ШАТландия0

ПРЕДИСЛОВИЕ

О Галине Сергеевне Шаталовой — героине моего рассказа — я узнала много лет тому назад, интернета в 70-е годы ещё не было, распространение информации не было молниеносным, как сегодня. Но как говорит пословица: слухом земля полнится. Я пришла на одну из ее лекций. В большом зале сидели и стояли в проходах люди, озабоченные проблемами здоровья, слушали, внимали каждому слову седовласой небольшого роста женщины. Поразительна была ее энергия слова, желание убедить своих слушателей «жить по-другому». Речь шла о том, что здоровье зависит от того, как живет человек, а медицина, это только вспомогательный инструмент.

Мое знакомство с Галиной Сергеевной продолжилось. Я прочитала её книги, побывала в Крыму в её школе здоровья. Система Галины Шаталовой изменила жизнь многих людей, многих спасла от смерти. Большую часть своей жизни она пропагандировала свою систему здорового образа жизни, заряжала своей энергией.

Прежде чем рассказать о моем общении с Галиной Сергеевной Шаталовой, сообщу читателю краткие сведения о её жизни и деятельности. Вот они:

Г.С. Шаталова (1916–2011) врач-нейрохирург, закончила Ростовский мединститут, кандидат медицинских наук. Была участником Великой Отечественной войны, с первого до последнего дня, выполняла обязанности военно-полевого хирурга. После войны работала нейрохирургом в Центральном институте нейрохирургии Академии наук СССР. В 60-е годы она работала в Институте Космических исследований, была начальником сектора отбора и подготовки космонавтов. Десятилетие спустя начинается лекторская деятельность Галины Сергеевны. В ее основе — ознакомление огромного количества слушателей на лекциях и «школьников» в выездных школах с принципами созданной ею Системы Естественного Оздоровления (СЕО). Г.С. Шаталова — организатор и участник успешных экстремальных многодневных пеших походов по Каракумам, Тянь-Шаню и Памиру. К вышесказанному хочу добавить впечатляющий, как мне кажется, факт из биографии Шаталовой: в 1990-м году, в возрасте 74 лет, Галина Сергеевна, в составе группы своих пациентов, совершила 500-километровый поход через пустыню Каракумы. Двигались по бездорожью при температуре 50 градусов. Ели один раз в сутки, на каждого приходилось по одному литру воды. Собирались пройти за 20 дней, но прошли за 16. На финише участники не только не потеряли вес, но и увеличили его.

ШАТландия          

Галина Сергеевна Шаталова (1916–2011)

Мне 60. Я учусь в школе здоровья Галины Сергеевны Шаталовой. Крым, поселок «Малореченский». Конец мая. Высоченные — хочется сказать «розовые де­ревья» — так высоки и сильны кусты белых и красных роз, так обильны прекрасные цветки на них — растут повсюду: и во дворах местных жите­лей, и прямо на улицах поселка, и на территории нашей турбазы. Поселок называется не «Приморский» или еще как-нибудь, а «Малореченский» не­случайно: его пересекает неширокая энергичная речка, текущая с гор. Через речку можно, хорошенько разбежавшись, перепрыгнуть. Кто не имеет спортивной сноровки, переходит её по металли­ческому мосту.

Конструкция эта гремит, когда я осуществляю свой «переход через Альпы». Часть железных листов оторвана, и мне кажется, что сооружение вот-вот обрушится, высота небольшая, но всё же… думаю, почему этот мост из железа, ведь под ним малая речка, а не Енисей, ржавые куски металла диссонируют со всей этой красотой. Южная экзотика — кипарисы — повсюду, с раскрывшимися взрослыми шишками и маленькими голубова­тыми шишенятами. Дешевые южные фрукты — черешня и сладкая клубника — только что с грядки, их мы покупаем за гривны, которые хозяйки называют рублями: «Почем клубника? — «Два рубля баночка». Расплачиваемся украинской валютой.

В трех минутах ходьбы от нашего скромного номера на втором этаже турбазовского строения до пляжной гальки — море. Море, море, море… Моя поездка в Крым, в Малореченское — незапланированное действо, к которому меня подтолкнула забота моих старших детей Миши и Маши о моем заколебавшемся, напишу поШАТнувшемся здоровье. На свиданье с морем этой весной, в мае, я и не рассчитывала, надеялась на то, что, может быть, увижу его снова, после долгого перерыва длиной в 12 лет, в бархатный сентябрьский сезон (были такие семейные намерения).

Всего 70 шагов — я считала и не один раз — от последней ступеньки приютившего нас пансионата до лестницы, спускающейся к набережной с некогда белой металлической решеткой. Её фрагменты выломаны местными мальчишками или отдыхающими варварами прошлых лет; те, что остались, украшены трезубцем, ликом бородатого, надо полагать, Посейдона и забавными рыбками. Ещё несколько ступенек вниз, и вот оно — море, плещется у ног. Если посмотреть вправо, то видишь распростертого у воды медведя, каменной головой уткнувшегося в море — гора Аюдаг. Повернешь голову налево — огромные камни почти на берегу, они оказались здесь по воле природы, а не человека, но словно предназначены для тех, кто любит фотографироваться у моря или в море, или, что гораздо хуже, оставлять здесь свои автографы. Где добывают эти маляры такую качественную несмываемую водой и временем краску? На одном из камней я обнаруживаю бессмертную, видимо, запись: «Здесь были…». И дальше «…год 1974».

Обзору морских просторов немного мешают два разрушающихся пирса, они перед глазами, если стоишь прямо по центру турбазовского пляжа. Никто еще не «экспроприировал» этот чудесный лоскуток крымской земли, не обнес забором, не приватизировал скромные деревянные строения турбазы; всё это пока «государственное», а значит, заросшее, обшарпанное, не очень комфортное. На конце другого пирса собираются своей маленькой мужской компанией местные рыбаки. Они появляются здесь в тот утренний час, когда старые и молодые «шаталовки», приехавшие из Москвы почти полностью отработали свою оздоровительную программу: встретили восход солнца, — это ежеутренний ритуал, проделали массу упражнений с инструктором Юрием Михайловичем (его когда-то спасла Шаталова: отказывали обе почки), помедитировали с самой Галиной Сергеевной (она все время с нами — в столовой, на пляже, на дорожках турбазовского парка), сделали гимнастику для позвоночника вместе с Галиной Александровной Шаталовой — младшей, поупражнялись в компании Юрия Александровича — старшего сына нашей предводительницы, доктором каких-то наук, энциклопедически образованным человеком, читающим наизусть километры пушкинских строк (приближался круглый пушкинский юбилей, и Александр Сергеевич был архиактуален). Отработав по полной программе, шаталовские ученики и ученицы скидывают одежку — девочки направо, мальчики налево — и с воплями и визгом — вода еще холодная — погружают свои старые и молодые тела в соленую, ещё не прогретую майским солнцем воду. Этим заканчивается каждое оздоровительное утро. Досмотрев спектакль с раздеванием и одеванием до конца, стоящие на пирсе рыбаки сматывают удочки. Разобрав достоинства и недостатки заезжих российских дам, «иностранцы» удаляются. Вряд ли в их ведерках плещется рыба, ведь они приходили за зрелищем, а не за хлебом.

Шаталова, как поется в песне, «позвала меня с собой» на своей последней лекции, куда я пришла «под конвоем» сына. Миша опасался, что я на лекцию не пойду. Галина Сергеевна закончила чтение цикла «Система Естественного Оздоровления» и предложила желающим применить её на практике в Крыму под ее руководством и при участии опытных инструкторов. «Могу ли я поехать с вами, — спросила присутствовавшая на лекции бабушка, — ведь мне 74 года, и у меня внуки?» Шаталова ответила: «Я на десять лет старше вас, есть и внуки». Бабушка осталась бабушкой и в Малореченском: белая панамка, неторопливые движения, скромное темной расцветки платье. Шаталова меняла летние наряды, не боялась «молодых» цветов и, проводя на пляже под солнцем много часов подряд, оставляла свою седую голову ничем не прикрытой — ни панамкой, ни косынкой. Трусики и лифчик, кожа на лице после многочасового пребывания на солнце лишь розовела. Другая на её месте получила бы ожог и, по меньшей мере, головную боль, если не солнечный удар; другая в таком возрасте (83 года!) не то чтобы на шпагат сесть, как это легко делает Галина Сергеевна, шаркает ногами по полу городской квартиры и не мечтает о том, чтобы преодолевать тысячи километров на самолете или десятки и даже сотни километров «по долинам и по взгорьям» — дошлёпать бы благополучно до туалета.

Среди тех пятидесяти, кто приехал в Малореченское, есть несколько человек, уже побывавших в таких выездных школах. Им понравилось, сегодня они повторяют пройденное. Моя соседка по комнате Лера, Валерия Леонидовна — одна из них; неожиданно я обрела в ней подругу, с которой хотела бы не расставаться, говорить о серьезном, болтать, советоваться… Другие «школьники» — новички, как и я, — присматриваются, прислушиваются, определяются в своем выборе — «да» или «нет» шаталовской системе. И проявляют готовность испытать все на себе.

На предложение Галины Сергеевны провести курс лечебного питания — утром чай из трав, на обед салат и кашка из пророщенной пшеницы[*] и то же самое на ужин — все отвечают дружным «Давайте!».

Я была в числе тех, кто тянул руку, когда спрашивали: «Кто хочет добавки?» Но я не зацикливалась на ощущении не сытости, как это бывает со мной дома, когда, уже наполнив свой желудок объемом в 25О куб. см. (уроки Шаталовой!), я, подчиняясь какому-то нехорошему зову, который я спустя 10 минут буду проклинать, открываю дверцу холодильника и… Этот «порок» Шаталова обозначает без кавычек и называет «пищевой наркоманией». Ответ на вопрос «Почему я не бегу в местный магазин докупить чего-нибудь съестного?» я нашла быстро — потому что в изобилии поставляется к столу… духовная пища.

В просторной столовой за поставленными большой буквой «П» столами, покрытыми белой чистой тканью, расцвеченной яркими пятнами — букетами роз — собирается вся «школа». Во главе стола, там, где перекладина соединяет два длинных ряда, сидит Галина Сергеевна со своей командой: четырехлетняя Машенька — внучка Шаталовой, которая за все время нашего пребывания в «школе» лишь один раз (!) «на людях», по крайней мере, подбежала к своей необычной бабушке с каким-то вопросом и была тут же выпровожена легким касанием руки: «Машенька, я занята». Рядом с девочкой — её отец, уже упоминавшийся мной Ю.А. Шаталов, друг и единомышленник матери, ставший таковым, как утверждает молва, не сразу. Дальше — место Машенькиной тети — Галины Александровны. Галина — младшая многое знает и умеет. Скупая на похвалы Галина Сергеевна, рассказывает нам о превращении «не очень здоровой, ворчливой, угрюмой» дочери в «нормального человека и прекрасную «позвоночницу». Галина Александровна — дочь занимается со «школьниками» ежедневно. Каждое утро в пять часов она ждет нас на пляже, чтобы встретить восход солнца, показывает исцеляющие упражнения, медитирует, внимательно вместе со всеми слушает то, что говорит её мудрая мать, но, когда у нее появляется потребность в отдыхе, отключается мгновенно, закрывает глаза и, даже сидя на солнце, засыпает на минуты. В «президиуме», сидящем перед, нами еще трое. Представляя их, членов своей команды в день открытия школы, Галина Сергеевна говорит о том, кто эти люди по профессии: врач — педиатр Тамара Михайловна Ц., врач-диетолог Владимир Николаевич А. и военнослужащий Юрий Михайлович Д. В предстоящие две недели они будут работать поваром, менеджером, инструктором. У этих людей разный возраст, пол, биография, в конце концов, но есть у них общее — то, что делает их похожими: они очень тяжело болели, боролись с одолевавшими их болезнями и вышли из схватки победителями. В этот бой их вел полководец — невысокого роста женщина с голубыми глазами, умудренная опытом борьбы с недугами и недругами — «калорийщиками», закаленная в этой борьбе, создавшая Систему Естественного Оздоровления — Галина Сергеевна Шаталова. Я не буду ни кратко, ни подробно рассказывать об этих людях. Кому интересно, тот откроет книгу Галины Сергеевны «Философия здоровья» и прочитает о них и многих других, продолживших свой жизненный путь благодаря системе Шаталовой. Скажу лишь, что эти люди безгранично преданы Галине Сергеевне, приходят и приезжают на ее зов, работают вместе с ней в её школах здоровья, одним фактом своего активного существования (но есть и слова, и рассказы) утверждают заболевших, хронически больных, часто отчаявшихся людей в том, что за себя и своих близких можно и нужно бороться. Добавлю: истории, помещенные в качестве приложения к тексту книги Г.С. Шаталовой, рассказанные бывшими «неизлечимыми больными» называются: «Мое воскрешение», «Две жизни», «Как мне удалось избежать «расстрела».

Пора дать слово самой Г.С. Шаталовой. За точность воспроизведения некоторых высказываний Галины Сергеевны, приведенных здесь, ручаюсь — записывала прилежно по мере поступления.

Диетическое питание — это чушь собачья. Чистка организма — ерунда. Пачкать не надо. Дети даются родителям на время их взросления. С семи лет человек должен быть пристегнут к правилам общежития. Лысина есть у всех мужчин, временно она закрыта волосами. Не надо подавать нищим — вы подаете лени. Вы сегодня счастливы, потому что научились дышать … промежностью.
(женщинам на пляже; сначала — легкий шок, а потом рассуждение: дышит кожа, и на ладони она есть, и в промежности, почему бы и не подышать…) Всё, что нам предложено, — предложено богом и дьяволом. У Суворова не было Родионовича (Арина Родионовна у Пушкина), у него были книги. Бедность — это порок. Надо встречать солнце или быть разбуженным солнцем. Пища обязательно должна доставлять наслаждение. Без наслаждения здоров никогда не будешь. Большой беды нет, если 1-2 раза в месяц съесть свежую речную рыбу (ту, что только что плавала). Нужно есть то, что ближе к грядке. У пищевиков калорийность является патологической доминантой. Морепродукты не полезны (исключение — морская капуста). Пища в тарелке не делится на белки и углеводы. (о раздельном питании). Организм — не лохань, лишний раз туда лезть нельзя. (Г.С. Шаталова — хирург, оперировавший раненых ещё в период финской войны, уже давно отрицает (!) необходимость какого-либо хирургического вмешательства.) Почему цыгане считывают судьбу с протянутой им ладони? — Потому что они ближе к природе. О себе: «Я связана с тонкими силами…», «У меня не было прямого канала, и я попадала в сатанинское…». И еще: » Подарок мне был сделан не от людей: не буду дряхлеть; буду иметь прямой контакт с высшими силами». О том же в книге: «Несколько лет тому назад неожиданно для себя получила способность структурировать воду с помощью собственного биополя» («Здоровье человека», стр. 34). Разум есть знание, помноженное на интуицию. Мы посылаем в астрал наши добрые чувства. (В 6 часов утра на крымском пляже.) Нужно преодолеть наркоманические пристрастия: чрезмерное потребление пищи, пристрастие к курению и «возлияниям». Люди болеют из-за смертных грехов. Представьте себя с лорнетом в руках, а теперь… садитесь!
(учит правильной осанке). Семь смертных грехов: гордыня, гнев, сребролюбие, чревоугодие, зависть, уныние, блуд — прелюбодеяние. Было время, когда хлеб хлебали, но он всегда разрушал организм. Мы — пришельцы из разных миров. Самая страшная теща — печеночница (женщина с больной печенью). Дьявол гнет, бог распрямляет. Хронические болезни — следствие душевных переживаний. Хронические заболевания — это программа самоуничтожения. Человек — единство души, духа и тела. Четыре группы крови. Неслучайно. Вера, Надежда, Любовь и мать их, Софья. Душа не передается по наследству, она воспитывается. Я была мобилизована на финскую войну…. (!)

Мобилизованная на финскую войну в 1939 году, рожденная в 1916, Г.С. Шаталова легко садится на шпагат, часами разгуливает по пляжу с непокрытой головой, заплывает далеко в море, читает лекцию, порой двухчасовую. не присаживаясь ни на минуту, звонко, когда смешно, смеется… За последние годы она четырежды пешком пересекла жаркие пески Центральных Каракумов и Кызылкумов, опубликовала книги, вернула здоровье многим людям. Но безоговорочно принять Галину Сергеевну и ее постулаты я не могу (Сама Шаталова к этому и призывает, повторяя «Не сотвори себе кумира».). Да, ощущение значимости этой феноменальной личности усилилось, но пошел и «негатив»: жесткость, категоричность, готовность немедленно ринуться в бой с «калорийщиками» и другими хулителями Системы Естественного Оздоровления человека, нежелание идти на компромиссы, поистине бойцовские качества, которые помогли Шаталовой выстоять в те годы, когда ее громили на страницах газет (я читала) и в радиопередачах (приходилось слышать) — все это, казалось бы, не должно проявляться в общении со «школьниками» — не медиками, не профессионалами, а людьми, смотрящими ей в рот, боящимися пропустить хоть одно слово, ею сказанное. Однако, на второй день занятий в «школе» случается эпизод, который вызывает у меня, и не только у меня одной, неприятие, удивление, досаду.

Приготовленный  на завтрак зеленый чай Галина Сергеевна, чуть пригубив его, и проверив рамкой[**], предлагает немедленно вылить, заявив, что чай плохой. В раковину отправляется содержимое всех пятидесяти стаканов. Чай, крупы, подсолнечное масло закупали в Москве, делали это знающие люди, и не в первый раз. После слов Галины Сергеевны «Заварить новый»!» раздается тихий, слабый голос: женщина с голубыми глазами и старомодной прической — косы уложены на голове — спрашивает, почему не проверили чай в Москве, в магазине с помощью чудодейственной рамки, ведь Галина Сергеевна работает с ней постоянно и, доверяя своей интуиции, использует тем не менее рамку для разного рода тестирования, в том числе и для определения качества продуктов. Реакция Шаталовой была мгновенной и неоправданно, необъяснимо грубой. Резко повернувшись в сторону голубоглазой светловолосой женщины, она неожиданно для всех поставила моментальный диагноз: «Ваш правый глаз больше левого в полтора раза». А дальше — больше: «Вы меня убиваете, в вас сидит сатана!»

После слова «сатана» следовало поставить несколько восклицательных знаков, Шаталова выкрикнула эти слова громко, прилюдно, обвиняя немолодого человека — впрочем, возраст не имеет значения — бог знает в чем, не щадя чужого самолюбия. Тем же слабым голосом голубоглазая женщина говорит, что ничего скверного в жизни не совершала и даже назвала те благие деяния, которые может отнести на свой счет: детей родила, людям помогала, да и сейчас занимается богоугодным делом: директорствует в фирме, занимающейся продуктами здоровья. Меня удивила реакция голубоглазой Татьяны Алексеевны на неожиданную грубость по отношению к себе: она не вскочила из-за стола, не повысила голос, защищая себя, а со смирением верующего человека (оказалось, это так и есть на самом деле) подошла к Галине Сергеевне и, видимо, повторила уже сказанное, может быть, даже попросила у Шаталовой прощение за то, что вызвала невольно ее раздражение. Я видела, как говорится, тихие слезы этой женщины, ее склонившуюся в почтении высокую фигуру. Продолжением этого эпизода была брошенная на следующий день Шаталовой реплика по поводу случившегося накануне:

«Вчера, — сказала она, обращаясь к собравшимся в столовой ученикам и ученицам, — я ходила по лезвию бритвы, я думала, что вы меня сметете».

Рейтинг Галины Сергеевны, который мы с Лерой проводим ежедневно и чуть ли не ежечасно, пополз после этого самокритичного признания вверх, сначала медленно, а потом стремительно, останавливаясь иногда на достигнутой высоте, порой несколько спускаясь вниз, но затем неизменно поднимаясь. Я сказала Галине Сергеевне, что если бы такое «аутодафе» она устроила мне, то положительные эмоции посетили бы меня не скоро.

Собираясь однажды показать на моем примере всем остальным «школьникам», как это скверно — приехать сюда за здоровьем, и валяться в постели вместо того, чтобы в пять утра быть на пляже и встречать восход солнца, Галина Сергеевна подошла ко мне, сидевшей за дневной трапезой вместе с остальными и, щадя мое самолюбие, тихонько спросила меня: «Можно?» Я кивнула, и легкая публичная порка началась: «Посмотрите на эту женщину…» Последовавшие вслед за этим лестные эпитеты в мой адрес позволили мне легко перенести принародное упоминание моих недостатков, как-то: инертности, лени, безволия, мешающим проявиться моим замечательным достоинствам. Вывод напрашивался сам собой: Шаталова знает, чувствует, предвидит и учитывает реакцию человека, с которым общается, видит его насквозь.

Она работает для того, чтобы исцелить если не все человечество, то уж во всяком случае тысячи жаждущих обрести здоровье людей, с этой целью читает лекции (в том числе благотворительные), для этого обращается к огромной читательской аудитории и в то же время категорически отказывает в помощи единицам, случайно оказавшимся в месте ее пребывания. Женщина, приехавшая в Малореченское из Симферополя, умоляет ее посмотреть погибающего сына. Галина Сергеевна говорит с ней строго, за что-то даже отчитывает ее. И уходит прочь, оставляя плачущую мать наедине со своим горем. На мой вопрос, который я с трудом сформулировала, и смысл которого был «почему не помогли?» Галина Сергеевна ответила «Всем не поможешь». И с этим нельзя не согласиться, хотя… На не разгибавшуюся от боли в спине Марину Г., свою же «школьницу», Шаталова обратила внимание лишь после того, как делегация женщин, под предводительством Леры попросила Галину Сергеевну помочь подруге, которую согнула грыжа Шморля — такое у этой хворобы название. Исцеление, хотя и временное, но распрямившее Марину тут же у всех на глазах, произошло даже не в одночасье, а за считанные минуты. Галина Сергеевна, прохаживалась, как обычно, за спинами школьников; делая большой круг по залу, она задержалась на пару минут возле Марины, продолжая говорить, о чем-то, постояла за её спиной, до неё не дотрагиваясь. А после трапезы посидела с ней совсем немного на скамейке у моря. Благодарная Марина сама рассказывает об этом в стихах, подаренных Галине Сергеевне в последний заключительный вечер вместе с великолепным букетом роз:

… Хожу по пляжу — слёзы душат.
Зарядку делать не могу.
А боль сильней одолевает
На каждом медленном шагу.

Домой! Домой! Скорей в больницу,
Чтобы уменьшить эту боль.
И вдруг Галина: » Что я слышу?
Быстрей расслабиться изволь!»

Взяла под ручку, приласкала
Спокойным, тихим голоском.
Красоты Крыма показала
И певших птичек над леском.

Не прикасаясь даже пальцем,
Вдохнула жизнь, и боль ушла,
И тут же строго мне сказала:
«Ты что, сама так не могла?»

Я знаю, что Галина Сергеевна побеждала с помощью своей Системы Естественного Оздоровления болезни пострашнее грыжи Шморля. Люди, от которых отказывалась официальная медицина, считая их смертниками, возвращались к жизни, и, если шли по пути, указанному системой, то жили долго, многие, заболевшие давно, живут и теперь. Но продолжает ли существовать тот молодой человек, которого Шаталова привезла с собой на юг, молодой измученный лейкемий человек, который появился здесь на юге в школе Шаталовой после лечения в лучших клиниках Израиля? Этого я после слов Шаталовой: «наверное, я откажусь от него», не знаю. Когда силы позволяли, Игорек — только так обращалась Галина Сергеевна к больному — появлялся в столовой, всегда с выражением безнадежности, страшной тоски на обтянутом желтой кожей лице. «Вы должны помочь мне побороться за него, должны говорить с ним, улыбаться ему всякий раз, когда встретите». Возвращаясь как-то раз с пляжа, я увидела в некотором отдалении на освещенной солнцем скамейке молодую парочку (будут ли обниматься старые, пусть и любящие друг друга люди на солнцепеке?). Мне показалось, что объятьям не мешают ни чужие глаза, ни яркое солнце. Подойдя ближе (скамейку не обойдешь) я увидела, что это Галина Сергеевна обнимает Игоря, словно любящая мать сына перед долгой разлукой, говоря что-то при этом… Я стала свидетельницей и другого эпизода: Игорь звонит родственникам в Москву и просит приготовить ему к возвращению домой еду повкуснее и говорит, какую, вовсе не «шаталовскую», значит, он не борется со своим недугом, не хочет или не может идти за целительницей… «Он жадный», — добавляет Галина Сергеевна к сказанному о возможном ее поражении в этой борьбе за жизнь молодого бизнесмена (у Игоря в Москве несколько магазинов). Она говорит о том, что сражаясь с болезнью, человек не должен озлобляться, ему нужно прилагать усилия к тому, чтобы становиться справедливее, добрее. Злоба, зависть, пренебрежение к людям разрушительны. Нужно преодолеть свой эгоизм, научиться жить в согласии с природой и с людьми. Сказать легко — сделать трудно, но другого пути нет. Вот так. Кроме «настроя на волну природы», целебного питания, умения правильно дышать нужно еще и это.

В эти дни, когда я, вспоминая недавнее общение с Шаталовой, занимаюсь «писательством», легендарный Игорь Моисеев отмечающий свое девяностачетырёхлетие, в очередной раз отвечает на вопрос журналиста о своём феноменальном долголетии и работоспособности:

«Что-то мне дала природа, гены, родители. Но главное — движение, постоянное стремление души и тела к самоусовершенствованию. Когда мне нездоровится, я прекращаю кушать, только пью несколько дней воду. Организм очищается и восстанавливает свою работоспособность. Но при этом нужно постоянно защищать душу от вредных и злых мыслей. И побольше любить».

Отдавший 75 лет жизни искусству танца, Игорь Моисеев продолжает в свои 94 года жить в искусстве. Сильно и верно любивший красавицу-жену, которую не посмел затащить в свой гарем сам Берия, Моисеев и сегодня с удовольствием вспоминает о том, как

«была Ирочка хороша — с огромными, в пол-лица глазами и обаятельной улыбкой».

Слово «была» он вовсе не подчеркивает, «Ирочка» для него «была и есть…» Как перекликаются слова двух Мастеров — от искусства и медицины — Моисеева и Шаталовой, какие похожие, как две капли воды, советы они дают нам, основываясь на опыте своей собственной жизни. Может быть, кому-то и хватит ума и воли воспользоваться этими советами.

Мне очень нравится неизменный «школьный» ритуал: после очень неспешной трапезы, которая проходит отнюдь не в молчании, слушатели могут задать три вопроса. Шаталова ответит на все три, но, если какой-то из них будет для нее особенно интересен — развернет свой ответ на заданный вопрос в целую лекцию — беседу. Для своих великовозрастных учеников она устраивает ликбез, берет разноцветные мелки и рисует на плотном листе огромных размеров — чтоб всем было видно — наш «внутренний мир» — вот толстый кишечник, здесь печень, это легкие… Принцип, которому она неуклонно следует, — обучать, просвещать, объяснять. Когда на «выпускном вечере» я говорю о том, как для меня был важен этот принцип (больной должен понимать, хотя бы поверхностно, что с ним происходит, только так он сможет помочь себе), Галина Сергеевна кивает головой и потом, обращаясь ко мне, говорит: «В ваших словах было много истинного…»

У читающего эти заметки может сложиться впечатление, что Шаталова была досягаема в любую минуту и пусть конкретных советов, как лечить ту или иную болезнь, и не давала, но была все время доступна для общения. И так, и не так. При всем том, что Галина Сергеевна ко мне, я думаю, благоволила, мне только один раз удалось было задать ей, оставшейся после ужина в столовой наедине со своей рамкой, почему-то не окруженной, как всегда, людьми, вопрос, касающийся лично меня, моей хвори. Ради того, чтобы задать ей этот вопрос я, собственно говоря, и приехала в Крым. Я успела сделать все реверансы: «Можно ли Вас спросить…», «Если у Вас есть сейчас несколько минут…» и даже ещё что-то совсем уж лишнее, сверхделикатное и… поплатилась за чрезмерную трату времени на эти любезности. Появившийся в распахнутой двери столовой человек прокричал: «Если вы — Щеглова, то бегом к телефону, Москва вызывает». Я не вскочила со стула и не понеслась в комнатку вахтера, чтобы услышать долгожданное приветствие из Москвы, а продолжала сидеть, как загипнотизированная, на кончике стула. «Идите», — не сразу сказала Галина Сергеевна, и тут уж все и произошло: вскочила, понеслась и, услышав родной спокойный голос, обрела после первых же произнесенных мужем слов легко теряемые мной от безвестности спокойствие и радость: все в порядке со всеми чадами и домочадцами, могу оздоровляться дальше.

Взятую когда-то в руки книгу под скучным названием «Целебное питание» я не отложила в сторону, а купила, и не только потому, что стал все чаще напоминать о себе гастрит, а потому что остановил, задержал внимание какой-то шаталовский афоризм или, может быть, словесный булыжник, метко брошенный автором в сторону своих врагов от науки, или прочитанный тут же у книжного прилавка абзац текста, написанный человеком, прекрасно владеющим пером и, как оказалось, не менее прекрасным даром устного слова. Ее метафоры очень выразительны, эпитеты ярки, сравнения неожиданы. Некоторые слова, сказанные Галиной Сергеевной, режут слух, например, «слаже» вместо «слаще», другие я впервые услышала, и они мне понравились «Вам надо прицерковиться» или «Попробуйте привкусниться», я услышала у Шаталовой «потраченные болезнью» вместо «потраченные молью», понравилось слово «каждодневье». (Оно напомнило мне встреченное у Дмитрия Благово слово «долгоденствие».) Ее речь артистична, с выдержанными паузами в нужных местах, с четко расставленными логическими ударениями, «эмоционально окрашенная», как говорят филологи, подчас с непростым интонационным рисунком даже в том случае, когда и предложение-то по определению грамматики «простое, нераспространенное», как, например, то, которое она произнесла на следующий день после своего появления в «школе». Она спросила меня, спускающуюся вниз по крутой узкой лестнице, пристроенной к деревянному строению: «Кто вы?» Два слова, составляющие это вопросительное предложение, надо было бы расположить на разных музыкальных линеечках, к которым прибегают фонетисты, объясняя музыку иностранной речи. (Как проигрывают по сравнению с Шаталовой те, кто, вдохновляя своих подопечных, пожелавших самоисцелиться, одевает свои постулаты в неряшливую, вкривь и вкось сшитую словесную одежду:

«Я вам расскажу на глубинном уровне«, «Пошлите своим глазкам ваши лучшие качества» или «Вы своим старанием из любого диагноза можете себя вывести», «Смотрите, за пять минут мы убрали талию (уменьшили), «Это сознание сильное ваше». «А сейчас мы будем работать на клеточном уровне» и так далее.

Эти «перлы» режут слух тем слушателям, кто в ладах с родной речью, мешают им сосредоточиться на сути высказываний, а некоторых и отталкивают: не до содержания, если так уродлива форма.

Галина Сергеевна стояла внизу, окруженная по-южному одетыми женщинами и немногочисленными мужчинами в шортах, панамах, майках, и, запрокинув голову мне навстречу, громко спросила меня: «Кто вы?»; я почувствовала себя, если не выходящей из воды Афродитой, то уж, по крайней мере, человеком, заслуживающим внимания «самой Шаталовой». «Пенсионерка. В недалеком прошлом — преподаватель кафедры немецкого языка Московского государственного университета». Сплошные «генитивы» принесли приятную ей информацию, и она улыбнулась, а высказанное мной признание заставило расхохотаться: «Я читала Ваши книги и книги других авторов на эту же «оздоровительную» тему и назначила вас, Галина Сергеевна, … своим кумиром». Я польстила искренне и была одарена продолжившимся вниманием: Шаталова махнула рукой в сторону столовой: «Идите, мол, пора!» —  и, взяв меня под руку, не торопясь, направилась туда же. Простояв со мной минут пять, она сделала приглашающий жест: «Нужно начинать». И в эти недолгие минуты общения с Шаталовой наедине, хотя и на виду у всех, я услышала в свой адрес единственный медицинский диагноз или прогноз относительно моего состояния. Туманный и жутковатый. Не спросив у меня ничего о моих проблемах, лишь стоя рядом со мной и слушая то, что я говорю ей — вовсе не о здоровье — она, видимо, заглянула в мое нутро «внутренним взором», провела мгновенную «ревизию» и сказала серьезно и строго: «Вы включили программу на самоуничтожение». То, что «процесс пошел», подтвердили хирурги госпиталя им. Вишневского, вырезавшие из разных частей моего тела полипы и велевшие приходить еще… «Если перейти на Систему Естественного Оздоровления, то с фибромой расстанешься за полтора месяца», — сказала Шаталова женщине, носившей в себе доброкачественную опухоль. Не хирургический нож («Организм — не лохань, туда лезть нельзя!»), а Система Естественного Оздоровления! «Вырежут, — сказала мне Галина Сергеевна — всё снова вырастет. Нужно жить по-другому». О том, как именно жить по-другому, Шаталова и говорила нам каждый день, начинавшийся с ее приветствия: «Мои друзья!» Именно так, а не наоборот «Друзья мои!», что было бы, наверное, невольной и повторяемой цитатой из Александра Сергеевича; выразительно произнесенное это словосочетание неизменно тянуло бы за собой пушкинское «… прекрасен наш союз!»

«Мои друзья! Моя единственная мечта — вернуть человеку его самого, помочь стать таким, каким его задумала и создала природа. Я пришла к людям не с обличительными проповедями, демагогическими призывами и лозунгами, не с благими пожеланиями, а с реальной Системой, теоретически обоснованной, вобравшей в себя многовековой опыт человечества, проверенной на практике и уже принесшей множеству людей, которых традиционная медицина приговорила к смерти, исцеление и здоровье. В ней нет никакой мистики, она не требует от человека сверхъестественных личных качеств и сложной длительной подготовки, а только разума и воли».

Это — цитата из книги Галины Сергеевны Шаталовой «Философия здоровья». Я читаю ее, доверяю автору, пытаюсь вместе с имеющимся у меня каким — никаким разумом уговорить мою волю. То ли разум мой не силен, то ли воля слаба.… Пока я лишь подпеваю тем, кто поет гимн шаталовцев. И только:

Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног.
Нам враждебны продукты из жира,
Ненавистен нам сладкий пирог.

Мы пойдем в ряды страждущих братьев,
Мы к несчастным обжорам пойдем,
Наши мы им раскроем объятья,
К свету разума их позовем!

Вставай, подымайся, здоровый народ!
Вставай на обед, брат голодный!
Облейся водою холодной,
Вперед Шаталова ведет!

Я привезла с собой в Москву тетрадь, почти полностью исписанную, в ней, кроме записи бесед-лекций Шаталовой, плоды творчества моих «одноклассников», как, например, придуманный ими текст гимна, мной выше отчасти процитированный, и рецепты от повара Тамары Михайловны, и советы работавших с нами инструкторов. Одна страничка в этой тетради — моя персональная. Боясь забыть — не мысль, а точную формулировку (уважение к цитируемому материалу!) я записывала то немногое, что Галина Сергеевна, в основном мимоходом, говорила о моей персоне. Вот она идет мимо меня и, бросив взгляд в мою сторону, «считывает» информацию, говорит: «Вы — добрая». И идет себе дальше. Приклеенный ярлычок мне нравится, но при этом я чувствую себя школьницей, движения которой на уроке физкультуры комментирует стоящий рядом учитель: » Так, нога прямая, спину не держишь…» Однако, я принимаю такие моментальные снимки моего душевного и физического состояния с интересом и благодарностью, обсуждаю их «дома» в нашей с Лерой комнате с видом на море и над некоторыми их них долго раздумываю.

Вы — ребенок позднего развития. (Сначала я обижаюсь, про себя, конечно: «Вот еще! И совсем не поздно всё происходило в моей жизни: школу окончила в 17, с медалью, между прочим, университет в 22, тогда же стала женой и год спустя матерью». Поразмыслив, прихожу к выводу, что да, так оно и есть. Я понимаю, что имеется в виду, и безоговорочно соглашаюсь с этой вовсе необидной для меня характеристикой.) У вас хороший голос. (Без комментариев) Ваш … — Галина Сергеевна так и не находит подходящего слова — не соответствует вашему биологическому возрасту». У вас колоссальные возможности. У вас хорошая внешность и чудесные глаза.

Мои друзья! Нет, это не Шаталова говорит, это я обращаюсь к тем из Вас, кому случайно или неслучайно попадет в руки этот опус. (Вряд ли его будут читать мои недоброжелатели — таковые у меня, конечно, были и есть, но с ними я встреч не планирую.) Мои друзья! Прочитанные Вами «приятности» раздражают Вас, не правда ли? Даже истинным друзьям может быть неприятно цитируемое: «Расхвасталась бабушка!» Мои друзья! Но ведь это говорит Шаталова, и она, я думаю, делает это из каких-то гуманных врачебных целей, проводит, так сказать, «словотерапию», а Вы-то, мои друзья, так считать не обязаны, не правда ли? Ну и оставайтесь, не раздражаясь, прошу Вас, при своем мнении; я и сама, посмотрев утром на себя в зеркало, увидела в очередной раз, что… и глаза какие-то опухшие — не выспалась что — ли, и краситься вроде бы пора и вообще…! Можно я продолжу комплиментарный ряд?

У вас высокий интеллект. (Галина Сергеевна определила это «на глазок», а вот если бы она предложила мне задачи из редактируемого ею журнала «Будь здоров» (рубрика «Коэффициент интеллекта»), то была бы, наверняка, разочарована; я не смогла решить ни одну задачку из январского номера без подсказки. Даже эту: » Позавчера Марии Ивановне было лишь 52 года. А уже в следующем году исполнится 55. Какое сегодня число?») В вас слишком много упорядоченности. (Да, люблю жить «по часам», не снимаю их даже ночью в отличие от своего старшего сына, которому они мешают и днем. Если опаздывала на занятия в университет, то очень переживала по этому поводу, являлась с «повинной головой», объясняла студентам причину опоздания, не всегда уважительную; тот факт, что я много лет преподавала именно немецкий язык, а не французский, к примеру, тоже сыграло свою роль. Порядок в моем доме, увы, не образцовый, но — довольно самокритики! — он все же есть.) У вас идеальный брак. (Проверяет рамкой, рамка не меняет траектории движения ни на миллиметр, что и есть, оказывается, железное доказательство качества нашего брачного союза.) Вы нужны людям. (Своей семье или мировому сообществу?) Вам нужен еще маленький кусочек счастья. ( ??? О чем это она?)

Галина Сергеевна, не так давно, я этот маленький отколовшийся, было, кусочек нашла, вернее, снова обрела много месяцев спустя после скоропалительного ухода на пенсию, после Малореченского и окончания Вашей «школы здоровья», после многонедельной летней эйфории — жизнь хороша и жить хорошо! И после тяжелой осенней депрессии, пришедшей ей на смену. Уйдя «на покой», я не подходила к своим немецким книжкам, с грустью подумывала, не выбросить ли мне весь этот «хлам», ставшие вроде бы ненужными наработки трудовых учительских лет, — множество исписанных тетрадей, газетных и журнальных вырезок. Выбросить их за ненадобностью? А немецкие учебники и словари, занимающие в нашей домашней библиотеке не одну полку? Нужны ли они теперь мне или кому-то из моих детей и внуков? Люди, ушедшие на пенсию, очень часто испытывают более или менее сильные стрессы, даже те из них, кто благополучен и счастлив в семье. Я не стала исключением: окунулась и в стрессы, и в депрессию. «Кризис самоутверждения себя как личности» по определению всезнающих психологов? Разве я перестала быть личностью, перестав быть преподавателем университета и оставшись домохозяйкой? Когда осенью я выбиралась из состояния, где все зыбко, тоскливо и плохо, меня вытаскивали из этого душевного болота и слова, сказанные мне летом Шаталовой. Знакомый врач посоветовал мне проговаривать про себя приятные мне слова, сказанные когда-то людьми, в искренности которых я не сомневаюсь. Я и вспоминала: слова любви, произнесенные моим мужем давно и недавно, подаренные мне когда-то на кафедральной переаттестации слова признания из уст моих коллег, в друзьях не состоявших, скупых на похвалу и знающих толк в своей, нашей общей работе, ласковые слова, проговариваемые иногда детьми и внуками, вспоминала то, что говорила мне недавно обретенная и полюбленная мной подруга Лера и шаталовские «комплименты» тоже. Я как бы забыла тот «словесный яд, что хуже змеиного», на память приходили только те слова, которые, как говорят чеченцы, и «кинжал отведут». Слово лечит? Бесспорно! Я почувствовала это в очередной раз на себе. Ну а маленький «кусочек счастья»? Вырезки из немецких газет и журналов лежат на своих местах, возможно, они пригодятся мне для работы, план — проспект новой книги подготовлен и одобрен книжным издательством с весенним названием «Март», материалы для книжки, которую можно назвать, например, так: «Говорил ли Толстой по-гречески?» кажутся мне вновь достойными внимания. А ещё можно было бы написать учебник для «продвинутых» — «Я и мой немецкий»…

В день отъезда мы идем с Лерой на море, попрощаться, бросить монетки, чтоб вернуться вновь, и прочитать стихи классика:

Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу тобою полн,
Твои скалы, твои заливы
И блеск, и тень, и говор волн…

Мы с Лерой возвращаемся с моря «домой»— собрать вещи, медленно идем по дорожке между деревьями навстречу прогуливающейся в одиночестве, что редкость, Галине Сергеевне. Прозвучавшие с двух сторон реплики не помню. Помню, как Шаталова обняла своей рукой мою выше запястья и, помолчав, отпустила. Я чувствовала себя и так хорошо, но после прикосновения готова была летать, это состояние не покидало меня очень долго. Биоэнергетическое воздействие? Внушение, гипноз? Главный врач московской клиники неврозов А.Г. Ли пишет:

«Я заметил, что в нашей стране люди вообще имеют тягу к воздействию извне — гипнозу, внушению. Может быть, сказывается наше тоталитарное прошлое: человеку нужен поводырь. А может быть, все дело в том, что сознание человека по своей природе мифологично, потому-то он так легко верит в чудеса».

Я почти поверила в это чудо, которое сейчас называют «феномен Шаталовой», кумира все-таки не сотворила, но поверила, и, послушав «школьников», выступавших на последнем нашем вечере с частушками, песнями, веселым капустником и просто со словами благодарности своей «учительнице», тоже попросила слова и сказала о том, что узнала о прекрасной стране, где перестроившие с немалым трудом свою психологию люди, полны сил, устремлены в будущее и готовы осуществить самые смелые замыслы. Таких переселенцев — жителей новой страны — немного, но они есть. Я назвала эту страну ШАТландией.

***

Наша маленькая компания — Лера, я и хромоногий Яша, немолодой, худощавый мужчина небольшого роста, стоим возле своих чемоданов на вокзале. Поезд Симферополь — Москва отходит с какого-то пути в родное зарубежье минут через 40. Хочется купить дешевых южных фруктов — рынок неподалеку. «Торгуемся», кому оставаться на месте и караулить багаж. Подкативший к нам свою могучую тележку грузчик вмиг решает все проблемы, объясняет нам, что дорога к нашему «пути» идет через рельсы, «по кочкам», и что если мы заплатим столько-то гривен, то он доставит наши пожитки прямо к вагону. Грузчик остается с нашими вещами, а мы, довольные, что не разлучились — можно посоветоваться, что именно купить и по какой цене, спешим к рынку. Вернувшись минут через 20, мы добавляем к нашему багажу пакеты с черешней и грецкими орехами и с праздными руками, «как белые люди», идем вслед за грузчиком и поклажей к поезду. Мы идем, а Яша ковыляет, он настолько хромоног, что при ходьбе его туловище напоминает маятник — левое плечо вниз, к земле, правое вверх к небу, вниз — вверх, вниз — вверх, мы приспосабливаемся к нешибкой Яшиной скорости, и за 15 минут до отхода поезда оказываемся у нужного нам вагона. Здесь на перроне торгуют лавандой. Я покупаю два букетика. За дополнительную плату грузчик забрасывает наши чемоданы в тамбур. И вот тут-то мы понимаем свою ошибку: Глупые, глупые «белые люди»: все нижние места давно заняты. Предусмотрительные «шаталовцы» пришли сюда заранее и уже возлежат под еще не просохшими после очередной стирки простынями, жарко, и одеяла не требуются. Я чувствую себя физически настолько хорошо, что отсутствие нижней полки меня нисколько не смущает, хотя в плацкартном вагоне я не путешествовала со времен студенчества. А вот Лере (у нее болит нога) и, конечно, Яше (у него проблемы с двумя ногами) нужна только нижняя полка. Яша просит разрешения присесть на чужую постель, ставит рядом с собой чемодан, в руках у него сопревшие ягоды в пакете, а мы с Лерой медленно прохаживаемся по вагону, в надежде увидеть свободное нижнее место. Время от времени мы говорим в пространство: «Как же Яша полезет на верхнюю полку?» Лица хорошо знакомых нам «школьников» — молодых и не очень молодых — одинаково непроницаемы. Глаза либо устремлены в потолок, либо и вовсе закрыты. Все слышали наш разговор и теперь делают вид, что нас вроде бы и нет. Я направляюсь к Виктору, которому вчера настойчиво предлагала заранее раздать купленные им в Москве билеты на обратную дорогу. Виктор, циркач по профессии, то ли акробат, то ли иллюзионист, пытавшийся изо всех сил произвести на Шаталову благоприятное впечатление, поскольку задумал какое-то немыслимое сотрудничество с Галиной Сергеевной, говорил с ней тихим благостным голосом, скрестив на тощей груди свои худые руки, коряво рассуждал о любви к ближнему, обращался к нам, женщинам, сто раз на дню с вопросом «Девчонки, у кого проблемы?», проявляя суматошную заботу о соседях по столу или комнате. Услышав мой вопрос: «Виктор, а как же быть с Яшей?», он разразился таким громоподобным воплем: «Я что Вам, пионервожатый…», что ящики с массандровскими винами, которые он устраивал поудобнее на своей нижней полке и под ней, вполне могли бы упасть на пол, но почему-то не упали. Виктору больше не надо было быть благостным, играть роль, он снова стал самим собой. Мне захотелось задать ему ещё один вопрос, и я спросила: «А как же уроки Шаталовой…?» Я напрашивалась на грубость и, наверняка, услышала бы её, если бы не приход проводника, не решивший, однако, проблему нашего инвалида. Только спустя несколько часов, ближе к вечеру Яша приземлился на нижней полке (чье-то сознание с большим опозданием проснулось). И для Леры тоже нашлось, наконец, место внизу. В «чужом» отсеке.

Люди, казалось бы, понимавшие и принимавшие слова Галины Сергеевны о добре и справедливости, о возможности «поправить» здоровье, «поправив» свою душу, повернувшись этой самой душой к ближнему, проявляя к нему сострадание и милосердие, провалились на первом же простеньком экзамене. По сути дела, о том же, о «вдруг» ожесточившихся сердцах пишет поэт Андрей Дементьев, бывший одно время послом в Израиле. Не разлучаясь в дальнем Зарубежье со своей Музой, он передаёт впечатления от Земли Обетованной в стихах:

Я поражён, что на Святой Земле,
Где должно духом воспарить сторицей,
Душа способна пребывать во мгле.
И сердце может вдруг ожесточиться.

Великий грех — жить в зависти и зле.
Войдите в Храм — какие с Богом лица!
Я поражён, что на Cвятой земле
И ненавидеть могут, и молиться.

«Возлюбить ближнего своего», жертвуя некоторым комфортом, оказалось «школьникам» не под силу. Так, может быть, страна ШАТландия — это все-таки утопия, как «Город Солнца», придуманный Кампанеллой?

Примечания

[*]: О пророщенной пшенице: Издавна на русском Севере на базарах продавали «рощу» — пророщенное зерно пшеницы, ржи. Промытое зерно замачивали на три дня и, когда зёрнышки «проклёвывались», ели. Накопившийся в зёрнах солод придавал им лёгкую сладость. Теперь учёные установили, что в них присутствуют витамины В, А, Е, минеральные соли (железо, калий, кальций, магний и другие — 21 элемент). По своему биологическому составу и действию пророщенные зёрна конкурируют с чёрной икрой, молоком и говяжьим мясом; способствуют выведению из организма шлаков, укрепляют волосы, дёсны.

[**]: рамка — биолокационный прибор

 

Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2022/nomer5/scheglova/