Рубрика: "Литературный процесс".
(Продолжение темы)
… Что еще нужно, когда есть много заметок к будущему рассказу и понятен сюжет? Только одно — сиди и работай. Но мой взгляд неудержимо скользит куда-то в сторону. Почему?.. Причины — масса причин! — похожи на мутное пятно на оконном стекле. Я писатель?.. Нет, я расстроенная скрипка, которая валяется на смятой постели. Там, снаружи, за окном — море солнца, но моя комната темна, не убрана, а на столе, за монитором, притаилась уже не скрипка, а грязная тарелка с рыбьим скелетированным хвостом. Все как-то не так, все — плохо и…
Впрочем, это уже слишком. Нет пятна на оконном стекле, нет тарелки и даже воздух в комнате по-весеннему свеж. Дело не во внешних проблемах, дело в том, что происходит внутри меня. А виртуальный «рыбий хвост» с наипротивнейшим запахом вареной мелкой рыбешки там, внутри меня, как «изюминка», и он не торчит наружу.
Иногда такое увиливание от работы очень похоже на предательство. Кропотливая труд над литературным текстом сложен и требует упорства, носейчас мне нужен какой-то эмоциональный выброс. Как крик?.. Да, наверное. Улыбнусь: точнее, как вопль. О чем этот вопль?.. Да ни о чем.
Интернет чертов!.. Он не помойка, он — болото. И если ты не хладнокровный мерзавец, а наивный интеллигент — это болото сожрет тебя заживо, а ты даже не заметишь этого.
Уже говорил и не раз: бойся толпы в себе. И что, разве уразумел?.. Какая разница в какой именно ты толпе и что ты кричишь другой такой же? Главное, ты разеваешь рот и глохнешь от собственного крика. Спор без начала и конца. Он начался тысячи лет назад и не закончится до Страшного Суда. В нем все перемешано: политика, религия, философия, проблемы нравственности и психического здоровья, ну, и, конечно же, история. Как правило наиболее противный «рыбий хвост» — политика — всегда сверху. Она — всегда проста, ядовита и беспринципна. Она — ближе всего к деньгам, она задевает национальные корни человека, и она, даже взывая к Богу, рано или поздно ложится за пулемет на склоне «Бабьего Яра». В конце концов, страшны не нелюди подобные Гитлеру, а страшно то черное болото, которое их рождает.
С кем, о чем и за кого я сейчас хотел бы поспорить?.. В сущности, ни за кого. Мне мало нравится Путин с его «пенсионной реформой» и супер-мега-городом Москвой.Ведь женщина, когда ей переваливает за пятьдесят пять, должна нянчить внуков, чтобы ее сын или дочь могли выйти на работу, а суперразжиревшая Москва рано или поздноначнет конфликтовать с собственной Россией. Еще меньше мне нравятся противники Путина типа «навальнят» и нужно иметь «ай кью» на уровне «60», чтобы поддерживать Навального. Кстати говоря, слышал, что вот эта цитата принадлежит ему: «Я понимаю, что ненависть как мотив, наверное, звучит не очень, но все равно 80 % моей мотивации — это ненависть. Иначе я бы не смог этим так долго заниматься. Тема «с холодной головой» здесь не работает. Я их ненавижу всеми фибрами души, персонально и лично. И поэтому меня не надо заставлять быть изобретательным. Когда мне лень что-то делать, я подумаю об этих харях, которые сидят в президиуме, и лень пропадает…»
Не уверен, что Навальный говорил такое, потому что, если это и в самом деле так, то он явный социопат. Впрочем, призывать жечь дворянские усадьбы, — разве в новинку?.. И разве дьявол, призывая Христа прыгнуть с вершины храма не искал справедливости? Мол, если ты и в самом деле «Сын Божий» — прыгай, ты не умрешь, и именно тогда люди увидят, что все — «по-честному».
Но Бог — не раб справедливости. И, в отличие от Него, дьявол всегда изображает себя именно таким «рабом» этого, казалось бы, наисветлейшего стремления. Ну, и, уже как следствие, даже щедрости… Например, в «Мастере и Маргарите» Воланд всегда всем что-то дает: Ивану Бездомному — папиросу, Маргарите — Мастера, Мастеру — идею «исторического романа», Степану Лиходееву — спиртное и грибочки на похмелье, буфетчику Сокову — деньги, Поплавскому — телеграмму в Киев, конферансье Бенгальскому — возвращает голову, зрителям варьете— дарит массу шмоток, председателю Босому — взятку и т.д. Лишь только двое — Берлиоз и барон Майгель — ничего не получили от Воланда. Но их роль — совсем другая. Они «встретились» на балу Сатаны, причем первый — точнее говоря, крепкий атеистический череп которого — пошел на чашу, в которую Воланд влил кровь предателя — барона Майгеля. Крещусь и говорю: черт бы меня побрал, но разве это не справедливо?! Разве Берлиоз не был лжецом и едва ли не символом неверия, а Майгель — «братом» Иуды? Справедлив был Воланд, ох, как справедлив!..
Навальный — с учетом выше приведенной цитаты — тоже справедлив или, по крайней мере, он стремится к этому. Вопрос: но он один такой, что ли?.. Время — только штора. Чуть приоткройте ее, и вы увидите эсеров-террористов конца XIX — начала XXвека. Разве они думали иначе и стремились к другим идеалам? Там, внутри себя, они видели те же самые сытые, наглые хари зажравшихся чиновников, правда, уже царских. Они говорили о справедливости, они хотели датьнародусвободу. Понимаете, да?.. ДАТЬ.Не папиросу, не грибочки на закуску, а именно свободу. Помните, что было после того, как дон Кихот Ламанческий освободил каторжников и что из этого получилось?.. Полу идиота-идеалиста сильно избили. А как вы думаете, что было потом, когда испанские власти (вне сомнения террористические по типу сталинского режима) вздумали восстановить арестантское «статус кво»? Я не удивлюсь, если в заново собранной группе каторжан оказались полтора десятка ни в чем не повинных людей. Ну, как же!.. Кто-то из них дал беглецам хлеба, у кого-то этот хлеб просто отняли, а кто-то (как кому-то показалось) недобро посмотрел на преследователей. В общем, как говорил В.И. Ленин «главное, ввязаться в драку, а там — видно будет». Но видно, простите, что?.. Может быть, с точностью до наоборот — ровно ничего не будет видно?
Все это худший вид нравственной слепоты?.. О-о-о, если бы это было так просто!
Вот простой текст из интернета («Военно-промышленный курьер ВПК» статья «Террор по-русски заказчики и исполнители»). Наслаждайтесь!..
«… П. А. Столыпин, сохранил при этом и портфель министра внутренних дел.
Первыми отреагировали на происходящее эсеры-максималисты. 12 августа они предприняли очередное покушение на Столыпина. В результате взрыва его дачи на Аптекарском острове в Петербурге погибли 27 человек и 33 получили ранения, сам премьер не пострадал. 25 августа на заседании Совета министров Столыпин выступил с речью, отметив, что действия террористов не окажут влияния на направление его политики. Он пообещал продолжить безжалостное подавление всяких беспорядков и революционных или террористических актов.
Самодержавие начало явный государственный террор против своего народа. (выделено А.К.)
По инициативе Столыпина 19 августа1906 года в России вводится система военно-полевых судов для гражданского населения, которые действовали до апреля 1907-го. В состав суда входили пять офицеров. Приговоры приводились в исполнение в суточный срок. Все чаще протестующих крестьян расстреливали войска, сотни людей арестовывались. Подавляя одни волнения, стражники, солдаты и особенно казаки своими репрессиями провоцировали другие»
Конец фрагмента статьи.
Из данного текста можно сделать вывод: 22 июня 1941 года тиран Сталин начал государственный террор против доблестных немецких солдат. И не возмущайтесь, пожалуйста! Немецкие солдаты пришли на территорию СССР сражаться с режимом Сталина, который был хуже Гитлера. Улыбнусь: это же все знают!.. Не трудно предвидеть возражение: мол, Столыпин воевал и терроризировал своих (именно своих, а не чужих) граждан. Ответ прост: понимаете, тут суть даже не в том, что покушение на убийство премьер-министра и 33 трупа — типичный «казус бели», то есть не «случай (для) войны, а в том, что 6 августа 1906 года был принят «Закон о военно-полевых судах». Как вам это?.. Да, хитро! Оказывается, страна вступила в войну, но с кем же?!.. Со своим народом? Нет, она объявила войну убийствам, грабежу, нападениям на военных, полицейских и должностных лиц. Последние, разумеется, — это те наглые, жирные, царские хари, о которых было сказано выше в самой первой цитате, которую высказал Алексей Навальный.Тогда Столыпин оправдывался тем, мол, государство имеет на это право. Ну, примерно такое же, какое сейчас имеют США вводя термин «внутренний терроризм». Паркуа па?.. Ой, простите, я хотел сказать, почему нет? То есть «кровавый» Столыпин и не думал воевать с народом. Ведь народ состоит из очень разных людей. То естьонне делится по голливудскому принципу на плохих и хороших. Среди угнетённого большинства есть очень дурные люди, а среди жирующего меньшинства — очень хорошие.
Тем не менее, Лев Толстой разразился статьей «Не могу молчать!» Он сказал:
«…Ужаснее же всего в этом то, что все эти бесчеловечные насилия и убийства(правительства, разумеется, прим. А.К.), кроме того прямого зла, которое они причиняют жертвам насилий и их семьям, причиняют еще большее, величайшее зло всему народу, разнося быстро распространяющееся, как пожар по сухой соломе, развращение всех сословий русского народа…»
Смотрю в окно… Тишайшим образом возмущаюсь: ну, зачем тебе все эти рассуждения ни о чем?.. Ты уже давно написал статью о «Мастере и Маргарите», ты — не либерал (хотя в слове «либерализм» я не вижу ничего плохого) и не патриот (а вот тут я бы посоветовал последним полностью перевести на русский фразу «патриот любит свою родину») и зачем…
Стоп!.. Ни за чем. Просто так. А еще, потому что сейчас у меня горячий ум и холодное сердце. Уже говорил о вопле?.. Вот-вот, похоже. Например, в свое время я назвал шахматы «трагедией рационального разума» и примерно та же самая «трагедия» происходит со мной сейчас. Очень хочется снова помянуть черта, но… Но я же все отлично понимаю — понимаю! — и почти ничего не могу сделать. Пытаясь сломать этот адский круг, я перестал верить в логику, дошел до открытого бунта против нее, мол, «мир цифр — лжив!» — но разве я стал умнее? Да, мир цифр и в самом деле — лжив; да, любой факт в так называемом «логическом споре» — даже не одна из сторон медали, а всего лишь крошечная точка на поверхности огромного шара, но что это мне дало?
Наверное, человек с горячим, возбужденным умом и холодным сердцем никогда не станет свободным… А мне не хватает именно этого — свободы. Может быть, пойти сейчас на митинг и поорать «за» или «против» Путина? Увы!.. Смеюсь: когда нищий приходят к нищим, ни пришедший, ни принявшие его с объятиями не становятся богаче. Такая находка — как пятак или даже сухарик на дороге. Кстати говоря, можно так и писать, то есть складывать из относительно удачных «сухариков» текст…
Не помню… Кажется, один из героев Чехова мечтал научиться лечить бельма на глазах? Не стать врачом, а именно лечить бельма и зашибать деньгу. А как насобачишься, глядишь, тебя посчитают гениальным врачом, если ты лечишь реальные бельма или гениальным писателем, если ты составляешь тексты из «сухариков». Впрочем, — давно-давно! — я несколько раз пробовал подобное — мешать текст с анекдотами… Анекдоты — ладно, но вне анекдотический, авторский текст почему-то всегда получался с философской грустинкой. Видно, и в самом-то деле: кто лысым родился, тот с проточиной помрет. Один более-менее удачный «сборник» я рассылал повсюду, но его не взял ни один юмористический журнал. Обидно, да-с!.. Как там у Михаила Светлова? «Он песенку эту твердил наизусть… Откуда у парня испанская грусть?»Одна из редакций намекнула мне, что, мол, «испанская грусть» им не нужна. Позже я «вытащил» из текста анекдоты и их довольно быстро напечатали.
Писать смешно — не трудно, хотя «счетный юмор» из «сухариков» все-таки напрягает именно своей сухостью и то, что вольно или невольно становится рядом с ним… не знаю… ну, звучит явно не в тему! Кроме того, в России почему-то не любят юмористов. Представьте, утром, по дороге на работу, например, в маршрутке, вы рассказали своему соседу смешной анекдот. Тот улыбнулся в ответ и сказал, что, мол, это его анекдот и недавно он был напечатан в большом и ярком журнале. Не уверен, что ваша реакция будет радостной и вы пожелаете своему соседу дальнейших творческих удач. Скорее, это, мягко говоря, собьет вас с толка, и вы немного расстроитесь. Почему?.. Ну, одно дело рассказать анекдот и совсем другое — придумать. Что, блин, ты — Жванецкий, что ли?!.. Ведь Жванецкий — далеко в Москве, а ты рядом и ты — только мой сосед. В общем, несправедливо все это как-то…
Да, мне нравились анекдоты, но я всегда любил другой, не счетный юмор… Русский, наверное. Юмор не из «сухариков», а… растянутый во времени и пространстве не с помощью букв, а… улыбающимся смыслом, что ли? Именно поэтому я готов повторять и повторять вот эту строчку Достоевского: «Возбуждение сострадания к осмеянному и не знающему себе цены прекрасному и есть тайна юмора».
Да, нужно не просто уметь писать, нужно… Нужно выпрыгнуть из собственной шкуры, чтобы наконец стать свободным.
Вот давний рассказ, который я написал, борясь с «человеком толпы» внутри себя…
Смог!.. Я все-таки смог, и я сделал это!
Возвращение Европы
Озеро Пушистое — бывшая пойма реки. Оно длинное, узкое и очень симпатичное. Особенно вечером… Я имею в виду не только вид на озеро, но и коктейль из дыма костра, женского смеха и легкого ощущения воскресного счастья.
Я, Людочка и Света сидим у костра. Я травлю веселые байки и молодые женщины задорно смеются. Мужья Люды и Светы — Колька и Мишка — пытаются разобраться с сетью. Они там, ближе к берегу… Ребята в состоянии легкого подпития и им нелегко напрягать захмелевшие мозги, переключенные в режим выходного дня.
— Чертова сеть, — шипит Колька.
Сеть довольно длинная и она никак не хочет разматываться.
— Муж! — громко зовет Людочка.
— Шо?..
— Рыба где?
— Ща-а-а…
Света и Люда громко хихикают. Мои друзья недоверчиво косятся на своих женушек: очаровательные женщины что-то уж слишком веселы. Мужская — нет, не ревность — а, скорее, настороженность скукоживается между их бровей. Коля и Мишка хмурятся так, словно у них чешется чуть выше переносицы.
Света плетет что-то из соломы, ромашек и жесткой осоки.
— Все, — говорит она.
Итог женской работы довольно оригинален: это две шапочки с большими, явно чертенячьими рожками. Мужей зовут к костру. Через минуту спора шапочки с рожками оказываются у них на головах.
— Это у вас проросли мужские, частнособственнические мысли, — весело поясняет Света.
— Отеллы-ы-ы! — смеется Людочка.
Ни Коля, ни Мишка не решаются снять шапочки, потому что следующая порция спиртного надежно спрятана женщинами. Коля и Мишка покорно возвращаются на свое прежнее рабочее место.
… А еще через пять минут появляется Она. Кто Она?.. Европа, «ёлки-палки»!
Я уже говорил, что Пушистое— довольно большое озеро. Рядом с нами — метров сто, не больше, — расположился шумный табор, прибывший на семи свеженьких «иномарках». Там — два десятка парней и девчонок.
Она, девушка-Европа, пришла оттуда… Это маленькая и миленькая девушка в более чемскромномкупальном костюме. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, свежеет, и на плечах девушки лежит легонькое одеяльце. Она держит в руках бокал с чем-то прозрачным.
Девушка бездумно смеется и о чем-то спрашивает Мишку по-французски.
Мишка удивленно:
— Че?..
Коля шипит другу:
— Умолкни, балбес, — он подхалимски улыбается француженке: — Бонжур, мадам. Паркуа па?
— Сё ки не па? (Что нет?) — весело удивляется гостья.
Коля знает чуть больше десятка слов по-французски. Тем не менее, он завязывает непринужденный разговор с очаровательной гостьей.
Женский смех у нашего костра тут же стихает. Люда и Света пренебрежительно рассматривают гостью: мол, па-а-адумаешь цаца какая пришла. Да она к тому же и пьяная, кажется?
Коля преувеличенно ласково обращается к девушке:
— Простите, вы нам не поможете?
— Ку дезире-ву?.. (Что вы хотите?)
— Мы сеть распутываем. Но вдвоем не справляемся. (Вообще-то Коля больше объясняется жестами) Сеть подержите, пожалуйста.
Француженка снова непринужденно смеется. Она послушно берет край сети одной рукой и одновременно пьет из бокала. Мне кажется, что ее уже слегка пошатывает.
— Ты что сеть дергаешь, а?! — кричит Коля Мишке.
Нет, Мишка не дергал сеть. Он только слегка потянул ее, но хмельная француженка едва не валится с ног и снова хихикает.
Довольно быстро темнеет, потому что набегают легкие облака. Из темноты, со стороны берега, до нашего костра доносится непринужденная русско-французская болтовня.
Коля декламирует Маяковского:
— Я хотел бы жить и умереть в Париже…
Люда ревниво кричит в темноту:
— Я тебя ща-а тут, на Пушистом, убью, черт ты такой!
Мы — я и две дамы — уже почти не видим того, что происходит у берега. На фоне чуть светлого пространства озера мелькает Колина рука. Коля поправляет шапочку с чертенячьими рожками и надевает поверх ее «фонарик электрика». Хилый лучик света тут же принимается метаться из стороны в сторону.
— Мишка, лапы убери!.. Ты вот тут бери и тяни.
— Кого тяни?
— Сеть. Сзади девушки зайди. Пошла сеть, пошла, родимая!
— Коля, это не сеть идет, а она.
— Кто она?!
Смеющийся голосок девушки:
— Се марро… (Это забавно)
Колькин вопль:
— Что вы меня в сети запутываете?! Стойте оба!
— Ку?..
— Коля, она сейчас упадет.
— Кто, сеть, что ли?!
— Да какая там сеть!..
Проходит еще минута… Говор в темноте стихает. Людочке и Светочке очень хочется подойти к мужьям. Женщины ерзают от нетерпения, но неимоверным усилием воли они все-таки справляются с любопытством.
Наконец из темноты доносится Колин голос:
— Ребята, идите сюда.
Мы подходим. В слабом луче света фонарика мы видим на земле аккуратно упакованную в сеть милую француженку. Девушка спит.
Мишка громко и трагически спрашивает:
— Ребята, что делать, а?!.. Честное слово, это она сама так запуталась.
Света иронично:
— Начал красть — кради дальше, абрек.
Я говорю:
— А если ее разбудить?
Коля:
— Она крик поднимет. Она же ничего не соображает.
Неожиданно издалека до нас доносится зов:
— Жю-юли-и!.. А-алло-о-о!..
Мишка выдает свистящим шепотом:
— Все!.. Ее уже ищут.
Люда смеется:
— А вот когда вашу, — она с удовольствием подчеркивает последнее слово, — вашу гостью найдут…
Света быстро вставляет:
— …В сети, как Золотую рыбку….
Люда:
— … Вот тогда вам и будет все.
Коля:
— Кончай базар. Ребята, серьезно, что делать?
Люда быстро отвечает:
— Что делать, спроси у Чернышевского.
Мы, все пятеро, склоняемся над француженкой. Она и в самом деле спит. Спит, как ребенок!
Через полминуты я — как наиболее трезвый — констатирую:
— Нужно резать сеть.
Мишка тут же начинает ныть:
— Жалко же…
На него шикают сразу три голоса:
— Не жужжи!
Коля встает на колени и осторожно режет сеть перочинным ножиком.
Вдруг:
— Ой, ма-а-а!
Хор голосов:
— Что?!
Коля:
— Ребята, я ей бретельку лифчика перерезал.
Я:
— Уф-ф-ф!.. Я уж подумал, ты ей ногу оттяпал.
Мишка раздражено:
— Дай сюда нож!.. Тоже мне, раскройщик женских купальников нашелся.
Коля обиженно:
— Я же не раскройщик, я хирург.
Мишка:
— Вот и хирургируйотсюда!
Женская ладошка слегка стукает Мишка по затылку, и он замолкает.
Сопение в двенадцать ноздрей… Мы склоняемся все ниже и ниже над нашей невольной «жертвой» и едва ли не лежим на спинах друг друга. Как темно!.. Луч света фонарика слабеет прямо на глазах.
Мишка азартно прикусывает нижнюю губу:
— Больше света и ближе.
Света возмущенно:
— Тебя что, еще и обнять, что ли?
Коля:
— Ды слезьте же с меня!.. Руку со спины уберите.
Люда:
— Это уже моя нога, муженек.
Мишка неожиданно и очень громко выдает:
— А-а-а, елки!
Хор голосов:
— Что?!
Мишка еле слышно:
— Трусики…
Короткое молчание.
Трагический хор голосов:
— Какие трусики, идиот?!
Мишка:
— Ее… Французские. Перерезал. Ребята, как мы ее голой возвращать будем?
Люда:
— Теперь, как честный человек, Мишка, ты должен на ней жениться.
Света:
— А я как же?!..
Люда:
— А тебе мы украдем здешнего француза.
Коля:
— Я тут видел одного, он коров неподалеку пасет.
Смех. И снова возня, сопение…
Мишка стонет:
— Ребята, я, кажется, и вторую бретельку… ну, эту, трусиную… перерезал.
— Да что ты делаешь?!.. Ты же доктор физико-математических наук, что ты пристал к этим трусикам?
— Да их же тут почти нет… Одна видимость.
— Видимость чего? Режь дальше сеть, Левша! И больше ничего не трогай.
— А тут больше ничего и нет уже… Европа, понимаешь!
В нашу сторону движется цепь из десятка фонарей.
Крик на весь берег:
— Жу-у-ули-и-и!.. Жу-у-ули-и-и!
Наконец с сетью покончено. Голая француженка улыбается и кладет под щеку кулачок.
Коля шипит:
— Потащили ее вон в тот стог, справа. Мол, гуляла девушка, сомлела от шампанского и уснула в стожке. А купальник она, конечно, без нас потеряла.
На фоне чуть бледного неба возникают две рослые тени с рогами на головах. Тени оглядываются по сторонам и поднимают с земли третью.
— Пошли!
Рогатые тени крадутся в противоположенную от озера сторону.
Мишка тихо стонет:
— Ай!
Колька сдавлено:
— Че?!..
Мишка:
— Чуть не упал… Я на хвост наступил.
Колька оглядывается:
— Офигел?.. На чей хвост?!
Света и Люда начинают хохотать. Мишка имел в виду «хвост» одеяла, в которое мы укутали француженку. Но тени с рожками на фоне неба настолько выразительны, что это не может не вызвать улыбки.
— Ха-ха!.. Гы-гы!
Женщины зажимают ладонями свои рты. Мы идем, точнее говоря, крадемся дальше.
Издалека, но все-таки уже ближе, снова доносится:
— Жу-у-ули-и-и!..
Мишка едва ли не стонет от досады:
— Шерлоки-холмсы, «ёлки-палки»!.. Ребята, нас справа обходят.
Мы сворачиваем налево. Чужое «…у-у-ули-и-и!..» отдаляется.
Мишка спотыкается второй раз и громко шепчет в спину Коле:
— Ты все-таки «хвост» подбери.
Света и Люда в очередной раз топят смех в ладошках.
Коля злится:
— Хочешь, по рогам дам, юморист?!
Коля:
— Чем?.. У тебя все четыре копыта заняты.Гы-гы!..
Через пару минут мы уже отдыхаем возле стога сена. Цель достигнута. У-ф-ф!..
Ночь вокруг. Звезды… Удивительно сильно пахнет свежей травой. Ночь торжественна и бесконечна, как и звездное небо над головой.Коля склоняется над завернутой в одеяло француженкой. Он улыбается и рассматривает ее красивое, тонкое лицо.
Люда грозно шипит на мужа:
— Ты че там делаешь, хам?
Коля фальшиво-нежно:
— Я только ей одеяло поправлю…
Он нерешительно поднимает руку.
Люда:
— Я тебе сейчас нос на бок поправлю. Убери лапу!
Теперь смеется уже Мишка.
Он почесывает чертенячьи рожки на голове и говорит:
— А вот я ее сейчас поцелую.
Света:
— Ребята, отойдите в сторону, не мешайте. Я пинка мужу дам.
Возвращаемся. Люда и Света снова смеются.
— Вот черти!.. Козлы вернули капусту. Нет, Европу в Европу!
…Утром мы находим возле разрезанной сети серебряный медальончик. Открываем… Внутри фотография: черт с блондинкой на руках. Разумеется, мы, мужчины, рассматриваем фото значительно дольше женщин. А пока я, Мишка и Коля глазеем на очаровательное личико нашей вчерашней гостьи, Люда и Света ухитряются навесить мужьям «хвосты» из обрезков искромсанной вечером сети.
Мишка вздыхает и говорит
— Да-а-а, зря я все-таки вчера ее не поцеловал. Она бы не против была…
Коля:
— Точно. Европа — прежде всего эротическая культура. Например, если сделал человек доброе дело — изволь тут же получить презент.
Мишка продолжает с чувством горькой потери:
— А у нас не так… У нас — все даром.
Коля:
— Ага, для этого наши женщины и замужество придумали. А вот чтобы по-настоящему…
Я подсказываю:
— … По-чертенячьи...
Мишка снова вздыхает:
— … Этого — ни-ни.
Люда поднимает «чертенячью» шапочку с рожками и нахлобучивает ее на голову мужа.
Мы вешаем медальон на воткнутую в землю палку. Потом идем к машине… Мишка тут же наступает на «хвост» Коли, а я — Мишке.
Женский смех звучит на все озеро.
Люда весело говорит:
— Все!.. Домой, чертики, домой!
Короче говоря, в общем и целом, возвращение Европы прошло успешно...
Конец рассказа.
Улыбнусь: как все легко и просто!..
Уже сейчас я завидую сам себе. По крайней мере этот рассказ совсем не вопль о справедливости, свободе или рассуждения на заезженные исторические темы. Он улыбчив, спокоен и способен подарить минуты настоящего счастья своему создателю.
