(продолжение. Начало в №5-7/2022 и сл.)
Перевод Минны Динер
Красный Дьявол
Бывали ли вы когда-либо в Белфасте? Я — нет. Никогда. До сегодняшнего дня.
Поезд из Дублина до Белфаста идет чуть больше двух часов, и поначалу Белфаст кажется местом, где проживают абсолютно необычные люди. Я пытаюсь обращаться к ним на английском языке, и они понимают каждое сказанное мной слово, но я абсолютно не понимаю, что они говорят мне в ответ.
Первые пару часов я чувствую себя странно, но через какое-то время я абсолютно теряюсь.
— Знаете ли вы английский? — в конце концов дерзаю я спросить у некоторых людей. Они в ответ пристально вглядываются в меня, как если бы я был глух, или невменяем, или и то, и другое. К счастью, эта странная ситуация привлекает меня к северным ирландцам. Да.
Сегодня, можете мне верить, или не верить — Всемирный День Душевного Здоровья, поэтому все экстремально душевны к ментально больным. Например, в местном банке целых три разных человека приглашали меня съесть бесплатное печенье. Это случилось в Danske Bank, одном из крупнейших здесь банков, который именно сегодня предлагает печенье, кофе, или чай всем и каждому в честь ментально больных людей, вроде меня.
Жизнь прекрасна!
Как вы уже догадываетесь, есть лишь одна проблема: Международный День Душевного Здоровья длится лишь один день. После этого ни один банк не станет предлагать ментально больным бесплатных печений.
Чтобы разрешить эту проблему, я прогуливаюсь по улицам Белфаста, в основном в его центре, внимательно прислушиваясь к тому, как люди разговаривают между собой, чтобы привыкнуть к их языку.
Шаг за шагом, не отступая, я начинаю приобщаться к различным акцентам Белфаста. И через какое— то время курсирования, чувствуя себя более уверенно, я составляю в уме план бесед с местными людьми. О чём же говорить с ними? Мне хочется привлечь их к себе, поскольку я люблю, когда любят меня. Поэтому я решаю поговорить с ними о Палестине. «Они же тоже ирландцы», — говорю я сам себе.
Я не знаю, сработает ли это, но надо попробовать.
Я приближаюсь к молодой женщине с красивейшим мешком для покупок и спрашиваю у неё:
— Что Вы чувствуете к Палестине?
Представьте себе эту картину: что бы вы стали делать, если кто-то, абсолютно незнакомый вам человек, обратился к вам с этим вопросом? Вы бы подумали, что этот мужчина — псих, или идиот. Верно? Да, но вы же не ирландец.
Молодая ирландка же воспринимает это, как вполне резонный вопрос от незнакомца. И она задумывается, прежде чем ответить.
— Мне так жаль людей Палестины! Их землю украли, они живут под оккупацией. Очень похоже на ирландский опыт. Я чувствую, как близка я к ним».
Я, знаменитый немец, благодарю её и продолжаю свою прогулку. Хорошо быть немцем в Белфасте. Мы, как и они, решаем некоторые вопросы относительно евреев.
Белфаст был в новостях очень часто, почти всегда в сообщениях о самых тёмных ситуациях: взрывы, бомбы, убитые, раненые, летящие пули повсюду, соседи, стреляющие друг в друга, и море крови на улицах.
А потом, чудо из чудес: всё это прекратилось.
Сегодня покупатели на белфастской Площади Победы, где я и нахожусь в данный момент, совершенно не боятся, что какой-нибудь сумасшедший Католик, или бесноватый Протестант выстрелит им в голову прежде, чем они порадуются своей покупке.
Как же весь этот ужасный хаос закончился? Об этом я спрашиваю у людей. И дружелюбные ирландцы рассказывают мне, что, во-первых, борьба никогда не была между католиками и протестантами. Противостояние было между Унионистами и Республиканцами, Унионисты, также известные, как Лоялисты — это те, кто хочет, чтобы Северная Ирландия была бы частью Объединенного Королевства; Республиканцы же хотят, чтобы Северная Ирландия была частью Ирландской республики — т.е. они хотят объединенную Ирландию.
Да, говорят дружелюбные ирландцы, так случилось, что почти все Унионисты — Протестанты, а почти все Республиканцы — Католики. Но это сегодня не важно. А что сегодня? Сегодня, говорят они — всё гораздо сложнее. В чем сложность? О, это так сложно, что невозможно подобрать слов, чтобы это объяснить… Хорошо, но как же эту кровавую борьбу удалось остановить?
А кончилось всё в 1989 году в Страстную Пятницу. Был заключён Договор, поддержанный референдумом. А в чём заключался Договор? Вот тут ирландские люди приходят в замешательство.
— Я родилась после 1998 года, — отвечает мне молодая девушка.
Мужчина средних лет, который считает, что он разбирается в сложных ирландских проблемах лучше других, рассказывает мне, что Договор 1989 года — это вопрос разделения власти. До Договора, по его словам, в Северной Ирландии в правительстве были лишь Унионисты. А теперь же правительство репрезентативно, так как в нём представлены все большие партии.
Это здорово, что в правительстве различные люди, которые назначают зарплаты, а не только Унионисты. Но сколько власти имеет ваше правительство по сравнению с влиятельными людьми в Вестминстере, т.е. Великобританском правительстве?
В ответ он продолжает и продолжает говорить о королевах и королях, войнах и битвах, Викингах и Кельтах, Англосаксах и Скандинавах — в общем всю длинную историю, тянущуюся еще с дохристианских времён.
И, чтобы не смущать его, я говорю ему:
— Давайте я перефразирую свой вопрос: У кого была реальная власть перед Договором Страстной Пятницы?
— У Англии.
— У кого она сегодня?
— У Англии.
— Так что же изменилось?
— Ну, что-то другое, что значит ничего.
Разумеется, есть люди, которые могут объяснить всё гораздо лучше, если вас это интересует. Дэвид Форд— один из них.
Дэвид Форд — бывший министр юстиции в правительстве Северной Ирландии, обрисовывает это такими словами:
— Есть люди, которые считают, что в результате Договора 1989 года Республиканцы проиграли, отступив от требования Объединённой Ирландии. Но они слишком умны, чтобы делать вид, что они проиграли. А Унионисты выиграли, но они слишком глупы, чтобы это осознать.
Что в Дублине, что в Белфасте ирландцы не дают чётких объяснений , почему они убивали друг друга, и они также блуждают в потёмках в поисках объяснения почему это прекратилось.
Это не единственный вопрос, который Северные ирландцы не знают как решить. Так, например, в течении более года они не смогли сформировать правительство Северной Ирландии. Должности премьер-министра, которое должен был бы занять представитель Демократической Унионистской партии (ДЮП) и место премьер-министра от депутатов Республиканской партии, Синн Фаин, остаются незанятыми, ибо они не могут создать коалицию. Одним из камней преткновения является Ирландский Акт о языке, который ДЮП категорически отвергает.
Очаровательная двадцатилетняя девушка по имени Джемма говорит мне:
— Дорожные знаки в Северной Ирландии все пишутся только по-английски потому, что некоторые люди считают себя Британцами, но я — Ирландка. Я говорю на гэльском языке.
Если бы Договор имел значение, то дорожные знаки писались бы на двух языках— на языке, на котором все говорят и на языке, понятном менее 4% населения.
Я закуриваю сигарету, пачку которых я вчера вечером купил в магазине Tesco. На пачках ужасающие фотографии мёртвых, или умирающих людей в сопровождении страшных предупреждений. Так в давние времена церковь пугала людей разными наказаниями, если они будут неправильно себя вести. Но сегодня она проповедует о правах человека, а государство делает то, что делала когда-то церковь
Ничего не изменилось. Во все времена находился какой-нибудь европеец, который рассказывает всем что и как следует делать.
Я даже не знаю какой именно марки сигареты я купил, ибо все сигареты, продающиеся здесь выглядят абсолютно одинаково. Но я чувствую себя, несмотря на всё это хорошо, ибо я не Католик и не Протестант. И знаете — это великолепное чувство, только не просите меня объяснить почему…
Одна местная журналистка посоветовала мне взять «Белфастский тур на такси», если я хочу разобраться в конфликте. Она имела ввиду ирландский конфликт, и она очевидно думает, что шофер такси может объяснить суть проблемы получше бывшего министра.
Учитывая тот факт, что я нахожусь в Северной Ирландии, месте, где у всех своё мнение, я, пожалуй, прислушаюсь к её совету.
Наутро я решаю почитать новости. С «Guardian», на мой взгляд, стоит начать. И я читаю мнение южноафриканского писателя:
— Мы, южноафриканцы, знакомы с апартеидом, поэтому всегда узнаём его. Фактически, многие признают, что израильский режим угнетения даже еще хуже.
Я покидаю свой гостиничный номер. На улице я встречаюсь с Билли, самым приятным и красивым шофером Белфаста. Он рад возить меня вокруг в своём романтическом «чёрном такси» — лучшего предмета из всего, внедрённого британцами еще со времён Королевы Елизаветы Первой.
Я спрашиваю у него, есть ли значение у слова Белфаст?
— Да, конечно. Белфаст означает город самых прекрасных людей.
Весёлый человек, мой Билли. Кстати, он очень гордится многими достижениями своей страны
— Мы дали Америке семнадцать их президентов. Совсем недавно — Билл Клинтон и Барак Обама.
Интересно, что американцы считают Обаму чёрным, но они, конечно, ошибаются, потому что Обама — ирландец.
— И мы подарили Израилю Хаима Герцога, который родился в Белфасте.
— А кто такой Хаим Герцог?
— Он был католическим евреем, а потом президентом Израиля. Еврей-католик.
Мне, Суннитскому Протестанту, нравится этот Билли! После множества размышлений он выдаёт следующее:
— Ирландия дала Америке не только президентов. Она дала ей горцев родом из Ольстера, а также самых лучших писателей, вроде Оскара Вилде, и еще лучшего футболиста всех времён Джорджа Беста. Бест тратил свои деньги на женщин и выпивку, а остальные просто растранжирил.
Таков ирландский юмор для вас.
Билли, мужчина из Белфаста, с сильнейшим акцентом. Он любит говорить, но больше всего он любит водить машину. Он возит меня по огромному количеству мест: мимо величественных церквей, колоритных пабов, розовых гей-клубов, дорогих ресторанов, и многочисленных настенных росписей почти на каждом втором доме.
Билли подобрал меня в центре Белфаста, а теперь мы находимся в западном Белфасте — месте, где находится множество настенных фресок. Некоторые из них с исключительно романтическими названиями. Ну, например: «Смерть голубя мира, убитого христианскими стрелами…» Здорово, правда?
Некоторые фрески трогают меня, как вот эта со следующим текстом: «Те, Которых Мы Любим, Не Уходят, Они Гуляют С Нами Каждый День.»
Западный Белфаст, исторический оплот католиков, похоже глубоко озабочен судьбами страдающих людей во всём мире, конкретно имея в виду палестинцев. Поглядите только на дорогу и вокруг неё. Видите, на стенах нарисованные палестинские флаги и надпись «Сопротивление — это не терроризм». А для того, чтобы мы, смертные, никогда не забывали палестинцев, их флаги развеваются над домами, а иногда даже по два на одном доме.
Британцы истребляли ирландцев десятилетия за десятилетием, но ирландцы озабочены палестинцами.
Меня больше не трогают фрески на стенах.
Я прошу Билли остановиться где-нибудь, чтобы купить напиток Diet Coke, и он останавливается возле маленького магазинчика где-то в Западном Белфасте. Напротив этого магазинчика я вижу два гордо развевающихся флага — Ирландский и Палестинский.
Спрашиваю у продавщицы: — Что это за флаги там?
— Ирландский флаг.— А рядом с ним?
— Флаг Чемпионата Мира. Да.
Её ответ напомнил мне ирландскую поговорку: «Если собираешься что-то сказать, не говори ничего.»
Проезжая по рабочим районам, а значит небогатым районам, я заметил повсюду чёрные флаги. Пока мой водитель останавливает на момент машину, я спрашиваю у прохожего:
— Что это за флаги?
— Это голодающие забастовщики.
— Кто же сейчас протестует?
— Нет, не сегодня.
— Когда же?
— Сорок лет назад.
— Сорок лет назад… И это причина для того, чтобы они висели сегодня?
Мужчина смотрит на меня так, словно я — воплощение дьявола. И он уходит.
Я не уверен, но думаю, что он имел в виду события времён, именуемых здесь «беспорядками”, а на самом деле тридцатилетней давности кровавый конфликт, закончившийся в Страстную Пятницу 1989 года. А в 1981 году какое-то количество ирландских арестантов начали голодовку, которая закончилась лишь после того, как десять человек из них умерли от голода. И по сей день те забастовщики являются героями в глазах многих ирландцев. В память о них сочиняют поэмы.
Но Билли говорит, что чёрные флаги висят в память о девяти убитых гражданах, которых застрелили британские солдаты в 1981 году в Бэллимёрфи, Западный Белфаст, который известен, как «Бэллимёрфская резня».
Но Билли добавляет, что эта резня, в которой пострадали штатские ирландцы, не была единственной. Годом позже британцы убили четырнадцать человек из Дерри. Это событие позже назвали «Кровавым воскресеньем.
Разумеется, ирландцы не восприняли эти убийства легко и в ответ убивали и калечили британцев при первой подвернувшейся возможности.
Задача убивать британцев стала основной задачей Ирландской Республиканской Армии (ИРА), политическим крылом которой стала Партия Шин Фейн. ИРА, как боевая группа, предположительно не существует, но партия Шин Фейн жива и здравствует.
Шин Фейн, благословлённая самой Праматерью, имеет свой книжный магазин в Западном Белфасте. Билли останавливается возле него, дав мне выйти. Этот магазин не обычный среднестатический книжный магазин. Во-первых, дверь туда заперта. Если вы хотите набраться знаний, вам следует позвонить в звонок, молясь и надеясь, что вам разрешат зайти внутрь. Во-вторых, это небольшой магазин, а его посетители не обязательно являются читателями. Но они любят памятные вещи, особенно касающиеся истории и фольклора Ирландии. Ну, например, многоцветную майку с надписью «Освободить Газу», или замечательный выбор больших палестинских флагов. А если Вы захотите купить книгу «Моя прогулка с Палестиной», то можете удостоиться даже чашки чая. Если же случайно Вы пришли в магазин Шин Фейн без денег, то любезные работники магазина предложат вам бесплатно открытки. На одной из них я читаю: «Начиная с 2000-го года, более 1800 палестинских детей были убиты израильскими оккупационными войсками и нелегальными поселенцами.»
Я смотрю, что Палестина более важна, чем «Беспорядки.»
Я проголодался, и мой желудок требует еды прямо сейчас. Но куда мне пойти поесть?
Пожилой господин советует мне пойти в общественный центр под названием Culturlann, что находится неподалёку. У них отличная традиционная еда и вы еще получите удовольствие от гэльской музыки, — советует он мне. И я прислушался к его совету.
Двое средних лет гэльских музыканта играют прямо перед входом, и люди заполняют пространство, спокойно, но уверенно. Среди них и пожилые, и молодые, и дети.
Я постепенно начинаю понимать, что Culturlann предлагает курсы гэльского языка и отличные товары для продажи. Здесь я могу стать счастливым обладателем палестинского оливкового мыла, сделанного в Наблусе, и таким образом поддержать страдающих палестинских людей.
Эйдан, потенциальный покупатель, объясняет мне почему ирландцы так озабочены палестинцами, в то время, когда всех остальных страдальцев во всём мире они игнорируют. Так вот, говорит он, это потому, что «палестинский вопрос намного романтичней.»
Еда в этом заведении так себе, а музыка совсем не впечатляет. И я выхожу оттуда всё еще голодный.
На противоположной стороне дороги стоит довольно милый красного цвета дом с надписью «Красный Дьявол.» Вот это уже более «романтично» в моём понимании. И я направляюсь к нему. Когда подхожу поближе, я замечаю три палестинских флага над домом. Это что — палестинское посольство? Не совсем. Это бар. Футбольные фанаты, молодые и старые, все местные и все мужского пола, сидят вокруг и пьют пиво. Я спрашиваю у менеджера почему над пабом развеваются не кельтские футбольные флаги, а палестинские.
— На прошлой неделе евреи играли против Северной Ирландии, поэтому мы вывесили палестинские флаги, — отвечает он, будучи абсолютно трезвым.
Футбольный матч Северная Ирландия — Израиль состоялся в этой стране, и развевающиеся палестинские флаги означают «бей евреев».
Мне хочется покинуть Западный Белфаст. Попробуем съездить в Восточный Белфаст.
Красиво одетый господин объясняет мне всё, что мне необходимо знать об этом районе. Он говорит:
— Это Восточный Белфаст. Я здесь живу… Почти все живущие здесь — Протестанты, но у нас есть Католики, которые небольшим анклавом находятся здесь, за забором. Мне шестьдесят один год, и я никогда там не был.
— Даже сегодня?
— Никогда туда не пойду.
— Разрешите спросить Вас о чём-то. Вот, если Вы не знаете лично человека, можете ли Вы определить — Католик он, или Протестант?
— Один из способов узнавания— это имя. Меня зовут Сэмюэль, и многие из нас носят библейские имена. У католиков же имена из Нового Завета, вроде Питер.»
— Не могли бы Вы, Сэмюэль, посоветовать хороший ресторан где-то поблизости?
— А сколько Вы намерены потратить?
— Не много.
— Почему, разве Вы — еврей?
— Нет, я австриец. Мы скупее, чем евреи!
— Надеюсь, я не оскорбил Вас?
— Нет, совсем нет.
Эта одержимость евреями начинает давить на настоящего еврея, и мне требуется передышка от этого. Еда подождёт.
Я беру такси и еду в Grand Opera House, где идёт американский мюзикл «Шрек». И я наслаждаюсь каждой его минутой!
Да, без сомнения, «Шрек» очень прост, и там нет какого-то реального подтекста. И после двух с половиной часов просмотра вы тут же забываете то, что видели. Но для меня «Шрек» был самым большим освежающим опытом, который я испытал, будучи в Ирландии, ибо два с половиной часа никто и ни за что не осуждал евреев, никто не совал мне в лицо никаких флагов, и никто не пытался никого бойкотировать.
Знаменитый отель «Европа» находится прямо рядом с Grand Opera House. «Европу» взрывали тридцать шесть раз во время Беспорядков, как рассказали мне местные, но сегодня, я надеюсь, в отеле найдется хороший ресторан, а может и два.
Два охранника стоят возле входных дверей — один Католик, другой — Протестант, и оба отрицают, что отель когда-либо был разгромлен. Были взрывы снаружи отеля, но никогда их не было внутри.
— Как вы общаетесь друг с другом?
— Нормально, хорошо,— отвечают Католик и Протестант.
— А ваши дети могут жениться друг на друге?
— Никогда! — отвечают оба. Никто не взрывает никого в данный момент, — говорят они, но внизу всё кипит. А Католик добавляет:
— Между нами никогда не будет мира. И Протестант согласно кивает.
Мне кажется, стоит поискать более весёлое место, чтобы поесть. Что насчёт кошерного ресторана? Может поесть с евреями и посмотреть, как они себя чувствуют здесь.
Если такой ресторан существует, то он скорее всего будет расположен поблизости от жилья, где евреи живут, конечно, если они живут вместе.
Я спрашиваю многих. Но никто не знает, где евреи Северной Ирландии живут. Столько ненавистников евреев вокруг, но никто толком их не видел еще. Всё, что они знают о евреях, так это то, что они убивают маленьких палестинских детей. Восемнадцать тысяч и более.
Во сне я вижу огромного красивого орла, летящего высоко в небе, который говорит сам с собой о том, что здесь скорей очень мало евреев живёт, но зато есть очень много прекрасных привидений. Совсем недалеко отсюда. Привидения? А сколько? Но орёл не отвечает и улетает. Куда? Я не уверен, но мне кажется, что по направлению к Шотландии.
Приведение
Лорд Джеймс Шоу взбесился, когда узнал, что его супруга леди Шоу родила девочку, а не мальчика. Он заключил её в башню замка Беллигелли, из которой она выпрыгнула и разбилась, пытаясь выйти на свободу. С тех пор привидение, а по словам некоторых три привидения поселились в той башне, где они совершают различные ошеломляющие действия.
Да, орёл не лгал.
В наши дни замок Беллигелли, находящийся на Коусвейской Прибрежной Дороге округа Антрим в Северной Ирландии, стал отелем, куда приезжают в свой отпуск люди, едят и наслаждаются пленительными пейзажами. Приведение, которое некоторые считают перевоплощением леди Шоу, должно быть очень занята, развлекая дьявольскими трюками народ. И я решаю нанести ей визит. Я побывал в городах, навестил крыс в Дублине. Теперь время отправиться в полёт над деревнями, и встретиться с привидениями Ирландии.
Я беру в рент машину и еду к Беллигелли. Приехав, вхожу в отель. Хожу, хожу то туда, то сюда, но не встречаю никого — ни людей, ни духов. Привидения — странные создания, твержу я себе, и решаю не отступать, пока не увижу привидение леди Шоу. Я выхожу снаружи, но её там нет, захожу в туалеты, которые некоторые называют «лаватории», в женский и мужской, но и там тоже нет никого. Ну, куда же она подевалась? Есть ли тут туалет для трансгендеров? Нет. Я продолжаю свои поиски в различных направлениях, и, когда уже был готов сдаться, к моему удивлению я обнаруживаю её. Ну, конечно, это она. Она сидела одна в огромной комнате, освещённая множеством огней со всех сторон, и тихонько отпивала тёмный английский чай из изысканной чашечки, глядя на гигантских размеров чёрный экран. Ну конечно это леди Шоу, привидение. Она выглядит великолепно, одетая как баронесса во что-то умиротворяюще зелёное. И надо сказать, что она гораздо более привлекательна, чем Непорочная Дева Мария, Божья Матерь.
Вас когда-нибудь очаровывало приведение? Меня — да. Я имею в виду, что очарован в данный момент, да так, что не могу сдержать себя от желания прыгнуть к нему. Это первое привидение в моей жизни, и это любовь с первого взгляда. Я пообещаю ей, что никогда-никогда в жизни не стану запирать её ни в каком помещении, и она ответит мне своей любовью. Я уверен в этом.
Я медленно продвигаюсь к Нашей Леди, и, чем ближе я подхожу, тем лучше я разглядываю её. Она гораздо сексуальней, поверьте мне, чем Королева Елизавета II. Честное слово!
Шаг за шагом я направляюсь к ней, и с каждым шагом моё сердце начинает биться всё громче и быстрее.
Когда я уже нахожусь в шаге от неё, она открывает свой рот. О, ангелы небесные не могут издавать звуки слаще этих!
К моему восхищённому удивлению Леди Шоу говорит с милым акцентом, и каждое слово выходит из её уст очень чётко. Она говорит со мной по-английски. О, привидения знают английский! Какая прелесть!
Она говорит о текущих событиях, а конкретно — о Битве на реке Бойн в 1690 году. Да, именно о той битве между Королём Протестантом Bильямом III, также известным, как Вильям Оранжский, королём Англии, Ирландии и Шотландии и Джеймсом II, свергнутым Римским Королём Католиком.
Король Bильям, голландец по происхождению выиграл эту битву, что позволило закрепить власть Протестантов на долги-долгие времена.
— Эта битва, — говорит мне приведение, — праздновалась каждый год в Июле в Северной Ирландии.» И она добавляет:
— Мой дедушка возможно был членом Орденa Оранж. Каждый год 12 июля проходят марши, и празднуется Победа на реке Бойн, Протестантизм и его победа.
— Как Вас зовут? — спрашиваю я у привидения.
— Мишель, — отвечает привидение, и становится еще привлекательней. Я должен признать, что всё остальное вокруг выглядит достаточно сомнительно.
Люди округа Орандж, ирландцы, которые живут и умирают с именем Короля Вильяма на устах, чаще всего являются членами Ордена Оранж, вроде девушки Мишель. Но эти люди не привидения, такие же люди, как Шейн и Ахмад. И Мишель, к моему глубокому разочарованию, тоже не привидение.
Как же это я, человек, который никогда не верил в привидения, так купился на это привидение? Не знаю. Возможно, мне передалась ирландская психология, или ирландский вирус сочинения и рассказывания историй. Они их сочиняют, убивают друг друга, а потом внезапно просыпаются и обнаруживают, что это всего лишь история.
Как говорил мне Майк из Дублина : «Мы верим, что гномы существовали здесь в древние времена. А потом, неожиданно появились мы».
Гномы. Привидения. Крысы. Ну, и так далее.
Вот и я на пару мгновений поддался силе создания ирландских легенд. А всё она, Мишель, женщина…
А Мишель, которая понятия не имела о том, что я принял её за привидение, продолжает говорить. Она рассказывает, к примеру, о том, что и она, бывало, маршировала по улицам Северной Ирландии 12 июля в честь великого Короля.
В Белфасте, посреди фресок на домах люди ведут себя, словно они находятся в 1969 году. Мишель же думает, что мы находимся в середине 1690-х. Сегодня, 1960, 1690— ничего не изменилось.
Кроме всего прочего Мишель рассказывает мне, что её воспитывали в Протестантской вере.
— Вы религиозны?
— Не знаю, я была. Сейчас я изучаю, наблюдая за ним, атеизм.
— Молитесь ли Богу время от времени?
— Разумеется, да.
— К кому Вы обращаетесь? К Иисусу?
— О, Господи, конечно к Иисусу.
Мишель чувствует себя Британкой, да, Британкой. Но она не может дать определение тому, что значит быть британкой. Но она может объяснить, что такое быть ирландкой. Она говорит, что ирландцы — очень тёплые люди, приветливые, дружелюбные, спокойные и трудолюбивые. Из этого я делаю вывод, что британцы холодны, неприветливы.
— Так Вы более склонны к холодным британцам, или тёплым ирландцам?
— Я — ирландка, — говорит она, и глаза её блестят.
Минуту назад она чувствовала себя британкой, даже очень, но это другая часть истории. Теперь она чувствует себя настоящей ирландкой.
Оба этих определения. Ирландка. Британка. Иисус. Атеизм. Всё в одном букете рассказанных историй. А еще каждый день рождаются и добавляются новые сюжеты.
Я заказываю сэндвич у проходящего официанта, сажусь и пытаюсь разобраться что же творится в ирландских умах. Из всего увиденного мной до сих пор, я начинаю, повторяю, лишь начинаю разбираться в ирландской душе, включая их очарованность палестинцами. Всё это связано с их происхождением, с моментом их превращения в нацию, где-то со времён Эры гномов. О, Боже, теперь мне всё ясно! Смотрите, как раз в то же время, когда карликовые феи правили той землёй, что теперь зовётся Ирландией, смуглые люди жили в том месте, которое сегодня известно, как Израиль. Много времени спустя, тысячи лет назад, хотя никто конкретно не знает когда именно, ирландские люди основали Ирландию, а смуглые люди — Палестину. Причём это свершилось, как всем это известно, без капли пролитой крови в обоих местах. Жизнь и в Ирландии, и Израиле была совершенно прекрасной ровно до тех пор, пока не наступили чёрные дни, когда хладнокровные британцы вступили на их земли. Они убивали и калечили всех, кого встречали, и насильно установили своё королевское правление в обеих странах, не выказывая ни капли милосердия. И, чтобы убедиться в том, что в незаконно захваченных землях всё находится под контролем, окаянные британцы наводнили Ирландию шотландцами, а Палестину евреями. Вот и вся история.
Да здравствует Ирландия, да здравствует Палестина!
Я прощаюсь с Мишель и начинаю бродить вокруг в поисках других людей.
И я встречаю Мэри, строгого вида женщину-Католичку. Она не привидение, ну совсем не похожа на оное. Она просто ирландка. Она озабочена палестинским народом. Она говорит со мной об Израиле так:
— Я не могу понять, как народ, так пострадавший от Холокоста, может принести так много боли другим людям.
Мэри никогда не встречала ни одного живого палестинца., но «Палестина» — это прекрасная история.
Если бы только евреи исчезли с земли, как исчезли гномы, то мир стал бы прекраснейшим местом для жизни.
Я отзываю определение, сказанное Эйданом мне в Западном Белфасте о том, что Палестина — это нечто «романтичное».
Продолжаю ехать по Коусвейской Прибрежной Дороге и доезжаю до местечка Корнлог( CARNLOUGH). Очень интересное название, и одно из тех, которое мне не известно, как произносится. Я останавливаюсь, чтобы спросить у местных жителей что обозначает это название. Один из них отвечает, что это «рука под камнем».
Ну, конечно, это связано с историей. Какой-то последователь Святого Патрика, главного духовного покровителя ирландцев, не выполнил свою работу как положено, и в порыве раскаяния отрубил собственную руку и похоронил её под камнем. О, как романтично!
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы увидеть орла, летящего где-то поблизости от меня, но не нахожу никого и продолжаю свою поездку.
У Меня Голубые Ирландские Глаза
Большое удовольствие ездить вокруг Корнлога. Захватывает дыхание от великолепных пейзажей. Настоящее колдовство! Дороги узки, но ездить по ним восхитительно. Попробуйте сами. Когда с одной стороны вода, а с другой — каменные горы, возникает чувство, что вы находитесь на другой планете, на которой нет ни британцев, ни евреев.. Лишь эльфы и палестинцы.
Я останавливаюсь возле Центра Корнлогского Наследия, чтобы узнать больше об этом драгоценном месте.
И я читаю в Центре: «Корнлогское восхитительное викторианское наследие обязано Господу и Леди Лондондерри, которые превратили тихую деревню в процветающий исторический центр внимания.»
Леди Лондондерри. Кто она?
Судя по информации, выставленной в Центре, это была супербогатая леди с друзьями в высшем свете. Это подтверждается дополнительными деталями, вроде трогательных писем, которые она писала знаменитому человеку. Примерно в то время, когда умер её муж (в 1854 году) она писала Бенджамину Дизраэли, который стал премьер- министром несколько лет спустя:
— Я превращаюсь в клерка… Я потихоньку впитываю всё, что находится в мозгах каждого, и, придя домой, перевариваю это. Думаю, что способна осилить многие вопросы, но приходится много заниматься делами, начиная от поместий до доков, от осушения до железных дорог, от каменоломен до лесоматериалов и так далее и тому подобное, пока я не превращаюсь в безнадёжную дикарку.
Отель «Лондондерри Армс», функционирующий по сей день, принадлежал… кому же еще, если не Леди Лондондерри. После её смерти собственность Леди перешла по наследству её внуку, а еще позже его сыну — человеку по имени Сэр Уинстон Черчилль, премьер-министр Британии, который привёл свой народ к победе во время Второй Мировой войны.
Это рассказал мне один человек из Северной Ирландии. Если это неправда, судите его. Но я отправляюсь к Отелю «Лондондерри Армс». Если Черчилль владел им, мне следует увидеть его.
Легенда гласит о том, что, когда Уинстон Черчилль владел этим отелем и бывал в этих местах, он останавливался в номере 114. Ну, если он бывал там, так почему бы и мне там не переночевать? Должен сказать вам, что это приятное чувство.
Я отдыхаю какое-то время в 114 номере Уинстона Черчилля, но потом спускаюсь вниз, чтобы встретиться с людьми. Ну, так делают все премьер-министры.
Я циркулирую между местными жителями, словно во время предвыборной кампании. Одна леди говорит мне:
— Большой частью ирландских традиций является ирландский танец. Вам надо обязательно посмотреть это, если до сих пор не видели.
И даже раньше, чем я молвил ОК, передо мной в гостиной отеля возникла 11-летняя Кира Бёрли, чтобы танцевать передо мной. Несмотря на свой нежный возраст, Кира вполне разумна, независима и знает куда ей следует идти и что именно танцевать. И это такие ирландские танцы: спокойная «сонная жига», «барабанная дробь», «рожок» и «тройная жига». Не забудьте эти названия!
Кира, начавшая танцевать в 4 года — победитель Лайнстерского чемпионата и рекомендована для участия в ежегодном Ольстерском чемпионате.
Когда она освобождается, она делится со мной своей мечтой «работать с детьми с особенностями». Ну, разве это не прекрасно? Кроме того, она рассказывает мне, что «ирландцы сильней и красивей других людей.» Кира пришла со своей бабушкой Норой, которая тоже артистка — певица. Я прошу её спеть мне ирландскую песню. Она с удовольствием сделает это. И она поёт песню » How Can You Buy Killarney? (Как купить Килларни?) Знаете ли Вы эту песню? Там есть такие строки:
Как купить все звёзды на небе?
Как купить два голубых ирландских глаза?
Как понять причину материнского вздоха?
Как купить Килларни?»
И я спрашиваю у Норы:
— У вас голубые ирландские глаза?
Она приближается ко мне, чтобы я разглядел её глаза, её голубые ирландские глаза. Надо признаться, что они не могут не нравиться, ибо они слаще мёда и более очаровательны, чем Эльфы.
Наступает вечер, и возле меня останавливается Теренс. Он уже 42 года как работает сантехником и силён в этом деле. Начинал он учеником в госпитале, затем поработал там же 29 лет, а после этого в неврологической больнице 3 года, а последние несколько лет в обычном госпитале.
Именно так он с гордостью представляется.
— Вам нравится Ваша работа?
— Да я просто люблю её!
— А что именно Вам в ней нравится?
— Мне просто нравится то, что я делаю.
— Вы— сантехник. Вы чините трубы. Вы чините туалеты, где вообще-то много дерьма.
— Да, дерьмо. Но и сладкая кукуруза.
— Как это понять? Вы приходите, туалет полон дерьма, и.. что Вы делаете?
Объясняя основы работы с дерьмом, он подробно описывает процесс, когда «иногда ему удаётся смыть его водой и оно уходит. А, если не удаётся, то приходится вытащить дерьмо. Вы засовываете руку в большой мешок, бьёте по дерьму, зачерпываете и быстро переворачиваете мешок наизнаку, завязываете верх и выкидываете в мусорник…»
Теренсу также приходится работать в сточных люках с «машинами с сильным, очень сильным давлением».
Несмотря на всю его гордость, Теренс зарабатывает не много. Он работает на правительство, а у них денег не много. Но он чувствует себя удачливым.
— Мне очень повезло, что у меня есть работа.
Он не особенно интересуется политикой, особенно международной. Но он выделяет палестинцев, ибо «их унижают израильтяне».
— А с какими другими интернациональными проблемами Вы знакомы?
— Нет, нет. Ничего не знаю.
Я иду к своей машине, включаю мотор и еду по этой чарующей прибрежной дороге. Впереди замечаю старое кладбище и дерево боярышника. Рядом — знак с описанием и пояснением: «Боярышник играет значительную роль в ирландском фольклоре. Говорят, что того, кто срубит мифическое дерево, постигнет несчастье. Некоторые верят, что терновый венок Христа был сделан из боярышника, и именно поэтому христианство наделило это дерево целительной силой.»
Забудьте про аспирин, принимайте боярышник. Можно попробовать и Гиннесское пиво, или Бушмиллские виски. Но только не забудьте, что ирландцы пишут слово Whisky с буквой «е» — WhiskЕy. Это очень даже важно помнить. Это дурные англичане и шотландцы пишут без этой буквы.
Когда часы пробивают полночь, я возвращаюсь в свой 114-й номер. Я ложусь на спину, отпив глоток Bushmills, а затем пью Sir Winston. Он, в частности очень уважал хороший виски, а я как раз купил бутылку.
Я засыпаю. Пожалуйста не будите меня. Мне нужно много сил на завтра. Знаете почему? Завтра я поеду в места Билла и Хиллари Клинтон. Честное слово!
Хиллари Клинтон, Голая, в Моей Постели
Бывший американский президент Билл Клинтон, претендовавший на звание человека ирландского происхождения не раз посещал Северную Ирландию в сопровождении своей жены, бывшей номинанткой на пост Президента Хиллари Клинтон. Кто-то, кого я сегодня не назову, вчера нашептал мне в ухо, что их любимым местом всегда был отель «Beech Hill Country Hоuse», в Лондондерри. Нет, это не Londonderry Arms Hotel’, а город Лондондерри. Этот город славен своим историческим прошлым, касающимся разделения ирландцев. Именно там сошлись Северная Ирландия с Республикой Ирландия.
Уф-ф! Мне надо увидеть место Билла!
Приближаясь к Лондондерри, я заметил, что дорожные знаки были переделаны. В слове Лондондерри, часть Лондон была обведена краской.
Да, ничего в этой стране, как видно, не происходит без борьбы и раздора. Унионистам, как видно, нравилось Лондондерри, так как они считали себя британцами, а республиканцы предпочитали «Дерри» без Лондона.
Как сказал мне один молодой человек, «город Лондондерри — единственный в мире город с шестью непроизносимыми буквами.» Здорово сказано!
Дерек Р. Хасси — Протестант, посещающий церковь, член Олстерской партии Унионистов. Он заместитель мэра Лондондерри. И это с Его Честью я встречусь по приезде.
— Я — Британец, — восклицает этот пожилой господин так радостно, словно ребёнок, радующийся пирожному. Разумеется, у этого гордого Британца есть своё авторитетное мнение о Брексите. Он считает, что Британия должна выйти из Европейского Союза. Большая часть Великобританских жителей проголосовало за выход из ЕС потому, — объясняет мне Его Честь, — что они хотят сохранить свою идентичность, а не из-за финансовых соображений, как это трубят многие медиа.
Его Честь любит поговорить о политике, и он с удовольствием делится своим мнением о тех, кого он не уважает, а также о тех кого он ценит. Он говорит мне, что Анжела Меркель, канцлер Германии — супрематист. Ему нравится Израиль.
— Мы должны понять, что Израиль находится под большим давлением Хамаса и других пропалестинских сил. Я хотел бы съездить в Израиль перед смертью.
— Кем Вы хотели стать в Вашем детстве?
— Водителем трамвая.
Мы еще немного беседуем, много смеёмся, и я чувствую гостеприимство этого города.
А теперь вперёд, к Биллу! Прибыв в отель, я получаю номер в нём, и это комната 59. Служащий отеля сообщает мне, что в нём спала Хиллари Клинтон.
— Погодите секундочку, Вы хотите сказать, что Билл и Хиллари не спят в одном номере?
— Да, это правда. Он ведь плохой мальчик, разве Вы не помните?
Ну конечно помню, кто же это забудет. Кто забудет Билли Боя и его пресловутая сексуальная связь во время пребывания в Белом доме. Разумеется, не с Хиллари.
Самой значительной особенностью номера Хиллари, это наличие суперширокой кровати, которая вместила бы пять Биллов. Но ему было запрещено быть здесь. Он должен спать у себя. Да уж, Одинокого Билли здесь не желали.
Мне нравится мой номер, но я представил себе, как раздетая Хиллари прыгала в мою кровать и под моим одеялом обдумывала свою будущую кампанию по сбору средств. У-ух! У меня появилась потребность выйти отсюда и встретиться с кем-либо, кто бы развеселил меня. Пойду-ка я к Рою, кто, кстати, знаком с Одиноким Билли.
Добро пожаловать в мир Роя Арбекла, очень талантливого певца и автора песен.
— Я пел для Билла в Белом Доме, в Дерри и в Белфасте», — рассказывает мне Рой, и я заметил, что он произносит не Лондондерри, а Дерри.
Почему же эти люди, его люди не могут решить кто же они? — спрашиваю я у Роя. В Белфасте, столице Северной Ирландии над мэрией не реет флаг из-за политической борьбы между Унионистами и Республиканцами. Не говоря уже о правительстве, которого просто не существует. Но Рой, как сын своего народа, делает заключение. Он говорит:
— Самое главное, что большинство людей называет Соглашение Страстной Пятницы, но Унионисты-Протестанты называют договор Белфастским. Мы даже не можем договориться как называть Договор.»
Я этого не понимаю. Страстная Пятница же не чисто католический термин, а общехристианский.
— Может просто потому, что ОНИ (католики) называют это Страстной Пятницей.
Мне больше не хочется это обсуждать, Уж лучше обсудить Хиллари под моим одеялом. Но что поделаешь, эти ирландцы умеют втянуть меня в свой дурацкий конфликт. И я спрашиваю у Роя:
— Когда в последний раз взрывалась бомба в Дерри?
— Ох, значительный взрыв был в девяностые годы. Господи, да их было столько, что и не упомнишь. Это место, где мы сидим, взрывали даже дважды.
Где же мы сидим? В каком— то доме культуры. Не спрашивайте у меня деталей— я их не знаю.
— Когда в последний раз взорвалась небольшая бомба в этом районе?
— Не так давно. Всё еще есть люди, для которых бомбы, небольшие бомбы являются аргументом.
— Так когда же в последнее время?
— Я не помню, но это было в этом году. И людям стреляли в колени. Мы называем это «ударом наказания».
— В этом году?
— Да, в этом году. На прошлой неделе.
— И в кого стреляли?
— Я не знаю.
— Националист?
— Да, да.
— Стрелял в анти-националиста?
— Нет, нет. Их собственные люди стреляли в него.
— Почему?
— Я не знаю почему. Догадываюсь, что возможно он позволил себе антисоциальное поведение, может занимался торговлей наркотиков, а может и грабежом. А эти ребята, так называемые диссиденты, экстремальные националисты, стреляли в него.
Хватит, наконец, о стрельбе.
Если уж Билл Клинтон приглашал этого человека три раза, то наверняка он может спеть одну-другую песню.
— Спойте мне Северо-Ирландскую, — заказываю я. Рой берёт свою гитару и поёт:
Я северный человек,
Я скроен по-северному,
Я вижу северную землю с места, где стою.
Я северный человек на месте, где стою.
Я представляю себе Билла, слушающего вместе со мной музыку Роя, в то время, как Хиллари похрапывает на моей огромной кровати. Да, это то, что случается с вами, когда вы слишком долго находитесь в Ирландии. Вам снится храпящая американка, собирающая деньги в вашей кровати.
Пока мы разговаривали, Синн Файн спланировал провести демонстрацию неподалёку отсюда. Я пойду.
(продолжение следует)
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer8_9/ttenenbom/
