Когда б ещё понять, чего мы ждём
От времени, от жизни и от Бога.
* * *
Вчерашний день растаял за спиной.
А новый день — ступенька в недоступность.
Одолевая жизни бесприютность,
Обмануты случайной тишиной,
Врастают люди телом в ад земной,
Поскольку рая трепетную мудрость
При жизни им узнать не суждено.
Постичь не в силах истин простоту,
Поступками закон переиначив,
Из аксиомы сотворив задачу,
Молясь то истукану, то кресту,
Толпа сметёт запретную черту.
И вот опять безногий и незрячий
Мир поведут с триумфом в пустоту.
* * *
Потоком разливаясь по дорогам,
Скорлупка неба пролилась дождём.
Когда б ещё понять, чего мы ждём
От времени, от жизни и от Бога.
Запутавшись в песках нравоучений,
В камнях обид, в пыли далёких лет,
И боль утрат и радости побед
Мы к старости смиряем постепенно.
Становимся покорны, неупрямы
В нелепых стычках с собственной судьбой.
Когда телам необходим покой,
Зачем из жизни делать мелодраму?
Когда душа пуста, как ветхий дом,
Куда лететь с обломанным крылом?
* * *
В лабиринтах времён
Не скрипят под шагами ступени.
Тёмный полог небес
Нависает над кряжем гранитным.
Даже стая ворон
Пролетает безгласною тенью.
И захлопнуты двери,
И души, как ставни, закрыты.
На дорогах Судьбы
Затерялось короткое детство.
За порогом осталась
Давно позабытая юность.
От бессчётных ошибок
Воистину некуда деться.
В неразумной борьбе
Обрываются годы, как струны.
Где пешком сквозь века
Натирая лопатки котомкой,
Босиком по стерне
Наши предки бродили устало,
Под шуршанье колёс
Шумно мчатся лихие потомки
В странном мире своём
Из бетона, стекла и металла.
Суетится толпа,
Строя день под призывы рекламы.
По асфальту текут
И ломаются пёстрые тени.
В лабиринтах времён
Всё опять растворится в тумане,
Не оставив следов
На истёртых щербатых ступенях.
ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
Сквозь знойную горечь дыханья пустыни,
Забыв про лишенья и тяжесть пути,
Шли люди упрямо к заветной долине,
Чтоб дом и покой, наконец, обрести.
Ковчег натирал обожжённые плечи,
Но верили люди, что Землю даст Бог.
Там дети и правнуки жить будут вечно
В добре и достатке, без войн и без склок.
Там выпрямить можно усталые спины,
Стать вольным, не гнуть перед сильным колен.
В песке увязая, брели по равнине,
Мечтая о чуде, двенадцать колен.
Пришли, поселились, возникли раздоры,
Сраженья за власть, за рабов и за скот.
И с каждой войной сокращались просторы,
Пока без Земли не остался Народ.
Засохли колодцы, сады одичали,
И ветры развеяли прах по горам.
Лишь внуки потом в Письменах прочитали,
Как недруги дважды разрушили Храм.
Кружатся, шуршат под ногами дороги.
Утраты, гоненья и страх перемен.
По странам чужим, на холодных порогах
Бесследно рассеялись десять колен.
Неласковы земли, неправы законы,
Неведомы нравы — терпи, не перечь.
Но древней молитвы протяжные стоны
Плывут сквозь века в робком таянье свеч.
Меняется мир. Исчезают границы.
Иные народы и страны не те.
А эти — живут, чтобы снова молиться
О брошенном доме — их вечной мечте.
Как их ненавидят — сухих, горбоносых,
В быту отстранённых, по вере — чужих.
И снова изгнанья, доносы, допросы,
Верёвки и пули, костры и ножи.
Как их обвиняют упорно и лживо —
То судят прилюдно, то бьют втихаря.
Но странное племя по-прежнему живо.
Рыдают молитвы и свечи горят.
Мир им — миллионам замученных заживо,
Рассыпанных пеплом детей, стариков.
Должно быть, Всевышний услышал однажды
Их душ отлетевших отчаянный зов.
Он вновь наградил их обещанным краем
И город вернул, тот, что в памяти жил:
Единственный сказочный Ерушалаим —
Сплетение солнца и ангельских крыл.
И вот потекли, потянулись, помчались —
В разрушенный кров возвращался Народ.
Их крепкие руки забыли усталость,
И влагой живительной падает пот
В солёный песок, на горячие камни.
И почва, сожжённая солнцем до тла,
Покрылась травой, одарила плодами,
Лозой виноградной, как встарь, проросла.
Но что же случилось? Какие напасти
Тебя одолели, Народ мой, скажи?
Забыто минувшее, хочется власти,
Погрязли умами в неверье и лжи.
Опять копошатся, завидуют, делят
В угаре желаний и ложных идей.
Как-будто им мало сынов Ишмаэля,
Детей Амалека, Амана друзей.
Для мёртвых сердец не бывает спасенья.
От лени умов — только горе и срам.
Кровавыми каплями в чашу терпенья
Стекает беда со слезой пополам.
Народ окружён завывающей стаей.
Нет больше дорог ни вперёд, ни назад.
Земля между пальцев песком ускользает,
И клонится долу, ломаясь, лоза.
Все помнят, что было. Что будет — увидим.
Вернёт нам Всевышний и разум, и честь.
И люди поймут: под Звездою Давида
Мы были, мы есть, мы останемся здесь.
ЯД ВА–ШЕМ
В кромешной тьме,
Запутавшись средь звёзд,
В холодной бесконечности
Иду сквозь смерть
Под шорох детских слёз
Над краем Вечности.
Детей убитых имена,
На миг повиснув на ресницах
Горячей капелькой огня,
Шуршат расстрелянными птицами.
И страхом скованные лица
Укрыла ночь.
Куда идти? Кому молиться?
Как им помочь?
О, Яд ва-Шем!
Мир сыт и нем —
Не достучаться, не пробиться.
Сплошная чёрная стена
Непониманья и забвенья,
И благодушье всепрощенья,
И лицемерье — сладкой пеной,
И над жующим поколеньем
Детей убитых имена.
И тишина…
Вы, филантропы, гуманисты,
Где ваше слово?
Вы сожалеете? Но поздно.
И через плачущие звёзды
Над чёрной пропастью былого
Протянут мост короткой нитью
В боль, гарь и смрад,
Дорогой в Ад —
Опять туда,
Где над кровавым зевом печи
Одна дрожит в молчанье вечном
Давида скорбная звезда.
И я за ней
Взойду на мост
В кромешной тьме
Под шорох слёз.
О, Яд ва-Шем!
Мир сыт и нем.
СОЛОВЬИ МЕССИНЫ
В Мессине распевали соловьи.
Куда до них тем одиночкам курским!
Средь бела дня в тенистом сквере узком
Десятки птиц мелодию вели.
Водители несущихся машин
Им песнями и свистом помогали.
Рапсодия надежды и печали
Над городом плыла под шорох шин.
Но сквозь границы, словно камнепад,
Грохочет по испуганной Европе
Чужой язык, сапог солдатских топот
И непременный вечный русский мат.
И мусором валяются в пыли
Растоптанные в прах обломки рая.
Российскую культуру постигая
В Мессине замолчали соловьи.
* * *
Хоть людям стало тесно на Земле,
Но к звёздам не дано им дотянуться.
Они в ажиотаже революций,
Блуждая скудным разумом во мгле,
Без жалости и смысла мир губя,
С истерзанной Земли сметут себя.
Закружится во тьме среди планет
Наш пыльный шар без жизни и без правил,
Без разума. Всевышний нас оставил.
И некому сказать: — Да будет свет!
* * *
Среди прозрачной тишины
Плету привычных будней нити.
А рядом мельницы войны
В кровавом крошеве событий
Небрежно вертят в жерновах
Под грохот выстрелов и взрывов
Чужую боль, мой тихий страх,
Молитвы шёпот торопливый.
Тупые крылья синеву
Небес в свирепой пляске месят.
И я, как вся Страна, живу
На грани радости и стресса.
* * *
Просчитано, отмеряно, отвешено,
Расписано, расставлено давно.
Дни то ползут, то суетятся бешено —
Свершается лишь то, что суждено.
Но все мы обожаем фразы пышные,
О собственном значении твердим.
Хоть люди на Земле созданья лишние —
Ошибка, мусор, пепел, едкий дым.
И всё-таки в порыве бессознательном,
Ломая всех причин и следствий ряд,
Комочки глины под ногой Создателя
В бессмертие прорваться норовят.
* * *
Пытаясь быть с Судьбой накоротке,
Словами расстоянья измеряя,
Стремится человек к воротам Рая,
Зажав надежду в потном кулаке.
Петляя в синем мареве дорог,
В туманах утопая по колено,
Как на Земле, он ищет неизменно
Забор, врата и райский уголок.
Но не найдёт ни входа, ни крыльца.
Кружат дороги, петли завивая.
У Вечности ни ада нет, ни рая.
Конечна Жизнь. У Смерти нет конца.
Душа должна Вселенную познать.
Поэтому она в скитаньях вечных.
Но не понять природе человечьей
Миров потусторонних благодать.
И человек себе придумал Рай.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer8_9/felikson/
