КРАСИВАЯ ПАРТИЯ
Знакомства есть у каждого.
Кто-то имеет связи в прокураторе, кто-то – в суде, у кого-то имеется крыша в криминальных структурах. У меня были знакомства в пиццерии «Восемь сыров». И если вы думаете, что это не самый весомый повод для хвастовства, то позвольте мне возразить. Очень часто жизнь подкидывает сюрпризы и не всегда те спешат к нам навстречу по торным дорогам. Иногда они тихонько подкрадываются со спины, а иногда падают на нас прямо сверху.
Так вышло и в этот раз. Нежданно-негаданно пиццерии «Восемь сыров» исполнилось десять лет. И естественно в честь этой знаменательной даты собственник решил устроить для людей праздник. Но не такой, когда деньги швыряются направо-налево, травятся анекдоты, а предприниматель обнимается с каждым встреченным проходимцем, приглашая его на бесплатный фуршет, и потом целый год жалеет о понесенных убытках. А такой, когда вроде бы делается все тоже самое, но вместо убытков виновник торжества получает изрядные прибыли, ощущая все последующие триста шестьдесят пять дней состояние счастья, довольства и безмятежности духа. Как оно собственно и должно быть, если отмечать праздники по уму.
Одним словом, был объявлен розыгрыш. Каждый, кто сподобился отобедать в заведении десять раз на минимальный чек в полторы тысячи, получал номерок с четырьмя цифрами, который в свою очередь опускался в назначенный день в назначенном месте в прозрачную урну. Думаю, дальше не нужно ничего объяснять Вы уже обо всем догадались. Многие из нас проделывали нечто подобное. Я сам участвовал в этих забавах миллион раз. И так же, как вы, ни черта не выигрывал.
А теперь перейдем к самой сути. Вероника, родная сестра моей дражайшей супруги и по совместительству повар пиццерии «Восемь сыров», была вылитым Остапом Бендером. Отправь ее на луну – она начала бы продавать там открытки с видами Колизея. Прослышав в чаде скворчащего масла о розыгрыше и его главном призе – путевке в любую точку планеты стоимостью три тысячи долларов, она тут же придумала, как его выиграть. Раздобыв одной ей известным путем призовые купоны, она передала все их нам с тем условием, чтобы мы обменяли купоны на номерки. Что мы и незамедлительно сделали. Сначала в пиццерию отправился я, потом сходила жена, через день наступила вновь моя очередь. Мы ходили туда как на работу, ходили до тех пор, пока регистрационной журнал участников розыгрыша не запестрил нашей фамилией. Условия акции явно не подходили для обременённых кризисом и провинциальными предрассудками граждан. Либо никто во всем городе не мог позволить себе оставить у макаронников полторы тысячи, либо, оставив однажды, так основательно наедался, что потом целый месяц питался только кефиром и булочками, замешанными на питательном солнечном свете.
Судите сами, первый номерок, который мне выдал администратор был три ноля шесть, четвертый – два нуля двадцать. Понятно, у жены была та же история. Пользуясь карточным сленгом, на руках мы имели стрит-флэш. Вот только все вокруг знали об этом и вот-вот готовы были обвинить в шулерстве.
Тут Вероника и внесла в наш план действий корректировку.
– Появляться в пиццерии вам больше нельзя, – сказала она, то что мы сами знали без всяких слов. – Это опасно. Вы и так уже примелькались. Обзвоните друзей. Пусть номерки за вас получат они.
– Но придется с ними делиться, – возразил я.
– Пообещаем им несколько тысяч. Думаю, этого хватит. В конце концов все, что от них требуется – это расписаться в регистрационном журнале. Мы же получим основную часть приза.
Несколько тысяч? Ха. Как бы не так. Нынче пошли такие друзья, которым проще обобрать до нитки товарища, чем кого-нибудь постороннего. Ведь постороннего еще нужно найти, как минимум представиться, а товарищ всегда где-нибудь рядом. Вот я и подумал, что для этого дела нужен не просто друг, но еще и альтруист. И как только я так решил, мне сразу припомнился Гена. Гена, этот бесхитростный, непрактичный, витающий в облаках мастер спорта по шахматам, единственной целью которого было стать чемпионом планеты, как Ананд. «Уж он-то меня не обманет», – смекнул я, потянувшись за телефоном. Но номер Гены был недоступен. С утра и до позднего вечера он готовился к очередному турниру. Как боксер, уезжающий перед боем жить в горы, подальше от родных и репортеров, Гена уходил вне зоны действия сети посредством нажатия красной кнопки. Только так он мог сосредоточиться на действительно важном. Разобрать этюды, поиграть блицы, проанализировать игры Каспарова с Фишером.
Лишь поздним вечером он наконец объявился.
– Гена, – закричал я, – твою душу мать, ты опять отключился?
– Да, сегодня была прямая трансляция с чемпионата Европы.
– Гена, мне срочно нужна твоя помощь!
– А что такое? Что случилось?
– Ничего такого, что выведет тебя из равновесия, – поспешил успокоить я друга. Мне, как никому другому, было известно, что Гена боялся всего хотя бы отдаленно похожего на проблемы. – Нужно, чтобы ты получил за меня номерок.
Звучало будто ему предлагали обнести гардероб. Поэтому я тут же обрисовал ситуацию. Поначалу Гена отнекивался. Как истинный шахматист, он просчитал положение на миллион ходов вперед и пришел к выводу, что больно уж дельце хлопотное. Боже, как я любил этого человека. У него был собственный стиль, это точно. Ему звонят в полдвенадцатого ночи, просят получить номерок, а он говорит, что весь этот год, да и вообще ближайшее тысячелетие у него расписаны по секундам. И он не обманывал. Может самую малость. У него действительно не было времени. Не было времени для всего, что не связано с шахматами. Он попросту не признавал остального. Сон давал ему сил для игры, поэтому он иногда спал. Завтрак питал его мозг, и он любил завтракать. Чтобы вытащить его, например, попить пива, нужно было звонить Гене за месяц, не раньше. И то минут тридцать читать по телефону лекцию о пользе алкогольных напитков для нервной системы. Когда же он от меня уходил, то обычно прощался такими словами: «Ну, может быть, летом». Это если дело было зимой. Летом он прощался до Нового года. «Ну, даст Бог, в этом году еще свидимся». Удивительный человек. Честное слово.
– Прогуляешься, – говорил тем временем я. –Подышишь воздухом. Полезно для мозга.
– Ладно. Но я только получу номер, и все.
– Разумеется.
– Ни на какие розыгрыши я не пойду.
– Розыгрыш будет транслироваться по телевидению.
– Смотреть его я тоже не буду!
– Не будешь, Гена. Не будешь. Мы его сами посмотрим.
– Хорошо, – сказал он.
– Тогда встретимся завтра в десять у пиццерии.
– Договорились.
Я приготовился положить трубку.
– Постой, постой, – остановил меня Гена.
– Да? – спросил я.
– Это ведь все законно?
– О чем ты?
– Мне не нужны неприятности.
– В тюрьму нас точно никто не посадит.
– И все-таки это – афера.
– Господи, Гена, да кому мы нужны со своими купонами? Им главное, чтобы реклама сработала, а кто полетит на Пальма-де-Майорку, ты или бомж из подворотни, без разницы.
Я специально упомянул Пальма-де-Майорку, потому что Гена как-то выиграл там два турнира по блицу и влюбился в молодую шахматистку-испанку, которой потом долгое время писал на Фейсбуке.
– Ладно. Но если меня спросят, где я взял эти купоны…
– Вали на меня, как на мертвого, – сказал я. – Кстати, может выпьем завтра пивка? В честь выигрыша? Должно же нам наконец повезти!
– Не знаю, – произнес Гена. – Давай через месяц?
А дальше говорить нечего. Мы обменяли через друзей еще несколько номерков и на том успокоились. Розыгрыш должен был состояться в ближайшую субботу. Чтобы не возникло накладок, я оплатил электроэнергию и услуги кабельного телевидения. Мало ли что? В общем, подготовился основательно, хоть в глубине души и не верил в саму возможность победы. «Наверняка, у них все давным-давно решено», – терзали мое бедное сердце сомнения. Да, я был типичным представителем своего времени. Представителем людей, которых много и постоянно обманывали. Обманывали в магазинах, в церквях, во время прогулок по парку и на политических митингах. Лично я знал только двух человек, которым в этой жизни привалила удача. Один из них получил кофеварку, другой – годовой запас зернового кофе. Жаль, что они друг с другом знакомы не были. Из них могла получиться команда почище Феттеля и Шумахера.
В общем, в субботу мы с женой расположились у телевизора. Выглядело происходящее на экране ровно так же, как я себе представлялся. Как грандиозное надувательство. Ведущая в короткой, не выше подмышек, юбчонке занималась платоническим сексом с солидным мужчиной в галстуке и при часах. Я даже вздохнул от досады и открыл банку пива, решив относиться к розыгрышу, как к футболу. Выиграют твои или нет, ты все равно накидаешься в стельку.
– Итак, Константин, что сейчас мы разыгрываем?
– Мы разыгрываем пять завтраков в пиццерии «Восемь сыров» стоимостью одна тысяча рублей.
– Это завтрак на одного или можно прийти всей семьей?
Тут я, честное слово, расхохотался. «Восемь сыров» относилось к числу заведений, где один стограммовый салатик из помидор и капусты стоил двести рублей. А жаркое из питательной сои – четыреста. На тысячу там было возможно разгуляться только протащив под кофтой несколько собственных блюд и пакет растворимого кофе.
Как бы там ни было, ведущая принялась объявлять номерки. Наших, разумеется, не назвала. Не назвала она их и в следующем туре, когда разыгрывались сертификаты на ланч стоимостью две тысячи триста. Этот тур я просмотрел одним глазом. Слишком мелкая рыбка. На ужине в пять тысяч рублей я предусмотрительно сходил в туалет. От пива у меня начало давить клапан. Не хотелось, чтобы что-то мешало просмотру, когда дело дойдет до финала. Вернулся я как раз на заключительный тур.
– А теперь, – чуть ли не выпрыгивая из своего лифчика, объявила ведущая, – мы подошли к тому, ради чего, я думаю, вы сейчас все и смотрите этот эфир. К розыгрышу путевки в любую точку планеты стоимостью три тысячи долларов. Константин, когда победитель сможет воспользоваться своим правом слетать, скажем, на Средиземное море? Сейчас, насколько я знаю, там не сезон.
– Этим правом можно будет воспользоваться в любой удобный момент.
– То есть, торопить счастливчика вы не будете?
– Нет, – сказал Константин.
– Отлично. Значит, победитель успеет купить подходящий купальник и пристроить детей у родителей.
«Ближе к телу», – мрачно подумал я, открывая новую банку пива. – «Пока во всей республике не погас свет или не начался экстренный новостной выпуск о снегоуборочной кампании в городе». Не стану скрывать, нервничал я будь здоров.
– Ну что, крутим? – задорно взглянув на мужчину, спросила ведущая.
– Крутим.
И они это сделали. Раскрутили барабан с такой чертовой силой, что я успел выдуть добрую половину банки светлого нефильтрованного прежде, чем ведущая опустила руку за номерком.
– Итак, победителем сегодня становится… Барабанная дробь…
– Надо же, Елена. Заметьте, обладатель какого красивого номера наш везунчик. С таким номером грех было не выиграть.
– Итак, внимание. Номер один ноль ноль один.
– Поздравляю, – сказал Константин.
Я даже подавился чертовым пивом. Это был наш номерок. Я хорошо его помнил. Я помнил все номера наизусть. А этот – особенно.
– Мы выиграли, – закричал я.
– Как? – не поверила мне жена.
– Вот он. Вот номерок!
И я отыскал в ворохе разбросанных по дивану бумажек нужный купон.
– О Боже! – тоже закричала жена.
– Полетим на Майорку.
Не скажу, что мы начали прыгать на месте или конвульсивно дергать конечностями, но были весьма близки к этому.
– Кто же, кто же этот счастливчик? – спросил Константин.
– Геннадий Викторович Левенок.
– Давайте наберем его номер и принесем личные поздравления.
В студии повисла напряженная тишина. Потом раздался резкий, будь он не ладен, инсультоподобный звук, которым операторы извещали о том, что абонент недоступен. Что, собственно, тут же объявил механический голос автоответчика. На лицах ведущих застыла неживая улыбка. Такое явно не входило в их планы.
– Гена, черт подери, – прошипел я.
Единственный способ экстренно вытащить Гену из бункера было написать ему на Фейсбук. Я немедленно это сделал. Боже, я никогда не писал на телефоне так быстро. Наверное, даже Фелбс не проплыл бы за это время пятьдесят метров.
Но Гена был вне сети.
– Ну что ж, – сказал Константин, растерянно посмотрев на Елену. – Без победителя мы не можем закончить эфир. Поэтому будем вытягивать номерки до тех пор, пока не дозвонимся до первого счастливчика.
И они снова раскрутили свою адскую лотерею.
– Эй, это нечестно! – закричал я.
Но разве они меня слышали!
– Что там Гена? Ответил? – спросила жена.
– Какой там! Да это уже и без надобности.
– Это еще почему?
Бедняжка. От пережитого стресса она, похоже, перестала ориентироваться в происходящем.
– Смотри, что они делают. Они вытягивают другой номер.
– Не может этого быть!
– Может, черт их подери.
Они действительно вытянули другой номер. Я, конечно, надеялся, что он снова окажется нашим, но, видно, отпущенная мне в этой жизни Господом Богом доля везения была сегодня полностью мною исчерпана.
– Мы победители! Мы! – кричал я, пока ведущие поздравляли какую-то старую перечницу с отвратительным голосом любительницы кислых щей. Как она могла сожрать итальянской еды на пятнадцать тысяч? Да она в подметки не годилась нашему Гене. По голосу он был вылитым ценителем средиземноморской кулинарии. Какой там! Будучи полиглотом, он мог выразить свои чувства на итальянском, а потом добить их французским. Они только что лишились чистокровного Мастроянни.
Я выключил телевизор. Мне не сиделось на месте.
– Отвечаю, пусть он берет на свое имя кредит и покупает туристическую путевку в Испанию.
– Ладно, ничего уже не исправить.
– Не исправить? Да он будет бесплатно строить нам в Калинино дом.
Тут мой телефон завибрировал. Гена!
– Да! – яростно выпалил я.
– Просил перезвонить? – спросил он.
– Разумеется, я просил тебя перезвонить, – едко произнес я. – Ты почему был недоступен?
– Играл блиц с Афанасьевым.
Афанасьев. Афанасьев. Всюду этот гребаный Афанасьев.
– Мы только что упустили из-за тебя три штукаря баксов.
– Что такое? – встрепенулся Гена.
Я объяснил ему, что такое. Я высказал все, что о нем думал. Я любил Гену, но сейчас я его ненавидел. Я также не постеснялся и обрисовал во всех красках личность Афанасьева. Мой монолог можно было легко положить в основу сюжета какого-нибудь скандального телешоу. «Афанасьев и его пешки». Или «Горбатый конь Афанасьева». Или «Афанасьев, горбатый ты конь»!
– Да ладно тебе, – сказал Гена, когда я выпустил пар.
– С чего это мне должно быть «да ладно»?
– Фигня. Мелочи жизни.
– Фигня? – спросил я.
– Да. Взглянул бы ты лучше, какая у нас получилась красивая партия.
ЗАПРЕТКА
Вчера Колин отец вернулся из командировки. И, как всегда, не с пустыми руками. Он привез видеокассеты с новыми фильмами. Там была вторая часть «Терминатора», все части «Рэмбо», «В осаде» и «Танго и Кэш». Обладая таким несметным сокровищем, Коля не собирался появляться на улице как минимум несколько лет.
Через стенку вдруг послышался стук. Это друг Васька, живший в соседней квартире, звал Колю во двор. И разве мог он противиться этому зову? Конечно же нет. Ведь условный стук был для мальчишек не просто сигналом, а тайным кличем о помощи, услышав который каждый из них должен был поспешить на выручку, если не хотел прослыть негодяем или девчонкой.
Три тихих удара и один громкий. Вот как звучал этот клич. Коля быстро оделся, взял любимую машинку — точную копию «Тойоты-Короны» в последнем кузове, у которой открывались не только двери, но капот и багажник, где даже лежала запаска, и вышел на улицу.
Васька уже ждал его у подъезда.
— Здорóво, — сказал он, недовольный задержкой друга.
— Привет, — сказал Коля.
И тут же смутился своим детским приветствием. Ему никак не удавалось научиться разговаривать по-взрослому. Сколько раз он зарекался говорить «привет» вместо «здорово», однако всегда забывал. А если не забывал, то все равно говорил по старинке. Заставить себя произнести это, как ему казалось, грубое, неблагозвучное слово было выше его сил.
— Поиграем в песочнице? — спросил Васька.
— Можно.
— Смотри, какой мне папа купил джип! Такой пройдет где захочешь. Когда-нибудь у нас будет точно такой же, только настоящий. В миллион раз больше этого.
Машинка в руках Васи была огромной. Чуть ли не в четверть роста самого мальчика. Ядовито-оранжевая кабина, чем-то напоминавшая голову динозавра, компоновалась на мощных, с глубоким протектором шинах. Снова Коля почувствовал нечто вроде стыда. По сравнению с Васиным монстром его машинка выглядела куда как скромнее. Да, у нее открывались двери и все такое, но разве это главное? Лучше бы она умела летать, тогда ей не понадобились бы большие колеса. Она смогла бы преодолеть любые лужи, ручьи и ямы. Ни один джип этого сделать не смог бы.
Словно угадав его мысли, Вася высокомерно взглянул на зажатую в руке Коли игрушку:
— На такой ты сегодня далеко не уедешь.
— Это еще почему? — обиделся Коля.
— Вон сколько песка! Его вчера привезли.
Песка, действительно, было много. Целая гора темного, еще не успевшего высохнуть на утреннем солнце счастья, завалившего песочницу вместе с бортами.
— Побежали, пока никто не занял! — бросил Васька, засеменив ногами по зеленой траве.
Песочница располагалась за баскетбольной площадкой, посредине двора. Тень возвышавшихся вокруг пятиэтажек не закрывала ее. Поэтому играть приходилось на солнцепеке. Но детям было без разницы. Они представляли себя шейхами бесплодных пустынь, выбравшимися из своих тесных, раскаленных, как печь, мегаполисов погонять по желтым барханам.
— Я буду сегодня ездить как бедуины во второй части «Доспехов Бога», — воскликнул Вася, буквально вдавив машину в песок.
Он загудел, изображая работающий двигатель. Толкаемая его рукой игрушка катилась легко и надежно, оставляя после себя цепочку волнистых следов.
— «Доспехи Бога» — мой любимый фильм, — сказал Коля.
— Да? И сколько раз ты его посмотрел?
— Десять.
— Всего десять?
— Десять — на этой неделе.
— Ого! — сказал Вася. — Столько же, сколько и я.
Они бы ни за что не признались друг другу, ни под одной, самой изощренной из пыток, что во всем мире для них нет ничего важнее их дружбы.
— А помнишь, — восторженно сказал Коля, — как Джеки Чан дрался с бандитами в шахте с раздвижными магнитами и пропеллером?
— Помню, конечно.
— Классный момент.
— Мне больше нравится эпизод с копьями.
— Точно. И мне, — радостно сказал Коля. — У-гу-гу. У-гу-гу, — промычал он, подражая героям любимого фильма.
Мальчики рассмеялись.
Они как раз закончили строить дороги в песочнице, когда вдалеке послышался нарастающий гул вертолета. Друзья подняли головы, напряженно всматриваясь в синее, без единого облачка небо. Звук нарастал. Казалось, вертолет летит прямо над ними, но видно его нигде не было. Наверное, его закрывали дома. Как бы мальчишкам хотелось сейчас, чтобы у них отрасли десятиметровые ноги! Тогда они могли бы встать над всем городом и хорошенечко осмотреться.
Наконец Коля крикнул:
— Вон он! Я его вижу.
И действительно, над одним из пятиэтажных домов показался боевой вертолет. Почему-то он летел не с той стороны, откуда слышался звук. Чуть не задев телевизионные антенны на крыше, вертолет вырвался на открытую местность. Пузатое, громоздкое чудище — оно двигалось на удивление быстро и плавно, без какой-либо видимой трудности. Оно подминало под себя воздух, словно каток. В атмосфере чувствовалось огромное электрическое напряжение, как перед сильной грозой, рожденное схваткой между природой и стальным механизмом.
Побросав игрушки, мальчики бросились навстречу винтокрылой машине.
— Я вижу ракеты, смотри! — крикнул Коля.
Вертолет пролетел прямо над головами. Звук его лопастей, казалось, был осязаемым. Он вибрировал где-то в груди у мальчишек, отдаваясь в коленные чашечки. Вертолет был темно-зеленого цвета, но днище его покрасили в бледно-синий оттенок.
«Как у акулы, — подумал Коля, — чье пузо светлей тела и такое же, как морской песок под водой». Акул он видел в одном из выпусков передач Жак-Ива Кусто.
— Классно, — с быстро переходящим в грусть восторгом произнес он, когда вертолет скрылся из виду. — Вот бы посмотреть на него поближе.
— А я знаю, куда он улетел, — сказал Васька.
— Врешь!
— А вот и не вру! Мы уже ходили на прошлой неделе к аэродрому смотреть вертолеты.
— Кто это — мы?
— Саня, Витька и Серый из двадцатого дома.
При этих словах Коля почувствовал легкий укол ревности.
— Подумаешь, вертолеты, — произнес он как можно равнодушнее. — Я на той неделе видел колонну танков.
— Танков? — заинтересовался Васька. — И куда они ехали?
— Сопровождали ракетное топливо.
— Так это были бэтээры, дубина.
— Ну бэтээры, какая разница?
— Большая, — ответил уничижительно Васька. — Бэтээры я и сам видел миллион раз. А танков здесь нет. Иначе я их тоже давно бы увидел.
На это Коле нечего было возразить. В их военном городке и вправду танков не наблюдалось. Или они были не на ходу, поэтому нигде не показывались. А вот что у них действительно было — так это дивизия ядерных ракет «Сатана». Папа однажды сказал, что ракет, стоящих под поселком, хватит, чтобы стереть с лица земли всю Америку. После этого главным смыслом жизни Коли стало отыскать эти ракеты и хотя бы одним глазком на них посмотреть.
Прошлым летом они с пацанами уже предпринимали подобные поиски. Забредя далеко в поле, они отыскали в траве непонятные железные полусферы, в самом деле напоминавшие люки ракетных шахт. Многие ребята тогда восторженно провозгласили, что «Сатана» найден и потому отныне нужно искать тягачи. Из их разряженных аккумуляторов добывался столь ценный в мальчишеской среде свинец. Из свинца выплавляли биты. Такие плоские, идеально круглые блины, предназначенные для игры в «златы».
Но сам Коля не верил, что они нашли «Сатану». Слишком это было бы просто. Нет, подобные вещи не находятся абы как. На их поиски тратятся многие годы, в течение которых ракетоискатели претерпевают всевозможные лишения и трудности, кто-нибудь из них обязательно умирает, кто-нибудь предает, а кто-то спасает девочку Свету из первого «Б» класса и потом на ней женится.
Он никому не сказал о своих сомнениях в подлинности найденных ими объектов. Однако с тех пор, выбираясь с пацанами за город, внимательно осматривал землю вокруг, надеясь наткнуться на шахты. За год таких странствий он отыскал: заваленное до самого входа мусором бомбоубежище, заветные тягачи с выпотрошенными до последней кнопки кабинами и один самый настоящий секретный штаб, обнесенный бетонным забором с колючей проволокой.
Да, последний год был богат на находки. Но удовлетворить Колю они не могли. Мысль найти «Сатану» не покидала его. И теперь он подумал, что никогда не искал у аэродрома. А ведь справедливо было предположить, что ракеты находятся именно там, под надежной защитой вертушек.
— Хочешь, я тебя проведу к вертолетам? — спросил Васька.
— Больно надо, — сказал Коля.
Он был обижен, что друг не позвал его на прошлую вылазку.
— Струсил, что ли?
— Ничего я не струсил!
— Да ладно, боишься — так и скажи.
— Не боюсь я твоих вертолетов.
— Тогда пошли!
— Ну пошли! — выпалил Коля. — Только нужно занести игрушки домой.
— Давай мне машинку.
— Зачем?
— Давай, говорю! — потребовал Васька. — У меня никого дома. А то тебя еще позовут на обед.
Этот довод показался Коле вполне справедливым. Его могли задержать родители, а откладывать поход не хотелось. Он протянул Ваське машинку. Через несколько минут тот вернулся на улицу.
— Пошли?
И они двинулись прочь со двора. Завернув за угол дома, они оказались на заброшенной стройке. Несколько лет назад здесь вовсю кипела работа: грузовики подвозили гравий с песком, стучали машины, забивавшие сваи, работали сварщики. Но потом оживление сошло на нет, так же неожиданно, как началось. И теперь стройка была излюбленным местом для ребятни. Запутанная система фундамента с многочисленными бетонными блоками и перегородками как нельзя лучше подходила для игр в войнушку. Вот и сейчас на стройке бегали пацаны с воздушными пистолетами. Если из такого прилетит по ноге — прижжет так, что вышибет слезы. Поэтому мальчишки вели себя осторожно, как в настоящем сражении. Лишний раз не высовывались, а если шли в наступление, то непременно гуськом, то и дело прижимаясь к укрытиям.
Увидев Колю и Ваську, они замахали руками:
— Давайте сюда! Нам не хватает людей.
— Нет, не сегодня, — непреклонным тоном отозвался Васька.
— Эй, Колян, тащи свое ружье! Ты же у нас лучший снайпер.
Коля так и зарделся от гордости.
— Извините, пацаны, дела, — важно произнес он.
— А куда вы?
— Да так. Потом расскажем.
— Ладно-ладно, тихушники. Все равно узнаем.
Очень скоро мальчишки пролезли под забором, ограждавшим по периметру поселок. Здесь для них начиналась запретная территория. Родители не велели сюда выходить. Потому, идя вдоль автодороги, Коля чувствовал приятное, ни с чем не сравнимое возбуждение. Было страшно и легко одновременно, словно у него выросли крылья и он только-только научился с ними управляться. Он мог пойти куда вздумается. Перед ним расходились сотни путей, и каждый был манящим, будто мечта.
Они прошли знак с перечеркнутым названием города. Миновали железнодорожный переезд и направились в необозримое поле, заросшее высокой травой. Где-то там, сонные и молчаливые, убаюканные стрекотом насекомых, отдыхали от долгих полетов винтокрылые чудища.
— Вон они, вон! — воскликнул Васька.
— Где? Да где? — подпрыгивая на месте, вытягивал шею Коля.
— Да вон же, дубина.
Васька показал направление, куда нужно было смотреть. Вдали, действительно, виднелось несколько вертолетов. Они были величиной с божью коровку, на которую ты глядишь с высоты своего роста. На земле они выглядели неуклюже. Кого-то они Коле напоминали. Да это же ламантины! Смешные тупомордые создания, заплывшие жиром. Было что-то противоестественное в том, что такие грозные машины вобрали в себя черты столь безобидных и, по искреннему убеждению Коли, бесполезных для этого мира существ.
— Это другие, — словно услышав мысли товарища, произнес Васька. — Я их на прошлой неделе не видел.
— Смешные какие-то.
— Шутишь? Точно такой был в третьей части «Рэмбо».
— Правда?
— И еще в фильме о «Черной акуле».
Слова друга внушили Коле уважение к этим нелепым вертушкам, хотя названных фильмов он еще не смотрел. Теперь он хотел во что бы то ни стало увидеть «ламантинов» вблизи. Кто знает, может, их специально сделали безобидными, чтобы ввести врага в заблуждение? А на самом деле они страшнее атомной бомбы, страшнее десяти танков и взвода спецназа. Страшнее всех вместе взятых армий мира. Коля резво побежал в сторону аэродрома, хотя ноги его еще недавно были ватными от усталости, а перед глазами все плыло от жажды.
— Эй, не так быстро! — засмеялся товарищ, устремившись за ним.
Вскоре мальчишки выбрались на высохшую на солнце полевую дорогу. Дорога была в ухабах и колеях, крошившихся под ногами. Вдоль нее шел четкий след от огромных колес, буквально перепахавших землю. Вдалеке расстилалась громадная лужа. Как она не испарилась? Дождя не было, наверное, неделю. Видать, в лучшие свои времена она была величиной с море!
— Попьем? — предложил Васька.
— Из лужи?!
— Ну да.
— Из лужи нельзя пить!
— Это еще почему?
Коля задумался. Он знал, что пить из лужи не следует, но почему — сказать затруднялся. В действительности ему чертовски хотелось бы ошибиться: день сегодня выдался очень жарким.
— Заболеешь, — сообразил он наконец.
— Вранье. При чем тут лужа?
— Лужа грязная.
— Нормальная она, — сказал Васька, зачерпнув ладонями воду и хлебнув. — Главное, не поднимать муть со дна.
Коля подошел к самой кромке воды. Поперек лужи шел радужный след от бензина. Отчетливо просматривалось дно, покрытое зеленоватой пленочкой мха. По луже бегали водомерки.
Сложив руки лодочкой, Коля опустил их в воду, сбоку от бензиновой радуги, и тоже попил.
— Ну как? — спросил Васька.
— Вкусно!
— Я же тебе говорил.
Коля зачерпнул воду еще несколько раз и, поднявшись, осмотрелся. Освежившись, он сразу заметил, что они находятся совсем рядом с аэродромом. Над высокой травой тускло блестела колючая проволока. Мальчик проследил взглядом, куда она уходила. Изгородь терялась далеко в летнем мареве, там, где на территорию базы сворачивала полевая дорога. За колючей проволокой виднелись холмы. Они закрывали обзор. Из-за одного из холмов выглядывало двухэтажное кирпичное здание с белой шиферной крышей.
«Командный штаб», — догадался Коля.
— Полезем через колючку? — спросил он товарища.
— Ага, — отозвался тот, вытирая руки о шорты. — По-другому к вертолетам не пробраться.
— А она не под током?
— Нет, мы проверяли.
Они двинулись к изгороди.
— Плевое дело, — говорил Васька. — Будешь лезть — не поднимай головы, чтобы не зацепиться, и все. И не вставай, пока я не скажу. Я подержу проволоку, чтобы тебе было легче.
Васька пролез под колючкой первым.
— Теперь ты, — прошептал он.
Коля лег на землю и по-пластунски заработал руками. Мгновение спустя он стоял подле товарища. Улыбка сама собой растянулась на его лучащемся от счастья лице. Все это напоминало самую настоящую шпионскую вылазку. Из тех, что постоянно показывают в фильмах про войну. Сейчас они установят взрывчатку на вражеской технике, возьмут языка, угонят мотоцикл с люлькой и пулеметом и с боем вернутся к своим.
Друзья ползком взобрались на ближайший к ним холм. От восторга у них перехватило дыхание. Внизу, на заросших травой бетонных плитах, стояли вертушки. Штук десять, не меньше. Среди них была и та, что они видели утром. Были и совершенно диковинные экземпляры. Вытянув руку, Коля указал Ваське на длинную, с вереницей иллюминаторов вдоль черного борта махину. У нее имелось целых два несущих винта. Один спереди, над кабиной пилота, и второй в самом хвосте. Такие даже ни разу не показывали по телевизору, что вызвало у Коли еще больший восторг и благоговение. Ведь раз не показывали, значит, держали от врага в тайне. И вот они, обыкновенные пацаны из двадцать девятого дома, первыми увидели секретную технику.
— Подползем ближе?
— Давай.
Они спустились вниз. На аэродроме стояла мертвая тишина. Только трещали кузнечики. Совсем не было ощущения, что это место находится под охраной. Похоже, у военных даже не было мысли, что кто-нибудь может пробраться на базу. В конце концов мальчишки осмелели настолько, что принялись открыто ходить между рядами вертушек. Подходя к очередной машине, Коля деловито хлопал ее рукой по борту, словно проверяя прочность брони, заглядывал через стекло в кабину пилота, пытаясь угадать, какой рычажок за что отвечает, какой датчик показывает высоту, а какой — скорость.
— Открыто! — крикнул вдруг Васька.
Обернувшись, Коля увидел, как тот залезает в маленький, похожий на головастика вертолет. Он ринулся к другу, боясь пропустить что-нибудь интересное.
— Класс! — воскликнул Коля, замирая от восхищения.
— Давай в кабину! Полетаем.
Они уселись в мягкие кресла пилотов и принялись нажимать все кнопки подряд. Коля схватил штурвал, имитируя управление вертолетом. В деревне у родственников он так целыми днями «ездил» на «москвиче» дяди Вани, даже не покидая пыльного, пропахшего куриным пометом гаража.
— База, база! — стараясь перекричать условный шум винтов, орал Коля. — Это пятый. У нас пробит бензобак. Идем на посадку. Освободите нам место. Повторяю: освободите место!
— Вж-ж-ж, — шумел Васька, заложив опасный вираж.
— У нас проблемы с управлением. Мы падаем...
— Эй! — неожиданно раздался чей-то сердитый голос.
Мальчишки замерли. Со стороны кирпичного здания к ним со всех ног бежал военный в пилотке и темной форме.
— Валим! — выдохнул Коля, прыгая на землю.
Еще никогда в жизни он не бегал так быстро. Правее и чуть позади маячила коротконогая тень друга. Он не мог его догнать, хотя на физкультуре всегда финишировал первым.
Изгородь Коля попросту прошел насквозь. Так ему, во всяком случае, показалось. Он не помнил, как ее преодолел. Только оказавшись в открытом поле, он сбавил темп и оглянулся. Военный, пнув ногой колесо и заглянув в кабину, погрозил пацанам кулаком.
— Фу-ух, вот это пробежка! — вымолвил Коля.
Стоило ему перейти на шаг, как его оставили силы. Тут же заболела коленка, причем так сильно, что он захромал. Отчаянно закололо в боку. А правую руку, чуть выше локтя, неприятно саднило и жгло.
— У тебя кровь, — сказал Васька.
— Наверное, поцарапался о колючку.
— Здорово ты ее перемахнул. Я думал, запутаешься.
Они рассмеялись, вспоминая свое приключение.
— А если они погонятся за нами на вертолете? — спросил Коля.
— Пока заведут, мы будем уже дома.
— И все-таки? Что будет, если они нас догонят?
— Думаю, посадят в тюрьму.
— Лет на двадцать?
— Не меньше.
Коля присвистнул. Осознание тяжести совершенного преступления радовало. Он словно стал старше на несколько лет. Это тебе не в машинки играть, не в войнушку на стройке, пусть даже с пульками. Отныне это чувство всегда будет с ним.
— Порубим в «денди» сегодня? — спросил он товарища.
— Давай. У меня родители до завтра на смене.
— Я принесу «Черепашек-ниндзя».
Они снова пролезли под бетонным забором, ограждавшим поселок. Прошли мимо стройки.
— А вон и наши тихушники, — поприветствовали их ребята, теперь игравшие во дворе в прятки. — Вернулись со спецзадания?
— Здорово, пацаны! — крикнул Коля. — Мы вернулись!
Он и сам не заметил, как произнес запретное слово.
