Рубрика "Художественное слово: Поэзия".
Последний день
Отчего-то стало весело вдруг.
Отчего-то приумолкла печаль.
День ли завтрашний желанен, как друг,
Со вчерашним ли расстаться не жаль...
Мне вчера хотелось быть не собой:
Было страшно оставаться никем.
Только лучше распрощаться с мечтой,
Что лица меня лишила совсем.
А на завтра у меня — ни мечты,
Ни какого-то чужого лица.
Важно чувствовать, что ты — это ты,
Если цель твоя — дойти до конца.
До конца, когда войду не скорбя
В день, которым замыкается круг.
В день последний обрету я — себя.
Оттого и стало весело вдруг.
***
Всё, говорят, проходит...
Да нет, не всё!
Что-то, утратив лицо, остаётся жить.
Эта безликость, чувствую, не спасёт
От безысходности полной на дне души.
Что-то живёт тем дольше, чем глубже дно;
Там погребённое, смотрит и дышит вверх.
Кажется, выжить сможет оно одно —
После всего и всякого.
После всех...
После меня останется не лицо —
Впрочем, лица-то и не было никогда.
Чтó оно есть такое, в конце концов?
То, что проходит.
Теряется без следа...
Если придёт минута, когда душа
Вырвется и обнажит потайную суть, —
Так ли уж важно то, что часы спешат,
Годы проходят и времени не вернуть?..
Терпение
Приходилось лицо подставлять под отточенный скальпель,
Как иному — смиренную щёку свою под удар.
У терпенья — последних — несметное множество капель,
Из которых любая — цены не имеющий дар.
Переполнена чаша, но сила привычки известна.
И немыслимо жить просто так, ничего не терпя.
Как иному судьба милосердная неинтересна,
Так и я с упоением скальпель точу на себя.
И бездонною чашею, выпитой наполовину,
Ощущая привычку терпеть и терпеньем дыша,
Под удары судьбы кто-то ставит с готовностью спину —
У меня под ножом замирает моя же душа...
Судьба и суд
Теперь я просто жду.
Надежд не воскрешая
На то, что лучший день ещё настанет мой.
Я жду — своей судьбы.
Она уже большая
И всё решает так, как нужно ей самой.
Теперь понятно мне, что нужно ей немного.
Успеть бы убедить заранее меня:
Мол, грянет Судный день — так знай, осудят строго;
А лучшего не жди, мол, никакого дня.
Его я и не жду.
Ни лучшего, ни лучше
Хотя бы, чем вчера, сегодня... и всегда...
Я жду — своей судьбы.
Она меня научит,
Как встретить приговор грядущего Суда.
Память зеркала
И только зеркало одно запомнит,
Как отразится в нём моя невзгода
За час до отделенья — или даже
За миг — того, что столь неотразимо.
А станет ли без образа легко мне,
Почувствую в тот самый миг ухода —
Со всей моей нетленною поклажей —
Из тела прочь и отраженья мимо.
Но где-то в глубочайшем зазеркалье —
Где отраженья остаются живы,
Как в памяти, и после отделенья
От образов неотразимой сути —
Ещё воскреснут, в самом их накале,
Все страсти, все души моей порывы
За сколько-то времён до искупленья.
Случится это — искупленье будет...
На пороге
Душа, перерастающая тело,
Стремится к выходу за все пределы
Земного, мыслимого Бытия.
До временных препятствий нет ей дела:
Чуждаясь Времени, душа б хотела
Привыкнуть, что для Вечности — своя.
И на пороге Вечности готова
К тому, что там она пребудет в новом —
Немыслимом, небесном — Бытии.
Воздастся и по вере, и по Слову.
И весь исход ей будет продиктован
Тем, кáк перерастала дни свои.
Беру пример
Сердце никогда не заживёт.
Но при этом всё-таки живёт.
Значит, хочет. Слишком сильно хочет.
У него вопроса нет: «Зачем?»
У него других полно проблем.
И ему, я знаю, трудно очень.
Сердце, брать пример хочу — с тебя.
Если — и печалясь, и любя —
Чувствую, насколько тяжело мне:
Превозмочь ни горе не дано,
Ни любовь, что с горем заодно, —
О твоём превозможенье помню.
Как не помнить? Боль твоя — во мне,
За решёткой рёбер — в тишине,
Чьё дыханье только я и слышу.
И не потеряю этот слух.
И беру пример — смиряю дух.
Чтобы он взлетел как можно выше.
Праздник
Отмечу своё поражение как победу:
Опять наконец-то поем.
И посплю, возможно...
Такая беспечность, конечно же, будет ложной —
Но будет залогом того, что с ума не съеду.
Мне надо остаться в уме и в себе как дома.
И как подобает хозяину, встретить стойко
Своё поражение.
Было их в жизни столько,
Что мне — слава Богу — всё это давно знакомо.
И я, выходя из квартиры, в себе останусь.
Дойду до любимой кафешки, займу там столик.
И нового опыта — что, как обычно, горек —
Отпраздную встречу, его принимая данность.
Пятый угол
В четырёх стенах запрусь, чтоб отыскать
Сокровенный пятый угол.
Там становится заклятая тоска —
Самой верною подругой.
Той заветною печалью, что меня
Очищает понемногу.
Света белого в порыве не кляня,
Учит, как молиться Богу.
Как, скорбя, за то прощения просить,
Что лукавый вновь попутал.
Учит верить, что спасительную нить
Бог протянет в пятый угол.
Слёзы
Если я и плачу снова,
Слёзы эти видишь только Ты.
Людям ничего такого
Не заметно из-за суеты.
Сколько суеты на свете,
Господи! Я знаю наперёд:
Если кто-то вдруг заметит,
Смысла этих слёз не разберёт.
Ты — поймёшь, и Твоего лишь
Я прошу прощения за то,
Что который раз позволишь
Не считаться с общей суетой.
Здесь чему ещё и верят,
Так сухой, бесслёзной злобе дня.
Только Ты по крайней мере
И слезам поверишь, и в меня.
***
Да, это только слова.
Всего лишь слова.
Так, сотрясение воздуха, звук пустой...
Разве не Сам Ты, Господи, мне даровал
Право — словами болеть как своей судьбой?
Впрочем, скорей не право — пожизненный долг.
Я исполняю: вынашиваю в себе
Столько отчаянных слов, что мой дух замолк,
Весь покорившись отчаянью как судьбе.
И немота его — вся от избытка слов.
И от избытка словам неподвластных чувств.
И, поражённый судьбою, мой дух готов
Логосу — как величайшему из искусств —
Самозабвенно служить.
Научи внимать,
Господи, Слову Единому Твоему.
Чтобы проникла в слова мои благодать,
Свято поверю, что Высшую Суть пойму.
***
Кто-то же слышит, как Родина с ним говорит.
Будто зовёт или просит — как мать, не иначе.
Я погружаюсь привычно в свои словари —
И ничего-то не слышу.
А Родина плачет.
Знаю, что плачет, утратив исконную речь.
Речи лишась от разрыва эпох и столетий.
Я берегу словари.
И пытаюсь беречь
То, что убили и Время, и западный ветер.
Родина, я не гожусь ни на что и ничем.
Слово моё — равноценно ль огромной потере?
Помню о ней.
Как о том, что уйду насовсем.
Слово потом сохранит эту память, я верю.
Моя лира
Взыскующая лира не простит
Мне остановки, если я устану
Судьбу и душу растравлять как рану,
Тревожа то и дело честь и стыд.
Ещё не завершается судьба.
Душа вовек не знает завершенья —
К стыду ли, к чести ли...
И ей спасенья,
И правды ищет лира, столь груба
И неискусна в пении своём:
Уже не до возвышенного слога.
У совести на службе, судит строго —
И не простит, пока мы с ней поём.
До самого до Страшного Суда.
И мой привычный долг — без остановки,
Ни на какие не идя уловки,
Терзать себя орудием труда.