(Анна Арканина, Зреет яблоко. – М.: Формаслов. 2022. – 148 с.)
Анна Арканина – поэт развивающийся, растущий. Её новая книга – не просто результат кропотливой работы над стилем, но выход за его пределы, к новым горизонтам. Образ зреющего яблока, положенный в основу названия, связан не только с природными изменениями, но и с миром духовно взрослеющей лирической героини. Падающий на землю плод округлой формы – символ чего-то логически завершённого, осмысленного от начала до конца. Это сама жизнь, кратковременность которой не смущает автора, потому что он стремится радоваться каждому дню, быть неотъемлемой частью всего происходящего вокруг:
…Зреет яблоко и озаряет сад,
с ветки падая, бок подставляя хрусткий.
Ни полслова больше, ни сна назад –
это мы – от зёрнышка до закуски.
Из предыдущей книги «Раздать снежинкам имена» Анна Арканина забирает в новую осеннюю грусть, граничащую с меланхолией, и добавляет к ней философский, глубоко созерцательный взгляд на мир внутри и вокруг себя. В итоге получается прекрасная, почти «ахматовская», лирика с метагрустинкой и особой системой пространственно-временных координат.
Соотношение внешнего и внутреннего, плавное «перетекание» друг в друга макро- и микрокосмоса – вот основной вектор направленности книги. Лирическая героиня Арканиной нередко видит себя на фоне пейзажа – летнего, а чаще осеннего. Но это не просто картинка – это поиск своего места в окружающем мире, желание продлиться в нём и продлить его в себе. «Всё во мне и я во всём» – этот тютчевский тезис незримо присутствует в каждом стихотворении. А ещё здесь возникает тема памяти, сохраняющей, пусть даже в искажённом виде, всё, что когда-то происходило. Эта память не избирательна – она внимательна к любой мелочи, детали, даже к шороху и звуку, к мимолётному ощущению. Потому что нет ничего незначительного, маловажного, пустякового. Автору книги «Зреет яблоко» эти моментальные вспышки сознания важны потому, что в них обнаруживаются едва заметные следы его собственного присутствия.
Вообще категория прошедшего в поэзии Арканиной обладает уникальным свойством. Зафиксировать себя прошлого на кадре невидимой фотоплёнки – значит стать чем-то природным, нетленным, растворённым в атмосфере. Сиюминутное становится абсолютной величиной без срока давности благодаря переходу в долгосрочный архив воспоминаний:
Мой мир от белого был слеп,
как будто новый лист альбомный
шёл за окном бессрочный снег,
его я помню.
<…>
На свежем инее в окне
продавлен тёплый след ладошек.
…Я там была, был мир во мне,
чай байховый, сервиз в горошек.
Это уже не пейзажная лирика, а философско-психологическая. И отрадно, что подобное смешение жанров становится началом перехода к новой поэтике – более современной, яркой, индивидуальной, выражающей себя в терминах постмодернизма и метареализма. Одно из наиболее запоминающихся стихотворений книги – «Волчок» – демонстрирует особенности такого «взгляда изнутри» и такой художественной организации текста, при которых любой образ нетождествен самому себе и становится указанием на инореальность. Персонаж знаменитой детской страшилки становится овеществлённой экзистенцией, олицетворением теневой стороны человеческой души:
Ещё бы свет… Но сумерки – хоть вой.
Приходит волк в тебя, и вот он твой
от лап когтистых до опушки снега,
до лунного мерцающего следа
над серой непокрытой головой.
Если вспомнить русскую литературу, тот же серебряный век, то моментально всплывут и ахматовский, и цветаевский волки, родство с которыми тоже становится частью традиции. Анна Арканина обладает способностью эту традицию воспринимать и дополнять новыми нюансами на абсолютно современном поэтическом материале. Иногда её муза уходит в область языкового эксперимента, и тогда возникают очень интересные находки, в том числе и авторские неологизмы. Чего хотя бы стоит эпитет «хрустающий», в котором так органично соединяются материальный, осязаемый, и абстрактный признаки предмета. Так возникает основа для моделирования собственного художественного пространства, и думается, что со временем у автора будет всё больше и больше таких находок:
проснись ты грибник на природе
с лукошком в осенней тиши
осина стоит на проходе
подвинься осине скажи
<…>
в хрустающем воздухе гладком
иди ни о чём не тужи
грибы твои в полном порядке
и целы твои миражи
Даже если главным объектом изображения является природа (что нередко наблюдается в поэзии Арканиной), всё равно лирический герой никогда не оказывается в тени – он стоит за каждой строкой, и его глазами читатель воспринимает окружающий мир. Это очень личная, даже интимная лирика, написанная «от имени себя». И в целом поэзия живая, мысли и чувства настоящие. А ещё хочется вспомнить слова самого автора, как-то мельком оброненные в личной беседе: «Если книга составлена правильно – она звучит».
Можно с полной уверенностью утверждать, что эта книга составлена правильно. Музыка растворена в ней, и в мелодию превращается абсолютно всё: и «горбатый мост река в ладонях», и «медовый луч по краю облак», и «мгновенья радости пустяк». Однако стихи не только «звучат» – они ещё осязаются, обоняются, пахнут осенними яблоками, срываются с веток с громким стуком. Синестезия – психологический феномен, объединяющий в цельном ощущении различные группы ассоциаций, свойствен этой поэтике так же, как прозе Бунина. Воспоминания о прошлом рождают у лирической героини зрительные, слуховые и даже вкусовые образы. Что такое любовь? Хруст яблока, шум волн, призрачные облака, «мокрый нос» едва уловимой мелодии. Тот «живой пульсирующий звук», благодаря которому человек оказывается «на волосок от бессмертия»:
такая малость проводи меня к реке
где рыбы плещутся на волглом сквозняке
где время тает капля вот и вот и вот
пойдём по мостику и выберемся вброд
твоих касаний шёпот ивовая дрожь
меня как маленькую за руку берёшь
давай в намокших джинсах ляжем на песок
мы от бессмертия всего на волосок
