С каждым годом редеют ряды бывших участников Великой Отечественной войны. Сейчас их осталось совсем мало. Воспоминания этих людей о войне и обо всем, что с ней связано, имеют непреходящую ценность для живущих сегодня и для будущих поколений. Они не могут быть заменены никакими научными, художественными или публицистическими произведениями, поскольку содержат в себе впечатления живых участников тех, сегодня уже далеких событий. В первой половине 1990-х годов автор записывал воспоминания о войне своих знакомых участников войны. Ниже приведены воспоминания одного их — них И.М. Кучерова, отредактированные и откоментированные автором в феврале-апреле 1994 года.
Вспоминает Исаак Маркович Кучеров
Часть первая
«Я сам родом из Крыма. Перед войной наша семья жила в Крыму, недалеко от Евпатории. Мы работали в еврейском колхозе. Наше село называлось Икор (Землепашец иврит). Вокруг были русские, татарские и немецкие села и колхозы. С их жителями мы хорошо ладили.
Наша сельхозколония, как и соседние татарские, русские и немецкие колонии, была создана на основании постановления правительства СССР от 1922 года, разрешившего переселение на территории Крыма, южной Украины и Белоруссии, и с согласия правительства Крыма. «Джойнт» поддержал наш проект. Наняли строителей, и работа закипела: строили дома, прокладывали улицы. Приехали евреи из Евпатории, Мелитополя, Одессы. Приехал учитель из Смоленска и открыл школу. «Джойнт» дал тракторы, сельхозинвентарь. Его представители регулярно приезжали в Икор, консультировали по сельскому хозяйству, обещали построить большой холодильник, медпункт и трамвайную линию «Икор Евпатория». Благо, расстояние между нами было всего 10 км. Словом, жизнь била ключом.
В это время, конец 1920-х, Сталин решил осуществить свой бездарный план коллективизации сельского хозяйства. Сначала хотели на базе Икора создать коммуну гигант, присоединив одно русское село, два татарских и одно немецкое. Люди не соглашались. Тогда решили на базе Икора создать колхоз. Каждый должен был сдать лошадей, сельхозинвентарь и одну корову. Вдобавок ввели новую продразверстку: милиционеры ездили по дворам и изымали корма. Произошла массовая гибель скота. Видя это, «Джойнт» перестал финансировать переселенцев и свернул свою деятельность в СССР. Но тут Икору повезло: колхозники выбрали председателем выдающегося организатора Абрама Григорьевича Золотоноса. Благодаря проведенному совершенствованию сельхозпроизводства колхоз стал собирать лучшие в районе урожаи, выплачиваю на трудодень сначала 0,5 кг. зерна, а затем и 1 кг. (в других колхозах было 200 гр. на трудодень). Икор первым электрифицировал все дома, общественные помещения, фермы, улицы. В 1936 году был собран самый богатый урожай, людям давали по 2 кг. Зерна на трудодень! Однако проведенная коллективизация погубила чувство хозяина, и молодежь начала уезжать. Золотонос очень переживал и для поддержки колхоза принял несколько русских семей. Никто не думал, что эти люди в войну станут активными полицаями. В 1936 году прошло второе раскулачивание, начали конфисковать у людей все «лишнее». Прошли массовые аресты «врагов народа». В татарском селе арестовали половину жителей, в немецком все руководство. Никто из арестованных не возвращался. Спустили «планы»: каждый секретарь райкома должен был найти 25 «врагов народа», а секретарь обкома 50!
С приходом войны многие евреи остались на месте и после оккупации Крыма не верили, что немцы будут их убивать. В нашем колхозе было некоторое число молодых русских ребят. Трое из них после прихода немцев стали полицаями. Все же нашему селу какое-то время везло. В городах Крыма немцы обычно сразу после прихода расстреливали евреев. Так, в Евпатории уже на второй день после своего прихода немцы объявили: «Всем евреям явиться в здание «Осоавиахима», и всех явившихся тут же расстреляли. У нас же главный овощевод нашего колхоза русский убедил немца коменданта села, чтобы до окончания уборки урожая евреев не убивали. И пошла необычная жизнь. Были составлены списки всех евреев села, описано все их имущество. Люди работали как рабы, начиная и кончая работу по сигналу колокола. Еврейские дети не посещали школу, а работали наравне со взрослыми.
Немцы не разогнали колхоз, чтобы было удобнее управлять хозяйством. В это же время полицаи гнали самогон, пьянствовали и рассказывали об «акциях» против евреев в других местах, где они участвовали. Колхозник Яков Борисович Гинзбург, который верил немцам, дал в честь коменданта банкет. А в это время староста-подлец Шимченко уже науськивал коменданта на евреев. Выслуживаясь, он собрал группу еврейских девочек от 12 до 16 лет, заставил всех помыться, объяснил, что они должны делать, дал крестики, русские имена и стал возить их к немцам в бордель. Там их заставляли раздеваться, потом раздевать немцев и…. Однажды после возвращения домой одна искусанная девочка рассказала все матери. Та пошла с золотым кольцом к полицаю, но ничего не получилось. Такие попытки повторялись неоднократно другими матерями, но также не дали результата.
Наконец, урожай был собран, и настал день X. Немцы объявили: всем евреям с утра явиться в дом колхозника Гуревича, прихватив с собой все ценное. По приходе людей заставили сесть на пол, а вещи поставить в одном месте в стороне. По спискам выяснили, что 3 человек не хватает. Послали за ними полицаев. Те вернулись ни с чем. Вызвали Абрама Рабиновича: «Где твоя жена?» — «Не знаю», — ответил тот. Его раздели и били, пока не стала лопаться кожа. Затем всех вывели на улицу, маленьких усадили на подводу, велели не подавать голоса, и привели к колодцу. Здесь всем велели раздеться догола и сложить одежду. Затем разделили мужчин, женщин и детей. Начали с семьи Рабиновича. Его детей заставили обняться, после чего, ударяя жердями по головам, забили насмерть.
Потом настала очередь остальных. Людей расстреливали, убивали подручными средствами и бросали в колодец. Комендант приехал ровно в 15.00. Староста Шимченко доложил ему, что он и полицаи все сделали, как обещали. Комендант собрал наиболее ценное из оставшихся вещей и уехал с 2 большими чемоданами. Назавтра полицаи и немцы объездили все искали Гиту, жену Рабиновича, и Сару, жену колхозника Шойхета. Гиту вскоре нашли, она к этому моменту уже помешалась. Ее живьем бросили в колодец. Через два дня нашли и Сару. Она молила о пощаде, предлагала серьги и новое белье. В ответ полицаи привязали ее к подводе и погнали лошадей, таща ее волоком, после чего еще живую бросили в колодец.
Оставалась еще одна еврейка Гита Винникова, жена русского летчика. Однако староста и полицаи сами не могли с ней ничего сделать, поскольку комендант почему-то не включал ее в список евреев и не трогал. Тогда староста Шимченко настучал на Гиту проезжим немцам, и те расстреляли ее со всеми детьми. За время этих акций в нашем селе было уничтожено несколько сот евреев. Одних моих родственников погибло 44 человека.
Немцы зверствовали не только над евреями, но и по отношению к попавшим в их руки советским военнослужащим. В январе 1942 года советское командование высадило в Евпатории морской десант. Фашисты, сняв часть войск из Севастополя, разбили десант. Уцелевшие моряки-десантники ушли. Несколько укрылись в скирде соломы. Их выдал полицай Волощенко. Фашисты подожгли скирду, и десантники сгорели заживо. Один раненый десантник укрылся в Икоре у приезжей женщины. Она сообщила в гестапо. Оттуда прислали две танкетки. Парня привязали за ноги, согнали население села, и танкетки двинулись в противоположные стороны. Десантник был разорван на две части…
После войны председателем колхоза опять поставили довоенного председателя Золотоноса. Он сумел быстро поднять колхоз, число жителей села достигло 1500 человек. Однако вскоре Золотоноса, как еврея, сняли с должности, поставив его сторожем. От огорчения он вскоре умер. А новым председателем колхоза назначили дурака, зато члена партии и русского. Он быстро развалил колхоз, и все евреи постепенно разъехались.
Из нашего села вышло 12 врачей, 14 инженеров, 8 учителей, 12 техников и несколько десятков офицеров».
(Записано 19. 02. 1994 года.)
Вспоминает Исаак Маркович Кучеров
Часть вторая
«Я участвовал еще в финской войне 1939-1940 годов. Финская кампания показала, что страна была совершенно не готова к войне. Поэтому я не считаю Сталина гением. Он был большой консерватор, не допускал развития новых идей. Во время финской операции солдат отправляли воевать в ботинках на 42-градусный мороз, потому было масса обмороженных (часть солдат воевала в валенках в болотистой местности, где валенки намокали и намертво примерзали к отмороженным ногам, которые приходилось ампутировать вместе с валенками В.Л.). Даже спустя 3 месяца после начала операции не были опубликованы данные о наших потерях. Именно из-за неготовности к войне состоялся сговор Сталина с Гитлером. Его цель была отсрочить войну, пожертвовав Польшей и всем остальным, пообещав не вмешиваться в действия Германии. Тем самым были развязаны руки Гитлеру, который не преминул этим воспользоваться, подготовившись, а затем и начав войну против СССР. (Заключенный 23 августа 1939 года «Договор о ненападении между СССР и Германией», утвердившийся со временем в мире как «Пакт Риббентроп-Молотов, рассматривался Сталиным как документ, который приведет к тому, что европейские страны передерутся между собой, что позволит СССР совершить очередной «освободительный» поход в Европу. Однако Сталин просчитался. В.Л.) Действия Сталина перед войной, например, расстрел по его приказам 40 тысяч советских офицеров, были чистым безумием. (В том числе было умерщвлено 441 военачальников высшего звена генералов и маршалов. В.Л.). О состоянии военной стратегии в СССР в тот период говорит такой пример. Зимой 1939-1940 годов оборонявшиеся финны на участках возможного продвижения советских войск спилили леса, оставив только пеньки, которые вскоре покрыл снег. Обрадованные советские военачальники пустили вдогонку отступавшему противнику славную «буденновскую» кавалерию, которая на тех пеньках вся погибла. Сталин верил Гитлеру, но не верил генералам и маршалам, с которыми воевал еще в Гражданскую войну. Это предопределило наше тактическое, а также техническое отставание от немцев в начале Великой Отечественной войны, особенно в самолетах и стрелковом оружии (у нас на вооружении была еще трехлинейная винтовка образца 1891 года!). Но мы получали американские самолеты и продукты, и это сильно помогало. (США и Великобритания во время Великой Отечественной войны поставили Советскому Союзу 22000 самолетов, 12700 танков, 13000 орудий, 400000 автомобилей, 500 морских судов, 35000 мотоциклов, огромное количество взрывчатки и пороха, продуктов питания, лекарств (в т.ч. пенициллина), 15 млн пар армейских ботинок и одежды и т.д. В.Л.)
После окончания финской войны я получил 350 рублей компенсации и направление в летное училище в Пермь. 22 июня 1941 года с самого утра я видел, как все бегут к громкоговорителям. Так я узнал, что на нас напали немцы. В это время мы уже заканчивали училище. Весь наш выпуск срочно отправили на фронт. Сначала мы плыли на баржах до Сталинграда. Там, на берегу Волги, нас высадили. Вокруг были десятки тысяч беженцев. Немцы их бомбили, было много жертв. Из Сталинграда мы выехали на фронт сначала поездом до Новороссийска, а оттуда морем до Севастополя, который к тому времени был уже окружен. В пути наш поезд бомбили, погибло около 400 человек. Их всех похоронили в братской могиле, даже не поинтересовавшись фамилиями погибших. (Приведенный факт носил массовый характер и отражал отношение властей к своему народу. Похороненные таким образом впоследствии были, очевидно, зафиксированы как «пропавшие без вести». Всего за время Великой Отечественной войны пропало без вести свыше 5 млн. военнослужащих. В. Л.). В пути один офицер воспитывал будущих летчиков: «Главное, ребята, убейте всех жидов: они нас предадут!».
По приезде в Севастополь началась боевая жизнь. Мы летали на американских самолетах «Каталина», охраняли транспорты от вражеских подводных лодок, сбрасывали грузы крымским партизанам, проводили разведку. В Севастополе царил большой патриотизм. Несмотря на тяжелое положение, никто не хотел уходить из города. 4 января 1942 года меня контузило, и я очутился в госпитале. Пока я там находился, моя часть перебазировалась в Геленджик. Вскоре Севастополь без объявления эвакуировали. (1 июля 1942 г. все командирование Севастопольского оборонительного района во главе с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Ф.С. Октябрьским и командующим Приморской армией генерал-майором И.Е. Петровым бежала из Севастополя, бросив сражавшиеся войска и раненых. 3 июля немцы полностью овладели Севастополем и Крымом. Погибло 35 тысяч оборонявшихся, 100 тысяч попали в плен. Никто из бежавших не был наказан. В.Л.). Я остался в городе, потом без спроса ушел из госпиталя, и вдвоем с моим командиром Василием Свинцовым мы поплыли в море на надувных камерах от автомобилей. Нам пришлось проплыть 7 км, прежде чем нас подобрал советский корабль, доставивший нас затем в Геленджик. Там я присоединился к своей части.
Меня зачислили в группу летчиков по перегону американских самолетов из США в СССР через Сибирь. Однако вскоре это решение изменили и даже отстранили меня от любых полетов до конца войны, поскольку мой брат якобы оказался «предатель Родины». До этого я имел лишь сообщение, что брат не вернулся из полета. Впоследствии мне стало известно, что брат был сбит, попал в плен, находился в немецком лагере для военнопленных, три раза бежал оттуда и, в конце концов, добрался до чехословацких партизан, вместе с которыми провоевал против немцев до конца войны. Он дождался своих, которые в 1945 году сослали его на Колыму за «сотрудничество с врагом».
А пока решалась моя судьба. Мне предоставили возможность искупить вину брата, дали штрафной взвод из вшивых азиатов-уголовников, не слушающих команды, и вооружение из расчета одна винтовка на троих остальное, сказали, отобьете в бою, и отправили на фронт. К счастью, в 1943 году меня отпустили в мою родную летную часть, которая находилась в это время в Поти. В ее составе я и провоевал до конца войны.
Мне много раз везло, чудом спасался от смерти. Сначала сумел раненый самостоятельно эвакуироваться из Севастополя морем на надувных шинах, потом при освобождении Севастополя во время полета упал с самолетом в шторм на море и не погиб только потому, что самолет был загружен пробковыми спасательными кругами. Наконец, однажды, когда мы жили на аэродроме в землянке, во время авианалета немцев вокруг нашей землянки упало 6 вражеских бомб, но ни одна из них не взорвалась.
За годы службы в армии я узнал немало интересных людей, с удивительными судьбами. Один из них Борис Абрамович Шварц главный штурман авиачасти ночных бомбардировщиков, которая еще в августе 1941 года первой в советской авиации бомбила Берлин. (Советская бомбардировочная авиация дальнего действия была создана в феврале 1941 года по инициативе А.Е. Голованова, который возглавлял ее с 1941 по 1948 год. Пройдя путь от подполковника до главного маршала авиации. Уже в августе сентябре 1941 года его самолеты бомбили глубокие немецкие тылы (Берлин, Кенисберг, Данцик), вызывая шок у германского руководства. Однако проблема возврата экипажей заставила вскоре отказаться от таких полетов и перейти к воспрепятствованию немецкому наступлению на Москву. В.Л.). К сожалению, Б. А. Шварца сбили уже во время третьего вылета. Этому человеку завидовали все в части что его назначили главным штурманом, что он очень красив. Его семья жена и красавица-дочь Ида в начале войны эвакуировались в Сибирь, в зону сплошной тайги, где жили одни репрессированные. Я с ними встретился уже спустя несколько лет, когда получил назначение в ту же авиачасть, где когда-то служил Б.А. Шварц. Они много рассказывали о Борисе Абрамовиче, о своей жизни в эвакуации в Сибири. Рассказали и о знаменитом концерте, на котором им довелось присутствовать во время эвакуации. Тогда в их городок приехала бригада артистов заключенных окрестных лагерей, все знаменитости предвоенных времен, народные и заслуженные артисты. Командир части, в которую приехала бригада, заранее запретил аплодировать заключенным артистам. Однако зрители военнослужащие и члены их семей не вняли приказу, и во время представления (а давали пьесу Леонида Леонова «Нашествие») некоторые жены офицеров аплодировали замечательной игре актеров. На следующий день состоялось закрытое партийно-комсомольское собрание части, на котором было предложено исключить из партии мужа Иды, которая захлопала первой».
(Записано 26. 02. 23. 04. 1994 года.)
В заключение краткая биография нашего героя. Исаак Макарович Кучеров родился в 1919 году в селе Хорлы Херсонской области Украины. В 1922 году семья Кучеровых, спасаясь от нищеты, переехала в Крым, в еврейский поселок Икор. В этом поселке в конце 1920-х годов был основан еврейских колхоз. Здесь И. М. Кучеров окончил четыре класса. Затем он продолжил учебу в Евпатории. После окончания школы семилетки поступил на рабфак. В 1939 году был призван в Красную армию. Служил в военно воздушных силах Балтийского флота. Участвовал в советско финской войне 1939 1940 годов. После окончания войны в 1940 году был направлен в г. Молотов (Пермь) В Авиационное морское техническое училище.
После его окончания в сентябре 1941 года получил направление на Черноморский флот, сначала в Новороссийск, затем в осажденный немцами Севастополь. Одним из последних покинул Севастополь, когда немцы были уже в черте города. После окончания войны с Германией принимал участие в войне с Японией. После войны, в 1946 году демобилизовался и вернулся в Икор. Там начал работать учителем местной школы, а затем ее директором. Проработал в школе в общей сложности 45 лет, из них 20 лет директором. В 1991 году, после провозглашения независимости Украины, вместе с женой переехал в Пензу. Там принял активное участие в жизни ветеранов Великой Отечественной войны, был членом Совета еврейской общины, руководил кружком по изучению языка Идиш, регулярно выступал с воспоминаниями о войне. Скончался в 2004 году в Пензе.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer5_7/vitlevin/
