(«Отражение два»). Фантазия
Волны отплясали свой бешеный танец у набережной. Пена погасила пузыри, и на гладкой поверхности реки проявились сияющие отраженным солнцем зеркалки прибрежных небоскребов. Здания проглотили заходящее солнце и полыхали изнутри. Евгений подумал: «Впору звать пожарных», и одернул себя: «Тут такая краса, а ты со своей прозой».
Он вышел из банка после работы и решил пройтись пешком до дома вдоль парка и Ист Ривер. Все еще возбужденный, чтобы не сказать измученный работой, которую называл «потогонкой» (индосирование и проверка на гигантском скоростном компьютере (дебит=кредит) работы всех банковских отделов), Евгений решил расслабиться и утопить в реке все еще державшее его раздражение и панику, когда дебит оказался не равен кредиту. Кто-то занес неправильную цифру в документ, и надо было мчаться в тот отдел и требовать поправки, еле успевая к закрытию банка.
Евгений сказал ‘Forget it’ и сосредоточил внимание на величаво покачивающихся в реке отражениях небоскребов Уолл Стрита. Он шёл с ласковым чувством по теням решеток набережной, раскинувших свой ажур на бетонных плитах под ногами. Еще не уходило напряжение работы, когда мирный но упрямый кредит не соглашался принять ошибочную информацию от легкомысленного дебита. Он брёл по успокаивающим его теням на бетоне, стирая из памяти машинные ленты цифр и, облегченно вздыхая, переключался на мир теней и речных танцев.
Дома Евгений утопил себя в необъятном нейлоновом кресле, пользующимся его особой симпатией в малогабаритной квартирке на Ист Ривер, и наконец расслабился. Был весенний вечер, до сна оставался миллион времени и, слава Богу, делать ему было нечего.
Х Х Х
Ночные путешествия были нужны Евгению. Каждый вечер, выходя на прогулку, Евгений шел прямо вперед, встречая фары потока автомобилей, и воображал себя заряжающейся пустой батареей. Букеты длинных лучей, двигаясь на него из темноты, проникали ему под кожу, гальванизируя тело, и превращали тщедушного Евгения в электрическое существо не из этого мира. Он воскресал, вновь рожденный, могучий, с подходящей метафорой, готовой для больших и мелких чудес Сити, пламенеющего в ночи. Начиная с невидимой нити яркой луны, которая теперь становилась членом огромного братства городских фонарей, и до гирлянд небоскребов, взрывающих темноту небес, как морские маяки.
Евгений возвращался в свою небольшую клетку, бросался в кресло с ощущением счастья и записывал свою новую метафору. О чем? Для кого? – он не знал, но чувствовал освобождение. Евгений был поэтом.
Х Х Х
Как Евгений встретил старого знакомого и получил приглашение на стаканчик пива.
И у них состоялся разговор о превращении его старенького места жительства в богом забытом низкоэтажном бандитском районе Нижнего Ист Сайда в лес пугающих небоскребов. Теперь это пространство будет забито шикарными магазинами и компаниями-высотками, закрывающими свет. А также ресторанами, где можно найти все, что вам подсказывает воображение, удовлетворяющее любой вкус утонченными заморскими и местными чудесами. Это напомнило ему яркий рекламный ролик, где нет места Евгению с его доходами. Как и там, куда пригласил знакомый на сумасшедший по цене стаканчик пива.
Обалдевший от грохочущей музыки, Евгений спросил своего гордого друга: «А зачем все это?» И получил ответ: «Выкинуть всех вас, ангелов господних, прочь отсюда, чтобы вы не оскверняли матушку землю мусорными свалками и собачьим пометом. Потому что мы разбогатели, и теперь новый район рождается в Нью-Йорк Сити, где больше для вас нет пространства».
Х Х Х
Надо сказать, что Евгений плохо спал по ночам. Его душил ослепительный свет недавно возведенного небоскреба, втиснутого между так называемых «нормальных» зданий его района. Вершина этой башни, видная только если вы опрокидывали голову назад до кружения, смотрела в окно Евгения, как неоновое солнце – и по утрам, и по ночам, когда полагалось спать.
Это был персональный враг Евгения – ядовитый патрон уличных фонарей и гирлянд других небоскребов, а также спешащего двуглазого «траффика», и всего, что извергало свет в пустынное небо, как гигантский оазис, ошеломляющий мираж.
Так что же ты хочешь, дорогой прозаик, от своего невинного героя? Что случилось, что ты ворвался в жизнь бедного парня, который утонул однажды в другом мире отражений – великолепном, имперском, из болот нарисовавшимся Санкт-Петербурге? Чтобы появиться и воскреснуть на берегах Манхэттена, города отвесных скал и стоглазых башен. И что ты собираешься делать с их начинкой из слуг этих монстров, их рабов? «Белые воротнички», как их называют, что живут под заклятием, исходящим от бумажных бондов, хранящихся в подвалах их могучих корпораций. Что тебе надо от этого заклинателя отражений, фантома и чужака в городе зеркальных чудищ, которые прорываются в небо, даря людям либо жилье, либо заключение?
Евгений послушал ветер, распевающий мелодии меж вершин гигантов, пожал плечами и двинулся медленным темпом вдоль реки домой, помахав ладонью своему прибрежному отражению.
Х Х Х
Евгений и лабиринт Нового Века.
Дома, перекусив сэндвичем, Евгений выпил чашку ментолового чая и, сидя глубоко в любимом кресле, окунулся в ласковые воспоминания о своих любимых тенях и отражениях.
Сегодня Евгению, заклинателю отражений как их избраннику, где бы они ни находились, пришло видение о теперешних любимцах его в мире Уолл Стрита – двух башнях-близнецах Twin Towers. И знакомое чувство боли от утраты, захватившее его, когда некие безумцы уничтожили чудо совершенства, балерину-церковь в городе его молодости Петербурге, посетило его снова, уже пережившего эту потерю и бежавшего в панике из города его мечты в город гигантского мозга и архитектурной роскоши – Нью-Йорк.
Страшный сон одолел Евгения. Что башни эти исчезнут с лица земли в потрясающем взрыве, по команде с небес, как месть белому человеку от людей далекого Востока. И будет много трупов, крови и отчаянной боли. И архитектурное царствие Близнецов на Уолл Стрите кончится. Но после ядовитого дождя проклятия в послестрессовой лихорадке на месте пожарища целая грибница башен породит «на крови» новое поколение небоскребов, новый Всемирный Торговый Центр, и вонзит в небеса новые хищные иглы антенн, и станет место сие каменной могилой, не допуская солнца в узкие коридоры между новыми башнями, напоминая древний лабиринт, из которого Евгений в этом сне не мог вырваться.
Х Х Х
Евгений и луна.
Евгений вышел из дома в супермаркет и потребовал от самого себя плитку черного шоколада, как бальзам для своей внутренней пустоты. Что если она проявит в нем какую-нибудь поэтическую идею под влиянием волны сахара? Или быстрой ходьбы, или просто свежего воздуха. Он чувствовал себя созревшим для поэзии, но не хватало вдохновения. Ему было необходимо что-то, какого-то толчка в мир воображения. Это нечто должно было сдвинуть поезд дальше по треку.
И внезапно он заметил луну в небе – туманную и закоптелую позади облаков. Он обратился к ней, не произнося слов : «О луна, луна, красавица бездонного космоса. Ты поливаешь меня потоком лучей цвета ртути. Они вызывают во мне дрожь и восхищение». Он замер посреди ночной улицы, уставившись в это космическое чудо, и смиренно попросил богиню в вышине о помощи. Облака в небе раздвинулись, как занавес в театре, и он увидел пятна, приближающие лицо луны к человеческому. Она улыбалась. Евгений заторопился домой, свалился в любимое кресло и лихорадочно нацарапал нечто поэтическое.
Евгений всегда знал, что луна – его обожаемая невеста в небе. Что эти преданные облака – ее великолепная прическа. И что этот свет, радиируемый ею – ворожба ночной прорицательницы, любящей его, простого человечка Евгения. Да, она любила его и влекла его к себе силами неземного происхождения. Энергия ее любви обвораживала его до эйфории и безжалостно лишала сил оторваться от созерцания. Таким вот образом они уставились друг на друга. Он – снизу и она с вышины в приливе счастья принадлежать друг другу, пока неизвестный прохожий не отрезвил их, обеспокоенный странной сценой этого рандеву, и воскликнул: «Эй, парень, с тобой все в порядке?» И тот самый знаменитый ушат ледяной воды медленно привел его к пониманию кажущейся неадекватности человека, который просто стоит столбом в середине ночи в центре пустой улицы, как вопрос и раздражение для незнакомцев. И что-то должно сделать, чтобы не выглядеть странно. Так что он бросился в извинения, бормоча: «Извините, задумался глубоко, случайно». И это извинение, хотя не удовлетворило прохожего, но по крайней мере тот оставил Евгения в покое, думая: «Есть же такие странные люди, которые стоят столбняком на асфальте глубокой ночью в приступе меланхолии». И Евгений, получивший такого рода свободу, заторопился домой, застенчиво не решаясь бросить взгляд на друга в небесах. А дома, после того как спрятался в любимом кресле и заснул без сил, высосанных из него странным космическим романсом, он оказался совершенно счастливым.
Х Х Х
Евгений и мост Вильямсбург.
Здесь жил мост Вильямсбург – нематериализовавшаяся мечта-могила Евгения. Однажды в прошлом так случилось с Евгением, что больше ему не захотелось жить. Никто не мог видеть его в темноте ночи, и он перегнулся через решетку, высоко над водой, и до головокружения, причиной которого была эта высота, подпихивал себя дальше вниз, где кипела вода между каменными быками. Он вообразил себя уже внизу, уже давящимся водой, но все еще не тонущим, все еще дерущимся со стихией за жизнь, которую он так ненавидел в этот момент, поскольку жизнь, так же как и смерть, превратилась для него в одинаковый ужас, и он не знал, что предпочесть.
Это случилось много лет тому назад, когда он осознал себя во враждебном и безжалостном к приезжим новичкам городе Нью-Йорке. Страх парализовал Евгения, который висел и почти уже парил над котлом внизу, когда он услышал тормоза полицейской машины, замершей позади него. Евгений понял, что теперь его арестуют, и он скатился обратно на мост с решетки и поспешно, стесняясь самого себя, засеменил к выходу с моста. Он чувствовал боль, причиненную ему его трусостью, и в то же самое время пришло облегчение, потому что не умер. И внезапно пришло желание вынести всё, что казалось ему невыносимым раньше. И сказал себе: это жизнь, вот что это, может это и есть ад, но деваться от него некуда.
И каждый раз, проходя мимо этого бездушного технического идола, под грохот рвущихся вперед поездов, он задавал себе вопрос: было ли это правильным решением для него остаться в живых, несмотря на его слабость? Он не знал ответа, но что-то робкое внутри его пробормотало тихо: «наверно».
Х Х Х
Солнечный луч разбился на кусочки когда выстрелил в зеркальный фасад прибрежного небоскреба. Мягкое золото разлилось по воде и ослепило Евгения, который наблюдал за картинкой с другого берега реки.
Сегодня Евгений поставил перед собой вопрос: «Что делать теперь?» Проклятие застоя для умных людей повисло над ним. Куда бы мысль ни шла, в каком бы направлении, это всегда тупик в аллее. И внезапно он вспомнил, что этот день – канун Нового Года. И его надо как-то отпраздновать. Евгений зашел в магазин и купил бутылку дорогого пива. Евгений забыл, когда в последний раз он чувствовал вкус алкоголя во рту. И уже дома, неожиданно для себя, он проглотил на одном дыхании целую чашку этого напитка, который обычно не любил. И сделал это возле входной двери, не сняв пальто.
Все изменилось вокруг Евгения. Аккуратно пристроив пальто в шкаф, он устроился в кресле и начал обозревать такую знакомую ему комнату, как будто видел ее в первый раз. Вещи начали общаться друг с другом, приветствуя хозяина, который наконец-то обратил на них внимание. Евгений даже почувствовал неуклюже, что так давно игнорировал своё ближайшее окружение, и воскликнул, подымая чашку, сердечное «Гламур!» И воспринял, как ответ, вспышки ярких цветов разных предметов его домашнего царства.
Евгению вдруг захотелось оказаться в святом месте. «Парк», сказал он и отправился в ночи к украшенной в парке елке «для всех». Она стояла в центре огромного газона, в объятиях проводов, с путешествующими электровспышками сверху донизу.
«Гламур», сказал Евгений, и ветви заволновались и окатили Евгения тихим звоном стеклянных шаров. «Гламур!» завопил Евгений и принялся плясать вокруг веселящегося вместе с ним древа.
Утомившись, Евгений сделал древу глубокий поклон и дома нырнул в кресло, пытаясь осознать, а не пригрезился ли ему этот огненный фейерверк красок «для всех» в ночи великого города. И уснул, не желая беспокоить себя раздумьями, когда всё и так прекрасно.
Ист Ривер играла в гламур с отражениями, как дети играют с отблесками фонариков, ловя их, кто больше поймает. А волны поют колыбельную, укачивая самых непослушных. «Гламур» поёт волна, доставляя на берег живые цепи фонарей, ряд за рядом, как войско рождественского парада. «Гламур» поют кедры в парке, на ветру качая хвойными лапами в вечной радости Нового года. «Гламур!» «Гламур!» город поет гимн прекрасному, которое не убить.
Х Х Х
Внезапно зазвонил телефон. Это была Алёна, девушка Евгения. Так она себя называла. Она явилась Евгению подснежником в зимней ночи. Как это и было в самом деле. Она нагрузила Евгения гроздями пожеланий, таких привычных для Нового Года. И всем, всем, всем, чему суждено было сбыться, что Евгений загрустил и ощутил неловкость, что это не он позвонил первым. Он почувствовал себя легче, когда эта часть праздничных коммуникаций была счастливо окончена.
А затем пришло молчание. Евгений напрягся, чтобы произнести что-нибудь в том же стиле. Но ничего не приходило в голову. После паузы она сказала: «Они начнут разрушать наш парк на днях. Никакие митинги протестов не помогли, никакие сборы подписей. Будут строить дамбу».
Евгений вздохнул: «Я знаю. Никакие подписи».
В свою очередь она сказала: «Они заняты своими небоскребами и супермаркетами. Все для новой публики, нуворишей. Ты идешь в магазин и чувствуешь себя как в музее. Но цены все растут, не для нашего кармана. Помни, что я скажу тебе, Евгений. Нас сотрут в порошок. И наши шестиэтажные коробочки сметут. И воздвигнут свои башни».
Евгений согласился: «Да. Наверно так и будет».
Она огорчилась: «Ты говоришь, как будто тебе нет дела».
Евгений ответил: «Нет. Мне есть дело», и замолчал. Потому что, где вы найдете слова, чтобы утешить свою девушку накануне великого несчастья.
Она вздохнула еще раз и отключила телефон. Старый маленький телефон, поскольку не успевала за прогрессом, где беспроводные Ай-фоны и бесконечные новые серии Смарт-фонов хоронили невинные коробочки. Евгений тоже вздохнул и опустил такой же технический obsolete. «О, Алена», сказал он печально.
Х Х Х
В своей семье Евгений был оценен как «бездельник» и «меланхолик». Таков был подход к нему его папы. «Ты завуалированный лентяй, мягкие косточки». С момента этого родительского открытия Евгений действительно стал чувствовать себя угнетенно и затем отдалился тихонько и потянулся к тем сторонам жизни, к которым его влекло. Как река, когда она спокойна, Евгений отдался потоку, благодарный за молчание и тишину. Но когда она взрывалась в грозу, Евгений не находил себе места, где можно переждать, спрятаться, пока не понял, что нет для него такого места. Тогда он начал выходить в шторм с непокрытой головой, ожидая пока тот насытит его дождем до косточек и насквозь. И, удовлетворенный, забирался в постель, дрожа от холода и напряжения, и начинал смеяться – громче и громче, и ослабев, погружался в состояние несознательного безразличия.
Х Х Х
Еще один неудавшийся опыт.
В какой-то момент Евгений решил попытаться получить поэтическое вдохновение и засвидетельствовать, что произойдет по зову ОТТУДА после пары глотков дорогого ликера.
Сюжет не пришел наперед. Он просто встряхнул дешевую авторучку несколько раз и прикоснулся ею к бумаге. Авторучка заскользила вниз по невинно белому листу, как заклинание мысли или образа. Что из этого вышло – было отрывком, перефразировкой искренней песенки популярного барда: «Пусть тебе приснится Пальма-де-Мальорка...»
Стоп. Евгений забыл, что шло дальше. Уже давным-давно Евгений не путешествовал, и отражения дальних стран по нему скучали. Так он верил. Во всяком случае, он так чувствовал, когда промурлыкал эти две строчки. «Потому что», сказал он, «все отражения дальних стран тоскуют по своим поэтам».
И после этого момента он уснул над пустым стаканчиком и видел, как случается в такие моменты с бардами, красивый сон. Где пальмы выметали небо от облаков и приветствовали солнце, салютующее Евгению прекрасным отражением заката в серых локонах океана.
Х Х Х
Я чувствую, что мне хочется сказать больше о герое. Он был обычным клерком в миллионном бизнесе огромной компании. Он не был карьеристом из «Американской мечты», вроде финансового воротилы, начинавшего свой бизнес с ничего. Он мечтал о простом счастье в жизни, где бы каждый момент пел радостную песню в нем и вокруг. Он любил состояние невесомости, когда вам ничего больше не нужно – только стоять тихо и слушать тишину, которая настигла тебя внезапно, как из другого мира, и повсюду. И оставаться в этом новом космическом блаженстве и удовлетворении раз и навсегда. Ему довелось попасть в это состояние пару раз и быть отравленным счастьем, как его единственным владельцем, поскольку когда он попытался поделиться секретом своей жизни, он должен был бежать прочь от боли и непонимания. Евгений не мог выносить боли и тех, кто ее распространял. И вот так он превратился в молчаливого наблюдателя острова Манхэттен, фантома с репутацией человека недалекого, общаться с которым не представлялось интересным.
Однажды, в городе Санкт-Петербурге, этой отдаленной сокровищнице отражений, он открыл их для себя и был закабален их миром каналов, рек и озер, их компанией, где красота нерушима и каждый, кто исчезнет из реальности во имя ее, обязательно объявится в другой, специальной вселенной.
Х Х Х
Было привычное утро. Евгений застегнул крахмальную белую рубашку, янтарные запонки. Помахал рукой деревьям за окном.
В компьютерном зале рассаживались операторы. N’C’R’ ы издавали легкий гул, предвещающий напряженный день. В рабочую корзинку Евгения полетел первый пакет банковских чеков и бумаг. Евгений включил компьютер. «Началось», прошептал он тихо. Но кто-то хлопнул его по плечу и указал на гигантские окна зала с великолепным видом на Twin Towers. Башни Близнецов.
В небе, в лучах утреннего солнца, появился самолет с двумя буквами АА на борту, American Airlines. Нацелившийся тупым носом прямо на верхние этажи северной башни, чуть выше ее бетонного брюха. Так недалеко от банка.
Все, кто был в зале, повскакали с мест и в потрясении, как загипнотизированные, глазели на приближающийся самолет – вестник скорой гибели для башен и всего, что вокруг. Время замерло. И весь мир замер перед гигантской катастрофой. И вот теперь проявился еще один самолет, идущий следом за первым и, как становилось ясно, предназначенный для второй башни.
Весь район Уолл Стрита вздрогнул от взрыва внутренностей Северного Близнеца, когда первый самолет врезался в его неоновое солнце. Пламя выхлопнулось из его окон.
Как гигантская газовая горелка, затанцевал огонь второго Близнеца, когда его пропорол и взорвался внутри еще один бывший лайнер.
Из окон башен летели конечности и выбрасывались люди пылающими факелами, не выдержав температуры этого живого костра.
«Падает! Падает!» сопровождали крушение Северной башни одичавшие голоса.
Затем рухнула вторая башня, укутав небо и землю в вуаль дыма и языки пламени.
Х Х Х
«Вот и всё», задыхаясь отравленным воздухом, бормотал Евгений, застывший в пустом зале. Все исчезли. Бежали вниз по лестницам, как будто там было спасение.
Евгений наблюдал, что происходит снаружи. Люди пробирались сквозь дым, машины ползли вслепую, предсмертно надеясь на чудо. В воздухе трубил общий вой. На радиатор белоснежного авто упала чья-то оторванная рука.
Евгений вынул бумажную салфетку, какие предлагали в кафе, смочил её под краном еще работающего водопровода и стал дышать сквозь неё. Пепел оседал на эту жалкую защиту. Евгений снял рулон бумаги в туалете, намочил его целиком. Он доплелся до первого этажа. Здесь было темно от дыма. Люди сидели и лежали на полу. За окнами и дверьми пожар. Некоторые стояли на коленях в молитве.
Евгений понял, что на этот раз ему не избежать желанной смерти, и надо рискнуть оставшейся короткой жизнью. Медленно пробивалась мимо дверей машина с обслугой в комбинезонах. Туда сваливали внутрь живых и мертвых.
В отчаянии, Евгений выбросился из дверей прямо в пламя горящей улицы, к этой, оставшейся в досягаемости представительнице преисподней, упрямо исполняющей свои обязанности. Когда его швырнули в месиво из тел в фургоне, он был уже без памяти. В его бреду ему привиделись пылающие Башни Близнецы, два факела Всемирного Торгового Центра, более не существующего. И голос, спокойный, откуда-то издалека, сказал ему: «Не забудь про нас, Евгений. Мы никогда не погибнем. Но ты должен помнить».
Машина медленно ползла в морг, сдать трупы. Но Евгений застонал, когда его выволакивали из кровавого фургона, и был помещен в стороне, откуда, с другими счастливчиками, получившими шанс на жизнь, отправился в госпиталь. Евгению волшебно повезло как уникальной особи заклинателя отражений. В беспамятстве беседовал он с девушкой Аленой на берегах Ист Ривер.
В госпитале он слушал доносящиеся до его постели последние известия: «..Угон... два гражданских самолета АА с пассажирами на борту... арабское сопротивление... теракт... предположительно al-Qaeda…»
Во второй раз избегнув смерти в городе зеркал, отражений и бандитизма, Евгений не спросил, зачем он остался жив. Он встал с госпитальной койки и ушел проверять отражения на Уолл Стрит. С тех пор он приходил к реке поклониться пробелу в цепочке берегового горизонта, его отражению, где он видел будто никогда не исчезнувшие гордые Башни Близнецов, грустно ему кивающие.
Он также приходил сюда следить за работой пожарных, расчищающих руины, ядовито дымящиеся. Найденное увозили на опознание и захоронение. К концу дня увозили на «скорых» самих пожарных, надышавшихся убийственными газами. Евгений напросился в добровольцы и влез в тяжелую униформу пожарника.
Алена заплакала, когда узнала о его решении. Однажды она не принесла Евгению ланч в перерыве. Когда он позвонил ей на её смешной аппаратик, она сказала: «Я работаю нянечкой в госпитале. Специальные палаты для тех, кого спасли из-под обломков».
Евгений вздохнул. Теперь он знал, что они работают в одном аду. Он сказал устало: «Приходи вечером в парк. Навестить отражения. Я покажу тебе то место, где живут Близнецы. Только я знаю, где. А может быть, не только». Июнь 2022
The Charmer of Reflections
Reflection Two. Fantasy
At the riverbank waves danced their rabid dance. Foam cleared off its bubbles and on the smooth, mirror-like surface of the river the reflections of the coastal skyscrapers emerged shining with reflected sun. The windows of submerged buildings swallowed the sunset flame and now blazed with fire from inside.
Evgeniy thought, watching for the picture from another side of the East River: “Just right to call for the firemen”. And then snubbed himself: “Such a beauty around and here you are with your humdrum in the head”.
He left his place of work, Security Pacific Company, at the end of the day and decided to have a walk to his house along the park on the riverside. He was still in a state of extreme excitement, not to say exhaustion, from his job, which he called “the sweatshop business’. It consisted of proving balances of every company department, that is, every credit was supposed to be equal to debit for every bundle of checks. And if the computer stopped because of the mismatch, Evgeniy was supposed to find the mistake itself, which department produced it, and physically go there (run, rather!), demanding correction with the signature, and all this in a hurry. There was a time limit for this procedure, and all the balances had to be verified before the closing time.
Evgeniy decided to relax and to sink in the river the collected irritation and panic wrapping around him when the debit turned to be not equal to credit and the stubborn machine started blinking: “Run, run to that department, find out what the heck they did, we don’t have too much time!”
Staying at the bank of the river, Evgeniy said: “Forget it”. And concentrated his attention on the water, where, rocking slowly and majestically, the skyscrapers of the Wall Street area lived, supporting the sky like modern Atlantes.
Now he was walking with the tender feeling above the shadows of the embankment’s lattices, which stretched out their tracery along the coastal slabs of concrete. As the evil possession, tension of the working day would not leave him. With pleasure Evgeniy strolled along soothing shadows of the quay, erasing from his memory the computer generated tapes with numbers, and sighed peacefully, switching over from the world of merciless electronics into the world of shadows and river dances.
At home, Evgeniy sunk in the immense armchair, all foam and cotton, which was the object of his special affection, to the detriment of the rest of the furniture family dwelling in his small-sized apartment on the East River in New York City, and finally relaxed. It was the Spring evening, light years until his bedtime and, thanks God, he had nothing to do.
X X X
Evgeniy and the Night Lights.
The night trips were much needed. The energy, which Evgeniy was using at work during the day, disappeared by this time. Evgeniy was walking straight ahead to meet the headlamps of the street cars, and imagined himself as a charging empty battery. Bouquets of long lights, moving at him from the darkness, penetrated under his skin, galvanized his exhausted body and turned the feeble Evgeniy into the electrical being not out of this world. He revived, new born, mighty, with the proper metaphor ready for all the big and tiny miracles of the city flaming in the night. Hanging on the invisible thread, there was the light of the moon, that was now the member of the enormous membership of the city lights, and the garlands of the skyscrapers which exploded the darkness of the heavens as the sea beacons.
Evgeniy would return to his little cave, dropped himself in the chair, feeling happy and wrote down his new metaphor. For what? For whom? – he did not know but felt relieved. Evgeniy was a poet.
X X X
How Evgeniy met his old acquaintance and got invited for a glass of beer.
And they had a conversation about the transformation of their out-of-the-way place into the smart, chic built up one, where the many-storied new buildings turned it into the forest of the frightening skyscrapers on the place of the forgotten by the God small-storied ones in the bandits’ area of the Lower East Side. Now it was stuffed with the luxurious (by prices and architecture) food stores, high and shiny. Also, it was full of restaurants, where you could find whatever your imagination would fancy, satisfying one’s choice and need with the refined oversees and local wonders. All this reminded him the enormous advertising movie commercial where there was no place for Evgeniy and his wages and where his acquaintance brought him for crazy overpriced glass of bear.
Overwhelmed by the grotesque music Evgeniy asked his proud vis-a-vis, “What’s all this for?” And received the answer:
“To kick all of you, God’s angels, out of here, so you would not insult Mother Earth with the garbage and dog’s waste. Because we became rich, and the new area is getting born in New York City where there is no space for you anymore”.
X X X
I must say that Evgeniy slept badly through the night. As if he was strangled by the light of the newest, recently built skyscraper, squeezed in between the so called ‘normal’ buildings of the area. The top of this tower, not seen unless you throw back your head and getting dizzy, looked into Evgeniy’s window as the neon sun – in the mornings when it was time to get up and every night when it was time to sleep.
It was personal enemy of Evgeniy – this poisonous patron of the streetlights and the garlands of the other skyscrapers, and also of the rushing two-eyed traffic, and of everything what was supposed to erupt the light into the deserted sky as a gigantic oasis of the stunning miracle mirage.
So, what do you want, dear prose-writer, from your incessant protagonist? What happened that you broke into the life of a poor fellow who drowned once in another world of reflections – magnificent imperial water-logged Saint-Petersburg? To appear and revive on the banks of Manhattan, the city of sheer as rocks, one-hundred- eyed buildings. And what are you going to do with their insides, the servants of those monsters, their slaves, dressed in white starched shiny collars, who are under the spell issued by the paper bonds accumulated in their companies’ basements?
Why do you need this charmer of reflections, the stranger in our city of the mirror-towers, which are rising up into the sky either for living of people there or for imprisonment. What do you want from him this time, from him and the skyscrapers on the island of Manhattan, where he is suffocating in between them?
Evgeniy listened to the wind in the tops of the buildings, shrugged his shoulders and moved at walking pace along the river, back home, after waving to his coastal reflection.
X X X
Evgeniy and the Maze.
At home, after eating sandwich, Evgeniy drank some mint tea and, sitting deeply in his favorite chair, he plunged into the nice memories of his beloved reflections and shadows.
Usually In this chair, he would find peace and rest. But today something hung in the air, unexpected and worrisome, the dream of horror, which brought to him the memory of a big loss, which made him to run away from the city of his dream, the collection of the best reflections he ever saw, appearing in the most beautiful places of the world. That was SAINT Petersburg, the city of Cathedrals, Churches, Palaces, on the banks of the innumerable rivers and canals and islands. As an angel of protection, he was wondering among those treasures up to the moment when he realized that he was just a spectator and only a witness of somebody’s vandalism in the world where he was not needed.
Here, on the bank of East River, his last residence as the reflections’ charmer, he was visited by the night horror about the sad destruction of his most loved architectural two-piece, The Twin Towers, the best in the family of Wall Street area skyscrapers. Evgeniy saw even what was going to happen after the crush of them from the sadistic airliners’ attack. The whole mushroom spawn out of towers gave birth ‘on the sacred blood’ to enormous amount of newborn skyscrapers. Business kept flourishing and the World Trade Center became a stone jungle, shadowing the sun in the narrow corridors in between the new towers. They competed in their stone luxury, reminding him of the ancient maze, where Evgeniy in his dream was wondering feeling lost and depressed and could not find the way out.
X X X,
Once again, Evgeniy moved slowly along the river reflections, meticulously stepping on the shadows of the metal lattice of the quay. It was a hard day in his Company. The end of the month. The operators of all departments blurred out mistakes, and the supervisors signed the papers with corrections. Evgeniy rushed about from one floor to another, demanding cleanup. This company did not pay overtime.
Evgeniy sighed, the way the wave in East River sighs when,attacking the shore. “Nothing special”, whispered he to himself, “Don’t tell me that it is the first rush job in your life”. “Nothing special”, whispered the wave, “Don’t tell me that”.
Yes, tonight the war of debits with credits kept going till late at night and dragged in Evgeniy into the speedy world of the data proof.
When Evgeniy made it to his favorite chair at home, he crashed down into its depths and disconnected from our world, getting into the show of the shadows on the walls of the room, watching the dance of behind-the-window trees. In the city of giants, the trees peeped in the windows to greet the upper floors, and Evgeniy lived in the garden behind the wall.
No, Evgeniy did not live in the high-story building. He was given one-bedroom flat on the sixth floor of obsolete house ‘for the poor’, old but solid, which survived in the world of skyscrapers as a result of the fight in the City Hall, between the party, protecting the poor and the party, which ‘killed’ them.
X X X
Evgeniy and the Williamsburg Bridge.
Here lived the Williamsburg Bridge – not materialized dream-grave of Evgeniy. Once in the past it happened to Evgeniy that he did not want to live any more. Nobody could see Evgeniy in the darkness of the night and he bended over the lattice above the water and with the dizziness, caused by the height, was pulling himself down in the direction of the water, which was seething down there between the stone piers. He imagined himself already down, already choking, but still not drowned, still fighting for his life, which he hated so much at that moment. Since the life as much as the death turned to him into the same horror and he did not know what to prefer.
It happened many years ago, when he just found himself in the hostile and merciless to the newcomers city of New York. The fear paralyzed Evgeniy, who hung hovering this way, when he heard the police car stopped carefully behind him. Evgeniy understood that now he would get arrested, and crawled down the banister, and hasty, timidly, walked with mincing steps back to the entrance of the bridge. He felt pain, caused by his cowardness and, at the same time, relief came because he did not die. And suddenly the wish came to tolerate everything what seemed to him intolerable before. And even as: it’s life, that’s what it is and probably this is that hell and there is nowhere to get from it.
And every time, passing by that heartless technical idol, under the roar of rushing forward trains, he asked himself a question: ” Was it correct decision of his to stay alive, in spite of his weakness?” And he did not know the answer. But something timid inside of him muttered: probably.
X X X
The sun ray smashed itself into pieces when it shot into the mirror façade of the riverside skyscraper. Soft gold spilled over the water and blinded Evgeniy, who watched for the picture from another bank of the river.
Today Evgeniy put a question to himself: “What to do now?” The curse of idleness for the clever men hung over him. Wherever the thought goes, whatever its direction – it’s always a blind alley. And suddenly he remembered that it was the New Year’s eve and probably it was supposed to be celebrated.
Evgeniy went to the store and bought a bottle of expensive beer, just because there was no line in that department. Evgeniy forgot when it was the last time that he had the taste of alcohol in his mouth. And already at home, unexpectedly for himself, he gulped in one breath the whole glass of this beverage, which he usually disliked. He did it at the front door, without getting rid of his coat.
Everything changed around Evgeniy. He placed his coat on the hanger inside the closet with great care, made himself comfortable in the chair, and proceeded to observe his familiar room as if he saw it for the first time. Things began talking vying with each other, greeting the host, who honored them with his attention at last. Evgeniy even felt awkward that for so long time he ignored his closest circle and exclaimed, rising his cup of beer, heart-to-heart : “Glamour!” And as expected, in reply, there was the flash of the bright colors of the subjects in the room.
All of a sudden he experienced a wish to appear in a sacred place. “The Park,” he said and moved through the night to the decorated Christmas tree, “To you from all of us”. It was rising in the center of a huge green clearing, in the embrace with thin colored wires, with the travelling all over it electrical charges.
“Glamour!” said Evgeniy. And the hairy branches caressed him and showered him with the tender ringing of the glass balls. “Glamour” yelled bewitched Evgeniy and started wild dance around the tree, united with him in his merriment. Getting tired, Evgeniy bent in a deep bow and returned to his home chair, unsure – maybe all this firework appeared to him in a dream ‘to you from all of us’ in the night of a fantastic city. And fell asleep not to bother himself with the thoughtful mood when everything was excellent anyway.
East River played the game ‘glamour’ as children entertain themselves with the sheens of the small flashlights, catching them (in the water) ‘who will get more’. And waves are singing lullaby, rocking to sleep the most disobedient ones. “Glamour!” cries the wind, delivering to the bank the chains of lamps alive, row after row, as the army at the Christmas parade. “Glamour” the cedars sing in the park on the wind, swinging the coniferous paws in their eternal joy of the festival. “Glamour”, “Glamour” the city is singing the anthem to the beauty, that can’t be killed.
X X X
Suddenly the telephone rang. It was Alyona, the girlfriend of Evgeniy. That’s how she decided. She sounded so cordial. And that’s probably how it supposed to be. She loaded Evgeniy with the garlands of the wishes, so usual for the New Year. And everything, everything which should come true. Which made Evgeniy sad, and he felt relief, when this part of festive communications came happily to the end. And then silence came. Evgeniy tried hard to utter something in the same style, but nothing enlightened his mind.
After pause she said: “They will start to cut down the trees, which are eighty years old, these days. No meetings of protest worked, no collected signatures. They start building the dam.
Evgeniy sighed: “Inevitable. No signatures”.
At her turn, she said: “They are busy with their skyscrapers and supermarkets. Everything is for the new public. You go to the store and feel as if you’re at the museum. But the prices are getting bigger, not for our pockets. Remember what I’ll tell you, Evgeniy. They will wipe us off. The same they will do with our six-floor cubicles. And rise their towers.”
Evgeniy agreed: “Yes. Probably it will go that way”.
She was sobbing now: “You sound as if you don’t care”.
Evgeniy answered: “No, I care”, and went back to silence. Because where will you find the words to calm down your girl on the eve of the great trouble.
She sighed again and disconnected the phone. Her old, little telephone, since she could not follow the technical progress. All those I-Phones and endless new serials of Smart-phones were burying the innocent little boxes with lesser possibilities.
Evgeniy sighed too and put down the same kind of the technical obsolete. “Oh, Alyona”, he said in sorrow.
X X X
In his family Evgeniy was priced as ‘the laze’ and ‘melancholic’. This was the approach to him by his papa “You are the well-concealed lazy-bones”.
From the moment of this parental discovery, Evgeniy began to feel really oppressed, and then started to keep distance little by little and moved himself to those sides of life, which attracted him. As a river, when it is quiet, Evgeniy let himself to be a part of the flow, grateful for the silence and rest. But when it blew up at the time of thunderstorm, Evgeniy could not find a place to wait it out, so to say hide, as long as he realized that there is no place like this for him. Then he began to get out into the storm with his head uncovered, expecting that it will saturate it with the rain till the littlest bone and maximum through them. And, satisfied, he climbed into his bed, shivering from cold and tension, and started to laugh – louder and louder, and getting weak, was sinking into a condition of unconscious indifference.
Another experience with the alcohol.
At some point Evgeniy decided to try to receive the poetic inspiration and to fix down what will happen as a call from THERE after a couple of sips of a precious liqueur.
The plot did not come beforehand. He just shook up a cheap pen several times and touched the paper with it. The pen glided down the sheet of that innocently white paper as if under the invocation for the thought or image. What came out of it was a piece of the sincere song of a popular bard:
Let you see in your dream/ The palms in the ocean island…
Stop. Evgeniy forgot what was supposed to follow. It was long time that Evgeniy did not travel. And the reflections of the remote countries were missing him, he believed. At least he felt like this when he purred those two lines. “For”, he said as a sacrament: “All the reflections of the remote countries were missing their poet”.
And after this moment he fell asleep above the empty glass and saw, as it happens in this kind of situations with bards a nice dream. The palms were sweeping out the sky from the clouds and greeted him, Evgeniy, with the wonderful reflection of the sunset in the grey ringlets of the ocean.
X X X
I feel like talking more about Evgeniy’s insides. He was the usual clerk in the million-dollar business of a huge Company in the Wall Street area. He was not a career-climber from the American dream, kind of a tycoon, who started business with nothing. He was dreaming to find simple happiness when every minute would sing a joyful song in him and around. He loved that condition of weightlessness when you need nothing anymore but to stand still and listen to the silence, which came to you all of a sudden other-worldly, all over. And to stay in this new world bliss and satisfaction once and for ever. He happened to get there a couple of times and was poisoned by happiness as a single owner of it, for when he tried to share this secret of his life, he had to run away from pain of misunderstanding. Evgeniy hated the pain and those who distributed it. So, that’s how he became a tacit spectator of the island of Manhattan and was accused of being bored, incapable to communicate with. Once, in Saint-Petersburg, this remote place of reflections, he discovered them for himself and for their world in channels and lakes, for their company, where the beauty is eternal and everyone who disappeared out of reality will reappear in another special universe.
X X X
It was the usual morning. Evgeniy buttoned the starch white shirt, the amber cufflinks, waved with his hand to the trees behind the window.
Inside the computer hall, operators were taking their places. Mighty NCRs produced light rumble, anticipating the intense working day. The first bundle with bank’s checks and other papers was thrown into Evgeniy’s work basket. Evgeniy switched his computer on, mumbling: “It started”, as if calling for some sacred action.
But somebody slapped him on his shoulder and pointed with his hand at the gigantic windows of the hall with the magnificent view of the Twin Towers, which was the closest neighbor for the bank.
In the sky, in the rays of the sun, the aircraft appeared with two ‘AA’ on its body, aiming with its nose straight into the middle floors of the Northern Tower of the Twins, into its concrete belly.
Everybody, who was in the hall, those, who usually worked with their faces to the windows, jumped out of their chairs, shocked, and watched what was going on behind the glass, as if hypnotized by coming terror.
Within next fifteen minutes another aircraft appeared with its course to the second Twin, as a herald of the forthcoming destruction of the Twin Towers and everything around. Out of the windows of Towers people threw themselves down to the earth as flaming torches being not capable to bear the temperature of this alive campfire. The whole area of Wall Street was in shakes, caused by this explosion of the interior of the Northern Twin, when the first aircraft cut into its belly. The flame exhausted out of all its windows with the red-blue staffing of human bodies and whatever it was. The second Twin looked like a gigantic gas burner with the fire around tower’s body, when another aircraft cut into the second tower and blew up with the effect of the earthquake.
X X X
“It is falling down!” “It is collapsing!”
The wild voices followed the collapse of the Northern Column out of the two TWINS.
Now the second tower broke to the side and crashed down. Wrapping up the sky and the earth in the veil of smoke and tongues of the flame.
“Here is the end”, mumbled Evgeniy, choking with the poisoned air, paralyzed in the empty hall in front of the windows. Everybody rushed down floors long ago. He saw the cars in their hopeless try to cut through the mad streets, not understanding where they can go. He saw the car on which somebody’s bloody arm fell on the radiator. The unisono wail filled the air.
Evgeniy took out a paper napkin, of those, which sell usually in coffee shops, and wet it under the water in the launch room. He tried to breathe through it. Ash made it black immediately, this pitiful protection. Evgeniy grabbed the whole pack of them and put it under the stream of water. Now he covered the nose and an open mouth for as long as the ash in the air allowed it. This way he made it to the first floor, staggering but moving. Here it was dark from smoke, and squirming bodies on the floor danced the death dance. Some of people were staying on their knees not to die without a prayer. Evgeniy realized that this time he wouldn’t escape death, and he must take a risk, gambling with the last card in the stack.
There was a black car behind the glass door of the bank. The dead bodies collector, a natural volunteer, the representative of the neither region, that stubbornly took care of its responsibilities. There were other volunteers people around him, picking up those who were dead and some still alive. Evgeniy threw himself through the burning bank door into the inferno of the outside. When he was thrown into the mass of bodies inside of the black van, he was already unconscious. In his delirium in the company of doomed bodies there came to him the two flaming Twin Towers as two torches of the former World Trade Center, which did not exist anymore. And the quiet voice from somewhere afar told him: “Don’t forget about us, Evgeniy - the enchanter of the reflections. We won’t perish without a trace, but you must remember”.
Slowly, as the doomed itself, the black van trailed along to the morgue to deposit corpses. But Evgeniy groaned when they started to tray him out of the bloody car, so they pulled him aside, from where him, and other ‘lucky victims’, who received the chance on life, were brought, unconscious, to the hospital.
Not every van like this one, made it to the hospitals, breaking out of this inferno. Evgeniy was magically lucky, as a unique personality of a charmer of reflections. He was tenderly met in his delirium by the East River and the girl Alyona.
X X X
Escaping from the death for the second time at the city of towers, mirrors, reflections and crime, and from those, who hated beauty and grandeur, he devoted his life to the weak hope for their rendezvous with the heaven.
Evgeniy was coming to the East River to worship the gaps in the chain of the Sky-line, its reflection, where he imagined the always proud Twin Towers as if they never disappeared and are nodding sadly to him.
In the hospital, for horrible two weeks, he heard the current events by the remote TV: “…terract international… Two aircrafts AA with the passengers on board… hijacked … Arabian resistance… supposedly al-Qaeda…”
When he understood, that stood alive, he did not ask again ‘why?’ He was coming here also to watch the work of the firemen, clearing the ruins, that were breathing poisonously. What they found was transported for identification and burial. At the end of the day some firemen themselves were packed into the ambulances, being poisoned with the venomous gasses.
And so Evgeniy came to a decision. A lot of people were recruited as volunteers. Evgeniy worked hard when he pulled on the heavy uniform of the firemen. The whole day he turned and tossed bricks and gullies with the pick-axe, extracting everything that could be saved. He continued his mad search as in the daytime, in the sun highlights as well as at night, appealing for help of the lantern of the moon.
Alyona burst into tears after she learned about his decision. Once she did not bring sandwiches for Evgeniy during the lunchtime. When he dialed the number of her little funny telephone, she said: “I am also working as a volunteer, as a nurse in the hospital, in the special wards for those who were extracted from under the ruins".
Evgeniy sighed weary and said: “Come to the park in the evening, to bow to reflections. I will show you the place, where the Twins live. Probably so far, I am the only one who knows, and maybe I am not the only one". December 2021, June 24, 2022
Faina Koss. Was born in Ural Mountains, 1942. From 1946 lived in Leningrad. Graduated from the Leningrad State University. Philologist. Started to write short-stories being a student. Participated in non-conformists movement. From 1980 lives with the daughter in New York. Author of three novels. Published several books. Also published short-stories in Russian-American magazines and newspapers.
