Меня часто охватывает необъяснимая тоска по времени, в котором мне не довелось жить. Я тоскую по чеховским чаепитиям, светским салонам Серебряного века, редакционной лихорадке времен НЭПа… Такую тоску Марина Цветаева называла «разоблаченной морокой» и связывала ее с родными местами, окутанными липкой паутиной новой власти. Но более всего моя «морока» связана с Ленинградом начала 60-х, где паутину новой власти надорвало уникальное созвездие молодых литераторов. Именно тогда Незримый Вершитель из городской толпы ленинградской молодежи стал проявлять лики будущих талантов русской литературы.
У всех у них, ищущих юношей послевоенного поколения, выявленных литературной селекцией, по-разному сложилась судьба: кто-то получил тюремный срок и сломался духом, кто-то эмигрировал, иные стали писать нейтральную прозу, не вызывавшую идеологических разногласий. Но на заре хрущевской оттепели все они красивы, молоды и талантливы. Хоть бы на пару дней перенестись туда, на пустые, еще не порабощенные автотранспортом ленинградские улицы, на нетронутые пестрыми цветами неона равнодушные перекрестки, на творческие посиделки с жаркими спорами о литературе. Хоть бы краешком уха послушать, о чем ОНИ общаются между собой…
Ленинградскую прозу этого периода пронизывает неуловимая тональность компромисса, безупречное чувство ритма и обволакивающий пряный стиль. Такое приятное ощущение возникает в диалоге с воспитанным человеком, не позволяющим себе «тыкать» собеседнику и готовому в минуты опасности прийти на помощь. Главные персонажи этой литературы не хватают звезд с неба, напрочь лишены политических амбиций и находятся в постоянном споре с собой и окружающим миром. Описанный типаж абсолютно противопоказан современному времени с его спросом на жестокость и изворотливость. Но разве не эти интеллигентные очкарики в критические моменты русской государственности тушили пожар ненависти и сохраняли тлеющий огонек здравого смысла? Чрез любую пропасть должен быть переложен мостик, пусть даже ветхий и угрожающе качающийся при легком дуновении ветра.
Почти всех их, будущих писателей и поэтов ленинградской школы, сопровождали неустроенность быта, полуголодное детство с жесткостью дворовых «тусовок» и запойное чтение. В этом сочетании поиска ответов на «вечные» вопросы, словарного запаса и желания прославиться рождался свой конгломерат творцов с уникальной литературной техникой, которую ни с чем нельзя спутать; их творческие эксперименты и сегодня поражают ясностью и трезвостью мысли, становятся объектом многослойных литературоведческих исследований. Именно они – Андрей Битов, Сергей Довлатов, Игорь Ефимов, Евгений Рейн, Виктор Соснора, Владимир Марамзин и многие другие – создали «ленинградскую библиотеку», на полках которой удобно разместилась антология человеческой жизни во всех ее проявлениях.
Герои современной литературы – совсем другие люди. Их мучают другие вопросы, о которых сложно писать и даже думать без отвращения. Да и сама литература давно утратила роль универсального воспитателя, дающего ориентиры подрастающему поколению. Однако все проявления человеческой природы, все наши пороки и доблести, которые описывались на протяжении многих веков лучшими рассказчиками своего времени, никуда не делись. Человек не меняется, даже если у него в кармане айпод последнего поколения. Так значит, существует вечная, неистребимая потребность в описании реальности и всегда будет рваться наружу желание высказаться с помощью графических знаков, типографской краски и виртуального пространства. Очень хочется, чтобы у ленинградской школы нашлись свои последователи, которые сохранили бы этот непередаваемый стиль, эту тональность здравого смысла и веселую ноту общения между думающими людьми. Я уверен, что их литературная жизнь была не напрасной.
