Геннадий ОСТРОВСКИЙ
МОРЕ
Вода студёная до дрожи.
Я прыгнул, голову склоня, —
И море утреннее кожу
«Содрало» холодом с меня.
И не греблось, и не дышалось...
Слепя тропою золотой,
Лениво солнце подымалось
Макушкой мокрой над водой.
Живое дно одним движеньем
Достану — руку протяни, —
Где крабы точат о каменья
Свои железные клешни...
РАБОТА
Я не любил работы грубой,
Я не о том совсем мечтал.
Но так таскал кирпич и трубы,
Что всё на свете забывал.
Ещё до самой первой строчки
Меня трудом не обнесло
И на отбойном молоточке
Как лист осиновый трясло.
А бригадир и в деле нашем,
И в домино соображал,
И в ряд одиннадцать костяшек
В ладони запросто держал.
Работа, ночь... А утром жарким —
Зимой — на радость снегирю —
Густой огонь электросварки
К земле приваривал зарю.
А дом широкими плечами
Теснил худые небеса,
И сто ветров меня качали,
И звёзды сыпались в глаза.
КОТ
Кто-то в цех принёс кота.
Кто? Не в этом дело.
Словно тряпка на костях,
Шерсть на нём висела.
Был он чёрный, как беда,
Страшно, если глянет...
(Ну а чёрных, как всегда,
Против шерсти гладят!)
Знать, досталось нелегко
Та бродяжья верность...
Получал он молоко,
Что дают за вредность.
Без просыпу спать любил —
Хоть реви сирена...
Но зато мышей ловил
Он в ночную смену.
Весь — стрела! Глаза горят.
Ловкий, быстрый, хваткий!
И шарахались к дверям
Наши лаборантки.
И совсем не детвора,
Но когда смотрели —
Улыбались мастера,
Молчуны добрели.
Так и жил он. И живёт
В ласке — не в сиротстве...
Кто сказал: не нужен кот
В нашем производстве?
А ВЫ ЛЮБИЛИ?
А вы когда-нибудь любили,
Совсем не ведая о том?
А вы когда-нибудь ловили
Полночный снег горячим ртом?
А вы на окнах рисовали
Её лицо, излом бровей?
А вы хоть чем-то рисковали
Во имя женщины своей?
Не говорите «нет». Соврите.
Но только после — полюбите
Неведомую... А потом —
Ловите снег горячим ртом!
***
Спросили, как мои дела.
Я говорю: не грязные...
— А говорят, жена ушла
И все такое разное, —
Я тут узнал у одного...
Вы не обескуражены?
Глаза чернели у него
Как две замочных скважины.
И ничего он не хотел —
Ему плевать на истину.
Я долго с горечью глядел
На солнечную лысину.
Ведь может лысину носить —
Весёлым быть прохожим.
Ведь может солнце отразить!
А другом быть не может.
В ЗООПАРКЕ
За толстозубою стеной
Лежал медведь, как тульский пряник,
Своею лапой шерстяной
Бросавших булки одобряя...
Он тут давно, и оттого
Он был уже глазами съеден...
И вот осталась у него
Всего лишь внешность от медведя.
Сопит себе, помыт и сыт...
Но, клетку рёвом оглашая,
Он по ночам совсем не спит,
Как та Медведица Большая...
***
Я не люблю стихов колючих,
Угрюмых, с плесенью обид, —
Как будто кто-то невезучий
Из-за угла вослед глядит.
Но я люблю, когда глубоко
И с высоты — не свысока —
Меня пронзит строкою Блока
Необъяснимая тоска,
Как будто, вспарывая дали,
В теченье мига одного
Со всех деревьев листья пали,
И ты не понял от чего.
***
Как просто быть — а не казаться —
С высоким небом наравне,
Рукою тихой прикасаться
К неравнодушной тишине;
Как просто разом жизнь иную
Отбросить, выветрить, забыть,
Как просто женщину земную
В глухой ночи боготворить;
Как просто в сумерках белёсых
Не позабыться, не заснуть,
Её улыбку или слёзы
Боясь дыханием спугнуть...
ПОЭТ
Он жил светло и непослушно
Среди людей, стихов и книг
И понимал, что это нужно —
Так жить для помыслов своих.
Он жил свободно и нелепо:
Куда б судьба ни позвала,
Предпочитал краюху хлеба
Объедкам с царского стола.
Живя беспомощней и строже,
Он огорчался одному,
Что написать «люблю» не может
На белом свете никому.
Когда мечта ему светила,
А тьма валилась на кровать,
К поэту Муза приходила,
Как обезумевшая мать.
И он, не ведая дороги,
Шел на огонь, но больно жглись
Его зачёркнутые строки,
Во всем похожие на жизнь...
ИЗ ЮНОСТИ
Когда судьба — еще в зачатке,
Как хорошо среди огней
По деревянной танцплощадке
Пройти к избраннице своей!
И пригласить её на танец,
И впасть в живой круговорот,
Где Лёшка, словно иностранец,
Хрипя, в динамиках поёт.
О эти взгляды, разговоры,
Разбойных звуков водопад!
И лишь сирени на заборах
В тени, как голуби, сидят.
И — шум в ушах, и грохот резкий
И над танцующими твист —
Гортанный окрик милицейский,
Резиновой дубинки свист.
И — полыхающие щёки,
И гнутся доски подо мной,
И пахнут волосы девчонки
Такой немыслимой весной!
УХОДИТ ВЕК
Растерянно уходит век —
Не оборачиваясь — в стужу,
И холоден последний снег,
И никому уже не нужен.
Уходит век во тьму свою,
Но тень его еще воскреснет...
И дети всё еще поют
Его назойливые песни.
ПУСТОТА
Мне ни холодно, ни жарко.
И откуда блажь взялась?
Тихо плаваю по парку,
Как задумчивый карась.
Меж деревьев пролезаю,
Меж скамеечек сную.
Никого я здесь не знаю
И себя не узнаю.
Сердце глухо, Мысли шатки...
Листья стелются пластом.
Карусельные лошадки
Помахали мне хвостом
Ухожу. Недвижно, хмуро
Смотрит статуя вослед,
Мол, блуждает тут скульптура,
Для которой места нет...
ЁЛКА
Ёлку сбросили с балкона.
Всё как надо, всё законно:
Отсветила, отблестела,
Головою вниз слетела...
И лежит она, большая,
Не родная, не чужая.
И, картонный, меж ветвей
Человек забыт на ней...
***
Прочь из дому — плохо дело —
Снег не снег и свет не свет.
Жизнь почти что пролетела,
А в кармане денег нет.
Пусть не денег. Те бывают...
Но обидно, что опять
В поле вьюга затихает,
А могла б не затихать.
Крикнул я в простор, бледнея:
— Чья ты, вьюга? А в ответ
Слышу: — Вьюгами владеет
На земле своей поэт!
И уже не просто бродишь,
Как какой-то дуралей,
Но — как солнышко восходишь
Над обидою своей.
***
Воздух ясен и морозен,
Ветерок, как день, крылат.
Бег саней! Из-под полозьев
Искры снежные летят!
Позади село осталось,
Впереди — вдоль поля — шлях.
Солнце щедро расплескалось
На сугробах и холмах.
Наши кони мчатся дружно.
А куда? Не все ль равно,
Если всё, что было нужно,
Мы проехали давно.
ВОРОН
Еще до утренних огней
Летят над полем вороны —
Как чайки чёрные полей —
Во все четыре стороны.
Окраска — в черную эмаль.
Серебряная сажа.
Живая птица! Божья тварь!
Не злее комара же!
Вот он летит на снежный сад.
Вот он к стволу прижался.
... И не один он виноват,
Что падалью питался.
***
Не на водку, чтоб пело в затылке—
На прокорм, обязательный нам,
Я хожу собираю бутылки
По окрестным кустам и дворам.
Покурю у знакомой берёзы,
Обойду палисадники все.
Я не знал, что бутылки, как розы,
Тоже утром бывают в росе.
Я иду в тишине, как оглохший,
По своим же вчерашним следам
И шепчу: пей, Россия, побольше,
Чтоб не сдохнуть твоим сыновьям.
ЛИСИЦА
Она от смерти убегала,
Простреленная на лугу...
Она, оскалясь, умирала,
Вся цепенея на бегу.
Она рвалась, теряя силы,
От глаз людских, как от беды,
И снежной пылью заносило
Её кровавые следы.
***
Что же дальше с нами будет?
Слышу, Господи, опять:
Дочка пьяная на людях
Попрекает хлебом мать.
Дочку пыль земли качает...
Ну а мама у ворот
Дочке тихо отвечает,
Головой седой трясёт.
...Даль российская земная —
Беспросветная беда —
Что же ты, моя родная,
Не сгораешь от стыда?
Отзовись — хоть ты — на слово!
Или, душу погубя,
Ничегошеньки земного
Не осталось у тебя?
Так зачем ты сердце ранишь?
И куда — во мгле людской –
Ты меня еще заманишь
Бесприютною тоской?
***
Те звуки будут не забыты
Уже до самого креста.
Я слышал, как у инвалида
Скрипел искусственный сустав.
Я не взглянул на человека,
Не смог: почувствовалось мне,
Что нет, не он, а я — калека,
Хотя и не был на войне...
ВАШИ СТРОКИ
Бегут по улицам ручьи,
Играют, ластятся, хлопочут.
Я жив еще, друзья мои,
И праздную рожденье строчек!
Я приглашаю вас ко мне
О вьюгах вспомнить и о Блоке,
И чтоб дышали ВАШИ строки —
В неравнодушной тишине! —
Бесстрашные, как сам народ,
Свободные, как даль земная,
В которых нас переживёт
Душа Поэзии живая.
***
Не для того ль весна пришла,
Чтобы усталыми руками
Порыться в ящике стола,
Обклеить комнату стихами;
Забыть любовь и непокой,
Играя в жмурки с целым светом,
И непечатною строкой
Сказать, что думаешь об этом.
Что наилучшее из бед —
В ненастье выбраться из дому
И вдруг понять: спасенья нет
От жадной нежности к живому.
***
Не суесловить, не стенать,
Не проклинать алчбы всесветной,
А — словом ласковым обнять
Дарованный простор заветный.
Не умереть, коль свет не мил,
А — к детству сердцем прикоснуться
И тихо у родных могил
Поплакать, если слёзы льются.
И знать, как радость хороша,
Когда за окнами светает,
И благодарная душа
Тебя, как прежде, понимает.
***
Что делать, брат? Молчат поля.
Кругом одни плохие вести.
Куда теперь летит земля?
Куда летим с тобою вместе?
Не знаю я, что делать мне...
Кто свет любви от мира прячет?
Приложишь ухо к тишине –
Услышишь только лай собачий.
Неужто прошлое сгубить?
Душой не верить даже Богу?
Да пьяным смехом веселить
Вовсю разбитую дорогу?
Иль, мрачно голову склоня,
Перекреститься на долину?
Что делать, брат? Не знаю я.
И только ветер дует в спину.
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАМЫ
В твой день рожденья плачу я.
В окне — ни проблеска, ни света.
И как поздравить мне тебя,
Когда тебя на свете нету?
Прости меня, коль слышишь ты.
Не слышишь.Но, как дух, витаешь.
Да искоркой из темноты
Меня спокойно утешаешь.
Я поброжу один во тьме,
Утру докучливые слезы...
И так торопятся к тебе —
Две приготовленные розы!
ХОРОШИЕ ПОЭТЫ
Хорошие поэты не стареют –
Им незачем седины замечать.
Хорошие поэты не умеют
С улыбкой обреченною молчать.
Из жизни, где смеётся ложь и зависть,
Они уходят сумрачно-тихи,
Как будто перед нами извиняясь
За все свои прекрасные стихи.
***
Шорох листьев опавших в рассветном лесу,
Вздохи ветра у резвой протоки.
Держит солнечный лучик меня на весу
И качает у края дороги.
Даль встречает меня и несёт на крыле –
Мне спокойно, и сердце не студит,
И не больно совсем, что меня на земле
Никогда уже больше не будет.
***
Бензинным духом обдавая,
Дорогой окололесной
Ползла машина бортовая
С цветами, гробом и весной.
Машина с воем буксовала,
Как мир, дорога расползлась,
И женщина цветы бросала
На эту траурную грязь.
А человек передо мною
Лежал, объятый тишиной,
Уже отторгнутый землёю,
Еще не принятый землёй...
Туда, туда — на край погоста,
Где, продираясь сквозь кусты,
Взлетают крашеные звезды,
Растут железные кресты.
И человек лежал под ветром,
Познавший что-то до конца,
И светом, ужасом и светом
Спокойно веяло с лица...
