litbook

Поэзия


Женщины Копенгагена0

АНЕСТЕЗИОЛОГИ ОБСУЖДАЮТ АСТРОНОМИЮ

 

Анестезиологи обсуждают астрономию,

Поднимаясь в лифте,

Пока пациенты подъезжают на такси,

В сопровождении семьи или без.

 

Вселенная

Состоит из ста миллиардов галактик.

Если и есть разумные цивилизации

Хотя бы на миллионной доле этих планет,

Мы от них далеко.

Снаружи: холодный дождь,

Декабрь.

 

У больного,

Сидящего в приемной

Среди потрепанных журналов,

Жизнь которого подвешена на волоске,

Осталась одна единственная молитва.

 

           МОЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ АВТОРУЧКА

 

Я предпочитаю писать какой-нибудь старой ручкой,

Найденной на улице,

Или акционной, с радостью принятой в дар от электриков,

Газовой компании или банка.

Не столько из-за того, что они дешево мне достались,

Сколько потому, что такое заимствование

Наполняет мое письмо индустриальным духом:

Запахом пота квалифицированных рабочих,

Административных офисов

И тайной во всех ее смыслах.

 

Однажды я написал сложную поэму чернильной ручкой —

Чистая поэзия о чистом ничто,

Но теперь мне нравится дерьмо на бумаге, пот и сопли.

Поэзия не для зануд!

 

Поэма должна быть такой же честной, как индекс Доу Джонса —

Смесью реальности и абсолютного блефа.

Для чего мы растем такими чувствительными? Не для многого.

Поэтому я слежу одним глазом за рынком акций

И ценных бумаг. Фондовая биржа —

Это часть реальности — как и поэзия.

И поэтому я так радуюсь этой шариковой ручке

Из банка, которую я нашел одной темной ночкой

Перед закрытыми дверями магазина. Она чуть пованивает

Собачьей мочой, но пишет она фантастически.

 

            ОХОТА НА ЯЩЕРИЦ В ТЕМНОТЕ

 

Во время этих убийств мы шли

Незамеченными вдоль озера.

Ты говорил о Бетховене,

Я разглядывал, как грач

Клюет собачье дерьмо.

Каждый из нас замкнут на себе,

Окружен оболочкой безразличия,

Которая защищает наши предубеждения.

 

Холисты верят, что бабочка в Гималаях

Одним взмахом крыльев может повлиять на климат

В Антарктике. Быть может, это правда.

Но когда въезжают танки,

А куски плоти и кровь каплями падают с деревьев —

Это неуютно.

 

Поиски истины — как охота на ящериц

В темноте. Виноград из Южной Африки,

Рис из Пакистана, финики, выращенные в Иране.

Мы поддерживаем идею открытых границ

Для фруктов и овощей,

Но при этом крутим носом,

Когда дело касается черных.

Мертвецы похоронены глубоко в недрах газет,

Поэтому мы, незатронутые, можем сидеть на скамейке,

На окраине рая,

И рассуждать о бабочках.

 

ПРОБЛЕМЫ С СЕРДЦЕМ

 

Мы говорили о проблемах с сердцем

И внезапной смерти;

Шутили насчет

Картофельных чипсов, вина и сигарет.

Мы ели и пили. Затронули тему слегка,

Поскольку никто и не думал о том,

Что однажды каждый из нас окажется лежащим

В одиночестве на тротуаре или каком-то полу

С видом на шагающие ноги или ножки стула,

Пока кто-то порывисто будет обрывать

Пуговицы с нашей одежды 

И звать на помощь.

 

Нет стыда в том,

Что умираешь на полу,

Поскольку и вовсе не было

Такого намерения.

 

           ЖЕНЩИНЫ КОПЕНГАГЕНА

 

Снова, в который уж раз, влюбился я

В пятерых разных женщин во время поездки

На сороковом автобусе.

Да и можно ли контролировать свою жизнь в таких условиях?

На одной была шубка, на другой — красные веллингтоны.

Одна из них читала газету, другая — Хайдеггера —

А улицы заливало дождем.

На бульваре Амагер вошла промокшая принцесса,

Взвинченная и разъяренная — и я тут же влюбился в нее.

Но она выскочила возле полицейского участка,

И вместо нее вошли две сирены в колышущихся платках,

Они резко разговаривали друг с другом на пакистанском

Всю дорогу до муниципальной больницы —

И автобус готов был вскипеть от переполнявшей его поэзии.

Они были сестрами, одинаково красивыми,

И обе разрывали мне сердце — и в то же мгновенье я спланировал

Новую жизнь в деревушке под Равалпинди,

Где дети подрастают в ароматах гибискуса,

Пока их отчаявшиеся матери поют разрывающие сердце песни,

А утки гнездятся на пакистанских равнинах.

 

Но они не замечали меня!

И та, что в шубке, закричала, поднеся руку в перчатке к губам,

Что ей выходить на улице Фаримагс.

Та, что читала Хайдеггера, внезапно захлопнула книгу

И посмотрела прямо на меня с уничижающей улыбкой,

Как будто внезапно перехватила взгляд

Крайне незначительного мистера Никто.

И мое сердце разорвалось в пятый раз,

Когда она встала и вышла из автобуса вместе с остальными.

Жизнь так жестока!

Я продолжал еще две остановки, пока не бросил эту затею.

Всегда заканчивается одинаково: ты стоишь одиноко

На бордюре, посасывая сигарету,

Раненый в сердце и немного несчастный.

 

© Нильс Хав / Niels Hav.

Переводы Елены Мордовиной.

 

Нильс Хав (Niels Hav) - датский поэт и мастер коротких рассказов, получивший награды Датского художественного советаАвтор cемь сборников стихов и трех книг прозы. Его книги переведены на многие языки мира, включая английский, арабский, турецкий, голландский, фарси, сербский, албанский, курдский и китайский. Второй сборник его английских стихов «Мы здесь» издан в Торонто. Его стихи и рассказы были опубликованы в большом количестве газет и журналов в разных странах мира (Бразилии, Албании, Ираке, Иордании, Иране, Турции, Голландии, Ливане, Канаде, Эстонии, Македонии, Исландии, Норвегии, Сербии, Литве и т.д.) Он много путешествовал и участвовал в многочисленных международных поэтических фестивалях в Европе, Азии, Африке, Северной и Южной Америке.

 

Рейтинг:

0
Отдав голос за данное произведение, Вы оказываете влияние на его общий рейтинг, а также на рейтинг автора и журнала опубликовавшего этот текст.
Только зарегистрированные пользователи могут голосовать
Зарегистрируйтесь или войдите
для того чтобы оставлять комментарии
Лучшее в разделе:
Регистрация для авторов
В сообществе уже 1132 автора
Войти
Регистрация
О проекте
Правила
Все авторские права на произведения
сохранены за авторами и издателями.
По вопросам: support@litbook.ru
Разработка: goldapp.ru