Я еврей, но не вижу в этом причины
ни для гордыни, ни для стыда, и
отстаиваю своё происхождение лишь
в одном случае: перед лицом антисемита.
Марк Блок
Книга Михаила Берга «The Bad еврей» понравилась мне не только доходчивостью, точностью изложения, честным свидетельством «о времени и о себе», а также о некотором вполне определенном мировоззрении, коего и сама в юности была не чужда, но с возрастом пополнила ряды столь ненавистных Бергу «отступников». Путь этот был, поверьте, не легок и не скор, как правильно отмечает тот же Берг, очень трудно доказать человеку, что он неправ, в особенности, когда этот человек есть не кто иной как ты сам, и тем не менее…
Начало наших биографий сходное: школа в рабочем районе у него Питера, у меня Москвы, разница только в том, что его родители, научные работники, в другую школу переводить сына не хотят, а мои — простые советские инженеры — не могут, даже если бы захотели, зато женский пол дает мне явную фору на предмет защиты от физических воздействий, хотя психологические остаются. То же, воспетое Кассилем, узнавание о своей национальности от недоброжелателей во дворе с последующим вопрошанием типа: «А наша кошка тоже еврей?». Та же непоколебимая уверенность, что на самом-то деле я «как все», и только гадкая советская власть зачем-то клеит на меня какой-то бессмысленный ярлык.
О советской власти мнение у меня с тех пор не изменилось, но вот насчет себя все-таки скорректировалось. В какой-то момент стала замечать отличия в культуре, ментальности, устроении семьи (из-за которого, в частности, господину Бергу так не понравились еврейские женщины). Помню недолгий период, когда я одновременно тусовалась в двух, компаниях, одна из которых была по преимуществу русской, другая — еврейской, и разговоры-то шли, собственно, об одном и том же, и мнения высказывались вполне сходные, но в русской говорили без крику, не спеша, а в еврейской только что крыша не взлетала.
Но одно дело — обнаружить характерные черты своего народа, и совсем другое — считать их ценностью, стремиться сохранять как необходимую часть своей личности. В особенности те, что скорее не помогают, а мешают жить. Тут мне, правда, повезло с дедом — убежденным ассимилянтом, но в то же время и бывшим бойцом основанной Жаботинским одесской дружины, с подачи которого я довольно быстро усвоила позицию: «А кому не нравится — пусть смотрит в другую сторону». Не потому, что быть евреем как-то особенно хорошо, а потому что хорошо всякому человеку быть самим собой, а не из себя меня корежить. Хотя представлений о еврейском народе, культуре, традиции было у меня, скорее всего, не более чем у господина Берга, безоговорочным был мой отказ, признавать себя человеком второго сорта, готовность на презрение отвечать презрением — ну вы же помните, то самое знаменитое «жидовское нахальство».
Не важно, какие именно характеристики иметь, важно их не стыдиться. Даже если этническая принадлежность действительно не есть нечто имманентно присущее человеку, а всего лишь «социальный конструкт», становится ли она от этого менее необходимой?
Не стоит принимать всерьез дурацкую мифологию «расы, крови и почвы». В зависимости от места и времени эти признаки могут быть триггерами и/или маркерами социальных объединений, но важны они не сами по себе. В России любят напоминать, что по американским законам соответствующего периода А.С. Пушкин вследствие расовой принадлежности полноправным гражданином быть не мог, ибо американцы — расисты, а русские — наоборот. Но дело-то все в том, что в Америке африканская раса была маркером принадлежности к обладателям вполне определенного социального статуса, в России же цвет кожи маркером не был, рабы были белые, и Пушкин сам был рабовладельцем.
«Конструкты» приходят и уходят, но остается потребность человека в объединяющих конструктах, создающих различение свой/чужой. Предположим, современные западные нации действительно возникли сравнительно недавно, но ведь и до того были род и племя, язык и религиозная община, княжество и империя, и даже если завтра народы существовать перестанут, значит, заменят их какие-то другие социальные объединения. Это неотъемлемое психологическое свойство вида хомо сапиенс. Как и его оборотная сторона — неистребимая КСЕНОФОБИЯ.
Конрад Лоренц учит нас, что внутривидовая агрессия необходима для выживания вида, но не менее необходимы и механизмы ее торможения, чтоб друг друга не перебили. Зачем нужны людям социальные конструкты, сплачивающие «своих» и отталкивающие «чужих»? Ну, хотя бы затем, чтобы, как сказано в одной старой еврейской книге, «рассеяться нам по лицу земли» и занять все места, для проживания пригодные, а в качестве механизма торможения агрессии придуманы были мораль и границы.
Вы считаете это контрпродуктивным, господин Берг? Ксенофобию считаете злом? Вы, вероятно, никогда и не задумывались, каким невыразимо снобистским, невыносимо высокомерным был ваш родной «социальный конструкт» — круг богемной столичной «аристократии», еще бы — вы ведь были внутри, и как же гордились вы этой принадлежностью! И до сих пор еще гордитесь — до чего же знакомая мелодия звучит в ваших отзывах про всякие «израиловки» и «нахапетовки»… Вы, похоже, и доныне считаете вас и вам подобных лучше каких-нибудь «тети Розы и дяди Бони из Шепетовки«, не удостоившихся знакомства с «высокой культурой».
Да, ксенофобия ваша была сильной и агрессивной, но иной и быть не могла, ибо противостояла страшному, бесчеловечному рабству, за что я готова ей многое простить. Нет, конечно, национальной она не была, только социальной, но… а чем один «социальный конструкт» хуже другого? Ведь принадлежность к любому «конструкту» считается у его членов ценностью, вызывает гордость, «свои» узнают друг друга по стилю поведения, по речи (не язык, так хоть жаргон), нередко по дресс-коду. Переход в другой «конструкт» хоть и возможен, но не прост, не безболезнен, чаще всего для него требуется несколько поколений.
Помню, после Перестройки в России довольно долго гоняли по телику австрийский сериал «Комиссар Рекс», в котором внимание мое привлекли не сомнительные художественные достоинства, но списки действующих лиц и исполнителей. Действие происходит в Вене, а имена… немецкие, славянские, итальянские… Причем, говорят и ведут себя все без каких-либо заметных различий.
Значит, человек с чешской или итальянской фамилией чехом или итальянцем в третьем поколении де факто быть перестал, и что же он, так никем и остался, благо в австрийском удостоверении личности нет соответствующей графы? Ни боже мой! Он теперь стал «как все», т.е. австрийским немцем, так он сам себя понимает, и все окружающие также понимают его, и прочих австрийских немцев он считает «своими», а итальянцы или чехи, какими были его предки, стали ему «чужаками».
Такой процесс ассимиляции характерен для мегаполисов, особенно имперских, и мы с вами, господин Берг, относимся к тому самому третьему поколению, что надеялось завершить его, т.е. стать «как все» русскими, также как немцами стали вышеупомянутые жители Вены. Еще раз повторяю: СТАТЬ РУССКИМИ. Не «бесконструктными», не «гражданами мира», не членами мифического «советского народа», какие бы ни говорились при этом слова, а вот именно русскими, и даже конкретно — русскими интеллигентами.
Ради этого и перебирались в мегаполисы наши деды, и честно старались, но… не вышло. Чтобы стать русским, мало жить в России, мало, чтобы русский был у тебя родным, мало не знать никакой кроме русской традиции, никакого стиля поведения. Надо еще, чтобы русские согласились признать тебя своим, а вот это как раз и… сорвалось. Также, как, кстати, сорвалось в свое время у наших соплеменников в вышеуказанной Вене. Наоборот, чем больше еврей ассимилируется, тем меньше шансов быть признанным. Так было и в Испании, и в Германии, и в Польше, и… в общем, понятно. Понятно даже, почему.
В самом общем виде — потому что потребность в «козле отпущения» у двуногих никто не отменял (о наличии такой потребности уже у высших животных — см. ту же книгу Конрада Лоренца). Все обвинения и объяснения уже тысячу раз пережеваны, разоблачены и опровергнуты: и религиозные — хоть ты в христианство ударяйся, хоть в буддизм, хоть в секту дырявого валенка, — и расовые — можно подумать, голубоглазых блондинов в ту же газовую камеру не запихивали, — и классовые — будь ты хоть барон Ротшильд, хоть Альберт Эйнштейн, хоть Тевье из Касриловки.
Все эти «теории» — то самое, что Фрейд называл «рационализацией»: любящая мамаша даже самой себе не сознается, что дорогого сыночка навеки к своей юбке пришпилить норовит, нет, не за это не любит она актуальную или потенциальную невестку, а за то, что та такая-сякая, немазанная-сухая… обвинения не обязаны быть ни реальными, ни логичными, ни даже взаимосвязанными. Не тем плохи евреи, что вера, или раса, или классовая принадлежность у них не та, а тем, что вот наступил очередной кризис, будь он хоть климатический, хоть экономический, хоть эпидемия какая, или там неудавшаяся революция, или проигранная война — что делать, непонятно, так пусть будет хотя бы понятно, кто виноват, только и всего.
Не то чтобы так поступали только с евреями, вот, к примеру, нынче русские украинцев денацифицируют так, что только ой-ой-ой, но евреев бить как-то традиционнее, а традиция — великое дело. Только не надо, не надо мне доказывать, что это неправильно, не соответствует каким-то прекрасным принципам, провозглашаемым христианством, просвещением, гуманизмом и еще Бог знает чем. Никакими доказательствами не заставите вы свекровь полюбить невестку. Так было, есть и будет, и единственный стоящий обсуждения вопрос: как нам, евреям, с этим жить. Обращаясь к прошлому, обнаруживаем два основных направления поиска.
Одно — в периоды замкнутости, когда контакты с «почвенными нациями» сведены к неизбежному минимуму. Тогда очередная волна преследований ощущается как, например, наводнение или землетрясение, т.е., катастрофа, нередко очень страшная, но никому не приходит в голову считать ее чем-то неестественным. Можно себя обвинять в отсутствии предусмотрительности или каких-то грехах, за которые нас постигла кара небесная, можно даже, как некоторые хасиды, Всевышнему претензии предъявлять, но может ли психически нормальный человек взывать к совести потопа или вулкана?
Столь же бессмысленным считали наши предки взывать к совести погромщика Васи Пупкина. Он был таким же «обстоятельством места и времени», как перемещения литосферных плит. Против него возможно (или невозможно — как когда) было принимать какие-то меры предосторожности (типа, например, взятки), но говорить с ним «как с человеком» было не о чем. Де факто взаимовлияние, конечно, было, и немалое, но влияет ведь и природная среда, с общением это путать не надо.
Только в периоды ассимиляции волна преследований оказывалась не только практической, но и мировоззренческой катастрофой, не просто страхом перед конкретной опасностью, но и распадом картины мира. Судьба наша — жизнь на вулкане, почва на лаве — ну очень плодородная, произрастает множество вещей хороших и разных. Ассимиляция периода эллинизма породила новые способы прочтения древних текстов, испанская ассимиляция создала каббалу, немецкая — теоретическую физику, российская — замечательную литературу, но в один прекрасный день вулкан просыпается…
Извержение всегда неожиданно — не потому, что нет способа прогнозировать его, иногда даже наоборот, проглядеть трудно — а потому что ассимиляция невозможна без веры, что оно никогда не повторится (Вы еще не забыли широковещательные заявления о «невозможности антисемитизма после Освенцима»?). Какой только ни подводят под эту веру теоретической базы: и «рационализации»-то все сплошная чушь (а кого это убеждает?), и патриотизм-то у евреев зашкаливает (а как какому-нибудь Солженицыну шнобели на передовой разглядеть, когда с его позиции видны одни затылки?), и достижений-то у нас — завались (а что это вызывает, кроме зависти?), и вообще человечество движется вперед к всеобщей любви и уважению (а то как же: две шаги направо, две шаги налево, шаг вперод и две назад!).
Все это только и исключительно ради преодоления того самого когнитивного диссонанса: по опыту общения знаем, что ОНИ такие же люди, как и МЫ, но в какой-то момент их поведение вдруг оказывается совершенно иным, непредсказуемым и опасным. Что же делать?
* * *
От одного и того же человека
в одних и тех же обстоятельствах
можно ожидать одного из двух
противоположных решений.
Б. Брехт
Можно смиренно признать, что путь ассимиляции ведет в тупик, и вернуться не обязательно к иудаизму как религии, но к нормальному восприятию своего «социального конструкта» и индивидов, входящих наряду с нами в его состав. Не обязательно при этом гордиться, как не гордимся мы размером своих ботинок, но и не стыдимся его, мы его просто помним, чтобы не создавать лишних проблем себе и другим. Нечего наживать лишние комплексы, загоняя свое еврейство в подсознание и извлекая только перед лицом антисемита.
Тем более не стоит отбрасывать и то, чему научились, осваивая другие культуры. Никому еще ни разу не удавалось превратиться в собственного прадедушку (был, правда, помнится, у Марка Твена один герой, оказавшийся дедушкой самому себе, так и тот с перепугу застрелился), зато из раскаявшихся марранов получаются прекрасные спинозы и цфатские каббалисты, а израильской литературе наверняка пригодится опыт Бабеля и Городницкого.
Но есть и другой вариант. Коль скоро бьют нас последние два тысячелетия за НЕпринадлежность к «почвенным нациям», то легче и проще всего корень зла усмотреть вот именно в нации (не ихней, не нашей, а вообще в любой нации, как таковой). Как же соблазнительно поверить, «что наций, мол, нет, что это все выдумка XIX века, один из самых действенных мифов манипуляционной политики хитрых властных элит». Не в том дело, что человек и до всяких наций был, есть и будет животное общественное, что не может он не сооружать себе спонтанно под любыми именами «социальный конструкт», не дорожить им, не отражать его в своих мифах и не ограждать соответствующей ксенофобией… Нет, это все хитрые и властные элиты виноваты. Даешь всемирную соцреволюцию по Макарушке Нагульнову, чтоб стали все враз приятно смуглявые!
И не то чтобы имела я что-нибудь против всеобщей смуглявости — чем она, в конце концов, хуже всеобщего носа промеж глаз — но ведь не поможет же, не поможет, найдут, гады, чем отличаться! И не поможет ассимиляция по любой линии — от «крови» до религии — ни еврею, ни потомкам его, потому что причины юдофобии заключаются вовсе не в евреях. Помните, у Мицкевича: «В гербе у пана крест — в роду у пана выкрест».
Можно ли сочетать оба этих направления? Выбрать какой-нибудь «третий путь»? Во всяком случае, его еще не изобрели. Но невозможно проглядеть, что выбор между этими опциями жестко завязан на другой выбор — между правдой и ложью.
Вспомните, как сидели мы за железным занавесом и рвались оттуда не в последнюю очередь потому, что очень уж опостылело нам вранье, и не то даже вранье, которое — обман (хотя и это — удовольствие ниже среднего), а вранье ритуальное, в которое никто давно уже не верил, ни те, кто врал, ни те, кому врали. И касалось оно главным образом природы человека и общества, которую надо было объявлять преображенной, новой, небывало прекрасной, хотя на самом-то деле оставалась она той же самой, что и до исторического материализма.
Так вот, в последние годы все чаще слышишь (читаешь) от живущих на Западе российских эмигрантов, в том числе и весьма успешных, и далеко не только евреев, что настигла их на новом месте именно эта старая напасть: вместо того, чтоб реальность видеть и искать пути решения ее проблем, быстренько воздвигается пестрая кулиса «прекрасного нового мира», и всякий, кто посмеет усомниться в роскошности нового платья короля, сразу же оказывается «неподходящим для своей должности». Это мы уже проходили и знаем, чем оно кончается.
И потому, вполне естественно возникает «парадокс», так удививший господина Берга:
«…поглядим на еврейских эмигрантов в Америке, называемых русскими, и скажем, что левых, либералов, демократов, в том числе сторонников более либеральной Демократической партии среди русских евреев здесь практически нет. Они все голосуют за яро консервативную Республиканскую партию <…> Метаморфоза-с! Кафка-с по Фрейду! Позор Дарвину!«.
На самом деле это всего лишь терминологическая путаница: в России приверженность вранью и утопии именовалась правой и консервативной, а на Западе она — левая и прогрессивная, но нашего брата не проведешь: хоть горшком назови, только в печь не станови.
Одним из необходимых элементов воображаемого «нового мира» является как раз решение «национального вопроса» — не только еврейского, а всякого вообще. И, обратите внимание — что в СССР, что в ЕС — без разницы. Государства национальные выходят из моды, их заменяют империи, где господствующим сословием становится бюрократия, а правительством — чиновничьи коллегии регионального или всемирного масштаба.
Притом что в мире реальном тем временем отношения между национальными, религиозными и прочими «социальными конструктами» обостряются не по дням, а по часам, ксенофобия нарастает прямо пропорционально строгости запрета на ее упоминания вслух, чиновники на Западе управляют ничуть не более успешно, чем в блаженной памяти СССР, и евреи, которые, вопреки распространенному мнению, тоже люди, тоже оказываются расколотыми на два лагеря.
Те, что видят реальность, в большинстве готовы принять себя и свою судьбу, и исходя из этого соображать, что делать конкретно в данной ситуации, а те, кто всегда готов поверить в грядущее воплощение утопии, и в ассимиляцию свою также верят без страхов и сомнений.
И та, и другая тенденция хорошо прослеживается в истории сионизма. Вспомните сионизм, каким он был сто лет назад, когда, закатывая глаза, мечтал создать с чистого листа общество свободы, равенства и братства, где освобожденный, обновленный еврей землю попашет, попишет стихи… Или, каким он был 55 лет назад, когда песни пел про то, что уж эта-то война точно будет последней… И тем более, что произошло 29 лет назад, когда окончательно рассеялись иллюзии возможности мира с арабами…
Первыми сионистами были те, кто ассимиляцию попробовал и понял, что номер дохлый. Вопреки распространенному мнению, не Холокост был причиной образования Израиля, но протоизраиль — Иешув — был попыткой предотвращения Холокоста. Не получилось, потому что в интеллектуальном ядре европейского еврейства однозначно преобладал идеал ассимиляции. Европа евреев вполне устраивала, а евреи уже опять не догадывались, что не совсем устраивают Европу. И даже когда совсем припекло, когда (слишком поздно) поняли, что ехать надо, ту же Европу везли в своем мысленном багаже. По умолчанию представляли, что устроим кафе как в Вене, университет как в Берлине, толстовство с самоварами как в Москве, все как привыкли, только без антисемитизма. Если бы такой Израиль был создан, он бы, возможно, даже Бергу понравился, но беда-то вся в том, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Удачная ассимиляция — это усвоение «почвенной» культуры, участие в управлении государством, в поиске решения его проблем… его собственных, не еврейских. Это военные действия в составе армии, опирающейся на традицию соответствующего народа… естественно, не еврейского. А свое государство — это и проблемы свои, и войны свои, и интересы свои, и даже культура, хошь-не хошь, тоже со временем появится своя, как случилось, например, в Америке с выходцами из Англии.
И потихоньку-полегоньку из поколения в поколение ассимиляторское сознание из израильского общества стало уходить. Конечно, не сразу, конечно, с каждой новой волной репатриации из разных стран приезжают люди, проделывающие весь процесс сначала, да и международное положение препятствует открытому заявлению некоторых вещей, но с каждыми новыми выборами все меньше мест в бурном нашем парламенте достается людям, говорящим и мыслящим по-европейски.
У нас свои проблемы, ошибки и глупости делаем мы свои, это вполне нормально. Ненормально реагируют на них господин Берг со товарищи. Израиль стал их ночным кошмаром, ибо не только его собственная политика, но и его поддержка еврейской диаспорой с каждым днем все менее совместимы с ассимиляцией, причем, сразу по двум принципиально разным, но равно серьезным причинам.
* * *
Самая большая глупость —
это делать то же самое и
надеяться на другой результат.
Необоснованно приписывается
А. Эйнштейну
-
Кризис западной цивилизации и интенсивный поиск «козла отпущения».
Сегодня Запад в кризисе, серьезные проблемы прослеживаются по многим линиям — от энергетики до смысла жизни. Для евреев это плохо: создает ситуацию, которая чревата погромом, увеличивает количество юдофобов на душу населения, и наконец, постепенно вынуждает аборигенов ассимилироваться, перенимать культуру захватывающих территорию пришельцев, что очень облегчается выработкой общего «образа врага». Именно в этой роли все активнее используются евреи и Израиль.
Если рассуждения об Израиле как «форпосте западной цивилизации» вообще имеют какой-нибудь смысл, то это вовсе не готовность евреев сражаться за кого-то, кто сам за них уж точно сражаться не будет никогда, но только и исключительно понимание, что готовность народов Запада к сдаче Израиля свидетельствует об уже состоявшейся сдаче самих себя. Они чувствуют, что придется упасть к ногам захватчиков, и спешно подстилают соломки общего с ними образа врага, чтобы облегчить себе переход в статус дхимми.
Блогеры и комментаторы, озабоченные будущим еврейского народа, любят приводить статистику, свидетельствующую о неуклонном сокращении в Америке численности евреев, не придерживающихся традиций, т.е. наиболее склонных к ассимиляции. У них растет число смешанных браков и уменьшается количество детей (что вообще характерно для белых американцев). Зато растут карьеры, уровень жизни и всяческая левизна — от голосования за самых левых демократов до поддержки самых «зеленых» проектов и заступничества за всех «униженных и оскорбленных», включая замысловатых трансгендеров и гордых тунеядцев в четвертом поколении.
Господина Берга со товарищи это радует, встревоженных блогеров — печалит, но почему-то ни тех, ни других не настораживает сходство описанного процесса с тем, что мы уже наблюдали много-много раз: в период спокойного развития евреи преуспевают, вносят вклад, успешно ассимилируются, как вдруг… Возникает кризис. Не важно, какой именно, не важно, по какой причине — будь то «власть меняется», как в 15 веке в Испании, или эпидемия, как в Западной Европе в 14 веке, или военное поражение, как в Германии в 20-х годах, или развал империи, как в России второй половины века 20-го … И не помогает уже ни верная служба, ни бескорыстная преданность, ни беготня впереди паровоза.
Помните, как немецкие евреи 20-30 годов прошлого века, надеялись, что положение их ухудшается исключительно из-за неадекватного поведения «понаехавших» нецивилизованных соплеменников из России и Польши. Очень уж не хотелось берлинским аристократам верить, что на самом деле «арийских» сограждан в «понаехавших» отталкивала не экзотическая прическа, но пейсы как маркер еврейства, т.е. не то, что их отличало от какого-нибудь утонченного Фейхтвангера, но как раз то, что роднило с ним.
Точно также современные американские ассимиляторы склонны отмежеваться от Израиля в надежде, что причина в его политике. Они
старательно не замечают: не за то их единомышленники израильских евреев критикуют, что те строят поселения, а наоборот — на поселения нападают за то, что они — еврейские.
Можно понять господина Берга, которому ну очень не нравятся тети Розы и дяди Бони из Шепетовки — они ему действительно не свои, ни Ахматову, ни Мандельштама не знают наизусть, да и дрязги у них всякие эмигрантские, зато они прекрасно понимают ситуацию. Они в Америку приехали с твердым намерением ассимилироваться, (не сами — так хоть дети и внуки) но только в такое общество, что хочет жить, а не умереть, и потому делают все, что в невеликих их силах, чтобы предотвратить надвигающийся кризис, а именно — голосуют за Трампа и ему подобных, в отличие от евреев «местных», уже ассимилированных в современный мейнстрим, не ведающий, что творит.
И никуда утонченному мистеру Бергу не деться от общей судьбы. Даже убежденная ассимилянтка Ханна Арендт понимала: «Если на тебя нападают за то, что ты еврей, то как еврей ты и защищаться должен.»
-
Реальное нежелание Израиля следовать самоубийственной политике Запада.
Как мы уже упоминали выше, современный Запад на глазах превращается в страну воздушных замков, очень красивых, но для жизни не приспособленных, и тамошние евреи в восторге громче всех бьют в барабаны и трубят в трубы. До недавнего времени я, сознаюсь, фыркала: Вот, мол, вольно ж им нас воспитывать на предмет миролюбия и неприменения избыточной силы, самим-то, небось, не воевать… Легко же некоторым советы давать, не строить поселений, когда у самих-то врагов под боком нету… Заборы им, вишь, не нравятся… а если бы их самих вот так за здорово живешь каждый день убивать приходили…
И как же я ошибалась! Давно уже напустила Европа врагов в свои города и даже полностью оплатила их проживание, и убивают они европейцев тоже достаточно часто, и открыто говорят, что территорию пришли занимать, вот уже и война у Европы на пороге, но не в состоянии она защищаться, потому что разваливается на глазах тот самый «социальный конструкт», который в данное время в данном месте создавал представление о «своих», с которыми вместе надо противостоять «чужим», когда они становятся опасными. Разваливается, и заменить его нечем.
Так вот — ассимиляция в «социальный конструкт», находящийся в процессе самоубийства, неизбежно требует присоединиться к оному процессу, да еще в темпе впереди паровоза. Господин Берг совершенно справедливо критикует непоследовательность еврейских СМИ, пытающихся одновременно и произраильскими (национальными) и проевропейскими (ассимиляторскими) быть:
«Это — и практически все самые известные правозащитные организации, и большая часть европейской и американской профессуры, и либеральная пресса по обе стороны океана. То есть те, кто всегда присутствует на страницах наших оппозиционных изданий, <…> которые ругают американскую политику на Ближнем Востоке, в частности безнравственную войну в Ираке, да и в Афганистане тоже. Короче всегда, когда эти интеллектуальные силы высказываются в определенном ключе, за исключением отношения к Израилю, они желанные гости, авторитеты, политические и моральные. Но как только эти силы позволяют себе критику Израиля, на страницах наших либералов (моих с вами, других либералов у меня для вас нет) они превращаются в некие безымянные силы, левацкие, марксистские, проарабские и антисемитские. Именно так их величают многие во всем остальном вменяемые комментаторы-либералы».
Коль скоро «правозащитные организации» и «комментаторы-либералы» отказывают Америке в праве защищать себя и свои интересы с оружием в руках, зато отстаивают «право» половины Ближнего Востока и Африки переселяться в Европу на иждивение тамошнего собеса, то почему они должны право на самозащиту признавать за Израилем и отрицать право «палестинцев», на казенный счет проживать в Иерусалиме?
Почему немецким левакам дозволено выходить на демонстрации под лозунгом «Сдохни, Германия!», а израильских в таких благих намерениях поддержать западло? Что это, в самом деле, за антисемитская дискриминация?
Что, собственно, означает загадочное выражение «непропорциональность операций возмездия»? Если попытаться это с современного на человеческий перевести, то получится, что правильное возмездие агрессору не такое, чтоб ему агрессивничать стало неповадно, а такое, чтобы «правозащитникам» понравилось соотношение числа жертв обеих сторон. Не важно, что при этом война будет длиться вечно и число жертв с обеих сторон возрастать — главное, чтобы пропорционально.
А по славной традиции «впереди паровоза» от Израиля естественно требовать и в самоуничтожении быть впереди планеты всей. Мало ли, что Россия не отдала Курильские острова, и Америка не отдала то, что нахапала за свою историю, и как быть с Англией и Фольклендами… Их «агрессия» для нашей не оправдание!
Ну, оправданием и я бы это считать не стала. Понимаете, господин Берг, если я вдыхаю кислород и выдыхаю углекислый газ, то не ищу себе оправданий в том факте, что и вы делаете совершенно то же самое. Не ищу, ибо такой образ действия в оправданиях не нуждается, хотя некоторые защитники климата со мной не согласятся. Каждый пригодный для жизни квадратный сантиметр нашей планеты на протяжении одной только писаной истории столько раз переходил от одного «социального конструкта» к другому… а что «до того» было, того и вовсе не упомнишь.
Интересно, впрочем, отметить, что типичная реакция — вас и ваших единомышленников на очередное выяснение территориальных отношений — вступиться за агрессора против жертвы агрессии. Сравните хоть ситуацию вокруг Израиля и Украины — при всех явных и несомненных различиях есть одна важная общая характеристика — фактическая (не на словах, а на деле) позиция Запада: Израиль или Украину Фольклендами не оправдать, зато Россию или палестинцев — отчего же… Послушайте хоть единомышленника господина Берга, честного ассимилятора мистера Хомского. Он про Украину сразу то же самое сказал, что говорит давно про Израиль: хватит, мол, поигрались и будя, подарим агрессору, чего ему желательно. А если он завтра по новой нападать станет? Ах, ну это же только завтра, и вообще это не по понятиям… И ведь не поспоришь, действительно, такие у них понятия не только в международных отношениях, но и на любой на улице: гангстер прав, а полицейский — преступник.
На сегодняшний день ассимиляция еврея и вообще любого пришельца в западном мире требует от него считать преступной любую самозащиту не только что своего народа, но и того общества, в которое он намерен ассимилироваться, просто потому что само это общество думает так. Немцы не признают за собой права защищаться от агрессии, направленной против них как немцев, французы — как французов и т.д.
В подобном обществе естественны и уместны риторические вопросы господина Берга:
«Где эти сотни и тысячи протестующих демонстрантов-евреев, требующих защитить права мирных палестинцев, когда их утюжит жестокий ЦАХАЛ? <…> как назвать ситуацию, когда интеллигенция не хочет защищать человеческие права противника?«.
Ну, я бы лично назвала ее словами: «Цыпленки тоже хочут жить», — но господин Берг находит другие определения: «Я знаю, как такое называется, какой это режим — нацистский. Нацистский, бля. Обыкновенный еврейский нацизм«. (Не будем придираться к тому, что в нацизме (любом, включая еврейский) наш герой разбирается примерно как я в синхрофазотронах, это ж нынче мода такая, использовать слово «нацизм» как синоним к «редиске»).
* * *
— Имею я право?
— Естественно, имеете.
— Нет, вы мне скажите, имею я право или нет?
— Да имеете же, о чем разговор…
— Ну, так могу я?..
— Ни в коем случае!
Советский анекдот
Не берусь прогнозировать, как будет развиваться начавшийся кризис, чем он кончится и кто выйдет победителем в начинающейся борьбе за мировое господство, могу лишь предполагать, что евреям он ничего хорошего не сулит, и хуже всех придется, вероятно, тем, кто поставил на ассимиляцию и «общечеловеческие ценности», потому что, как бывало уже не раз, «арийские» единомышленники не признают в них своих.
Я нисколько не ставлю под сомнение моральную допустимость выбора господина Берга — быть евреем не хуже, чем кем угодно другим, но ведь на самом деле и не лучше, сомневаюсь я только и исключительно в его практической осуществимости.
Мистер Хомский определенно не лукавит, когда предлагает украинцам совершить то же самое национальное самоубийство, что и израильским евреям, только вот, боюсь, украинцы этого не оценят, и когда придет пора платить по счетам, не тех вспомнят, кто на всех на уровнях это левацкое безумие продвигал, а вспомнят вот именно мистера Хомского, его детей и внуков. А если украинцев и вовсе никаких не останется — тем более, кого же победители за их сопротивление гнобить станут?
Не помогут вам, господин Берг, никакие попытки, откреститься от несознательных соплеменников, никакие кокетливые оправдания на смеси французского с нижегородским, что вы-де «плохой еврей» — схарчить-то им и такой сойдет. Не помогут и вполне искренние заверения, сколь отвратительны были вам всегда эти грязные местечковые дикари. (Помню, Симона Вайль, весьма популярная ныне в Европе мыслительница прошлого века, обратилась к вишийским чиновникам с прошением, в евреях ее не числить, поскольку ее мировоззрение построено исключительно на древнегреческой философии. Не убедила).
Вы озабочены недостаточной гуманностью израильтян, тогда как на самом деле следовало бы озаботиться их недостаточной защищенностью — ведь ваши единомышленники, столь красноречиво отстаивающие на словах права и свободы, на деле не спешат заступаться ни за южновьетнамских союзников, ни за вестернизированных афганцев, ни за грузин, ни за тех же украинцев, о нас с вами и говорить не приходится.
Нет, Израиль отнюдь не рай земной, не оазис всеобщего братства и не безопасное убежище для евреев, Израиль — не более чем свидетельство того, что заступиться за нас некому, кроме нас самих, и удастся нам это лишь настолько, насколько сами сумеем. Не стоит жертвовать ни единым шансом на самозащиту ради одобрения высокодуховных интеллектуалов, которые в случае чего ради нас с вами и пальцем не пошевелят, в отличие от распоследней тети Моти из Жмеринки, которая сморкается в два пальца, но в случае того же очень даже может быть заинтересована нас спасать, дабы спасти самое себя.
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2022/nomer10/grajfer/
