабах, за коими попробуй угадать кто.
– Красивые?
– А какие ж ещё? Иначе – смысл?.. – рассуждаю. Спрятанную от мира красу жалея: пропадает!
Тени от облаков меж тем падают на зубцы гор… куда забраться б и взглянуть окрест!
Но там – никого: какие ни есть люди здесь.
И странно это: живём скученно, тесно… люди лепятся один к другому в многоэтажках.
Над городом – стая птиц. Кружат день-деньской. И не лень им – раз за разом – всем вместе!
…На крыше отеля – бассейн. И – обзорная «ложа»: мечтай…
На шезлонге – Лана. «Вот и сбылся сон! – слышу. – Чувствую себя одной из тех птиц…».
Мечетей! Днём и ночью с них вещают азан – муэдзины наперебой зовут к молитве.
Голосят «в трубу». Будто голоса всех, и прежде живших, слились в один. В коем – и завывание ветра, и гудки авто, и напевы старинные бедуинов…
Зато как смолкнут, – тишь! Как если бы Аллах парил над городом. И что ни верующий, – как один из стаи, – внемлет, выверяя каждый шаг: на виду.
10
Чудо спасения
Везение. Что это?
Нечаянная радость? Совпадение? Успевание?..
На волоске… То, что – под Богом… – ощутил только что: мог сгинуть.
Как? В толчее волн. В зыби моря едва не сшиб катер.
Каким-то чудом спасся. В последний момент…
Сумерки подкрадывались – я уплыл «за буйки». Совсем близко прошла моторка. Рулевой с неё крикнул мне… что интересно, по-русски:
– Эй! Плыви к берегу! Не то сшибут!
Не успел: встречь во весь опор нёсся катер.
Точным курсом… И – если бы не тот, что орал, указывая на меня, незаметного в ряби воды…
Срулил! Успел-таки, коснувшись бортом.
Остановился поодаль, а мой соотечественник набросился на него с бранью:
– Смотреть надо!..
И – мне:
– Вот видишь!..
Я взглянул на берег: на камнях – ни жива ни мертва – всё видевшая жена.
– Бог спас, – молвила, когда вышел.
И фарс с меня как ветром сдуло. Стал маленьким и немым. Притих до конца дня.
*
В тот день, было дело, мы ещё сдружились с мальчишкой-арабом.
Он не отходил от нас. Косясь, заходил в воду. В одежде и обуви, не опасаясь промокнуть.
И всё? Нет, на камнях встретили мы закат. Видели, как за горы зашло солнце. И – розовое сиянье разлилось по небу…
11
Места всем хватит
Путешествуй – и очаровывайся!
Летим. Путаюсь в снах – чьих-то концовках.
– Так, может быть, нам, людям, рассредоточиться? – гляжу на землю в иллюминатор. – Зачем жить в тесноте? Вон сколько пустующих мест!
– Но ничто не мешает и жить бок о бок, – парирует жена.
Не мешает? Тогда – зачем?..
Самолёт завибрировал: зона… Затрясся так, что казалось – оторвутся крылья.
Но выдержал-таки! Будем жить!.. Заняться бы только тем, чем надо!
– Жить не впустую! – поддержала жена.
Пора начинать! – вон уж видны весёленькие огни Москвы.
Фантастика! Налицо всё-всё! Даже колесо обозренья (чёртово).
Кружимся, идём на посадку… Аплодисменты. Будто на шабаш прибыли…
____
1 Барельефы Петры напоминают скульптуры шумеров (из находящейся немного севернее Месопотамии). Но они старше – им более четырёх тысячелетий.
Акаба – Москва, 01.12. – 08.12.2019
