(Григор Апоян. «Благовест от тебя. Твои вопросы, твои ответы» –
М., ЗАО «Мануфактура», 2020 – 218 с.)
Не совсем обычная книга Григора Апояна под названием «Благовест, от тебя. Твои вопросы, твои ответы» представляет собой особый эссеистический жанр, который кто-то может принимать, а кто-то и нет. В определённой, созерцательной мере эта книга в нашем восприятии в «обратной перспективе» связана, например, с известными «Кругом чтения» и «Мыслями мудрых людей на каждый день» Л.Н. Толстого, разумеется, в современной огласовке, применительно к проблемам современной жизни и современного человеческого сознания. В то же время мысли и идеи, высказанные в этой книге, которая сейчас перед нами, актуальны для всех времён. И читать нам было её небезынтересно.
Здесь представлено в определённой мере – неоницшеанство. Причём от Ницше здесь как трагичность темы – несовершенство человека и человечества, так и напоминающий Библию пророческий тон (что видно и в названии), и поэтичность и даже некоторая местами музыкальность избранных фраз. Книга отмечена явной печатью индивидуализма, заставляющей наряду с Толстым вспомнить и В.В. Розанова с его «коробами» «Опавших листьев», а также – отчасти и более отдалённо – дневниковые записи М.М. Пришвина.
На первой же странице книги читаем: «Более всего ты любишь бегать наперегонки и чаще всего потому, что не знаешь сам, не имеешь понятия, в каком направлении следует бежать. Жалкое зрелище!.. Бегущий всегда кричащий, бег его – это крик его. Бег – неуверенность. Любой гон – неуверенность. Пусть это даже поднятие тяжестей. Попытка преодоления комплексов. Безнадёжная попытка. За вершиной – вершина. Только одна – монопольно, исключительно твоя, неведомая, недосягаемая для других. Но и тебе не поддаётся, неподвластна. Путь твой тернист. Она не вовне. Это даже не Бог. Точнее: это Бог, который ты и есть, должен быть, стать. Формы несущественны.
У тебя нет иных врагов, кроме самого себя». (с. 7)
И далее там же: «Бог – это всегда только то, что внутри».
Мы видим и чувствуем, что тут звучит камертон провиденциальной тревоги, что это своеобразная, резко индивидуальная философская попытка посмотреть на мир, на человека «со своей стороны», осознать, осмыслить на основе своего жизненного опыта суть проживания в видимом, физическом мире.
Проповедническое, исповедальное начало, которое насквозь пронизывает эту книгу, представлено всё же не в чисто литературном, а в сугубо индивидуально-умственном и личностном аспекте. Потому литературные влияния и реминисценции здесь почти не проявляются. Однако мысли и суждения Апояна всё же связаны во многом именно с Толстым, как нам представляется, пожалуй, в первую очередь в сфере утверждении идеи Бога в нас самих как некой нравственной, моральной субстанции – вне какой бы то ни было традиционной религии или церковной обрядности. Одним словом, с тем, что Толстой называл – «Царство божие внутри вас».
Апоян со своей стороны полагает, что и такие категории, как свобода и независимость, тоже вызревают внутри нас.
Поэтому автор настойчиво, на самые разные лады утверждает тезис о том, что настоящая вера – это не вера в Бога, а вера в себя – единственная вера, которая не предполагает альтернативы. Он пишет: «Выразить веру – всегда означает выразить озабоченность, сомнение. Ведь верить можно только в то, что далеко не бесспорно; то, что не может быть подвергнуто сомнению, не может быть и предметом веры – это голый факт, не нуждающийся в молитвах о нём. Мы не верим в воздух – мы дышим им, мы не верим в хлеб – мы едим его. Но мы должны верить в Бога, потому что можно и не верить.
Вера в себя – единственная вера, которая не предполагает альтернативы, не знает, не может иметь сомнений. Верь в себя!
Ведь большинство людей веруют не потому, что понимают или чувствуют, а потому только, что нужна им сама вера. Но есть ли у них большая потребность, чем вера в самих себя!
Религия – это и готовность принять наказание, даже жажда его. Но это религия цивилизованного человека, постигшего своё несовершенство, порочность» (с.161).
Как видим, у автора есть довольно чёткое и строгое «требование» к истинным последователям религии – это «готовность принять наказание, даже жажда его». Очевидно, что это требование актуально не только по отношению к христианству, но и к буддизму, к исламу, иудаизму – любой искренней вере.
Говоря о разных аспектах религиозного мировоззрения, Апоян во многом отходит от традиционных представлений в этой сфере, поэтому образ Христа под его пером выглядит далеко не таким, каким мы привыкли представлять себе Его – с точки зрения ортодоксально верующих людей, возможно, его образ подан даже на грани кощунства. В этом, как нам кажется, проявляется и абсолютно определённый атеизм Г. Апояна. Однако он стремится найти и выразить своё видение давно всем известных, даже тривиальных истин – иногда это получается весьма убедительно и интересно.
Идее о Боге внутри нас, о том, что мы все являем в себе Бога, оказываются подчинены все тезисы, положения и размышления автора, которые, очевидно, представляют собой его жизненную позицию и жизненную философию. Нельзя при этом не отметить, что в этом можно разглядеть немало софистики довольно «линейного» свойства, которая делает эту книгу местами несколько монотонной. Тому же способствуют и многочисленные повторения, когда автор настаивает на понимании читателем какого-либо его утверждения.
Наряду с этим у Г. Апояна есть и очень здравые и резонные суждения – о богатстве и бедности, о деньгах, о любви (прежде всего, плотской, иными словами о сексе, как он сам это и называет), о красоте, которая вопреки распространённому мнению одного из героев Ф. Достоевского всё же не всегда спасает мир, о гармонии и дисгармонии в нашем грешном мире, о сострадании, гуманности, о смерти, о пороке и преступлении – о всех тех извечных жизненно-философских категориях, которые волнуют человека, можно сказать, со времени сотворения мира и будут волновать его всегда вне зависимости от технологических и прочих достижений.
Отголоском гуманистической мысли, рождённой в древней Армении, воспринимаются читателем проникновенные слова: «Мудрость – это только умение, способность понимать чужую боль, даже если это кусок кирпича. Умом постигнутая боль. Она приходит только к чистым душой» (с. 212).
В том, что написано Апояном, есть что-то определённо такое, что заставляет нас задуматься о том, кто мы такие и зачем живём на этом свете – это, как сказал однажды А.П. Чехов по поводу разного рода морализаторских суждений Л.Н. Толстого, своего рода особая «манера выражаться», определённая стилистика всех этих многоликих суждений, которые, впрочем, надо признать, бывают и очень убедительными и диалектичными. В этом, пожалуй, и заключена «изюминка» книги, о которой мы взялись написать несколько слов.
В кратком послесловии к книге сказано следующее: «Философ ввёл понятие „вещи в себе“; я говорю: „ты – вещь во всём и надо всем“. Но только не в смысле подавления, а в смысле слияния, гармонии. Эту благую весть, которую ты сам всегда знал, но хотел отгородиться от неё пустыми делами, попытался извлечь из глубин твоей души Григор Апоян, мыслитель, который торгует колбасками на углу» (с. 218).
Во многом, как мы уже сказали, это получилось убедительно и любопытно, и иронично, а в чём-то тавтологично и теоретично – но таков, ничего не поделаешь, авторский способ подачи материала, создающий несколько противоречивое ощущение у «свежего» читателя, на непредвзятый свободный взгляд.
