(продолжение. Начало в «Заметках» № 2-3/2020 и сл.)
Ицхак Вульфович Вульфсон (1797 г.-?) брат пра-пра-прадеда
Йоси Дрору (1932-2021)
Для появления человека на свет необходимо слияние всего двух гамет — материнской и отцовской клеточек. Они крохотные и не видны без сильного микроскопа, но содержит в себе всю наследуемую информацию — огромную «картотеку» данных о наших личных способностях, наклонностях, характере, возможных заболеваниях, продолжительности жизни и многом другом. Так, согласно законам генетики, мы несем в себе то, что получили от предков, и продолжаемся в своих детях, внуках.
Как же складывалась судьба тех, кто в нас? Вглядываюсь в тронутые ретушью фотографии родных людей, читаю обрывки архивных записей, изучаю историю и стараюсь увидеть картину, в которой каждому из них было отведено своё место. Ведь они — это я, и то, что с ними происходило каким-то образом отражается на мне.
Генная память.
*
Старый шкаф состоял из двух частей. Верхние полки под стеклом были для интересных книжек, которые бабушка читала мне вслух — «Конёк-горбунок» Ершова, сказки братьев Гримм, стихи Маршака, Михалкова и Квитко. А внизу за деревянной дверцей — старинные, изрядно потрепанные тома Талмуда без картинок. Каждый день дедушка брал один из них и внимательно изучал.
После его смерти я обнаружил, что между ветхими гроссбухами, напечатанными на иврите, притаилась тоненькая брошюрка на русском языке, выпущенная в 1916 г. — «Дело Бейлиса».
Почему дедушка столько лет её берёг? Что связывало уроженца Витебской губернии с громким судебным процессом в Киеве? Был ли это обычный интерес к любому упоминанию о евреях, или дело о кровавом навете коснулось кого-то из его близких?
Вопросы повисли в воздухе.
И, вот, спустя много лет мой израильский родственник Йоси Дрор[1] мельком спросил, знаю ли я что-то про Велиж? Перечитывая воспоминания Исроела-Зеева Вульфсона о Витебске, он обратил внимание на то, что в числе жертв «Велижского дела» был Ицхак Вульфсон — родной брат Ниссона, прадеда моего дедушки.
Брат моей прабабушки Голды Цлаф (урожд. Вульфсон), автор воспоминаний о Витебск; И.-З. Вульфсон с внуками Йоси и Гилой. Палестина, конец 1930-х
Я тут же вспомнил старый шкаф и брошюрку с рассказом о деле Бейлиса — чудовищном обвинении евреев в ритуальном убийстве христианского ребенка.
Выходит, нечто подобное уже происходило в семье и рассказы об этом переходили из поколения в поколение? Дедушка Беньямин Вульфович Цлаф родился в 1892 г. и, конечно же, общался со своим дедом Йосефом Вульфсоном, умершим в 1915 г. Не может же быть, чтобы тот не рассказывал о трагедии родного дяди.
Мой прапрадед Йосеф Ниссонович Вульфсон (ум. 1915 г.) — племянник Ицхака, фигуранта «Велижского дела»
Моя прапрабабушка Эстер-Фрума Беньяминовна Вульфсон (урожд. Фрадкина) (ум. 1919 г.)
Велижское дело — одно из крупнейших на территории Российской империи ложных обвинений иудейской общины в ритуальных убийствах. Оно началось в мае 1823 г. и завершилось в январе 1835 г. Его возникновению предшествовала история еврейского народа в России.
Не понимая общего, трудно понять и частное. Поэтому придется начать издалека.
*
Мерой времени при самодержавии является эпоха правления монарха.
По большому счету до конца XV века Московская Русь евреев не знала. Во всяком случае, если не брать в расчет единичных упоминаний в хрониках, ни они сами, ни их религия на слуху не были. И лишь немногие из церковных иерархов, читая византийские книги, имели представление о жарких диспутах между христианами и иудеями: прения св. Григория Омиритского с раввином Ерваном, папы Сильвестра с раввином Замврием, Константина Философа при дворе хазарского кагана, «Стязание бывшее вкратце в Иерусалимох», «Поучение Иакова, новокрещенного из евреев», «Стязание Тимофея и Акилы», «Сказание о 12 пятницах» и др.[2]
Тем удивительнее описания еврейского быта в средневековой Московии, встречающиеся в художественной литературе. Например, в романе И. Лажечникова «Басурман», действие которого происходит в эпоху Ивана III (годы правления 1462-1505):
«Кажется, я уж сказал, что в тогдашнее время не было выгодной должности, которую бы не брали на себя потомки Иудины. Они мастерски управляли бичом и кадуцеем, головой и языком; один меч им не дался. Особенно на Руси, несмотря на народную ненависть к ним, во Пскове, в Новгороде и Москве шныряли евреи-суконники, извозчики, толмачи, сектаторы и послы»[3].
Откуда же возникли такие фантазии у И. Лажечникова, писавшего эти строки в 1835-1838 гг.? Возможно, на творчество писателя повлияла история «жидовствующих», память о которых сохранялась в России на протяжении нескольких веков.
В 1471 г. киевский князь Михаил Олелькович посетил Новгород. В его свите находился еврей, Захария, который вел беседы об иудаизме с местными священниками Максимом и Денисом. В результате оба «впали в ересь отрицания Святой Троицы, почитания субботы вместо воскресенья, презрения к иконам и неуважения к кресту».
А в 1478 г. армия Ивана III завоевала Новгородское княжество. «Великий собиратель земель русских» настолько впечатлился неординарными взглядами ученых попов, что пригласил их в Москву для службы в кремлевских соборах — Успенском и Архангельском. В стольном граде секта «жидовствующих» — так ее называли — быстро приобрела популярность и в какой-то момент даже стала влиять на принятие государственных решений. Неудивительно, что ее политическая активность привлекла внимание как могущественных сторонников, так и не менее могущественных противников. Последние победили и в декабре 1504 г. в Москве состоялся «Собор на еретиков», постановивший предать руководителей секты огню. Их сожгли в специально построенных деревянных срубах, остальных разослали по монастырям. Некоторым удалось бежать в Литву, где они формально приняли иудаизм[4].
Однако и десятилетия спустя эта история продолжала будоражить умы, оставаясь предметом внимания русского общества на фоне нарастающего кризиса православной церкви, ожесточенных споров между её иерархами по вопросам права (иосифляне против нестяжателей) и многочисленных ересей (Матвея Башкина, Феодосия Косого и др.).
Скорее всего отсюда и лютый антисемитизм Ивана IV (годы правления 1533-1584), упоминаемый во многих хрониках. В качестве примера — отрывок из труда Жака Маржерета «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского», опубликованного во Франции в 1606 г.:
«Царь дает свободу всем иностранцам исповедывать открыто свою религию, кроме римских католиков; евреев же не терпят со времен Иоанна Васильевича Мучителя. Этот царь велел собрать всех евреев, находившихся в России, затем, связав им руки и ноги, вывести на мост, где они принуждены были отречься от своей веры; и когда они сказали, что хотят креститься во имя Бога Отца, Сына и Св. Духа, то царь в ту же минуту приказал бросить их в воду»[5].
Сюжет расправы повторяет известную сцену уничтожения иудейской общины Полоцка во время Ливонской войны в 1563 г.[6]. Некоторые исследователи считают эти рассказы легендой, но общеизвестно, что Иван Грозный запрещал некрещеным евреям въезд в пределы своего царства. Переход в православие снимал ограничение, в то время как Московия манила предприимчивых людей своими колоссальными размерами и возможностями быстрого обогащения.
Много ли тогда было неофитов, сменивших свою веру на материальные блага, доподлинно неизвестно, но впоследствии среди прочих явно выделялись уроженцы Смоленщины.
*
Смоленск, стоящий по обеим берегам Днепра на перекрестке путей, соединяющих Западную Европу с Восточной, время от времени переходил во владения разных государств: от Киевской Руси к Великому княжеству Литовского, от него — к Великому княжеству Московскому, а в 1618 г. по условиям Деулинского перемирия Смоленские земли отошли от царства Русского под власть Речи Посполитой. Одним из приоритетов внешней политики первого царя из дома Романовых, Михаила Федоровича (годы правления 1613-1645), было их возвращение. В июне 1632 года, не дожидаясь нескольких месяцев до окончания срока действия мирного договора, он объявил о возобновлении боевых действий с Польшей.
Война закончилась для Москвы неудачей и «Поляновский мир», заключенный в мае 1634 г., подтвердил прежние границы. После прекращения боев состоялся обмен военнопленными, среди которых находились и польско-литовские евреи. Некоторые из них, будучи в русском плену, приняли православие, женились, устроились на службу, адаптировались к новым условиям и постепенно растворились в окружающем населении. При этом в правительственном указе 1635 г. было специально оговорено, что некрестившимся иудеям должно быть дано столько же хлеба и денег, сколько перешедшим в православие[7].
Однако законодательных актов в отношении евреев на территории Московии все еще не было. Они появились позднее, в эпоху Алексея Михайловича (годы правления 1645-1676).
Летом 1654 г. в ходе Тринадцатилетней войны к Смоленску подступила русская армия и осадила город. 23 сентября гарнизон капитулировал. Присоединение края к Русскому государству юридически было закреплено Андрусовским перемирием 1667 г. и подтверждено Вечным миром («Мир Гжимултовского»), заключенным в 1686 г. между Россией и Речью Посполитой.
По Андрусовскому договору, предусматривавшему переход Смоленска к Московскому государству, евреи были поставлены перед выбором:
«…и Жидов тех, которые в веру Русскую не крестилися, всех с женами и с детьми и с животами их, ни кого не тая, и к заставанию не принуждаючи, доброю верою в сторону Его Королевскаго Величества и Речи Посполитой изволить и выпустить Его Царское Величество укажет; и которые б из них похотели в сторону Его Царскаго Величества добровольно остаться, то им вольно имеет быть. А которые Польскаго и Литовскаго народу женской пол и Жидовки вышли замуж за Русских людей: и тем оставаться в сторону Его Царскаго Величества при мужех своих.»[8]
Иными словами, смоленским евреям предписывалось либо покинуть родные края, оставив накопленное годами имущество, либо креститься. И несколько семей предпочли сменить веру. Из них наиболее известными являются Веселовские, Евреиновы, Исаевы, Копьевы, Аршеневские[9].
Неизвестный художник «Портрет Петра Шафирова». Холст, масло, 1841 — 1860, Государственный Эрмитаж, СПб
Все они достигли высокого положения в новом государстве, вскоре ставшем империей, но наибольшей славы удостоились потомки торговца Шая Сабсаева, принявшего в 1654 г. православие под именем Павла Филипповича Шафирова.[10] Его сын Павел служил в Москве переводчиком Посольского приказа, а внук Петр Павлович (1669-1739), вошел в российскую историю как выдающийся дипломат, вице-канцлер и президент Коммерц-коллегии. Удивительная судьба сподвижника Петра Великого (годы правления 1689-1725) не раз вдохновляла литераторов — о нем написано множество повестей и романов. От внимания исследователей не ускользнул ни один штрих из его биографии, включая судьбу потомков — по меткому выражению П.А. Зайончковского, Шафиров «объевреил» чуть ли не всю русскую аристократию[11].
Что же имел ввиду известный историк, профессор Московского университета?
Петр Павлович Шафиров женился на Анне Степановне (Самойловне) Копьевой из семьи таких же смоленских выкрестов. Многочисленные таланты и выдающаяся работоспособность обеспечили ему высокие чины, дворянское достоинство и огромное состояние. Вышеперечисленное с лихвой перекрывало неродовитое происхождение семьи, и дочери вышли замуж за отпрысков самых знатных российских фамилий.
Анна — за князя Алексея Матвеевича Гагарина, сына сибирского наместника.
Мария — за Михаила Михайловича Салтыкова, сенатора, президента Коммерц-коллегии.
Марфа — за князя Сергея Григорьевича Долгорукова.
Наталья — за графа Александра Фёдоровича Головина, сына петровского канцлера.
А единственный сын Исайя женился на Евдокии Андреевне Измайловой, дочери А.П. Измайлова — крупного царедворца, чиновника и дипломата в годы правления Петра I.
В свою очередь их дети также вступали в брак «по положению», роднясь с благороднейшими семействами. Так и оказался среди потомков Шафировых весь цвет российской знати — Вяземские, Витте, Блаватские, Трубецкие, Самарины, Матюшкины, Вильегорские, Щербатовы, Ланские, Лесовские, Петрово-Соловово, Волконские, Ромодановские-Ладыженские, Юсуповы-Сумароковы-Эльстоны, Толстые и многие-многие другие.
Наследников смоленского еврея мы еще вспомним…
*
28 января 1725 года закончилось царствование Петра Великого. Императорский трон перешел к его супруге Екатерине Первой (годы правления 1725-1727). Уже на исходе жизни она подписала указ об изгнании иудеев с подвластной ей территории[12]. Речь шла о жителях левобережной Украины, вошедшей в состав Русского царства ещё в 1667 г.
Ситуация для еврейской общины складывалась скверная, но экономике западных провинций она также не сулила ничего хорошего, поскольку подрывала торговлю. Поэтому уже через год указ изменили именем юного царя Петра II (годы правления 1727-1730):
«А Жидам в Малую Россию на ярманки, для купеческаго промысла, въезжать позволяется, только продавать им свои товары оптом, а врознь на локти и фунты не продавать, и на вырученныя из товаров деньги покупать товары <…>», в то же время подтвердив запрет на постоянное проживание евреев на территории Империи[13].
Получается, что не торговая конкуренция явилась основной причиной юдофобских законов, а нечто иное. Чего же тогда опасались власти? Уж не влияния ли чужой веры на своих православных подданных? Ответом является правительственный Наказ Губернаторам и Воеводам и их товарищам от 12 сентября 1728 г.:
«А ежели явятся такие Магометане или другие иноверцы, которые тайно или явно кого из Российских народов в свою веру превратят и обрежут, таких брать и розыскивать, и по розыску чинить указ по Уложению 22 главы 24 статьи, а именно: казнить смертию, сжечь без всякаго милосердия»[14].
Соборное Уложение, процитированное в Наказе, было опубликовано в 1649 г. в период царствования Алексея Михайловича. Оно представляло собой свод законов Русского царства, а 22 глава, состоявшая из 26 статей, включала «Указ за какия вины кому чинити смертная казнь, и за какия вины смертию не казнити, а чинити наказание»[15]. Два десятилетия спустя Указ подтвердили в «Новоуказных статьях о татебных, разбойных убийственных делах»[16].
Наказания за измену православной вере не менялись до 1832 года. Наиболее известен случай с капитан-лейтенантом А.А. Возницыным, перешедшим в иудаизм под воздействием смоленского торговца Бороха Лейбова в период царствования Анны Иоанновны (годы правления 1730-1740): оба преступника были публично сожжены на Адмиралтейском острове в Петербурге 15 июля 1738 г. А за несколько месяцев до этого в Екатеринбурге «по ея императорского величества и по определению его превосходительства тайного советника Василия Никитича Татищева» на костре погиб татарин Тойгильда Жуляков за то, что, перейдя в христианство, вернулся затем в ислам, годом позже за такое же преступление сожгли башкирку Кисябику Байрясову.
И все же переход православных в иудаизм был редкостью, в то время как государственная юдофобия отличалась постоянством. За 10 лет своего правления Анна Иоанновна подписала 8 указов примерно одинакового содержания: «Выслать всех Жидов за границу!», «Не разрешать проживание!», «Запретить отдавать «им» что либо в арендное содержание!» и т.п. Кратковременное же царствование Анны Леопольдовны (годы правления 1740-1741) отмечено принятием нескольких указов, ни один из которых ни словом, ни полсловом не упоминал евреев.
Не успела…
Зато сместившая её в результате дворцового переворота Елизавета Петровна (годы правления 1741-1762) вошла в историю фразой: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли» и массой резолюций уже знакомого содержания: «Выслать», «Не впускать на будущее время в Россию, кроме желающих принять Христианскую веру Греческаго исповедания», «Воспретить проживать в России», «Не дозволять им приезжать в Россию даже для торга на ярманки»[17].
А затем наступила долгая и блистательная эпоха Екатерины II (годы правления 1762-1796), сопровождавшееся радикальными изменениями в жизни многих народов, ставшими её подданными в результате завоеваний. В 1772 г. значительная территория Речи Посполитой отошла к трем соседним державам: Российской Империи, Австро-Венгрии и Прусскому королевству.
Екатерине досталась самая большая часть с еврейским населением около 60 тысяч человек[18]. У империи неминуемо должны были возникнуть проблемы с таким количеством «чужеродцев» и «иноверцев». Униаты и католики, населявшие присоединенные территории, находились в лоне христианской церкви и с ними можно было разобраться, в то время как иудеи представляли собой сплоченную массу необычно одетых людей, говорящих на непонятном языке, а, главное — имеющих странные обычаи и религиозные ритуалы.
*
КРОВАВЫЙ НАВЕТ — Ложное обвинение, в разное время предъявлявшееся ненавистниками евреев в том, что последние используют кровь христиан для изготовления мацы на Песах.
(Эвен-Шошан, Толковый словарь иврита)
Роман С. Резника «Хаим-да-Марья», написанный по материалам Велижского дела
Из года в год евреи пекут мацу к весеннему празднику Песах, отмечая Исход из египетского рабства. И неважно где — в Азии ли, в Африке, Европе, Америке или Австралии, тонны «опресноков» производятся по одной и той же технологии, насчитывающей тысячи лет: мука, вода и выпечка до начала ферментации. Как только замешивание теста заканчивается, формируются тоненькие лепешки, которые следует продырявить во избежание образования во время выпечки вздутий с полостями (в пузырях может произойти заквашивание). И чтобы наверняка исключить всякую возможность брожения, маца должна быть приготовлена стремительно — менее чем за 18 минут. Вот, собственно, и вся премудрость, известная каждой еврейской хозяйке[19].
И совершенно непонятно, откуда появились жуткие рассказы о добавления крови христианских детей в простой продукт.
Но по какому-то дьявольскому наваждению всегда находятся «очевидцы злодеяния». Как правило, это душевнобольные люди, принимающие свои фантазии за реальность.
Недалеко от них ушли «свидетели» идейные, верящие в то, что иудеи являются источником мирового зла и в борьбе с ними все средства хороши. Зачастую они сами и совершают то преступление, за которое потом судят невинных.
А еще, как правило, находятся доносчики среди самих евреев — выкресты, готовые погубить бывших единоверцев: «Да-да, конечно, своими ушами слышали: у них об этом устно передается из поколения в поколение, да и в книгах написано, вот, только не помню в каких». На самом же деле они ничего не слышали и не видели, а злонамеренно врут — испокон веков нет большего ненавистника, чем бывший «свой».
Когда возникла абсурдная идея о выкачивании крови христианских детей и добавления её в мацу? Источники отсылают нас к эпохе первых крестовых походов[20].
Первое описанное разбирательство произошло в Англии в 1144 г. Краткая суть его такова: накануне Страстной пятницы в лесу под Норвичем обнаружили тело 12-летнего Вильяма. Тело мальчика было изранено, а во рту торчал деревянный кляп. Странный способ убийства и отсутствие мотивов преступления — все это, по мнению жителей города, указывало на ритуальное умерщвление ребенка евреями, которые «подвергли его мучениям, подобным мучениям Христа, после чего распяли на кресте». Обвинение было поддержано священником Годвином Стартом. Однако ни шериф Джон де Чесни, ни местный епископ Эборард не приняли его доводов. Иудеи Норвича, а в городе их проживало около 200 человек, были оправданы судом.
Спустя десятилетия после слушания дела монах-бенедиктинец Томас Монмутский написал «Житие и чудеса святого Вильяма из Норвича» — семь книг откровенно антисемитского содержания с явной подтасовкой фактов. Примечательно, что в рукописи цитируется некий выкрест Теобальд, по словам которого, без пролития человеческой крови евреи не могут обрести свободу и вернуться на родину. Впоследствии исследователи подвергли острой критике доводы Томаса Монмутского, но история замученного ребенка совпала с религиозными настроениями первых Крестовых походов и явилась моделью для будущих обвинений иудеев в ритуальных преступлениях. Тогда же на пике антисемитизма возникли разновидности кровавого навета — легенды о евреях-отравителях, а также мифы об осквернении ими гостии (hostia — облатка, просфора, освященный хлеб).
Полагают, что всего в Западной Европе произошло около двухсот пятидесяти кровавых наветов (больше всего в XV-XVI вв.) и около ста наветов, связанных с освященным хлебом [21]. Большинство дел вошло в историю под именем погибших детей и месту их смерти: Вильям из Норвича (1144), Андреас Окснер из Ринна (1162), Гарольд Глостерский (1168), Роберт из Бери (1181), Домингито де Валь (1250), Хью Линкольнский (1255), Вернер из Обервезеле (1287), Игнаций из Ла Гардии (1491), Симон Трентский (1475)…
А с середины XVI в. зараза антисемитизма переползла в Восточную Европу и прочно в ней обосновалась. К тому времени уже назревало образование Речи Посполитой — федеративного государства, возникшего в 1569 г. в результате объединения Королевства Польского и Великого княжества Литовского. Примечательно, что на этих территориях евреи издавна состояли в хороших отношениях как с местными властями, так и со своими соседями. Их статус даже породил поговорку о том, что Польша — «рай для евреев» [22]. Непонятно, что изменилось, но хронография кровавых наветов выглядит устрашающе.
1547 г. В Раве (Равское воеводство) два еврея обвинены в том, что «украли ребенка у сапожника и лишили его жизни», за что были казнены, остальные изгнаны.
1547 г. В Клодаве евреи обвинены в умерщвлении 6-летнего мальчика и 7-летней девочки.
1559 г. В Кцыне евреи, обвиненные в ритуальном убийстве, получили охранную грамоту от короля.
1564 г. В Бельске (Подляшье) еврей Биернат обвинен в ритуальном убийстве и приговорен к смерти.
1566 г. В Росоже (Подляшье) еврей Нахим признан невиновным в ритуальном убийстве.
1569 г. В Ленчице (Ленчицкий район) Якуб «купил двухлетнего Яна из Пётркува, которого евреи замучали до смерти» — так следует из показаний Лаврентия из Боброва перед судом в Пётркуве.
1576 г. В Гостынинской Земле евреев обвинили в умерщвлении сына дворянина Студзинского — Стефан Баторий нашёл обвинения подобного типа беспочвенными.
1577 г. В Вохыни (Подляшье) еврей Нахим из В. был обвинен в умерщвлении ребенка.
1589 г. В Тарнове (Сандомирский округ) евреи, обвиненные в умерщвлении ребенка, «замяли дело золотом».
1590 г. В Шидлуве (Сандомирский округ) местные евреи обвинены в умерщвлении ребенка в Ольшовой Воле — дело до суда не дошло.
1593 г. В Люблине евреев, обвиненных в убийстве студента, обязали ежедневно поставлять мясо в местное студенческое общежитие.
1595 г. В Гостынине (Равское воеводство) 2 еврея, обвиненных в умерщвлении, умерли под пытками.
1595 г. В Савине (Хелмская Земля) процесс о ритуальном убийстве.
1597 г. В Шидлуве (Сандомирский округ) местные евреи обвинены в том, что «замучили ребенка».
1598 г. В Свинярах (Подляшье) евреи из Возников и Мендзыжеца обвинены в умерщвлении 4-летнего Войцеха и Королевский и Люблинский трибуна приговорил 4-х обвиненных к казни четвертованием.
Конец XVI в. В Пётркуве (Серадзкий район) казнили несколько евреев, обвиненных в смерти ребенка, остальные изгнаны из Старошинских земель.
И далее по годам: 1601— Чехры, 1606 — Казимеж Дольный, 1607 — Зволень, 1610 — Сташов…
Всего с 1547 г. по 1787 г. насчитывается 82 обвинения евреев в ритуальных убийствах. В среднем, по три в год. И за каждым из них — аресты невинных, пытки, казни, погромы и изгнания целых общин[23].
И так могло бы продолжалось до бесконечности, но раздел Речи Посполитой временно остановил кровавую карусель.
28 июня 1762 г. в Санкт-Петербурге произошел дворцовый переворот и на российский престол взошла Екатерина Алексеевна, дочь князя Ангальт-Цербстского. Она дружески переписывалась с французскими просветителями, была преисполнена желанием реформировать отсталую социальную жизнь в России и поначалу даже замахнулась на привлечение евреев в свою империю, но её планы натолкнулись на сопротивление подданных. Таким образом екатерининская эпоха началась с Манифеста от 4 декабря 1762 г. «О позволении иностранцам, кроме Жидов, выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество Русских людей, бежавших за границу»[24].
Через 2 года последовал Сенатский Указ, дозволяющий «выходить в Россию на поселение» только крещеным евреям [25].
А еще через 5 лет — Именной указ об ограничении евреев селиться на любой территории государства, кроме осваиваемых земель Северного Причерноморья, отвоеванных у Османской империи[26].
Вот и все. Екатерину II евреи больше не волновали. Но Империя продолжала прирастать территориями, постоянно расширяя свои границы на все четыре стороны света. Западным ее соседом была Польша…
*
Речь Посполитая, раздираемая бесконечными внешними конфликтами, а более того — внутренними, уже давно была в руках правителей соседних держав. Вопрос о разделе мощного и большого государства назревал давно и решился 19 февраля 1772 г. подписанием Венской конвенции между Австро-Венгрией, Пруссией и Российской империей. В сентябре конвенцию ратифицировали в Санкт-Петербурге и на присоединенных землях части Ливонии и Восточной Белоруссии с городами Гомель, Могилев, Витебск, Полоцк, Динабург (Двинск) было образовано две новые губернии — Могилевская и Псковская.
Город Велиж, о котором у нас далее пойдет речь, сначала включили в состав Псковской, а затем Полоцкой губернии Витебской провинции.
Екатерине пришлось озаботиться законотворчеством касательно приобретенного населения в количестве 1 млн.300 тыс. человек, большую часть которого составляли католики, униаты и иудеи. Подушная ревизия установила, что последних было 52.212 и российское государство впервые столкнулось с таким количеством евреев[27]. Решение нашлось не сразу, и лишь после долгих обсуждений, спустя почти два десятилетия царица повелела: «находим, что Евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренния Российския города и порты, а только по указам Нашим дозволено им пользоваться правом гражданства и мещанства в Белоруссии»[28]. Так образовалась пресловутая «черта оседлости».
12 января 1793 г. между Россией и Пруссией была подписана Петербургская конвенция (Второй раздел Речи Посполитой), по которой Россия получила белорусские земли до линии Динабург — Пинск — Збруч, восточную часть Полесья, украинские области Подолье и Волынь. На новых территориях образовали Минскую, Подольскую и Волынскую губернии. А 24 октября 1795 г. польско-литовское государство прекратило свое существование в результате Третьего раздела, и Россия приросла Курляндской, Виленской и Гродненской губерниями. Таким образом, к концу XVIII в. еврейское население Российской империи уже насчитывало более полумиллиона человек.
Первым генерал-губернатором присоединенных земель императрица назначила своего давнего фаворита Захария Григорьевич Чернышёва, удостоенного по такому поводу высшего воинского чина генерал-фельдмаршала. И уже в начале своего правления он получил указание насчет сбора податей у евреев: «С Жидов сбор положить также поголовной по одному рублю с каждой, и приписать их к кагалам, которыя и учредить по разсмотрению Губернаторов и по надобности». Для сравнения — в том же документе предписывалось с крестьян брать 70 копеек, а с купцов 1 рубль 20 копеек с головы[29].
В Белорусских губерниях Захарий Григорьевич правил 10 лет до тех пор, пока его не перевели генерал-губернатором в Москву. После него власть перешла в руки сенатора П.Б. Пассека, чья племянница Анна Родионовна Ведель являлась женой Чернышёва. Так что, всё осталось в семье.
Петр Богданович особого усердия к правлению не прилагал. К племени иудейскому, попавшему под его правление, относился без особой неприязни. Гипотетически терпимость могла быть связана с тем, что его первая жена, Наталья Исаевна, являлась внучкой крещеных смоленских евреев — уже знакомых нам Петра Павловича Шафирова и Анны Самойловны Копьевой.
Однако же, он следовал общепринятым нормам своего времени и при обсуждении вопросов винокурения, являвшегося одним из основных источников дохода евреев-арендаторов, предложил выселять их из деревень и местечек в интересах благосостояния христиан.
Судя по воспоминанием современников, более всего генерал-губернатор интересовался лошадьми, любовницей и своим финансовым состоянием, которое старался улучшить всеми доступными ему способами, не считаясь с их законностью. Екатерина II на злоупотребления властью смотрела сквозь пальцы, но вступивший на престол после её смерти Павел I (годы правления 1796-1801) указом Сенату от 17 декабря 1796 года повелел отставить Пассека от службы и запретил ему въезд в обе столицы. Sic transit…
Тогда же новый император провел административно-территориальную реформу, в результате которой на территории Полоцкого и Могилёвского наместничеств была образована Белорусская губерния с центром в Витебске.
Эпоха Павла I была короткой. Тем не менее, он преуспел в нескольких нововведениях — в том числе обложил евреев двойным налогом[30].
Во время его правления произошло событие, напрямую касающееся нашего повествования.
В 1799 г. в канун еврейской Пасхи вблизи городка Сенно было обнаружено тело женщины с множественными следами от колотых и резаных ранений. Поскольку рядом находилась еврейская корчма, то местные жители бросились туда, «имея основанием народный слух, что евреям нужна христианская кровь» для изготовления мацы[31]. Четверо евреев были арестованы. Ввиду особенного характера преступления власти придали делу исключительное значение и поручили его разбор Стукову — секретарю уголовного департамента главного белорусского суда в Витебске. Следователь тотчас же занялся поиском доказательств того, что убийство носило ритуальный характер. Он выписал книгу «Шулхан Арух», надеясь найти в этом кодексе практических положений иудаизма подтверждение своей гипотезе. В переводе с иврита ему активно помогал выкрест Костинский, страстно желавший доказать правдивость слухов.
Поскольку в «Шулхан Арух» указаний на использование крови не нашлось, Стуков представил в департамент польскую книгу с ссылками на показания выкреста Яна Серафимовича, который в начале XVIII века объявил, что ритуальные убийства предписываются Талмудом и даже признался, что сам совершал такие убийства. Но известный знаток еврейской письменности и такой же выкрест Иосиф Торжевский опроверг эти утверждения. В итоге католический епископ Иосиф Андрей Залуский, проводивший детальное расследование, пришел к выводу, что все слова Серафимовича, включая признания в убийствах, являются ложью и клеветой[32]. В итоге обе ссылки на авторитетные источники не прошли.
Дело уже начало рассыпаться, когда из Петербурга в Белоруссию прибыл будущий министр юстиции, действительный тайный советник, сенатор и поэт Гавриил Романович Державин. Ему поручили разбор жалобы евреев на беззакония местного помещика генерал-лейтенанта С.Г. Зорича — известного человека при дворе и даже бывшего какое-то время фаворитом Екатерины Великой. Надо полагать, Державин был с ним близко знаком и, стараясь выгородить преступника, послал императору записку, составленную Стуковым. При этом добавил от себя, что не считает возможным принять свидетельские показания евреев, пока не будет оправдания в «ясно доказываемом общем противу христиан злодействе».
Оппонентом выступил доктор медицины из Литвы Авраам Бернгард, представивший Павлу I неопровержимые доказательства беспочвенности доводов Стукова и Державина. В результате сенненское дело рассматривалось как обычное уголовное преступление, а не ритуальное убийство. Витебский суд не нашел реальных данных для обвинения евреев и освободил их от ответственности.
Таково сухое изложение первого в Российской империи кровавого навета.
Но начало было положено.
Ящик Пандоры открылся…
*
В 1816 г. — это была уже эпоха Александра I (годы правления 1801-1825), в канун еврейского праздника Песах в Гродно пропала 14-летняя Марианна Адамович. Спустя три недели тело девочки было найдено с следами колотых и резаных ран. Тут же арестовали Шолома Лапина — соседа Адамовичей. Началось дознание, сопровождавшееся упорными слухами среди местного населения: евреи убили ребенка для добывания крови в ритуальных целях. Обвинение поддерживалось гродненским губернатором Франциском-Ксаверием Друцким-Трубецким. Все развивалось по уже известному сценарию, включая показания «эксперта» — выкреста Павла Савицкого. По его рассказам в каждой иудейской общине хранилась особая бочка для умерщвления христианского ребёнка, кровь которого нужна евреям для обмазывания притолок перед праздником Песах.
Вот только обнаружить следы страшного орудия так никому и не удалось.
На стороне защиты выступили член Негласного комитета Николай Николаевич Новосильцев и обер-прокурор Святейшего правительственного синода, министр народного просвещения князь Александр Николаевич Голицын. В результате Александр I высказался негативно в адрес зачинщиков дела и предписал на будущее не давать хода обвинениям евреев в ритуальных преступлениях[33]. Ниже приводится текст императорского Указа с сохраненной по возможности орфографией 1817 г.
Копия с Отношения Господина Обер Прокурора Правительствующего Сената Князя Голицына от 6 марта 1817 года под Н. 264 м к Г. Волынскому Гражданскому Губернатору последовавшего.
По неосновательному подозрению на Евреев, будьтобы они употребляют в пресноках Христианскую Кровь, неоднократно были деланы, во время польского Правления на них изветы в умерщвлении Христианских детей; во производившихся следствия доводов сих не оправдывали. Бывший Король Польский Сигизмунд Август, по таковым бездоказательным изветам на евреев, Грамотами своими 1564 Августа 9 и 1566 года мая 30 дня запретил обвинять евреев, без всякого основания, в употреблении Христианской Крови, зная из доводов Священного Писания, что евреям сией не требуют. В Новейшем времени, и именно в 1763 году марта 21 дня, Папский Нунций по делу евреев, писал, что и в недавнем пред тем времени Римский Престол исследовал все основания, из которых утверждается мнение, что евреи имеют надобность в Человеческой Крови для делания своих опресноков, но не нашёл довольно новых и несомнительныхъ доказательств, которые достаточны были к утверждению сего предрассудка против евреев, так, чтобы можно было в силу оных, объявить их виновными в таковом преступлении, и потому не признал правильным в подобных обвинениях утверждать на сем основании суждении.
По поводу сказывающихся и ныне в некоторых от Польши к России присоединенных Губерниях изветов на евреев, об умерщвлении ими Христианских детей, якобы для той же надобности, ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, приемля во внимание, что новые изветы и прежде неоднократно опровергаемы были беспристрастными следствиями и Королевскими Грамотами, Высочайше повелел мне соизволили объявить всем Г.Г. управляющим Губерниями МОНАРШУЮ Волю, чтобы впредь евреи не были обвинены в умерщвлении Христианских детей без всяких улик, по единому предрассудку, якобы они имеют нужду в Христианской Крови; но естьлибы где случилось смертоубийство, и подозрение падало на Евреев, без предубеждения однакож, что они сделали сие для получения Христианской Крови, то было бы производимо следствие на законном основании по доказательствам, к самому происшествию относящимся, на ровне с людьми прочих вероисповеданий, которые уличались бы в преступлении смертоубийства.
О таковом Высочайшем Повелении сообщая Вам, Милостивый Государь мой, для сведения и надлежащего исполнения.[34]
Императорский Указ
Высочайшее повеление сыграло решающую роль и в феврале 1817 г. гродненское дело было закрыто. Правда, следует отметить, что через 10 лет местные власти возобновили следствие и снова арестовали Лапина и его дочь. 4 года изучения обстоятельств и поиск улик ничего нового не принесли, в результате подозреваемых освободили и постановили «предать дело забвению».
К тому времени белорусским властям было уже не до гродненских мелочей — в городе Велиже, что в 80 верстах от Витебска, десятки евреев были обвинены в осквернении святынь и умерщвлении христианских детей. Расследование шло под контролем Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и самого Государя Николая I.
*
Материалы Велижского дела (1823-1835 гг.) разобраны до мелочей в фундаментальных трудах Ю.И. Гессена[35], М.Д. Рывкина[36], С. Резника[37] и Е.М. Аврутина[38]. Его история легла в основу очерка Ф. Канделя [39], драмы Э. Финкельштейна[40] и замечательного исторического романа-фантасмагории С. Резника[41]. Литературоведы считают, что события, происходившие в Велиже, вдохновили шестнадцатилетнего М.Ю. Лермонтова на создание своей первой трагедии «Испанцы»[42].
В первый день Пасхи, 22 апреля 1823 г. в Велиже Витебской губернии пропал трехлетний Федор, сын солдата инвалидной команды Емельяна Иванова и его жены Агафьи. Три дня спустя местная воровка и проститутка Мария Терентьева рассказала, что 12-летней Анне Еремеевой из деревни Сентюры приснился архангел Михаил и поведал: «Ребенок у евреев в большом доме на Рыночной площади и жизнь его в опасности».
Ни к словам вечно пьяной Терентьевой, ни к «откровениям» нищенки Еремеевой, страдающей душевной болезнью, прислушиваться не стали, но 2 мая в заброшенной роще на окраине города обнаружили труп пропавшего. На теле было множество следов от ранений «тупыми гвоздями», что привело штаб-лекаря фон Левена к выводу, что они сделаны с целью выцедить из тела кровь, и 5 мая был проведен тщательный обыск в описанном Еремеевой доме на углу Рыночной площади и ул. Ильинской.
Велиж. Рыночная площадь. На углу — дом Аронсон (фото из личной коллекции любезно предоставлено велижским краеведом В. Буткевичем, г. Москва)
Он принадлежал Мирке Аронсон, 70-летней содержательнице шинка и бакалейной лавки. Там же проживали её дочь Славка с мужем, купцом 3 гильдии Шмеркой Берлиным и их взрослые дети со своими семьями. Поиски следов преступления ни к чему не привели, однако по городу поползли кем-то подогреваемые слухи. Появились и «свидетели» — среди них выделялась ранее упомянутая Мария Терентьева, теперь уже клявшаяся, что своими глазами видела, как евреи уводили мальчика в дом, и известный пьяница, сапожник Азадкевич. Оба пересказывали одни и те же сплетни. Допросили не только велижских, но и приезжих евреев. Однако показания не смогли продвинуть следствие, так и не ответившее на главный вопрос: кому понадобилась смерть трехлетнего ребенка?
На этом этапе вспомнили ранее упомянутый Указ Александра I, запрещающий «обвинять Евреев в умерщвлении Христианских детей без всяких улик по единому предрассудку, якобы они имеют нужду в Христианской Крови». А поскольку улик не было, то 16 июля 1824 г. Велижский суд вынес резолюцию: «смерть мальчика предать воле Божьей… умерщвление же оставить в сомнении на евреев».
22 ноября 1824 г. дело было рассмотрено в высшем суде Витебской губернии, не внесшем каких-либо существенных изменений в вышеупомянутом решении.
«Так закончился первый акт велижской драмы. Никто из действующих лиц не знал в это время, какие роли ее авторы приготовили им для следующих актов» — писал Юлий Гессен в книге «Велижская драма».
*
В начале сентября 1825 г. Александр I отправился в путешествие на юг России, в Таганрог. Маршрут был разработан до мелочей с первой остановкой в Велиже. Там -то и произошло роковое событие, описанное М.Д. Рывкиным:
«Но в эту минуту к Александру I рванулась какая-то низкорослая, бедно одетая женщина.
— Батюшка, Государь! Услышь мольбу несчастной матери…
Она упала на колени, из глаз ее брызнули слезы.
На голове у нее лежало сложенное вдвое прошение.
Ее быстро окружили, подняли и арестовали.
Это была Марья Терентьева.»[43].
Думается, что живописная сцена передачи прошения является плодом художественного вымысла автора, однако непреложным фактом является письмо, хранящееся в Российском Государственном Историческом Архиве[44]. В нем Терентьева почему-то называет покойного Федора своим сыном Демьяном и обвиняет велижских евреев в том, что они «искололи насмерть» ребенка, а теперь грозятся похитить её саму.
Прошение царь передал начальнику Главного штаба барону И.И. Дибичу, распорядившись провести тщательное расследование. И, казалось бы, сам факт подозрения в ритуальном убийстве противоречил его собственному Указу 1817 г., но подобное поведение Александра ни у кого не вызвал изумления — он недаром вошел в историю под многими прозвищами, среди которых были не только «Благословенный», «Венценосный либерал», «Лукавый ангел», «Русский сфинкс», но и «Двуликий Янус».
Дибич возложил ведение следствия на генерал-губернатора Витебской, Могилевской, Смоленской и Калужской губерний князя Николая Николаевича Хованского, который послал в Велиж коллежского советника Василия Ивановича Страхова с приказом «строжайше расследовать дело об умерщвлении евреями Федора Иванова».
Прибыв на место, чиновник по особым поручениям рьяно приступил к своим обязанностям и начал с визитов к тем, кто стоял за обвинением в ритуальном характере убийства мальчика. Особого внимания удостоились преподаватель уездного училища Петрища и униатский священник Маркел Тарашкевич — с ними следователь засиживался до ночи, задушевно беседуя на различные темы. Петрища даже перевел для него на русский язык книгу польского католического священника Гаудентия Пикульского «Злость жидовская». В этом сочинении, впервые опубликованном в 1759 году, Пикульский активно ссылался на некий труд уже известного нам по сенненскому делу выкреста Яна Серафимовича, откуда и была почерпнута «достоверная информация» о злодеяниях евреев».[45]
Тем временем наступила эпоха Николая I (годы правления 1825-1855). Ознакомившись с велижским делом, представленным как крайне запутанное преступление, император потребовал ясных ответов от Хованского, что подстегнуло рвение Страхова, возглавлявшего комиссию по дознанию.
Постепенно, в ходе бесед с Петрищей, Тарашкевичем и другими ненавистниками евреев коллежскому асессору стала мерещиться картина грандиозного заговора, в которой ему отведена роль спасителя человечества. Не хватало лишь прямых доказательств «козней иудейских», которые надо было добыть любой ценой.
Начались допросы свидетельниц: проститутки Терентьевой, душевнобольной Еремеевой, а также Максимовой, Козловской и Желновой, работавших в еврейских домах. Дознание велось жестко — чиновник грозил карами за «неправильные» показания. Однако женщины не могли взять в толк, чего от них добивается Страхов, путались в показаниях и все время их меняли, поддакивая друг другу лишь после крепкой выпивки и увещеваний священника Тарашкевича на очных ставках. По-настоящему активной была лишь Марья Терентьева — она договорилась уже до признания в соучастии в убийстве нескольких детей и осквернении христианских святынь. Вскоре последовало очередное откровение: вместе с Максимовой и Козловской она якобы перешла в веру иудейскую и даже обручилась с Хаимом Хрипуном. При этом известии Хаим, бедный учитель языка идиш, чуть было не лишился дара речи, но евреи уже стали привыкать к безудержному вранью «свидетельниц преступления» и не удивлялись новым выкрутасам следствия.
Весной 1826 г. начались аресты. Главная подозреваемая 70-летняя Мирка Аронсон не дожила до них.
8 апреля 1826 г. — взяли под стражу Ханну Цетлин и Славку Берлин.
15 апреля 1826 г. — Ицку Нахимовского, Абрама Глушкова, Иоселя Турновского и Шмерка Берлина.
20 июня — Евзика Цетлина.
28 февраля 1827 г. — Гиршу Берлина с женой Шифрой, 19-летнего Янкеля Аронсона и Орлика Девирца.
28 июня 1827 г. — Иоселя Мирласа.
11 июля 1827 г. — братьев Шмерки Берлина: Носона (жена его Дворка, спаслась бегством из Велижа) и Мейера, бывшего бургомистра Шмерку Аронсона с женою Басей Лейбовой, синагогального сторожа, Румана Нахимовского, Фратку Девирц.
9 ноября 1827 г. — Рохлю Фейтельсон и Рохлю Ливенсон.
11 ноября 1827 г. — школьного учителя Янкеля Черномордика с женою Эстер.
За ними последовали Абрам Кисин, Риса Мельникова, учитель Хаим Хрипун, Хася Шубинская, Зуся Рудняков и его жена Лия Меерова, взявшая с собою в тюрьму своего ребенка, и еще 10 человек.
5 января 1828 г. арестовали моего родственника Ицку Вульфовича Вульфсона, а 9 марта его жену Фейгу Зунделевну. Им было по 34 года. По показаниям «крестьянки Терентьевой, солдатки Максимовой и шляхтянки Козловской» их обвинили в соучастии в ритуальном убийстве, а также надругательстве над христианскими святыми тайнами (осквернение антиминса[46] и гостии), которые они якобы получали от Максимовой [47].
Абсурдность обвинения вызвало решительный отказ сознаться в том, чего не было и быть не могло.
«Я не знаю, что я подпишу — вопил Ицка Вульфсон, — я смерть должен подписать, я и теперь не понимаю, что это значить надругаться, браниться над тайнами», а на очных ставках с Максимовой, «будучи бледен, дрожавши и, — как объяснял следователь, — потерявшись совсем от улик ее, кричал: что кололи? что лили в лепешки? кровь! Ты никогда тайны не приносила»[48].
Задержания продолжались. В общей сложности по делу проходило уже 44 еврея. Большая часть из них томилась в тюрьме, подвергаясь изощренным издевательствам и физическим истязаниям. Положение несчастных было трагическим, им отказывали даже в медицинском освидетельствовании после допросов «с пристрастием». Страдающий туберкулезом в последней стадии, 19-летний Янкель Аронсон был закован в кандалы. Он так и оставался в них до своей кончины.
Родственники арестованных пытались достучаться до властей — подавали прошения Н.Н. Хованскому. Наконец, поняв, что он на стороне зла, дошли до столичных кругов. Все напрасно: беззаконие не только не прекращалось, но набирало все новые и новые обороты. Уже давно были опечатаны синагоги и молельни, изъяты священные книги из частных домов, наложен запрет на собрания для молитв, на переписку. Страхов не унимался. Ему нужны были доказательства «зла иудейского», а он не мог их найти. Генерал-губернатор от него требовал результатов, а их не было. Для помощи следственной комиссии из Петербурга прибыл флигель-адъютант Павел Сергеевич Шкурин, немедленно вставший на сторону обвинения.
г. Велиж. Большая синагога (фото из личной коллекции любезно предоставлено велижским краеведом В. Буткевичем, г. Москва)
Ужаснее всего для евреев было ощущение абсолютной беспомощности. Страхов подшивал к делу самые невероятные заявления Терентьевой и компании, фабрикуя на их основании чудовищные обвинения, каждое из которых грозило тяжелейшим наказанием. Не все арестованные выдерживали испытание — у многих мутился рассудок.
«При виде трогательного союза между комиссией и доносчицами некоторые подсудимые впадали в глубокое отчаяние и, вероятно, в такую минуту Фейга Вульфсон заявила полицеймейстеру о своем желании принять христианскую веру, надеясь, что подобный благочестивый акт освободит ее от кары. Но когда от могилевского и волынского епископа получилось разрешение на вступление ее в христианство, она отказалась от своего намерения»[49]
Да только ли Страхов, Шкурин и Хованский повинны в бесчеловечном отношении к евреям, находящимся под следствием?
Вот «Всеподданейший доклад» генерал-адъютанта Бенкендорфа[50] императору Николаю I от 13.06.1828 (орфография документа не изменена):
«Начальник 1-го Отделения 3-го округа Корпуса жандармов Полковник Мердер по Высочайшему повелению лично им в Витебске полученному производил следствие в городе Велиж. <…>Полковник Мердер старался узнать какие главные причины жалоб Евреев, на притеснении Колежского Советника Страхова, одного только из членов следственной Комиссии на которого приходят жалобы и собрал сведения что общая жалоба Евреев Велижских состоит в том что, от них отбираются допросы в Комиссии без депутатов от их сословий и подписываются вместо их христианами без их просьбы; содержащимся под арестом в длинные зимние ночи не позволяют освещать свою комнату, даже на свой щетъ, к умирающим и отчаянно больным не допускают по их закону духовников для покаяния, что заповеди отобраны из всех домов и школ, в установленные по обряду праздники не дозволяют собираться для молитвы, кроме как каждому в своем доме, когда по закону хоть десять человек должны молиться вместе, что забираемые по обговору томились в кандалах до Сентября 1824 года и что чрез забранных под караул 40 человек разорено безвинно до 35-ти семейств.
Видя отступление от общих правил при производстве дела Полковник Мердер старался узнать не было ли для чего особого исключения, на что Генерал Майор Шкурин отозвался, что Комиссия в таком случае поступает согласно Высочайшей воле (подчеркнуто мной — И.Л.). После чего Полковник Мердер не щитал себя в праве делать дальнейшие разведывания, которые в протчем иначе сделать не возможно как подробной поверкой всех действий комиссии в деле столь обширном производящемся уже третий год»[51].
Как видно из приведенного документа, ведение дела было полностью согласовано с императором, что лишало евреев всякой надежды на поиск справедливости.
А доказательств их вины так и не нашли. Россказни Терентьевой об отправке христианской крови в Витебск и Лиозно не подтвердились. Большие надежды возлагались на показания выкреста Грудовского. Тот клялся, что своими глазами видел в еврейских книгах руководство по умерщвлению детей, что на поверку оказалось враньем, а представленное им «свидетельство» —пособием по забою животных. Обозленный Николай I велел отдать лгуна в солдаты, предварительно наказав его плетьми.
Следствие не продвигалось, но люди мучились в тюрьме в то время как их семьи остались без кормильцев.
Впрочем, страдали не только евреи.
23 апреля 1828 г. Иван Чернявский — жандарм, охранявший арестанток, перерезал себе горло бритвой. Это происшествие породило многочисленные слухи. На фоне крайнего недоверия к следствию еврейские депутаты обратились к высшим полицейским властям с жалобой на бедственное положение заключенных и противоправные действия по отношению к ним. Ложные доносы, циничная подтасовка ответов в допросах свидетелей, явная несправедливость стали обыденностью в ведении дела, и это до глубины души возмущало тех, кто был свидетелям наглого беззакония.
В «Прошении жандармскому полковнику Мердеру»[52], поданном 27 апреля 1828 г., велижские мещане Меер Шубинский и Иосел Беляев изложили свою версию последовательности событий, приведших к трагедии, и привели показания свидетелей. Из их письма выходило следующее: полицейскому стало невтерпеж от преследований Страхова, который неоднократно наказывал его за поиски правды и попытки доложить наверх(в частности, генерал-майору Шкурину) о незаконных методах ведения следствия и предвзятом отношении к подследственным. В момент отчаяния полицейский совершил попытку самоубийства, но ему оказали необходимую медицинскую помощь и уже «слух носился, что опасности в жизни сего жандарма не предвидится». Однако вскоре он скончался при загадочных обстоятельствах.
Согласно подозрению, высказанному просителями, жизнь Чернявского оборвалась в результате преступного сговора между Страховым и штабс-лекарем фон Левеном[53], которые, чтобы уничтожить следы злодеяния, поспешно предали тело земле «без осмотра экспертом, без провода и без присутствия священника».
Расследование показало, что никакого сговора не было, а Чернявский пытался сменить место службы, в то время как его начальник Страхов этому препятствовал. Что касается наказаний, то речь шла об арестах на несколько дней. Причина их была в незаконной связи с заключенной под стражу М. Желновой —дочери А. Максимовой (обе женщины проходили по делу как соучастницы преступления) [54].
Дело о самоубийстве жандарма было закрыто, но письмо делегатов отчетливо показывает, насколько еврейская община была наэлектризована действиями Страхова, насколько видела подвох и заговор во всем, к чему он только прикасался. И основания для опасений были. Велижские кладбища уже приняли несколько жертв коллежского асессора и ждали следующих.
Молодая крестьянка Марья Ковалева, арестованная по подозрению в соучастии в злодеянии, сначала отрицала, но затем под воздействием оказанного на неё давления подтвердила обвинение. В своих показаниях она оклеветала сразу нескольких человек, хотя это и было явным абсурдом по причине её малолетства на момент смерти мальчика. Не выдержав мук совести, девушка повесилась в тюрьме 26 декабря 1828 г.
Более стойкой оказалась другая русская женщина, оговоренная Максимовой, Агафья Демидова.
«Лучше дать себя зарезать, лучше безвинно пропадать и принять кнута,—говорила она,—нежели признаться в том, чего не знаю; лучше знать, что напрасно пропадаю, нежели за дело; мне самой себя не жаль, но жаль дочери; хоть два, хоть три года продолжится, а правда кривду перетянет»[55].
Страхов трудился круглосуточно, стараясь подвести подозреваемых под обвинение. Но доказательств причастности евреев к кровавому ритуалу так и не было.
Не получалось у него. Все стремительно рушилось и земля уходила из под ног. Он был в отчаянии.
По версии М. Рывкина, чиновник, не выдержав разочарования после уличения во лжи «эксперта» Грудинского, принял яд в конце марта 1830 г.[56] Однако архивные документы, собранные Е. Аврутиным, определяют менее романтичную причину смерти: коллежский советник тяжело заболел 29 сентября 1829 г. и скончался 15 мая 1830 г. в 10:30 утра. Диагноз, установленный врачом: «воспаления и нагноения мозга»[57].
г. Велиж. Набережная Западной Двины (фото из личной коллекции любезно предоставлено велижским краеведом В. Буткевичем, г. Москва)
Для велижских евреев смерть тирана явилась радостным событием, но ликовать было рано. Ведь чиновник, несмотря на свою фамилию, был всего лишь винтиком огромной машины, в жерновах которой они оказались по неизвестно чьему злому умыслу. Теперь этой машиной единолично управлял генерал-губернатор князь Николай Николаевич Хованский — представитель старинного дворянского рода, имевший прочные связи в Санкт-Петербурге. С маниакальным упорством влиятельнейший сановник выискивал любую зацепку для доказательства вины евреев. Не усвоив урока из истории с Грудинским, он ухватился за «добровольное признание» очередного выкреста, солдата Александра Федорова. Несмотря на то, что показания последнего были полны явных неточностей и несоответствий, что в скором времени и вскрылось на допросах, Хованский усмотрел в них подтверждение своих фантазий и написал в Петербург: «Случай сей можно признавать видимым промыслом Всевышнего»[58]. Он не сомневался в вине подозреваемых и требовал завершения расследования, быстрого суда и строжайшего наказания. По его распоряжению все собранные документы были переправлены из Велижа в Витебск, а оттуда во Второе отделения Пятого департамента Сената. 27 мая 1831 г. сенаторы отделения (И.Ф. Саврасов, П.И. Полетика, кн. А.Н. Хованский — старший брат Николая Николаевича, К.Г. Михайловский и В.И. Гечан-Гечевич) собрались для принятия решения, от которого зависела жизнь и судьба томившихся в тюрьме евреев. А поскольку речь шла о ритуальном характере убийства, то под угрозой оказались все иудеи Российской империи.
Сенаторы были заслуженными людьми, многоопытными в делах военных и государственных. Они хорошо знали законы Российской империи, но были далеки от понимания иудаизма и склонялись к правомочности обвинения на основании выводов комиссии Страхова. Более того, за веское доказательство ими принимался «общий голос всех обывателей христиан в Велиже, что это дело евреев». Так что, даже при отсутствии злонамеренности, ожидать справедливого суда со стороны сенаторов не приходилось.
И первоначальный проект резолюции приговора с перечислением наказаний для виновных был подготовлен довольно быстро [59].
13 человек, среди которых Фейга Вульфсон — лишить гражданских свобод, сослать на каторжные работы, предварительно подвергнув мужчин 20, а женщин 15 ударами кнутом, на мужчин, кроме того, наложить клеймо.
4 человек, среди которых Ицка Вульфсон — лишить гражданских свобод, сослать в Сибирь на поселение, подвергнув мужчин 25, а женщин 20 ударами.
8 человек оставить в сильном подозрении и сослать в Сибирь.
12 человек, причастных к преступлению, но не участвовавших в убийстве ребенка, сослать в Сибирь на поселение.
2 человек, вменив им в наказание долговременное пребывание в тюрьме, освободить от дальнейшего взыскания.
2 человек, обвинявшихся по двум делам, которые за давностью лет не были расследованы сенатом, освободить от заключения.
Битье кнутом называли «скрытой смертной казнью», потому что достаточно промахнуться и ударить выше поясницы, чтобы через несколько дней наказуемый умер в мучениях[60].
Однако с такой суровой карой согласились не все сенаторы, кроме того, прямых доказательств вины евреев так и не обнаружилось. Возник спор. В случаях разногласия между членами комиссии дела передавались на рассмотрение в Государственный совет.
И там пришло спасение в лице председателя Департамента гражданских и духовных дел графа Николая Семеновича Мордвинова. Прославленный адмирал, старейший сенатор, первый морской министр в истории России пользовался колоссальным авторитетом не только у высших государственных сановников ввиду неоспоримых заслуг, но и в либеральной среде, поскольку имел по любому вопросу особое мнение, «заключая в себе одном всю русскую оппозицию»[61].
Д. Доу «Портрет Н.С. Мордвинова». Холст, масло. 1826 (Государственная Третьяковская галерея, Москва)
Внимательно ознакомившись с материалами следствия, он в пяти заседаниях подробно ознакомил с громоздким делом своих коллег по департаменту А.Н. Оленина и А.Н. Бахметева, отметил «несообразность» показаний доносчиц с медицинским освидетельствованием, решительно отверг надуманные доказательства вины арестованных и выразил негодование по поводу предвзятой позиции генерал-губернатора Хованского, обвинявшего евреев в ритуальном использовании христианской крови. Но самым возмутительным с его точки зрения было то, что десятки людей много лет находились в тюрьме на основании сомнительных подозрений и противоречивых свидетельств.
Доводы Мордвинова убедили членов Государственного совета и на их основании было выработано предложение из 7 пунктов, 3 из которых приведены ниже:
«1. Евреев, подсудимых по делу об умерщвлении солдатскаго сына Емельянова и по другим подобным делам, заключающимся в велижском производстве, а равно и по делам о поругании над христианской святыней, как ничем не уличенных, немедленно освободить.
2. Запечатанные еврейские школы в Велиже открыть, позволив в оных служение.
3. Участь означенных подсудимых, прѳтерпевших тюремное заключение в продолжении 8 лет и неразлучное с оным расстройство в торговле и промыслах, подвергнуть Монаршему возврению, с тем, что не благоугодно-ли будет Его Императорскому Величеству, в вознаграждение, освободить их впредь на восемь лет от платежа казенных повинностей» [62]
Общее собрание Государственного совета стало на сторону Мордвинова, подчеркнув, что в докладах Хованского древнее «против евреев предубеждение решительно уже признаётся достоверным и принимается в основу всего мнения». В итоге было решено подсудимых евреев освободить, a клеветниц наказать.
3 пункт принят не был — правительство никоим образом не собиралось компенсировать многолетние мучения десятков евреев в тюремных застенках.
18 января 1835 года резолюцией «Быть по сему» Николай I утвердил мнение Государственного совета, но продолжил…
«Разделяя мнение Гос. Совета, что в деле сем, по неясности законных доводов, другого решения быть не может, как то которое в утвержденном мной мнении изложено; считаю однако нужным прибавить что внутреннего убеждения, чтоб убийство Евреями произведено не было, не имею и иметь не могу. Неоднократные примеры подобных умерщвлений с теми же признаками, но всегда непонятными по недостатку законами требуемых доказательств, и даже ныне производимое весьма странное дело в Житомире, доказывают, по моему мнению, что между Евреев существуют вероятно изуверы или раскольники, которые христианскую кровь считают нужною для своих обрядов, — сие тем более возможным казаться может, что к несчастию и среди нас христиан, существуют иногда такие секты, которые не менее ужасны и непонятны; н.п. сожигальщики и самоубийцы, которых неслыханный пример был уже при мне, в Саратовской губернии. — Словом не думая отнюдь, чтобы обычай сей мог быть общим Евреям, не отвергаю однако, чтоб среди их не могли быть столь же ужасные изуверы, как и между нас христиан»[63].
О переживаниях императора сочувственно пишет А.И. Солженицын:
«Николай I и многие его приближённые продолжали считать, что некоторые группы евреев практикуют ритуальные убийства». И «благодаря тому, что в течение ряда лет Государь находился под тяжёлым впечатлением кровавого навета… в нём утвердилось предубеждение, будто еврейское вероучение представляет опасность для христианского населения»[64].
Книга лауреата Нобелевской премии полна полуправды, которая порой страшнее лжи[65]. Но тут он почти дословно процитировал очерк Ю.И. Гессена, основанный на архивных записях[66].
И насколько же чудовищно было это подозрение, ставившее под угрозу весь еврейский народ! Ведь царский вердикт не отрицал саму возможность ритуального убийства, не порицал фабрикации дела, но лишь свидетельствовал о его недоказанности в конкретном случае. Любая гибель христианского ребенка в канун Пасхи могла кончиться трагедией для местных иудеев. Так было не раз. Еще не забылось «Житомирское дело» 1753 года — такой же кровавый навет, жертвами которого стало более тридцати евреев. Многих из них казнили страшно:
«им обложили руки облитыми смолою деревянными щепами, затем обмотали до локтей паклею и зажгли таковую. В этом состоянии их провели за город, под виселицу, где сперва с каждого из них содрали по три полосы кожи, потом четвертовали живьём, отсекли головы и эти последние, а также отдельные четверти тела, развешали на кольях»[67]
Но в январе 1835 г. велижским евреям было не до анализа исторических событий — они покидали тюремные застенки, радуясь долгожданной свободе. Увы, до этого счастливого момента дожили далеко не все. Умерли Шмерка Берлин, его зять Гирша Аронсон и невестка Шифра, а также Поселенный. Неведома судьба Абрама Везменского и Рывки Нахимовской, жены Ицки Нахимовского — скорее всего, их останки к тому времени уже покоились на кладбище. Про потерявших здоровье, помутившихся разумом упоминать излишне — каждый из фигурантов сфабрикованного дела заплатил высокую цену за нелепое обвинение и предвзятое расследование.
В чем же был резон ненавистников еврейского племени?
Спившиеся женщины, Терентеева, Максимова и Козловская, пляшущие под дудку коллежского асессора Страхова, рвавшегося к чинам и наградам.
Священник Тарашкевич, пытавшийся, как считает Рывкин, отвлечь наветом православные власти от борьбы с униатской церковью.
Идейный антисемит учитель Петрища со своим подручным запойным пьяницей Азадкевичем, мечтающие об окончательном решении еврейского вопроса.
Подлые лгуны выкресты Грудинский и Федоров. Причины их вранья — занятие для психологов.
Переход еврея в христианство сопровождался полным разрывом с иудейской общиной. Отчуждение было настолько сильным, что бывшие единоверцы оплакивали перешедшего как умершего, называя его мешума́д, что на иврите означает погубленный. Как правило, антипатия являлась взаимной и выкрест в свою очередь нередко мстил за отверженность, обвиняя свой народ в несуществующих грехах, что отчетливо видно на примере участия Грудинского и Федорова в Велижской драме.
Рассуждая на эту тему, граф С.Ю. Витте — а он разбирался в людях, отмечал:
«Известно, что нет большего врага своей национальности, своей религии, как те сыны, которые затем меняют свою национальность и свою религию. Нет большего юдофоба, как еврея, принявшего православие»[68].
Но все эти разномастные преступники не смогли бы причинить так много зла без активного участия своего могущественного покровителя — генерал-губернатора Хованского. Неужели он — потомок княжеского рода, ведущего свое начало от Гедиминовичей, крупный военачальник, искушенный царедворец, да просто образованный человек, верил в идиотские россказни о добавлении христианской крови в мацу? Откуда такая яростная ненависть к еврейскому народу, изумившая даже видавших виды членов Государственного совета? Может быть, в какой-то давней истории и личных причинах?
Д. Доу «Портрет Николая Н. Хованского». Холст, масло. 1820-1825 (Государственный Эрмитаж, СПб)
Тут самое время вернуться на два века раньше до Велижских событий — к завоеванию Смоленска Русским царством. Тогда местных евреев поставили перед выбором — покинуть страну или креститься, и некоторые из них перешли в православие, прельстившись возможностями сделать карьеру в стремительно растущей державе. Они не обманулись в своих ожиданиях. Более всех преуспел Петр Павлович Шафиров, которого, несмотря на его высокое положение, враги всю жизнь кололи «жидовским» происхождением.
Как ранее упомянуто, он был женат на Анне Копьевой — из семьи таких же крещеных евреев. В этом браке, кроме сына, родилось пятеро дочерей. О четырех из них подробно написано в начале нашего рассказа.
Пятая же дочь, Екатерина, вышла замуж за шталмейстера императрицы Елизаветы Петровны, обер-президента Главного магистрата князя Василия Петровича Хованского. Брак был невероятно удачным: 10 их детей достигли совершеннолетнего возраста, что по тем временам являлось нечастым. Хованских-младших высоко ценили в армии, в обществе и при дворе.
Один из них, Николай Васильевич, дослужившийся до полковника, был женат на дочери отставного поручика лейб-гвардии Преображенского полка княгине Екатерине Николаевне Щепотьевой. И этот брак также был богат успешными детьми. Самый младший из них, Коленька, родившийся в 1777 г., с детства радовал родителей недюжинными способностями и в возрасте всего 15 лет приступил к военной службе в звании поручика. Фортуна к нему благоволила: он сделал блестящую карьеру, удостоился многих наград за боевые заслуги, получил звание генерал-лейтенанта, какое-то время даже заседал в Сенате, а в 1823 был назначен генерал-губернатором Белоруссии — всесильным хозяином огромного края с ее многомилионным населением разного вероисповедания.
Николай Николаевич Хованский никогда не видел свою еврейскую бабушку. Она умерла в 1748 г. — задолго до его рождения. Но он наверняка знал о своем прямом родстве с Шафировыми — сведения о родословной хранились в каждой знатной семье. Имело ли это отношение к его крайне жестокому, предвзятому отношению к своим иудейским подданным не известно. Возможно, совпадение…
*
Велижское дело завершилось. Но не закончились кровавые наветы в Российской империи. Сурамское дело, Саратовское, Шавельское, Кутаисское, Люцинское, Виленское, нашумевшее Бейлиса и сразу же после него — Фастовское…
Не закончились они и после распада Российской империи[69].
Рисунок М. Шагала на фронтиспис книги «Витебск», изданной в Тель-Авиве в 1957 г.
Что же касается моего родственника Ицки Вульфсона, то все, что известно о нем после выхода на свободу (жены Фейги к тому времени, судя по всему, уже не было в живых), уместилось всего в нескольких строках толстой книги воспоминаний, изданной в Тель-Авиве обществом выходцев из Витебска и Витебской области и иллюстрированной Марком Шагалом. О его несчастной судьбе написал Исроэл Зеев Вульфсон, брат моей прабабушки Голды:
«Старожилы [Витебска] еще помнят жертв велижского навета, томившихся в городской тюрьме в течение долгих лет. Среди них был брат моего деда, р. Ицхак Вульфсон — да будет благословенна его память! — живший тогда в Велиже. За время заключения умерла его жена и все домочадцы. После освобождения он присоединился к родне в Витебске, сломленный, измученный и одинокий, и посвятил всего себя изучению Торы и служению Всевышнему. Впоследствии вторая его жена взвалила на себя всю тяжесть по обеспечению заработка и ведению хозяйства»[70] .
Вот и все.
*
Автор выражает глубокую благодарность своему троюродному дяде Й. Дрору, исследователю еврейской генеалогии Д. Широчину, сотруднику Центрального архива истории еврейского народа (CAHJP, Иерусалим) В. Лукину, велижскому краеведу В. Буткевичу, главному редактору журнала «Мишпоха» А. Шульману, доктору истории Л. Прайсману, фотохудожнику Д. Брикману за многогранную помощь в работе над очерком, писателю, историку и публицисту С. Резнику за теплую поддержку, а также первым читателям Э. Лиснянской и М. Королю за конструктивные замечания.
Примечания
[1] О троюродном брате моей мамы Й. Дроре и его деде И.-З. Вульфсоне см. очерк «Страна чудес» из цикла «Семейные прогулки» в «Заметки по еврейской истории», № 8-10 (225), 2020,
https://z.berkovich-zametki.com/y2020/nomer8_10/lisnjansky/
[2] А. Пересветов-Мурат «Христианский антииудаизм и иудейско-православные отношения в Восточной Славии в средние века и раннее новое время (до 1570 г.) — В кн. «История еврейского народа в России» под общ. ред. И. Барталя, Т. 1 «От древности до раннего нового времени» под ред. А. Кулика – «Гешарим», Иерусалим – «Мосты культуры», Москва – стр.418-452.
[3] И.И. Лажечников «Басурман», М.: Художественная литература, 1989 г. Гл.IX «Приезд и встреча».
[4] М. Таубе «Ересь «жидовствующих» и переводы с еврейского в средневековой Руси» — В кн. «История еврейского народа в России» под общ. ред. И. Барталя, Т. 1 «От древности до раннего нового времени» под ред. А. Кулика – «Гешарим», Иерусалим – «Мосты культуры», Москва – стр.367-397.
— Электронная еврейская энциклопедия «Жидовствующие» — https://eleven.co.il/judaism-trends/judaizers/11569/)
— История евреев России: Учеб. / Глава авт. коллектива Л.Прайсман. – [2-е изд.]. – М.: Лехаим, 2007. Глава II «Евреи и Россия в 15 – середине 18 вв. – II.1. «Ересь жидовствующих и русско-еврейские контакты 15 – середины 16 вв.» стр. 38-45.
[5] Ж. Маржерет. Состояние Российской державы и Великого княжества Московского в 1606 году — М.: Польза, 1913. Стр. 30.
[6] И. Берлин «Сказание об Иоанне Грозном и о разгроме еврейской общины в Полоцке» — Лехаим, 2005, 1(153) https://www.lechaim.ru/ARHIV/153/dostup.htm
[7] Д. Фельдман ««Государь царь и великий князь Михаил Федорович указал…»: документы о положении пленных литовцев, немцев и евреев после окончания Смоленской войны 1632–1634 гг.» — Judaic-Slavic Journal. 2018. No. 1, стр. 131-138
[8] ПСЗРИ 1667 (7175) — Генваря 30. (Собрание 1, Том 1) Договор о перемирии на 13 лет и 6 месяцов между Государствами Российским и Польским, учиненный на съезде в деревне Андрусове полномочными послами (пункт 11).
[9] С. Дудаков «Пётр Шафиров и другие…» Изд. содружество А. Богатых и Э. Ракицкой; Иерусалим-Москва, 2011.
[10] Википедия. «Шафировы».
— Н. Синдаловский «И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург: триста лет общей истории». «Центрполиграф», 2014.
[11] А. Черняк «Послесловие о еврейском генетическом«вторжении» в русское общество к книге С. Дудакова «Петр Шафиров и другие» . С. Дудаков «Пётр Шафиров и другие…» Изд. содружество А. Богатых и Э. Ракицкой; Иерусалим-Москва, 2011.Стр. 424-426.
[12] ПСЗРИ 1727 (5063) – Апреля 26. (Собрание 1, Том 7) Именный, состоявшийся в Верховном Тайном Совете. – О высылке Жидов из России и о наблюдении, дабы они не вывозили с собою золотых и серебряных Российских денег.
[13] ПСЗРИ 1728 (5324) – Августа 22. (Собрание 1, Том 8) Решение, учиненное по Его Императорскаго Величества указу в Верховном Тайном Совете, на поданное прошение Войска Запорожскаго обеих сторон Днепра, Гетмана Апостола. – С присовокуплением данной им присяги. — Пункт 14.
[14] ПСЗРИ 1728 (5333) – Сентября 12. (Собрание 1, Том 8) Наказ Губернаторам и Воеводам и их товарищам, по которому они должны поступать. — Пункт 19: О обрезывающих в Магометство и о крещающих в иноверство.
[15] ПСЗРИ 1649 (7157) – Генваря 29. (Собрание 1, Том 1) Уложение.- Глава XXII. Указ, за какия вины кому чинити смертная казнь, и за какия вины смертию не казнити, а чинити наказание. А в ней 26 статей. – Ст.24.
[16] ПСЗРИ 1669 (7177) – Генваря 22. (Собрание 1, Том 1) Новоуказные статьи о татебных, разбойных убийственных делах. – Статьи об убийственных делах. – Ст.109.
[17] ПСЗРИ 1743 (8840) — Декабря 16. (Собрание 1, Том 11) Высочайшая резолюция на доклад Сената. – О воспрещении Жидам проживать в России.
[18] «История евреев в России» — Учебник (глава авторского коллектива Л. Прайсман), глава III. 2 Присоединение к России территорий с еврейским населением — Москва, 2007 г., стр. 66-77.
[19] р. Элиэзер Меламед «Жемчужины Галахи. Песах.», Гл.12. «Законы, связанные с мацой» — Изд-во «Гар Браха», Иерусалим. (https://ph.yhb.org.il/ru/category/04/04-12/)
[20] Львов А. «Межэтнические отношения: угощения мацой и «кровавый навет». В сб. «Штетл XXI век. Полевые исследования», Европейский университет в С.-Петербурге, СПб., 2008. Стр. 65-82
[21] О. Лимор “Кровавый навет» — В кн. «Евреи и христиане: полемика и взаимовлияниекультур»- Научный руководитель – проф. О. Лимор – Часть 9. Издательство Открытого университета Израиля. 2012. (http://online-books.openu.ac.il/russian/jews-and-christians-in-western-europe/)
[22] Клиер Дж. Д. Россия собирает своих евреев. Происхождение еврейского вопроса в России: 1772—1825. М.; Иерусалим: «Гешарим» — Мосты культуры, 2000.
[23] Zenon Guldon, Jacek Wijaczka «Procesy o mordy rytualne w Polsce w XVI-XVIII wieku», Wydawnictwo DCF, Kielce, 1995.
[24] ПСЗРИ 1762(11720) — Декабря 4. (Собрание 1, Том 16) Манифест. – О позволении иностранцам, кроме Жидов, выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество Русских людей, бежавших за границу.
[25] ПСЗРИ 1764(12260) — Октября 11. (Собрание 1, Том 16) Сенатский. – О дозволении живущим за границею в Литве в слободе Ветке обще с раскольниками Жидам и иноземцам, принявшим крещение по старообрядческому обычаю, выходить в Россию на поселение.
[26] ПСЗРИ 1769(13383) — Ноября 16. (Собрание 1, Том 18) Именный, данный Киевскому Генерал-Губернатору Воейкову. – О предоставлении права присланным из действующей армии Волохам, Грекам, Армянам и раскольникам избирать место для жительства, или поступить в службу по их желаниям, и о дозволении Жидам селиться в одной Новороссийской Губернии.
[27] История евреев России: Учеб. / Глава авт. коллектива Л. Прайсман. – [2-е изд.]. – М.: Лехаим, 2007. Глава III «Евреи на территории России во второй половине 18 В. – III.2. «Присоединение к России территорий с еврейским населением». Стр.66-77
[28] ПСЗРИ 1791(17006) — Декабря 23. (Собрание 1, Том 23) Именный, данный Сенату. – О предоставлении Евреям прав гражданства в Екатеринославском Наместничестве и Таврической области
[29] ПСЗРИ 1772(13865) — Сентября 13. (Собрание 1, Том 19) Высочайше утвержденный доклад и пункты Белорусскаго Генерал – Губернатора Графа Чернышева. – О учинении в Белорусских Губерниях переписи о поголовном сборе податей; о сидке вина и свободной продаже онаго; о корчмах; о переводе Таможни на новую границу и о сборе с товаров пошлин; о учреждении казенной соляной продажи и об отдаче на аренду деревень.
[30] ПСЗРИ 1797(18015) — Июня 23. (Собрание 1, Том 24) Именный. – О сборе двойной подати с Евреев, записывающихся в купечество и мещанство.
[31] Ю. Гессен «История еврейского народа в России» — Изд. испр. – Москва-Иерусалим, 1993 г. Стр. 100-103.
[32] А. Синельников «Какова доля правды в сказке о еврейской солидарности?» — Лехаим, 2001, № 8(112) https://www.lechaim.ru/ARHIV/112/sinel.htm
[33] «Мишпоха», Архивный блокнот Ильи Лиснянского http://www.mishpoha.org/arkhivarius/721-arkhivnyj-bloknot-ili-lisnyanskogo
— «Вычерпать океан». Вениамин Лукин о петербургских сокровищах иерусалимского архива. – Новости JEPS, 04.01.2022. https://news.jeps.ru/lichnaya-istoriya/veniamin-lukin-o-czentralnom-arxive-istorii-evrejskogo-naroda-v-ierusalime.html?fbclid=IwAR0VyZwfz_SP6f-LdXAWOjtHQ7gm_xIpvxkG0LbYZVQToprzpUyGdDxuRts
[34] CAHJP — НМ2/9637.2
[35] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904
[36] М.Д. Рывкин «Велижское дело в освещении местных преданий и памятников». «Пережитое» — сборник, посвященный общественной и культурной истории евреев в России. Т. III. Стр.60—102. С.-Петербург,1911.
[37] С. Резник. Растление ненавистью: Кровавый навет в России, Москва-Иерусалим, Даат/Знание, 2001
[38] E.M. Avrutin «The Velizh Affair. Blood Libel in a Russian Town»- Oxford University Press, 2018
[39] «Книга времен и событий», в шести томах. Изд. «Гешарим – Мосты культуры», Иерусалим – Москва, 2002 – 2007. Том первый.
[40] Э. Финкельштейн «Пастухи фараона». Глава 12«Сесть, суд идет!». «Новое литературное обозрение», 2006.
[41] С. Резник «Хаим-да-Марья». Санкт-Петербург, «Алетейя», 2006..
[42] Г. Ионкис «Велижская драма и трагедия Лермонтова «Испанцы»».- «Новый Континент», 23.11.2015. https://nkontinent.com/velizskaya-drama-i-tragediya-lermontova-ispanci/
[43] М.Д. Рывкин «Велижское дело в освещении местных преданий и памятников». «Пережитое» — сборник, посвященный общественной и культурной истории евреев в России. Т. III. С.-Петербург, 1911. Стр.84
[44] Е.М. Аврутин «Велижское дело. Ритуальное убийство в одном русском городе.» — пер. с англ.- СПб.: Academic Studies Press/БиблиоРоссика, 2020. Стр. 88-89.
[45] Герасимова, В.А. Владимир Каллиграф: крещеный еврей в церковной иерархии Российской империи / В.А. Герасимова // Россия XXI. 2013. № 2. Стр. 84-97.
[46] Антиминс — в православии четырёхугольный, из шёлковой или льняной материи, плат со вшитой в него частицей мощей какого-либо православного мученика, лежащий в алтаре на престоле; является необходимой принадлежностью для совершения полной литургии.
[47] CAHJP – RU/722 «Ведомость арестантам, содержащимся в Велиже и Смоленске по делам, произведенным по обвинению Евреев в умерщвлении солдатского сына Емельянова и в других преступлениях». Стр 8, 10.
[48] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904. Стр.91-92
[49] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904. Стр.71-72
[50] Главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (1826—1844)— высшего органа политической полиции Российской империи в правление Николая I и Александра II (с 1826 по 1880 годы).
[51] ГАРФ, Ф. 109, оп. 221, N11, 1828, Т.6 — CAHJP, RU/636-652
[52] ГАРФ, Ф. 109, 4 эксп., д. 91, 1826
[53] Врач, производивший вскрытие малолетнего Федора Иванова в 1823 г. и высказавший подозрение о ритуальном характере убийства.
[54] И. Лиснянский «Жандарм зарезался». «Мишпоха», 42. http://mishpoha.org/o-zhurnale/zhurnal-mishpokha-42-2021/1140-lisnyanskij-ilya-zhandarm-zarezalsya
[55] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904. Стр.83.
[56] М.Д. Рывкин «Велижское дело в освещении местных преданий и памятников». «Пережитое» — сборник, посвященный общественной и культурной истории евреев в России. Т. III. С.-Петербург, 1911. Стр.90-98.
[57] Е.М. Аврутин «Велижское дело. Ритуальное убийство в одном русском городе.» — пер. с англ.- СПб.: Academic Studies Press/БиблиоРоссика, 2020. Стр. 191-192.
[58] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904. Стр. 118.
[59] Ю.И. Гессен «Велижская драма», С.-Петербург, 1904. Стр. 130-131.
— Е.М. Аврутин «Велижское дело. Ритуальное убийство в одном русском городе.» — пер. с англ.- СПб.: Academic Studies Press/БиблиоРоссика, 2020. Стр. 194-195.
[60] Википедия «Торговая казнь»
[61] Пушкин А. С. Письмо Вяземскому П. А., начало апреля 1824 г. Из Одессы в Москву // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979. Т. 10. Письма. — 1979. — С. 69—70
[62] Архив графов Мордвиновых в 10 томах-СПб, 1903. Т.8, стр.470-497
[63] Справка к докладу по еврейскому вопросу. CAHJP микрофильм/ ЦГА СССР — Ф.434, оп.1, ед.хр.215
[64] А. И. Солженицын. «Двести лет вместе (1795 — 1995)». Часть I. Глава.3. — М.: «Русский путь», 2001 г.
[65] Резник С. Е. Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына. — М.: Захаров, 2005.
[66] Ю. Гессен «История евреев в России», СПб, 1914. Глава 10. Стр.184.
[67] Лурье И. Святые из Паволочи, Бешт и коллективная память. «Лехаим», 2008, 8(196)
[68] С.Ю. Витте. «Воспоминания. Т.2. Царствование Николая II» Государственное изд-во, Москва-Петроград, 1923. Глава 51- «От государственного переворота 3 июня 1907 года до убийства Столыпина 1 сентября 1911 года». Стр.376.
[69] С. Резник «Запятнанный Даль»; Еврейская старина, 2008, 4(57).
[70] «Витебск». — Тель-Авив: Изд. об-ва выходцев из Витебска и Витебской об-ти. 1957г. (иврит)
Оригинал: https://s.berkovich-zametki.com/y2022/nomer4/lisnjansky/
