(продолжение. Начало в № 8-10/2020 и сл.)
ИСТОРИЯ В ЛИЦАХ
Сара из Ивацевичей
Сара родилась 9 сентября 1925 г. в семье Бенциона и Мирьям Копелянских. Бенцион, уроженец Клецка, изучал экономику, политику, право в Высшей торговой школе в Варшаве. Это был красивый мужчина, высокий и стройный, всегда хорошо и стильно одетый. Почти все родные Бенциона в 1900 г. уехали в Америку, а он решил остаться в Белоруссии.
После свадьбы молодая пара переехала в Ивацевичи, чтобы помогать Якову Рожанскому, отцу Мирьям, в конторе по заготовке лесоматериалов, прессованной соломы и фуража. После смерти Якова это дело унаследовали Бенцион Копелянский и Хаим Рожанский, брат Мирьям.
В семье Копелянских говорили на двух языках — идише и польском, Бенцион выписывал периодические издания из Палестины на иврите, включая газету «Давар». Журналы и подшивки газет переплетали и давали читать друзьям. Из Варшавы Бенцион не возвращался без подарков; дочери он привозил сладости, а жене — отрезы на платье, в том числе шерстяную материю и даже серебряные пуговицы.
Дом Копелянских состоял из трех больших комнат, вместительной кухни и подсобных помещений. Это было хорошее добротное здание из дерева, как и большинство строений в Ивацевичах. Самым большим сокровищем в семье считался диплом Бенциона с 29 подписями профессоров. Диплом висел в столовой, и Сара им очень гордилась.
Сосновые леса, которые окружали Ивацевичи, были замечательными. Сара с друзьями ходили в лес, подвешивали к деревьям гамаки, читали книги или просто дурачились. Иногда они шли на мельницу, где играли в прятки, катали тележку по рельсам вверх и вниз.
После 1921 г. в Ивацевичи переселили поляков из Познани, чтобы изменить демографическую картину «мяста», где большинство составляли белорусы. Отношения между евреями и поляками, белорусами и украинцами сохранялись дружеские. В основном люди жили заботами о завтрашнем дне.
В конторе Бенциона и Хаима в основном работали украинцы. Они рубили лес в Телеханах и Святой Воле, доставляли его в Ивацевичи по железнодорожной ветке. Потом лес грузили на платформы и отправляли по всей Польше, где шло оживленное дорожное строительство.
Счастливое детство
Евреи — это были сапожник, портной, парикмахер, кузнец, аптекарь, пекарь и их семьи — составляли в Ивацевичах меньшинство. Однако, несмотря на малочисленность общины, действовала синагога, имелся раввин. Еврейского кладбища не было, хоронили в Коссово. В синагоге Сара появлялась редко, но обязательно на Йом Кипур и Рош ха-Шана. На Пасхальный седер у Копелянских собирались родственники, дяди и тети с детьми и домочадцами. На Пурим малышам дарили сладости, веселились.
По субботам Хомские приглашали Сару на чолнт (мясное жаркое с овощами и картофелем), который казался ей необыкновенно вкусным. Старик Хомский отличался истовой религиозностью и без конца молился. Дядя Хаим, брат Мирьям, часто после школы водил племянницу в молочный бар, где она участвовала в «шоколадной» лотерее. Через дорогу находилась аптека, где Шапиро, низкорослый старик в очках (для Сары все были тогда стариками), готовил микстуры по рецептам доктора Козловского. Сара просиживала у него часами, помогая расфасовывать порошки с лекарствами. В аптеке она запомнила длинные шкафы, полные белых банок с латинскими надписями. Шапиро говорил, что Сара — невеста его сына, который учился в Варшавском университете.
Ежедневно после польской школы Сару ждал частный учитель, который приходил даже во время школьных каникул. Они изучали Танах, Хумаш, «Палестинографию», грамматику иврита, разбирали даже произведения Раши. Мама привила дочери страсть к чтению. Любимыми писателями Сары стали Сигрид Унсет, Джек Лондон, Харвуд, Кнут Гамсун, Ромен Ролан, а также польские и русские классики, книги которых она «пожирала» в долгие зимние вечера.
Так продолжалось до 12 лет, когда пришла пора поступать в Слонимскую гимназию. 1937 год. Дорога до Слонима по тем временам занимала около часа на поезде.
Гимназия Куницы считалась лучшим учебным заведением города. Все учащиеся и педагоги были евреи, и Сара чувствовала себя как дома. Четыре часа в неделю они изучали иврит, остальное время преподавание велось на польском языке. В Слониме действовали еврейские организации, шла оживленная общественная жизнь.
Страшная хроника
Прихода немцев все очень боялись, так как ничего хорошего от Гитлера не ждали. Положение могла спасти только Красная армия, поэтому, когда 17 сентября 1939 г. пришли Советы, все радовались и бросали солдатам цветы. Бенцион добровольно отказался от своей конторы и сделал запрос в Ленинград, чтобы продолжить образование. Вскоре он перебрался в Барановичи и поступил на работу в банк, где предложили неплохую должность, а мама осталась в Ивацевичах.
Саре нужно было продолжать учебу. Ее лучшими подругами стали Двошка (Двора) и Ванда Гвоздович. «За польским часом» в школе было принято дискутировать, высказывать свое мнение, делиться наблюдениями. При Советах отвечать урок нужно было по хрестоматии и без каких-либо отклонений. Учащиеся не привыкли к этому, и однажды Сара пожаловалась. Софья Исааковна, учительница русского языка и литературы, выслушала ее и ответила:
«А у нас по-другому. И так будет!»
Немцы появились в местечке уже на второй день войны, 24 июня 1941 г. У евреев они отняли дома, скот, хлеб, одежду и другое «богатство». В Ивацевичах устроили две тюрьмы и полицейский участок, был издан приказ о введении комендантского часа. Несколько раз меняли состав полиции. Сначала ее организовали из поляков, но из-за нелояльности немцы ее распустили, а руководство расстреляли. Потом в полицию набрали белорусов, которых вскоре заменили украинцами.
Накануне войны Сара приехала к матери на каникулы. Немцы выгнали ее с родителями из дома, где они устроили штаб воинской части. Бенцион, Мирьям и Сара поселились вместе с другими еврейскими семьями в маленькой гостинице на десять номеров. На этой улице жили одни евреи, около двухсот человек. Однако не все были коренными жителями — еврейское население Ивацевичей значительно выросло за счет беженцев из других районов Польши, захваченной немцами в сентябре 1939 г.
Евреям приказали нашить на одежду желтые круги материи. Аптекарь Шапиро отравился. Бенциона, как уважаемого человека, знавшего немецкий язык, назначили старостой. Гетто устроили на окраине поселка, на улице, которая шла параллельно центральной магистрали Ивацевичей и вела к железнодорожной станции, ее огородили колючей проволокой. Узников выводили на уборку или стройку, погрузочные и разгрузочные работы на станции. Питание было скудным — 200 г хлеба в день. В гетто приходили крестьяне из окрестных деревень, которые говорили:
«Отдайте нам все, вас и так убьют…»
Спастись можно было только в лесу, но для этого нужно было найти партизан. Сара дружила с Ионой Яновичем, брат которого до войны уехал в Палестину. Мать Ионы просила девушку отговорить сына от ухода в лес — не верила, что там можно выжить.
В феврале 1942 г. евреев из Ивацевичей пешком погнали в Коссово (15 км). Начался буран, люди валились с ног, некоторые отморозили руки и ноги. Тетя Фейга отморозила пальцы, потому что отдала Саре свои варежки. В Коссово не смогли принять столько новоприбывших, и через два дня они вернулись обратно. Немцы заставили евреев собрать все золото, включая зубные коронки. Сара запомнила кучку драгоценностей на столе в их комнате — отец все должен был передать немцам.
В поле за поселком приготовили яму десять метров в длину и пять в ширину. Часы узников были сочтены. Один из немецких начальников благоволил отцу Сары. Бенцион нравился ему деловыми качествами, рассудительностью и уравновешенностью. Немец предлагал спасение, но Копелянский не согласился без жены и дочери, а мама Сары — без своих сестер и братьев. Было решено погибнуть всем вместе. Бенцион попросил только, чтобы его убили первым. По свидетельству Нины Лавренчук, когда Бенцион стоял на краю ямы, он крикнул убийцам:
«Нас похоронят, но смерть найдет и вас. Вороны выклюют вам глаза».
Акция уничтожения в Ивацевичах состоялась рано утром 11 августа 1942 года. Евреев раздели донага, поставили на край ямы, а потом открыли огонь из автоматического оружия. В акции приняли участие литовские добровольцы из карательного батальона «СС» и местные украинцы-полицаи. После расстрела одежду и личные вещи казненных евреев присвоили немцы и полицейские.
Спасение Сары
Накануне массового убийства к Копелянским пришла пожилая полька Былина, которой они часто помогали, и предложила спасти Сару. Былина и ее взрослые незамужние дочери никогда прежде с девушкой не общались. Они были истовыми католичками. Мирьям не хотела отпускать дочь, но Бенцион настоял. Сара пробыла у Былины пять дней. Днем она сидела в саду среди высоких вьющихся бобов, а ночью ее пускали в дом. Утром 11 августа 1942 г., лежа на соломенном матрасе, она слышала выстрелы, которые оборвали жизнь ее родителей. Украинская полиция была в доме по соседству, а немецкая охрана с высокой платформы круглые сутки сторожила лесопилку неподалеку. До Сары старушка прятала молодого врача из Варшавы Беатиса. Это был всеобщий любимец, который всем в Ивацевичах помогал бескорыстно. Беатис наладил связь с партизанами, и они обещали его забрать. Связные из леса опоздали на несколько дней. За доктором пришла полиция, среди которых врач узнал своих бывших пациентов, — его забили палками.
Сару в Ивацевичах хорошо знали, и, чтобы изменить ей лицо, Былина заложила девушке под верхнюю губу горох, повязала платок на голову, нарядила в широкую юбку и вышитую крестьянскую накидку. После этого заставила Сару натереть ноги золой и в таком виде отправила в путь. Когда Сара покидала дом своей спасительницы, она заметила Зельду Лайт, дочь местного булочника, которая пряталась в наружном туалете. Девушки встретились взглядами, и Зельда помахала рукой. Сара ничем не отличалась от деревенских сверстниц, она шла босиком с корзиной пустых молочных бутылок в руке. Для того чтобы проводниц не уличили в спасении еврейки, они соблюдали дистанцию. Проходя мимо домов, Сара видела знакомых, которые провожали ее взглядом, но никто не остановил.
Сара и ее проводницы благополучно прошли до поселка Постарынь и, когда они пересекли мост, переброшенный через реку Гривда, оказались в безопасности. Лагерь отряда им. Щорса был разбит в лесу Волчьи норы. Немцы охотились за партизанами, и тем приходилось часто менять дислокацию. Партизаны спросили у Сары, что она умеет делать, и, когда узнали, что девушка помогала фасовать порошки в аптеке и немного разбиралась в дозировке лекарств, определили в санитарную часть. Доктор Любович пообещал, что партизаны построят для Сары отдельный шалаш. Тогда она допустила первую оплошность и спросила: где можно найти простыни? Эта наивность развеселила партизан и еще долго служила источником для шуток.
Положение женщин в лесу было особым. Самым простым было найти покровителя, «привязаться» к одному мужчине, который о ней позаботится. Для Сары это было немыслимо, она потеряла родителей только неделю назад и ни в коем случае не могла идти этой дорогой. Она быстро приобрела репутацию недотроги, и ее оставили в покое. Одежда девушки превратилась в лохмотья, она научилась довольствоваться малым. Иногда выручали подруги, которые делились тем, что их парни приносили из походов в деревни.
52-я рота отряда им. Щорса, где оказалась Сара, была смешанной, а 54-я состояла почти целиком из евреев. Каждую ночь еврейская молодежь отправлялась на очередное задание. Они нападали на немецкие посты и патрули, минировали железнодорожные пути — наносили ощутимый ущерб врагу, внушая страх и держа его в постоянном напряжении. Но и немцы преследовали их при первой возможности.
Во время одной из облав санитарный взвод Сары получил приказ найти место для ночлега. Раненые на носилках, врач, повар и несколько молоденьких санитарок остались на болоте под прикрытием высокого тростника. Категорически было запрещено разжигать костры и громко разговаривать, людям выдали сухой паек из хлеба, сала и лука. На третий день Сара и ее товарищи услышали шум, немецкие голоса и лязг металлических котелков на одном из островков. Выдалась бессонная ночь, а под утро врач обнаружил в бинокль группу немцев, приближающихся к ним. Все приготовились к самому худшему. Повар вымазал себе лицо грязью и окунулся в болотную жижу. Сара попрощалась с жизнью и закрыла глаза, чувство беспомощности и страха сковали тело. В последний момент произошло чудо — в пяти метрах от них каратели изменили направление, и пошли в сторону других островов. Так взвод продержался пять дней, пока его не вернули к основным силам.
Жора Кремень, соученик Сары по школе «Тарбут», был членом боевой группы. В одной из операций он потерял возлюбленную, которая, истекая кровью, умерла у него на руках. Дисциплина в отряде была суровой. По приговору партизанского трибунала расстреляли отчаянного храбреца Федю, когда он изнасиловал женщину в соседней деревне. Смертью карали за неподчинение приказу и потерю оружия. Расправились с еврейским юношей, у которого во время перехода винтовка незаметно выскользнула из санок. Он вздремнул на мгновение, и это стоило ему жизни. Расстреляли и молодую еврейку Раю, когда застали ее спящей на охране землянки командира отряда. Исполнить приговор вызвался партизан, с которым у Раи была мимолетная связь. Это был настоящий уголовник, который избежал тюрьмы с приходом немцев, а потом подался к партизанам.
Когда командиром отряда стал Егоров, он распорядился перевести в другое место всех, кто не имел прямого отношения к боевой деятельности. Сара оказалась в числе тех, от кого задумали избавиться. Кроме нескольких пожилых женщин, в ее группе все оказались евреи, и им приказали отправиться в отдаленный район. После недельного изгнания еврейскую группу вернули обратно — Егорова отозвали в Москву, а по дороге его самолет потерпел крушение.
Военные будни
Однажды сразу после возвращения с задания арестовали Мишу Дьячкова. Миша, бывший пациент Сары, любил литературу, они вместе читали стихи и обсуждали прочитанные книги. Миша с гауптвахты послал за Сарой, у которой попросил стакан водки. Весь спирт был подкрашен марганцовкой, и Сара выпросила у повара стакан спирта под свою ответственность. Через час ее вызвали в штаб, где вокруг стола сидели командиры с суровыми лицами.
Был жаркий летний день. Сара стояла перед грозными мужчинами босиком в своих жалких отрепьях. Она пыталась объяснить, что Миша ее бывший больной, которому она доверяла и не видела вреда в том, чтобы поддержать после возвращения с задания. Оказалось, что Дьячков после принятия спиртного, захмелел и «обматерил» партизанских начальников. Если бы не присутствие в этот момент в отряде уполномоченного Центрального штаба партизанского движения, прибывшего с инспекцией из Москвы, неизвестно, дожила ли бы Сара до утра. Врачу Блумовицу приказали отстранить ее от работы в амбулаторном пункте и отправить на кухню.
Кухня считалась не самым почетным местом в отряде. Рацион партизан зависел от того, насколько успешными оказывались хозяйственные вылазки. Чаще всего обед состоял из картошки, лука, капусты и других овощей, которые варили в больших котлах, с огромными кусками сала. Сара вынуждена была питаться печеным на костре картофелем, так как не могла переносить тяжелую пищу.
Время от времени партизаны добывали «языка» и тогда вспоминали о Саре, которая становилась переводчиком. Во время одной вылазки в плен попал молодой бельгийский солдат, призванный в вермахт. Он был сильно напуган и очень обрадовался, когда Сара заговорила с ним по-французски. Пленного накормили и угостили сигаретами, но после допроса расстреляли.
В августе 1944 г. в Гомеле партизаны прошли переформирование. Сара в числе остальных была удостоена медали «Партизану Отечественной войны». Девушка хотела учиться, но понимала, что, пока идет война, это неосуществимо. После окончания краткосрочных курсов она стала медицинской сестрой в специализированном госпитале.
Познань стала последним местом расположения госпиталя. Это были бывшие казармы, оставшиеся от немецких летчиков. Там впервые после школы Сара встретила молодого человека, которому позволила за собой ухаживать. Это был Виктор Немировский, 26-летний капитан ВВС, авиационный инженер-строитель из Одессы. С Виктором было очень интересно, он декламировал наизусть русских классиков и рисовал акварелью. Когда Сара заболела желтухой и попала в госпиталь, Виктор почти ежедневно навещал девушку, и их отношения стали доверительными.
Сара поправилась, они стали встречаться чаще. Девушка была близка к тому, чтобы связать жизнь с Немировским и остаться в России, но этому помешала семья. Тетя Маня, ее муж, кузены Изя и Сема, вернувшиеся из ссылки и эвакуации, были убеждены, что жить в Советском Союзе нельзя. Сара была слишком искренна, она не таилась, говорила то, что думала, и это могло плохо кончиться.
После долгих сомнений Сара согласилась. К двадцати годам она пережила столько горя, видела столько смертей, потеряла столько любимых и дорогих людей, что хватило бы на несколько человеческих жизней. С тяжелым сердцем она решила расстаться с Виктором, которого успела полюбить.
Встреча с Адамом
Сара остановилась у своего дяди бухгалтера и начала искать себе занятие. Все решила случайная встреча с женщиной, с которой они вместе были в партизанах. Знакомая работала в приюте для еврейских сирот, которые пережили войну в католических монастырях и польских семьях. Сара стала помогать приюту. Собирая детей, она познакомилась с Адамом. Он был старше Сары всего на один год, но тоже успел хлебнуть много горя. Адам прошел несколько концентрационных лагерей, в числе которых были “Langbilau”, “Annaberg”, “Blechhammer” и “Wadenburg”, выжил чудом. Это был молодой, красивый, стройный парень с застенчивой улыбкой. Он часто выезжал в сельскую местность в поисках еврейских детей.
Польшу Сара и Адам покидали тайно. Они перешли границу с Чехословакией, а потом уже из Австрии попали в Германию. В Мюнхене Сара два года работала в женской еврейской организации. Она переписывалась со школьной подругой, которая оказалась в Австралии, и та прислала им с Адамом вызов.
Сара и Адам поженились, и у молодых родился сын Боб. В Австралию супруги прибыли 1 мая 1949 г. после десяти недель путешествия через Панамский канал. Начало было трудным, но они были счастливы и полны сил. Адам нашел работу в “General Motors”, делал коробки передач для автомобилей, а Сара получила место воспитательницы в еврейском детском саду, так как знала иврит.
Одна из родительниц вместе с Адамом решила открыть собственное дело — мастерскую по пошиву легкой женской одежды. Дальше помог случай. Адам купил жене и маленькому сыну путевку в летний лагерь, где Сара неожиданно встретила довоенного знакомого своего отца, Хаима Мильштейна. С его помощью Адам расширил производство. Он покупал лучшие машины, освоил выпуск женского трикотажа. Вскоре на фабрике появились сотни наемных работниц. Когда конъюнктура изменилась, Адам продал предприятие и купил супермаркет.
К тому времени отец Адама смог выехать в Израиль из Казахстана, как и двоюродные братья Сары, и они с мужем навещали их почти каждый год. В Мельбурне в 1954 г. у Сары и Адама родилась Барбара. Дочь выросла и после окончания факультета искусств поехала путешествовать по миру. Она посетила Америку, Англию, Францию, но «застряла» в Израиле. Иерусалим покорил ее своей красотой и людьми.
Сара тоже поступила учиться в Мельбурнский университет. Она изучала историю живописи, английскую и русскую литературу, британскую историю и философию. Языки давались легко. К идишу, польскому, ивриту и русскому она добавила немецкий, английский, французский и итальянский. Сара проработала гидом в Художественном музее Мельбурна 27 лет.
Старший сын Боб окончил университет в Мельбурне и занялся производством фильмов. Он стал преуспевающим продюсером и создал много телефильмов, документальных и игровых. Недавно он завершил работу над документальным фильмом об аборигенах Австралии. У него два сына и внучка. Барбара живет в Иерусалиме, у нее уже четыре сына в возрасте от 8 до 23 лет.
Адам был не только преуспевающим деловым человеком, но и занимался благотворительностью. Он считал, что деньги должны «работать», а не рождать бездельников и праздную жизнь. Это был труженик, который искренне верил, что еврейское счастье должно быть построено еврейскими руками. Адам жертвовал средства на стипендию в Еврейском университете в Иерусалиме, был членом Попечительского совета института им. Вейцмана в Реховоте, поддерживал репатриацию вновь прибывших в Иерусалиме. Дважды на свои средства он организовывал летние лагеря отдыха для детей из малообеспеченных семей, участвовал во многих других благородных акциях.
В 1990-е гг. Адам тяжело заболел. Это было эхо войны. Время, проведенное в нацистских концлагерях, отняло у него здоровье, скоро его не стало. Стремясь увековечить имя мужа, Сара пожертвовала крупную сумму Тель-Авивскому университету, чтобы назначить три стипендии в честь Адама для тех, кто занимается подготовкой докторских диссертаций.
Сегодня Саре за 80. Она заражает своим жизнелюбием. В 1995 г. вместе с детьми и внуками она приехала в Ивацевичи. Местечко стало городом с населением в 25 тыс. человек, но евреев там уже нет. Удалось разыскать Нину Лавренчук, которая рассказала, как погибли Бенцион и Мирьям Копелянские. Не удалось выяснить судьбу Былины и ее дочерей, протянувших руку помощи Саре и Зельде Лайт.
Сара не может забыть даже на один день то, что случилось в годы войны, как и свои многочисленные вопросы: где тот предел, после которого один человек становится палачом, а другой спасителем? Что нужно сделать, чтобы трагедия не повторилась? Ответы придется искать нам, а для этого хорошо знать и помнить уроки прошлого.
Опубликовано:
Smilovitsky. “The Story of Sarah from Ivatzevichi” // Journal of Federation of East European Family History Societies, Salt Lake City (USA), vol. 14, 2006, pp. 70-79.
(продолжение следует)
Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2023/nomer1/smilovicky/
