Здесь, на неухоженном пляже, я повстречал девушку… Было это так: однажды, сидя на берегу, я вдруг пожелал, чтобы рядом находился кто-то ещё. Одиночество не тяготило меня – всегда вкушал его с достоинством и удовольствием, как деликатес. Но вдруг я пожелал себе близкого человека… женщину. Потом пришлось ждать. Перед глазами каждый день мельтешили бодренькие фигурки юных пляжниц, но стоило поймать их взгляд… Взгляд полный затаённого страха перед непредсказуемостью жизни. Я отступал. Они заливисто смеялись, и, казалось, состояли сплошь из пустяков, но они постоянно примерялись ко всему вокруг, чтобы ни в коем случае не упустить раздачу счастья. У тех, что постарше, страх был очевиднее, он изнурял их, он наградил их сотней крючков, которыми они впивались, стоило лишь оказаться рядом. Я соблюдал недосягаемость… Ни в тех, ни в других не было покоя и бескорыстия, зато они умели рационально использовать свои внешние достоинства, хозяйские навыки, тщательно отмеряли порции любезностей и упрёков. Я пожелал себе другую, несбыточную – не умеющую и не желающую соблазнять, подчинять, хитрить.
Я уже и забыл об этой своей прихоти – обзавестись подружкой… На пляже было два спасателя – ваш покорный слуга и парень – выпивоха, которого я регулярно подстраховывал. Тот день выдался для него на редкость трезвым, и он решил компенсировать мне бесконечные подмены, предложив не париться по поводу работы и заняться личной жизнью. Удачно сказано! Далеко уходить не хотелось, жил я на пляже. Погода провоцировала на длительную прогулку под открытым небом. Я отошёл немного в сторону от основного столпотворения и устроился в ивняке. Здесь среди листвы притаился скромняга ветерок, он приветливо потрепал меня по щеке. Здесь притаилась девушка в зелёном платье. Я сразу не заметил её. Светловолосая и тонкотелая, я почему-то сразу не отличил её от деревьев, от ив. Потом мне сделалось смешно – как я мог перепутать девушку с деревом? Она засмеялась в ответ. До того она не выглядела смешливой, наоборот – серьёзной, отрешённой. Глядя на неё, невозможно было сразу угадать, какая у неё улыбка, весёлость преображала её в другую, более взрослую, женщину. То была красивая улыбка!
— Что же развеселило Вас? — поинтересовался я.
Она выдержала паузу, не сразу решившись глянуть мне прямо в глаза.
— Смущение. Моё смущение. Знаете, мне уже 29, а я так и не научилась не смущаться в присутствии мужчин… Любых мужчин – смазливых, обезьяноподобных, говорливых или глупых как манекенщицы…
Мне хотелось воскликнуть, что она вовсе не выглядит на свои 29 и может позволить себе любое ребячество, но я понял – такой комплимент банален, и ей совершенно не нужен.
— Вы боитесь, что они подумают о Вас дурно? — поинтересовался я.
— Подумают дурно? Разве этого можно бояться?! И поверьте, я всегда успеваю подумать дурно о них раньше, чем они обо мне. И поверьте, до сих пор никто от этого не пострадал.
Она присела на песок, положила руки на колени, на ней было длинное почти вечернее платье, которого, ей, судя по всему, не было жаль. И она снова сделалась серьёзной и юной.
— Знаете, что странно, мне не бывает скучно наедине с собой, но среди людей, среди мужчин – часто. Поэтому я и смущаюсь… Чувствую, что обманываю их. Они ведь не подозревают, что за столь легкомысленной оболочкой таится мрачнятина. Я хочу сразу же просигнализировать им – оставь надежду всяк ко мне подошедший, но как сделать это и не нагрубить?
От неожиданности я поднялся, уставившись на неё выпученными дурацкими глазами. Вот она – моя несбыточность!
Она снова повзрослела от веселья:
— Вы удираете?
Я опустился на песок и начертил на нём пальцем своё имя.
— А меня зовут Иля, — ответила смеющаяся.
— Наверное, Вы ищете кого-то без ожиданий, того кто бы с открытыми объятиями созерцал этот мир, далеко не загадывая… — теперь она встала и я смотрел снизу вверх, сильно наморщив лоб.
— Не ищу… Вернее, я не мучаюсь. Ведь искать - значит ощущать напряжение и, порой, муку, это, когда постоянно сосёт под ложечкой… — рассуждала она, переступая с одной ноги на другую, как будто сдерживалась, готовая в любую минуту пуститься в пляс.
Я растерялся, не зная, скисать мне или радоваться.
— Да, но сказано просто замечательно! Возможно, Вы подсказали мне ориентир! – она всплеснула руками.
— Для меня поиск – это концентрация воли, может быть, он требует усилий. Я… Я как будто выпускаю душу наружу и она ощупывает внешний мир… Не ощупывает – у неё все пять чувств слиты в одно, в одно, которое называется шестым…
Я услышал треск веток. Сюда пробирались неугомонные люди. Иля насторожилась, опять помолодев от усталости, досады, предсказуемости последующих событий. Она опустилась на колени радом со мной и, впившись ноготками в моё запястье, твёрдо произнесла:
— Запомните, что бы дальше не происходило, мне было интересно поговорить с Вами. Даже больше, мне никогда и ни с кем не было так интересно…
Перед нами возникли трое – подвыпивших, расхристанных и растрёпанных. Возможно, они были чуть постарше моей собеседницы, но они категорически не соглашались с ролью взрослых людей.
— О! А она тут мужиков цепляет! — произнёс один из них с явным разочарованием.
— Слышь, мы тебя битых полчаса разыскиваем… — насупился второй – более мирный.
— Не ждите меня, я больше никуда не поплыву… — заявила Иля, и как бы в противоречие к только что сказанному, ступила на кромку воды, замочив краешек длинного платья.
— Ты что, обиделась? — спросил первый.
Третий едва соображал, закатив глаза, он горлом издавал какие-то булькающие звуки, воображая, что принимает активное участие в беседе.
— Нет! Просто не хочу… Не хочу больше пить, не хочу есть, не хочу плавать на кораблике туда-сюда… — Иля беспомощно поглядывала на меня.
Я не хотел вмешиваться, она должна была самостоятельно решить уходить или остаться.
Первый подошёл и, обняв её за плечи, заставил выйти из воды:
— Ты хочешь привлечь к себе внимание?! Ах, женщины! Идём, не огорчай свою подругу, у неё сегодня день рождения, когда будет твой, устроим такую же речную прогулку, ну или пикник…
Иля не убирала его руку, она сникла под её тяжестью, под неодолимой тяжестью праздника жизни, на котором она была чужой.
Я сидел каменным изваянием – слабо дышал, почти не моргал…
— Наоборот, всё наоборот, я хочу укрыться от внимания… — плаксиво произнесла Иля.
Первый скептически хмыкнул.
Второй зубоскальствовал:
— На яхте есть каюты для уединения.
Она уныло пошагала за ними, несколько раз оглянувшись на меня.
— Выражай себя активнее… — не выдержал я. — Хотя им безразлично, что ты чувствуешь, они без спросу припишут тебе то, что удобно и понятно им самим…
— Что за..? Кто это? Твой знакомый? — Первый невежливо указывал на меня пальцем, с видом оскорблённого хозяина.
— Да, знакомый… Очень знакомый… — вздохнула Иля.
— А что ж не представила? — Второй почему-то расцвёл. — Не хотите присоединиться к нам? У нас праздник, одной подружке 30-ть исполняется, наконец-то! — он захихикал.
— Кто вы такой? — ничего не понял Первый и разозлился.
Третий, повиснув на Иле, удерживал шаткое равновесие.
— Наблюдатель… — усмехнулся я.
— Что наблюдаем? — продолжал кривиться от смешков Второй.
— Бытие… — я пожал плечами.
— Бытиё моё… — Второй по-идиотски захлопал в ладоши.
— И твоё тоже!
