Моя бабушка Стися Литвин-Стеркис (продолжение)0

Незаданные вопросы. Фотографии из прошлого
(окончание. Начало в № 4/2021)

В душе моей бабушки Сони поместились две кровавые Мировые войны, погромы и Голодомор в Украине.

Итак, я приоткрыла лишь одну из страниц жизни бабушки Сони, рассказав только о том, что связывало её с именем Соня-Стися.

Я так ничего и не узнала о моем дедушке Ниселе Стеркисе, жизнь которого — сплошное белое пятно. Семейное предание гласит, что дедушка Нисел Стеркис погиб в Первой мировой, хотя это не факт.

Скорее всего, Нисель Стеркис — законный муж бабушки Сони, а ее девичья фамилия могла быть не Стеркис, а Литвин. Неизвестно, куда Нисель делся. Не сохранилось ни единого, даже самого никудышного снимка дедушки. Я нигде не нашла фамилии Стеркис в Белой Церкви после изучения разных, сохранившихся документов: переписи населения или, так называемых «ревизских сказок», доказывающих, что Нисель являлся местным жителем Белой Церкви.

Поиски таинственного Ниселя Стеркиса продолжались. Я послала запросы во всевозможные военные архивы, прилагая свою копию метрики о рождении во Фрунзе (Бишкек), подтверждающую, что я – дочь Льва Ниселевича Стеркиса и внучка Ниселя Стеркиса, очень рассчитывая на редкую фамилию Стеркис, но увы. Никаких следов или даже намеков на Ниселя Стеркиса. Он как в воду канул. Классический глухарь.

В конце концов, чтобы найти данные о его гибели, я послала запрос в Красный Крест Украины. Конечно, там рассматриваются только запросы о розыске близких членов семьи: родителей, супругов, братьев и сестер или детей, а дедушка в этот круг не входит. Иными словами, меня отфутболили, объяснив, чтобы я запросила Красный Крест США, в стране, где живу.

Я обратилась туда, куда меня послали, где от меня тоже отделались, потому что я не ближайшая родственница. Мировая бюрократия на высоте. О каких близких членах семьи может идти речь, если Нисел Стеркис погиб в Первой мировой в 1914 г.?

Версия, что бабушка Соня Стеркис в девичестве Стися Литвин казалась такой четкой и доказательной, что оставался только один вопрос: «Нисель Стеркис?»

В итоге, никаких данных о дедушке не обнаружила. Можно лишь догадываться о том, кем на самом деле был Нисел Стеркис, и существовал ли такой человек вообще. А не могло ли так случиться, что у бабушки сложились романтические отношения с женатым мужчиной, и она не хотела разглашать его настоящую фамилию и имя, придумав несуществующую фамилию Стеркис? Я все еще надеялась, что просто не нашла.

Когда поиск заходит в тупик, наступает жуткая усталость и опускаются руки. Какое-то чувство растерянности и тщетности поисков. Хочется надеяться, что вдруг шанс есть и информация о дедушке Ниселе ещё найдется.

Я уже почти потеряла надежду, но то ли упрямство мешало остановиться, то ли убежденность в том, что прошло не так много времени для того, чтобы память о человеке исчезла бесследно. В какой-то момент появилось предчувствие, что ищу неправильно, что разгадка прямо под носом.

Приехав после эвакуации из Киргизии в Харьков, мой папа работал на заводе им. Шевченко с 1950 года до самой смерти в 1980 г. Молнией пронзила мысль:

— А что, если сохранилось личное дело папы? Но кто мне его даст? Ведь завод работал на военную промышленность.

Я поделилась этой идеей с историком-исследователем Евгением Чернецким из Белой Церкви:

— Евгений, как вы считаете, могли ли сохраниться анкетные данные режимного заведения, где папа проработал 30 лет?

— Возможно, но вряд ли вам их дадут. Давайте я познакомлю вас с правнучкой историка Дмитрия Багалея — Ириной Гончаровой, депутатом Харьковского городского совета. Ей вряд ли откажут.

Ирина Гончарова-Багалей оказалась, как говорят американцы, правильным человеком, в правильном месте:

— Вы смотрели путеводитель по областному архиву? Начинать надо с него, — предложила Ирина, прислав мне линк.

— Но искомого предприятия и в помине не оказалось. Может потому, что завод военный? — предположила я.

 — Это не факт. Все учреждения передают документы в областной архив.

Во времена СССР Харьковский приборостроительный завод по производству военной и бытовой электроники являлся стратегическим предприятиям государственного значения «Монолит». Правда, народ знал его, скорее, как производителя ширпотреба: радиол и магнитол “Романтика”.

Неужели архив одного из крупнейших в Советском Союзе заводов исчез бесследно?

Всегда, когда мои поиски заходят в тупик, я обращаюсь за помощью к могучему Интернету. А вдруг у завода есть страница на Фейсбуке?

Когда-то на заводе работало несколько тысяч человек. К сожалению, осталось всего ничего. Мне чертовски повезло, когда я наткнулась на страницу ЗИШ (Завода имени Шевченко) на Фейсбуке. Возликовав, я тут же на Мессенджере послала туда сообщение:

— Меня интересуют анкетные данные моего папы Льва Николаевича (Ниселевича) Стеркиса, который проработал на заводе 1950-1980 и даже умер от инфаркта в заводской медсанчасти, и мамы Марии (Матли) Давидовны Стеркис. Короче, я хочу узнать, как можно больше всего.

Их ответ воодушевил:
 — Личные дела пока на заводе. На следующей неделе найдем.
Моя виртуальная знакомая предложила:
 — Если надо оплатить копирование или съездить на завод за копией, сделаю.

Я с нетерпением ждала результата. Даже не верилось, что, наконец, получу информацию.

— Ирина! После того, как найдутся документы, возможно, понадобится ваша помощь.
— Помогу, не сомневайтесь!

После семи дней тщетного ожидания, я поделилась с Ириной:
 — До сих пор нет никакой реакции, хотя обещали ответить на этой неделе. Я наберусь терпения, только боюсь, что ответа никогда не дождусь.
 — Напишите им, что подъедет ваша родственница и оплатит копирование или возьмёт дело и отксерит на ближайшем ксероксе. Возможно, у них нет сканера.

Тут же отозвалась Юлия из Отдела кадров:
 — Добрый день. Нашли личные дела Ваших родителей. Отсканировали анкеты и автобиографии. Попросите кого-нибудь приехать на завод с флешкой. Запишем файлы со сканами.

Я воспрянула духом и сообщила, что приедет племянница Ирина Гончарова-Багалей, на чью помощь я рассчитывала.

Еще даже не возвратившись домой, Ирина огорошила меня:

— Вам знакома фамилия Кобринский?

— Кобринский? Впервые слышу, — незнакомая фамилия поставила меня в тупик.

Этим же вечером Ирина прислала мне емайл с копиями документов папы 1962 и 1979 годов.

Потрясенная, я распечатала анкеты и автобиографию, написанную папиным почерком и его рукой:

Национальность: еврей Социальное происхождение: из рабочих Партийность, год вступления, номер партбилета: беспартийный Состояли ли членом ВЛКСМ, с какого времени и № билета: не состоял Состояли ли раннее в КПСС, когда и по какой причине выбыли: не состоял Имеете ли партийные взыскания: не имею Были ли вы за границей, где и когда и с какой целью: за границей не был

Некоторые вопросы анкеты имели оттенок явной угрозы. И на все папа отвечает отрицательно: «Нет. Никто. Не служил. Не владел. Не лишался. Не участвовал. Не состоял. Не проходил. Не имеются. Не жил. Не привлекался. Не подвергался. В плену и интернирован не был.»

Ну, а на коварный вопрос: «Какие ещё знаете языки, кроме русского, и в какой степени владеете ими?» — отвечает:

 «Русский, украинский, немецкий. Владею хорошо.»

Папа еврейский язык заменил немецким. Уроженец Белой Церкви, выросший в штетле, где все говорили на идише, он прекрасно знал и разговаривал на еврейском, и даже выучился в Житомире в техникуме механической обработки древесины, с преподаванием на идише. Выпускник овладел редкой для евреев, чтобы не сказать небывалой, специальностью технолога по обработке древесины, и всю жизнь благоговейно и с нежностью относился к дереву, навсегда сохранив учебники на идише, прошедшие войну и эвакуацию, с какими-то заковыристыми значками, напечатанными на ветхих листках. Книги, после смерти папы, ставшие библиографической редкостью, я по неразумению и за ненадобностью сдала в макулатуру в обмен на никудышно изданные на пожелтевшей газетной бумаге книжонки, в непрочном картонном переплете, которые после прочтения рассыпались, становились негодными и их ошметки выбрасывали.

Папа, не случайно, в анкете еврейский язык заменил немецким, потому что слово «еврейский» приравнивалось к ругательству и все еврейское запрещалось. Из-за развитого советского антисемитизма просто родиться евреем оказалось чревато. Соблюдать еврейские традиции — невозможно.

Сознайтесь, известно ли вам много евреев-гуру в деревообрабатывающей области? Так вот, папа выучился в техникуме, с преподаванием на идише, именно, этой редкой для евреев, чтобы не сказать неслыханной, специальности. Надо добавить, что он неплохо усвоил пройденное и даже преуспел, мало того, как окажется в будущем, эта судьбоносная профессия сохранит жизни его маме Соне, жене Мусе, сыну Алику, теще Лизе, сестрам жены Гене и Риве, их детям, тете Ханне и ее дочке Бебе, короче всей большой семье — мишпухе.

Но самым невероятным оказалось то, что в анкете 1962 в графе «Мать» папа указал:

София Шмулевна Стеркис появилась на свет в местечке Тетиев, Киевской области. Тетиев стал для меня открытием, ведь я слыхом не слыхивала об этом городишке. В семье считалось, что бабушка из Белой Церкви. А оказалось, что в 1888 г. бабушка Соня родилась в Тетиеве. Эти данные переворачивали с ног на голову факт о месте рождения бабушки и сводили к нулю прежние находки.

Отрывок из анкеты папы 1962 г, заполненный им самим

В графе «Отец» мой папа отметил:

— Кобринский Нисель родился в г. Белая Церковь, Киевской области и убит на войне в 1914 г.

Это уже прям смахивало на сюжет романа или мыльную оперу. Оказывается, мой дедушка — Нисель Кобринский. Папа не мог придумать эту фамилию, которая в семье замалчивалась.

Потрясенная найденной информацией, я тут же поделилась с подругой.

Люба Гиль подытожила:

«В архиве местечка Тетиева сохранился список рекрутов, составленный в феврале 1862 года, с указанием лиц мужского пола их семей, где встретилась фамилия Стеркас. Стеркас и Стеркис — варианты одной и той же фамилии.

Там записан рекрутированный в 1856 году Янкель Стеркас, сын Иося Янкелевича Стеркаса. Получается, что твой папа указал правильно место рождения своей мамы. Фамилия редкая, раньше с такой мы не сталкивались в документах по Белой Церкви и по другим местам, которые мы просматривали. А вот теперь, как стало известно место рождения бабушки Сони/Стиси, так сразу же и нашлась фамилия Стеркас. Оказывается, Стеркасы/Стеркисы жили в Тетиеве. Теперь всё иначе. Картина вырисовывается такая:

Бабушка Стися Стеркис родилась в Тетиеве. Стеркис — ее девичья фамилия, которую она никогда не меняла.

С фамилией Литвин получается просто случайное совпадение: совпали имя, отчество и год рождения. А так как мы считали, что твоя бабушка родилась в Белой Церкви, то решили, что она урожденная Стися Шмульевна Литвин. На самом деле твоя бабушка — урожденная Стися Шмульевна Стеркас/Стеркис. А отец твоего папы и твой дедушка — Нисель Кобринский. Твой папа Лев Ниселевич Стеркис от рождения записан на фамилию матери.

В 1912 г. это могло быть только при условии, что брак был фактический (т.е. его родители не регистрировали его в синагоге).

Как бы там ни было, главное — теперь тебе известно, что твой папа знал, кто был его отцом. И это очень важно для тебя.»

См. №171. Список рекрутов из Госархива Киевской области. Запись произведена в феврале 1862 года

Выводы:

Отец семейства — Iось Янкелiович (Иосиф Яковлевич) Cтаркас, 43 года, приблизительно 1818-1819 г.р. — мой прапрадед.

Его отец Янкель (Яков) — мой прапрапрадед родился, приблизительно, на рубеже 18 и 19 веков.

Сыновья Иося:

Янкель, приблизительно 1835 г.р., рекрутированный в 1856 году — старший брат моего прадеда; Зусь — 15 лет, около 1846 -1847 г.р. — еще один брат моего прадеда. Шмуль — 9 лет, около 1852-1853 г.р. — мой прадед.

Так как Янкель, старший сын Иося, назван в честь отца Иося, то мой прапрапрадед Янкель скончался до рождения своего внука, Янкеля Иосифовича.

К сожалению, в документе «Список рекрутов» нет записей о женском поле. Но, спасибо и за это.

Чудеса продолжаются!

В автобиографии папа пишет:

«Отец (Кобринский Нисель) до Октябрьской революции работал портным по найму у хозяев. В 1914 году его мобилизовали в армию, и он был убит на войне. Мать работала кухаркой у хозяев, а затем продолжала работать кухаркой в общественных столовых. С 1936 по 1958 жила на моем иждивении.

После окончания в 1932 г. техникума механической обработки древесины, проработав два года, был призван в армию в родной Белой Церкви на два года, где служил топографом.»

Хотя нашелся документ, разрушающий рабочую версию, на которой основаны два моих опуса: «Незаданные вопросы», и второй рассказ, написанный по мотивам жизни бабушки Сони: «Несклеенные осколки», опубликованные в сетевом альманахе Берковича, я все ещё продолжала разыскивать свои корни.

Я потратила кучу времени и сил на поиски Ниселя Стеркиса, перелопатив кучу военных документов, посылая запросы, разыскивая Ниселя Стеркиса, погибшего в 1914 г. Все коту насмарку. Теперь придётся разыскивать Ниселя Кобринского.

Я вспомнила, что мама как-то обмолвилась, что бабушка Соня никогда не меняла фамилию. Впрочем, в семье никогда не обсуждали болезненную тему её замужества.

Предположим, Нисель Кобринский был женат, поэтому его фамилия скрывалась, или другой вариант, что он не погиб, а эмигрировал в Америку, как мой двоюродный дедушка Гершель Шапиро. Впрочем, он мог быть женат и эмигрировать в США. Одно другое не исключает.

Для начала я изучила документ: «О выборе выходных свидетельств евреям, переселяющимся в другие страны — Дело Мошко Бера Кобринского, который родился в Белой Церкви в 1870 г и эмигрировал в Америку.»

Скажем, Мошко Бер Кобринский 1870 г, портной, старше моей бабушки на 18 лет, отец моего папы, смущало только, что его не зовут Нисель. Допустим, что бабушка скрыла имя Мошко Бера, изменив на Нисель. В 1910 г. у Мошко Бера Кобринского умирает жена Бейла Лейзеровна Кобринская, урожденная Бродовская, с которой он прожил больше 20 лет, и вдовец, с горя, заводит роман с моей бабушкой Соней, которая работала кухаркой у них в доме.

В пользу этого предположения говорит тот фактор, что папа работал в ящике. Ничего страшного. Просто так назывался военный завод Шевченко — «Почтовый ящик № ХХХ», поэтому работникам запрещалось иметь родственников за границей. Понятно, что информация, что Кобринский эмигрировал в Америку, скрывалась.

Но, к моему разочарованию, возникшая версия оказалась несостоятельной. Когда родился мой папа в сентябре 1912 г., Мошко Бер Кобринский уже жил в Нью Йорке с 1910 г.

Все эмигранты, прибывающие в США, проходили проверку и карантин на острове Эллис. (Ellis Island):

Запись из базы данных острова Эллис (Ellis Island)

В документе из базы данных острова Эллис (Ellis Island) говорится, что Мошко Кобринский приплыл в Нью Йорк, из Гамбурга 7 декабря 1910 г на судне «Президент Грант», в возрасте 39 лет из Белой Церкви, а так как папа родился в сентябре 1912 года, то он физически не мог приходиться ему отцом.

После всех неудач я решила глубже заняться поисками Кобринских, так как именно Кобринского папа указал своим отцом.

В начале 20 века, чтобы попасть в Америку нужно было просто добраться до ее берегов, быть относительно здоровым, без заразных болезней и, в подавляющем большинстве случаев, переселенцев впускали в страну. А уехать из царской России оказалось легко безо всяких препятствий. Всего лишь требовалось, чтобы за людьми, уезжающими навсегда, не числилось недоимков и, чтобы они ответили положительно на вопрос: «Отбыл ли глава семьи сыновья и сыновья воинскую повинность?»

Железного занавеса, созданного в стране под названием СССР, еще не существовало. Евреи покидали империю из-за страха перед погромами и в поисках лучшей доли.

У меня появилась надежда, а вдруг я найду потомков Ниселя Кобринского, которые живут в Америке?

Чтобы ответить на этот вопрос, я сравнила свои ДНК, загруженные в базу данных “MyHeritage”, c ДНК потомков Кобринских. К моей великой радости, среди возможных родственников нашелся предок — Louis Kobrinsky.

Louis Kobrinsky (Лейб Кобринский), без даты рождения и других дат, с неточным указанием даты смерти, был представлен в семейном дереве, которым управляет Suzanne Schooler из США. 

Семейное дерево, которым управляет Suzanne Schooler из США

Как следует из семейного дерева, потомками Кобринских из США, оказались:

Suzanne, Ryan Daniel и Jared Michael Schooler.

Результат теста ДНК, полученный Suzanne Schooler, потомком Лейба (Louis) Кобринского, показывает, что Suzanne Schooler и я предполагаемые родственники:

Степень родства с Suzanne Schooler:

Четвероюродный — шестиюродный брат

Качество совпадения ДНК — 0,8% (56,9‎ cM)

Общие ДНК — 2 Общие сегменты

48,6‎ cM — Наибольший сегмент

Также оказалось, что у Suzanne Schooler, Ryan Daniel Schooler, Jared Michael Schooler и у меня имеется общий предок из Украины: Кобринский (Kobrinsky)

Feinberg (Литва)

Jacobson (Латвия, Соединенное Королевство)

Klugerman (США — NJ, NY)

Kobrinsky (Польша, США — NJ, NY, CA) (Польша не точно. Должно быть Украина — мой комментарий).

Leanza (США — NY)

Myers

Pezzella (Италия, США — NY)

Schooler (Соединенное Королевство, США — NY)

Изучив профиль Лейба (Louis) Кобринского в семейном дереве, под управлением Suzanne Schooler из США, я узнала, что его жена — Dora Kobrinsky (born Klugerman) — Дора Кобринская (урожденная Клугерман).

Близкие родственники Louis (Leyb) Кобринского в семейном дереве

Louis/Лейб? Что-то щелкнуло! Мелькнула мысль: «А не тот ли это Лейб — сын Мошко Бера Кобринского, который эмигрировал в Америку из Белой Церкви в 1910 году?»

 Чтобы убедиться в правильности своей догадки, мне пришлось перерыть много разных документов и всевозможных коллекций.

Свои поиски я начала с коллекции «Ellis Island и другие списки пассажиров Нью-Йорка, 1820-1957» — базы данных «Ellis Island», так как все эмигранты, прибывающие в США, проходили проверку и карантин на острове Эллис. (Ellis Island):

Запись Лейба Koбринского/Leib Kobrinsky в базе данных «Ellis Island» и другие списки пассажиров Нью-Йорка, 1820-1957:

Рождение: примерно в 1897 (В документе дата исправлена на 25 дек.1896 г) Национальность: Russia Последнее постоянное место жительства Beloczerkow, Russia Прибытие18 авг 1912 — New York, New York, United States Родственник в стране происхождения: BoruchKobrinsky (Брат) Родственник, присоединившийся в США MRabrinsky (Kobrinsky — Отец)

Подлинная запись, из базы данных острова Эллис (Ellis Island), прибывших в Америку 18 августа на пароходе «Курск» 1912 г. из Либау (Лиепай, Латвия)

Вместе с сыном Лейбом — 1896 г. рождения, 16 лет в 1912 г. на пароходе «Курск» в 1912 г. приплыли его сестры — другие дети Мошко Кобринского: дочь Фрейда — 1900 г. р, 12 лет и дочь Геня — 1906 г. р, 6 лет. 

 Затем я обнаружила Louis/Leib Kobrinsky в категории: «Реестр призывников США в Первую мировую войну, 1917-1918»

Louis Kobrincky: Рождение: 10 окт 1897 Постановка на учет: между 1917 и 1918 — New York City, Государство, штат: New York Округ: New York City

Подлинная запись, из базы данных острова Эллис (Ellis Island), прибывших в Америку 18 августа на пароходе «Курск» 1912 г. из Либау (Лиепай, Латвия)

В реестре призывников США в Первую мировую войну сохранилась карточка учета о мобилизации «Louis Kobrinsky»

Также я раскопала в категории: «Город Нью-Йорк, каталог бракосочетаний 1866-1937.»

Louis Kobrinsky Kobrinsky & Dorothy Klugerman:

Жених :Louis Kobrinsky Невеста: Dorothy Klugerman Семейное положение:1 ноя, 1919, Bronx, New York, United States Сертификат№4629

После нахождения этой записи, я окончательно убедилась в своей правоте.

Наконец, «Федеральная перепись США 1920 года» показала, что Louis Keobrincky, он же Лейб Koбринский 1897 г. рождения – сын Мошка Бера Кобринского, эмигрировавшего в Америку из Белой Церкви в 1910 году, женат на Dorothy Keobrincky как видно из Семейного дерева, которым управляет Suzanne Schooler из США.

Федеральная перепись США 1920 года — Louis Keobrincky:

Рождение Примерно в 1897 — Russia Местожительство1920 — Bronx, New York, USA Семейное положение: Женат / замужем Жена Dorothy Keobrincky

Ура, все совпало, не оставив никаких сомнений.

В категории: «Каталог Social Security Death (SSDI)» я также нашла данные о захоронении «Louis Kobrinsky»:

 Имя     Louis Kobrinsky

Пол мужчина Рождение 10 окт 1897 Смерть фев 1982 Последнее местожительство 92330, USA! SSN выдан в штате New York

Да, интуиция меня не подвела! Действительно, Louis/Лейб оказался сыном Мошко Кобринского из Белой Церкви и, естественно, у меня возник вопрос: «А может ли Louis/Лейб быть отцом моего папы Лёвы?»

Я стала анализировать те данные, которые уже обнаружила:

На момент возможного знакомства с Соней подростку Louis/Лейбу только 14-15 лет, а Соне исполнилось аж 23-24 года, что по тем временам, уже много. У моей другой бабушки, с маминой стороны, Лизы (Леи-Суры), выданной замуж в 16, в 25 лет уже родилось пятеро детей. Вторая, очень веская причина — еврейская традиция давать имена новорожденным в честь усопших, поэтому новорождённому вряд ли могли дать имя «Лев» в честь Лейба, сына Мошко Кобринского, так как юноша в то время был жив.

Самое главное, хотя анализ ДНК показал моё родство с потомками Louis/ Лейба, сдавшими тест на ДНК, цифровые показатели оказались слишком низкими, чтобы Louis/ Лейб мог быть отцом моего папы Лёвы:

Степень родства с Suzanne Schooler:

Четвероюродный — шестиюродный брат

Качество совпадения ДНК — 0,8% (56,9‎ cM)

Общие ДНК — 2 Общие сегменты

48,6‎ cM — Наибольший сегмент

«Я не могу что-либо обосновать, но по опыту и ощущению думаю, что ваш общий с Сюзан предок жил в 19 столетии», — считает учёный-историк из Белой Церкви Евгений Чернецкий.

Сразу скажу, что по сути своей версию того, что Лейб Кобринский мой дед, даже не рассматриваю, как предполагаемую.

Сложить пазл всегда проблематично, особенно, когда пытаешься расследовать события более чем столетней давности.

 В 1941 г. при отступлении НКВДисты сожгли Белоцерковский окружной архив. Считается, что там хранилось около 0,5 млн дел. Точно не известно. Я всё ещё надеялась, что существует музей или архив, где могла бы сохранится память об евреях из Белой Церкви.

 Люба нашла данные на погибших Бродовских и Кобринских в музее истории Холокоста «Яд Вашем» в Иерусалиме. Среди находок из музея «Яд-Вашем» оказалась анкета на сына Несанела, Наума Бродовского, погибшего в 1941 году, то ли в Бабьем Яру, то ли на фронте, с его фотографией. Если гипотеза, что Несанел — отец моего папы, верна, то они сводные братья.

Ещё стали известны данные из музея «Яд-Вашем» об эвакуации Хаима Бродовского, 1906 г рождения, другого сына Несанела, погибшего в 1941г., и эвакуации его жены Рахили Львовной с их детьми: Соней 1932 г. р, Леонидом 1936 г. р. и Аликом 1939 г. р. в Наманган, в Узбекистане.

Я обзвонила всех Бродовских, живущих в Израиле. Некоторые не снимали трубки, другие ответили на незнакомом иврите. Только в доме Леонида Бродовского я разговорилась с Натой, женой Леонида, 1936 г рождения и выяснила много разного. Но самое интересное, оказалось, что эти Бродовские родом из Белой Церкви. Младший брат Алик 1939 г. жив и по-прежнему живет в Белой Церкви.

Я по знакомой дорожке решила поискать Бродовских на Фейсбуке среди друзей Нателлы Андрущенко, директора еврейского центра «Мицва-613», получившего название по количеству заповедей Моисея.

Потратив пару часов на розыск Бродовских среди 5000 друзей Нателлы, я нашла. детей и внуков Алика Бродовского1939 г. р., связалась с его сыном Русланом, попросив о сдаче теста на ДНК, чтобы подтвердить или отказаться от версии, что, Несанель — отец моего папы. Увы, он это не сделал.

Уже совсем отчаявшись, я наткнулось на Светлану Бродовскую, с которой даже подружилась. Светлана Бродовская когда-то была замужем за другим сыном Алика Бродовского, Валерием. Их дочь Катерина, кровная Бродовская, живущая в Польше, с восторгом и любопытством сдала анализ на ДНК. Но пока результат теста еще не готов.

Зато с некоторой вероятностью напрашивается и такой возможный сценарий:

Когда Мошко Бер Кобринский переселился в Америку в 1910 году, то своих детей, сына Лейба 16 лет, и дочерей Фрейду, 12 лет и Геню, 6 лет, которые родились в местечке Белой Церкви и проживали там же, папа оставил до их отъезда в 1912 г. в доме у родственника, что доподлинно известно из документа «о выборе выходных свидетельств евреям, переселяющимся в другие страны.»

Выписка из Вопросного листа документа «о выборе выходных свидетельств евреям, переселяющимся в другие страны 1912 г, Нью Йорк

Родственник, в доме которого Мошко Бер Кобринсий оставил троих малолетних детей — их дядя Несанел Бродовский, родной брат Бейлы, жены Мошко Кобринского. Известно, что Несанел, сын Шмуля-Лейзера Аврумовича, владельца дома в Грузии, бедного района Белой Церкви.

Бейла Кобринская, в девичестве Бродовская — родная сестра Несанела, поэтому он — дядя для племянников Лейбы, Фрейды и Гени.

Бабушка Соня, после смерти Бейлы Кобринской в 1910 году и отъезда Мошко Бера Кобринского, работала кухаркой по найму в доме Кобринских-Бродовских.

Хотя Несанелу Бродовскому в 1911 исполнилось 45 лет, он ещё мужчина, хоть куда. У него со второй женой Рейзой в 1911 году родилась дочь Гитля, а в 1912 — Рахиль, а всего он имел пятеро детей.

 В истории известны немало случаев, когда кухарки рожали детей от своих хозяев.
Бабушка, по всей видимости, не сомневалась, что Несанель — тоже Кобринский. Вероятно, имя Нисель связано с этим человеком.

 Нисель — вариант имени Нисон или Натан, что в переводе с иврита на русский — данный. А Несанель — вариант имени Натаниэль. Соответственно Натаниэль — данный Богом. Имена похожие и по значению и фонетически. Так что в быту Несанеля вполне могли называть Нисель.

Не исключено, что Несанель Бродовский — отец моего папы. Моя бабушка, скорее всего, знала всю семью по фамилии Кобринский, а то, что у Несанеля — другая фамилия, она могла не подозревать.

Мой папа Лёва мог получить своё имя в честь кого-то из многочисленных Кобринских в силу еврейской традиции давать имена новорожденным в честь умерших. А в клане Кобринских, которые входили в цеховое общество портных, встречается имя Лев.

Кстати, мой папа в автобиографии также написал, что Нисель Кобринский был портным.

Лейб Кобринский тоже получил своё имя в честь кого-то, из ушедших в другой мир, предков.

Несанель (возможно, в быту Нисель) Шмулевич-Лейзерович Бродовский — отец моего папы. Тогда моё пересечение ДНК с Suzanne Schooler, внучкой Лейба/Луиса такое: 

Лейб (Луис) Кобринский — сын Бейлы Шмулевны-Лейзеровны Бродовской, родной сестры Несанеля.

Следовательно, мой папа Лев и Лейб — двоюродные братья и их общий предок — дед Шмуль-Лейзер (иногда записан с одним именем Лейзер) Бродовский.

Шмуль-Лейзер Бродовский — отец Несанела — дед моего папы — мой прадед.

О чем ещё может говорить тот факт, что Лейб и мой папа Лев с одним и тем же именем? Это может сказать потомкам, что у них был общий предок, например, их прадед Аврум, отец Шмуля-Лейзера.

А главное, если Несанель на самом деле был отцом Льва Стеркиса, он питал нежные чувства к их сыну и маме Стисе/Соне. Несанель относился к ней не так, как кухарке по найму, а как к члену своей семьи. Он признал своего внебрачного отпрыска, заботился о нем и мог попросить Стисю/Соню дать имя своего предка. Это предположение подтверждается тем фактом, что в своей анкете папа указал, что его отец — Нисель Кобринский.

После Второй Мировой войны Несанела, 1866 года рождения, предположительно, скорее всего, уже не было в живых. Поэтому, когда в 1946 году родилась я, мне дали имя «Нелла» в честь Несанела, так как фонетически эти имена очень близки.

Конечно, у меня нет стопроцентной уверенности в справедливости проделанного анализа.

 Предположим, что предложенный сюжет — плод неуёмной фантазии, но, как бы то ни было, теперь бесспорно, что в моих жилах и жилах потомков Лейба (Луиса) сына Мошко Бера Кобринского, и его жены Бейлы Лейзеровны Бродовской, течёт кровь общих предков. Результаты теста ДНК это доказывают!

Кто же был этим общим предком? Пока можно только утверждать: им был кто-то из клана Кобринских или отец Несанеля Бродовского — Лейзер (иногда Шмуль-Лейзер) Бродовский или даже его дед Аврум Бродовский.

Спустя более ста лет трудно докопаться до истины и никакие архивные документы не помогут. Поезд ушёл и рельсы разобрали.

Знала точно, кто отец ребенка только моя бабушка Стися Стеркис. Благословенна память её!

Единственная детская фотография папы Лёвы Стеркиса, приблизительно 1914 -1915 г

Подводя итоги, я завершаю свои поиски без улова. Я так и не ощутила радость находки. У меня больше нет новых идей, а старые себя исчерпали. Могу только полагаться на «его величество случай».

Хотя представленную версию нельзя опровергнуть или с полной уверенностью доказать, я все же питаю надежду, что мне удалось заглянуть в прошлое бабушки Сони, слегка приоткрыть завесу её тайны и ответить на незаданный вопрос: «Кто был мой дедушка?»

30 июля, 2022 г.

P.S.

Спасибо Любе Гиль и Ирине Гончаровой-Багалей из Харькова, Нателле Андрущенко, Евгению Чернецкому и Светлане Бродовский из Белой Церкви, которые помогали мне продираться сквозь заросшие тропинки памяти моих предков. Без их содействия мое повествование «Незаданные вопросы» не существовало бы.

 

Оригинал: https://z.berkovich-zametki.com/y2023/nomer1/epelman/