ЭЛЕГИЯ
Когда твой круг замкнется сызнова,
в тяжелый вечер,
ты должен молча выйти из дому,
забыв о том, что ради истины
весь мир наверчен.
Какое дело до нее тебе,
какое дело?
Земля усталая гниет теперь,
когда поет задрыга-оттепель,
буравя тело.
По вечерам над ресторанами,
ты знаешь, тошно:
дух, выпаряемый стаканами,
под небом держится пока, но мы
сгораем точно.
Вот-вот нетвердый абрис бросится
топить в коктейле
соломинку. Все смерти по сердцу.
И дождь, касаясь тела, просится
под эпителий.
ПРОХОЖИЕ
За стеклом проплывают чужие лица
Под уклончивой утренней вязью грима,
И закапанный солнечный свет двоится
На бесцветной сетчатке стоящих мимо.
Пусть, прицел не сморгнув вороненой кожей,
Смотрит волчьей ягодой глаз вороний:
Человек человеку не волк — прохожий,
Равнодышащий в сторону посторонний…
МОТЫЛЬКИ
Летят на пламя. Важная луна,
Биеньем крыльев их удивлена,
В ограде туч приоткрывает дверцу
И смотрит сквозь стекло горящих ламп,
Как тысячи мельчайших, тонких лап
Паек из света прижимают к сердцу.
Их в эту ночь способны отогреть
Любой фонарь и лестничная клеть,
Навстречу им стремглав несутся фары;
И лишь сегодня все разрешено:
Призывно манит каждое окно,
А в каждом – солнце, ждущее Икара.
Но смерть уже выходит из дверей
С сачком в руке. Они летят скорей,
Чтоб не попасть в ее видоискатель,
И бьются лбом о медленный огонь,
И падают на желтую ладонь,
И умирают, брошены на скатерть.
* * *
К исходу дня земля утомлена,
Вся в спелых каплях глиняного пота,
И впитывает тихий шум зерна,
Натруженного после обмолота.
Чтоб сытный пар вошел в ее состав,
На клейкую холстину ляжет синий
Отрезок ночи, солнце закатав
Янтарное в прогретой древесине.
Так ярче голос – теплый на живом:
В льняную кожу памяти одеться
И раствориться в звоне полевом,
Просторном, с ежевичным вкусом детства…
РАЙ
В высоком плеске крон янтарный шелест дня.
Не торопись к часам – и в мыслях не прощайся
Ни с чем, прикрыв глаза и зрением храня
Одноэтажный рай всамделишного счастья.
В ветвях зажглись огни. Дань вечера близка.
Я улыбнусь меж брызг стряхнувшей пену Мойре,
Вдыхая вместе с ней сосновый шум песка
И легкий след шагов, оставшийся на взморье.
В ЭТИХ КОМНАТАХ
в этих комнатах
знают все входы и выдохи
идут через воздух
на ощупь
на его углекислый вкус
в этих комнатах
в этих комнатах
души выглядят потерянными
они телесного цвета
и теряются в гипподамовой сетке
кровеносной речи
в этих комнатах
убивают время
и время убивает
убывая все быстрее
в этих комнатах
в этих комнатах
смеются
едят мороженое и пьют игристые коктейли
и умирают в одиночестве
на серых изгаженных простынях
пространство-время тому назад
в этих комнатах
преломляют хлеб
подкрепляются вином
освежаются яблоками
когда цветет миндаль
в плаценту этих комнат
в этих комнатах
выговаривают тела любимых
до самой исподней тишины
до шероховатого тока лимфы
до проходящих насквозь меридианов
до сочленения человека и бога
в этих комнатах
умирают друг в друге
касаясь
дотла
до самозабвения
в этих комнатах
в этих комнатах
ничего не знают о смерти
заплетающей косы и венки
в этих комнатах
в этих комнатах
носят фраки и
платья с разрезом
и каждый срок
кровоточит разрез под платьем
аккуратная ранка
с рождения
брешь в одиночество
пропитывающаяся красным
ветвящимся в ткани
и отчужденным
в этих комнатах
в этих комнатах
останавливаются и
переводят дыхание
на все языки мира
в этих комнатах
знают все вдохи и выходы
и знают что выхода нет
из себя
из дверей меж собой и собой
в эти комнаты
в этих комнатах
все небо сплошь
и вся хранящая речь
и все миры на одном дыхании
без остатка утверждены
в этих комнатах
Андрей Бауман родился в 1976 году в Ленинграде. В 1998 году окончил философский факультет Санкт-Петербургского государственного университета. Обозреватель сайта kinoafisha, литературный редактор журнала “Проект Балтия”. Лауреат премии “Дебют” (2011). Публикации в журналах “Нева”, “Интерпоэзия”, “Дружба народов”. Живет в Санкт-Петербурге.
