(Алёна Овсянникова, Медленное солнце: стихотворения. – Волгоград: Перископ-Волга, 2022. – 92 с.)
Название новой книги Алёны Овсянниковой – «Медленное солнце» – отражает не только особенность авторской интонации, но и специфику сюжетно-композиционного выстраивания художественного материала.
Автор не сразу, а постепенно вовлекает читателя в свой замысел. Любое стихотворение – движущаяся картинка, постепенно дополняемая новыми и новыми деталями. Его воспринимаешь не на уровне текста, а всеми органами чувств. Взмах кисти – и возник образ. Ещё взмах – он обрёл реальные очертания, живую плоть. Следующий, потом ещё и ещё – мир наполнился красками, звуками, запахами. Иногда эти краски и звуки приглушённые, иногда – кричаще яркие, манящие экзотичностью и причудливой красотой. Читатель не успевает опомниться – и он уже внутри картинки: посреди полуденного зноя, на галечном пляже, с бокалом холодного мартини в руках, или где-нибудь на площади в Палермо или Мадриде – в роли наблюдателя страстного танца, исполняемого молодой влюблённой парой.
Механизм запускается, мир начинает вспыхивать всеми красками радуги, и мы молодеем вместе с автором – конечно же, очень юным. Потому что подобная, чувственно-телесная, радость жизни свойственна только молодости. Все ощущения, равно как и органы чувств, становятся обострёнными. И мы покидаем пространство текста, как будто посмотрев короткометражку, где сами же были в главной роли. Кстати, «Короткометражка» – название одного из стихотворений Алёны Овсянниковой. Это прямая демонстрация избранного автором метода художественного изображения:
<…> Жаркой полночью, в пору любовных схваток и чёрных месс,
Сердце рвётся в галоп, и мурашек стада по коже.
Отступающей армией сладость истомы бежит из мест,
По которым струится вода… Да и пальцы тоже.
Жаркой полночью воображение раскаляется докрасна,
До шлепков, поцелуев, царапин или укусов,
И в постели она долго правит сценарий сна,
Как неопытный выпускник режиссерских курсов <…>.
Чувственно-осязаемый мир (мурашки по коже, сладость истомы) сменяется зрительными образами (раскалённое докрасна воображение) и на пике катарсиса обретает звук (шлепки и поцелуи). На читателя обрушивается «паводок стиха», «тропический ливень» авторской экспрессии. «Негаданность, нежданность, несказанность» – три эмоциональных ключа к художественному миру Алёны Овсянниковой.
Поэт Михаил Тенников, размышляя о книге «Медленное солнце», тоже пользуется магией числа три. Три кита, на которых для него выстраивается авторская поэтика – «пластика, экспрессия и классика». Кажется, что у этих трёх китов греко-римское происхождение. Во всяком случае, ощущается географическая привязка стихов Алёны Овсянниковой именно к этому культурному региону. Привязка не столько книжная, сколько интуитивно-подсознательная, объясняемая особенностями темперамента.
Обилие латинизмов, библеизмов, иностранные заголовки – всё это можно было бы объяснить новомодными веяниями и весьма распространенной тенденцией к «смешению французского с нижегородским». Но экзотический образный ряд и названия разделов – «Эвтерпа», «Камилла», «Экспрессионизм» – не случайны. Они определяют концептуально-смысловое поле текстов.
И снова на ум приходит Греция. Из истории мы знаем, что эолийский мелос, самое продуктивное направление древнегреческой лирики, развивался преимущественно на острове Лесбос, название которого стало производным для обозначения нетрадиционной женской любви. Во многом этому способствовала легендарная Сапфо. Её знаменитое стихотворение «богу равным кажется мне» – своего рода гимн запретному влечению и ничем не сдерживаемой сексуальности. «Потом жарким я обливаюсь, дрожью члены все охвачены, зеленее становлюсь травы, и вот-вот как будто с жизнью прощусь я», – все исследователи сходятся на том, что эти строки посвящены отнюдь не мужчине, а одной из учениц легендарной поэтессы.
Не беру на себя смелость сравнивать Овсянникову и Сапфо, но прямая перекличка их творчества содержится, например, в этих строках:
<…> Пальмы, улочки, старый пирс,
Сердце вписано в знаки peace.
Ярче яркого, ближе близкого.
Губы с ломаного английского
На ключицу и на плечо,
И умело, и горячо…
Ты отчаянна, я нежна,
Я забыть бы тебя должна,
Отойти, как от края острого,
Нет ни солнца давно, ни острова…
Солнце, остров, старый пирс – случайно ли это? Видимо, дело в том, что свободно выражающий себя эротизм легко представить в экзотическом природном контексте. Да и поэтический инструментарий Алёны как будто лишний раз подчёркивает естественную медлительность чувства, которое, при всей его экспрессии, следует смаковать и переживать в текущем моменте времени. Обилие анжамбеманов, речевые повторы, составная рифма передают состояние плавного и почти ускользающего движения времени в момент катарсиса.
А остров – может быть, тот самый? Впрочем, у автора есть ответ на этот вопрос. Это мистический остров Афродиты – где-то там, далеко на Кипре, под палящим солнцем, в окружении моря и пальм. Лирическая героиня Овсянниковой, со своей тягой к незаурядной жизни и чувствам на пике катарсиса, неизлечимо больна синдромом древнегреческой богини, и подлинная её родина именно там, а не в дождливой Самаре. Если стихи являются отражением души – значит, с этого приветливого солнечного острова Алёна никогда и не уезжала:
…Здесь всё прекрасно… Голуби-бандиты
Бросаются на крошки, как в любом
Краю земли, и кепка надо лбом,
И в сизой дымке остров Афродиты
Не виден, но вполне осознаваем,
И есть октябрь вперемешку с маем,
Закат, форель, коктейли и ризотто…
Неясность временного горизонта
И опийный рассеянный покой
Снимаются, однако, как рукой,
Наличием обратного билета
Из лета. <…>
