Лина Городецкая
Десятой была она…
Как это было давно.… Опадает с календаря вечности еще один лист, еще один год. Лето сменяется осенью. Выросли дети, подрастают внуки, тяжелеет походка…
Но детство всегда кажется близким… Вот сидит в уютном кресле Сара Коренблюм и рассказывает о своей жизни…Как недавно это было… Год 1938… Май в Хотине, сердце Бессарабии, изумрудные краски весны. После рождения сына Якова, радость в семье Моше и Шейндл Слобиткер - появление дочки Девочка получила имя праматери Сары, в идишском варианте - Сура. А через два года Шейндл родила еще одного сына. И его назвали гордо Элимелех. Жить бы себе, растить детей, гулять с ними на берегу Днестра.
Любопытный город Хотин, вроде провинциальный уездный городок, а сколько монарших интересов пересекалось там, на ступеньках Истории. Императоры, короли и султаны мечтали овладеть местной неприступной крепостью, стены которой были заложены еще при киевском князе Владимире. Польские, турецкие, венгерские войска покоряли ее. С 1812 по 1919 год был Хотин частью Российской империи. В 1919 году в него вошли румынские войска. А через два десятка лет, в 1940 году, стал город советским. Да ненадолго. Началась Вторая Мировая война, и его вновь заняли румыны…
Бессарабия. Город Хотин
Но испокон веков проживали в Хотине евреи. Мирно ладили с местным населением, занимались торговлей и ремеслами. Были среди них учителя, врачи и поэты.…В начале двадцатого века считался Хотин одним из центров еврейской словесности Бессарабии. Перед войной в городе жили около шести тысяч евреев…
Моше Слобиткер был кузнецом, а хорошему кузнецу всегда находилась работа, а значит, и средства к существованию. Так что могла Шейндл позволить себе быть дома, при детях, растить их в любви и достатке. До 7 июля 1941 года…
В этот день городок был оккупирован немецкими и румынскими войсками. И началось массовое уничтожение еврейского населения. Одной из его особенностей в регионе было то, что проводили его румынские войска, эсэсовская зондеркоманда, а также части немецкой армии и представители местных националистов, прежде всего, члены организации ОУН.
Местные жители, украинцы и румыны неожиданно стали отворачиваться от своих еврейских соседей, с которыми были в приятельских отношениях. А через несколько дней после оккупации Хотина начались первые расстрелы. Девятого июля восемьдесят человек были вызваны в румынскую контрразведку и оттуда уведены на болота…Похоронили всех в братской могиле (после войны не месте их гибели был поставлен памятник)…. Вскоре по приказу все еврейское население городка было собрано в здании школы. Видных представителей общины расстреляли на месте. Остальных погнали маршем смерти. А как же иначе назвать многокилометровый поход измученных, голодных людей из Бессарабии в район Восточной Украины. Шли в этой обреченной толпе и кузнец Моше Слобиткер с женой и тремя маленькими детьми…
Депортация бессарабских евреев в Транснистрию. Осень 1941 г.
Сколько таких гонимых людей осталось без дома, без крова, с маленьким лучиком надежды – выжить. Сразу в послевоенные годы их обвиняли в пассивности, даже трусости. А ведь на самом деле многие из них, не пытались спастись, чтобы не оставить в одиночестве своих обреченных на гибель близких: детей, стариков – родителей, чтобы поддерживать их до последней минуты. Это сложная и бесконечная тема… Наверное, Моше мог бы спастись. Когда в начале августа в районе деревни Барково продолжилась расправа над бессарабскими евреями Рахель, мать Шейндл дала румынскому полицаю выкуп за зятя, чтобы он мог бежать, какие-то золотые мелочи, сохраненные ею. Но через несколько дней Моше вернулся, чтобы быть рядом с семьей. В том марше смерти в украинских лесах бабушка Рахель погибла от удара прикладом по голове. А маленький Элимелех, годовалый любимец семьи был вырван из рук матери и брошен в расстрельную яму живым. Та яма, рассказывает Сара, в памяти которой сохранились очень ранние детские воспоминания, шевелилась под присыпанной землей. Она никогда не спрашивала маму о страшном последнем мгновении ее младшего сына. Щадила мать, да и разве можно передать это словами?
А евреи шли дальше…. После концлагеря в Секурянах, оставшиеся в живых были направлены вглубь Украины. Что помнит об этом времени Сара,… помнит добрых людей, которые подкармливали их по дороге. Наверное, без такой поддержки не выжила бы семья Слобиткер.
Румынские власти в течение целого месяца бессмысленно перебрасывали людей с места на место. Уморить по дороге голодом и болезнями тысячи бессарабских евреев – такова была цель румынского диктатора Иона Антонеску, который не успел выработать цельный план массового уничтожения. И с задачей он справлялся настолько успешно, что Гитлер ставил его в пример своим соратникам. Тех, кто не выдерживал нечеловеческого режима этих перемещений, румынские охранники расстреливали на месте. Была осень 1941 года…
Под проливными дождями в толпе других обреченных три с половиной месяца шли Моше с Шейндл и двумя оставшимися детьми. Еще одна семья из…
Их конечным пунктом стала Транснистрия, район Заднестровья, который Румыния получила в свое управление в августе 1941 года. Там, в украинских деревнях, были организованы множество гетто для оставшихся в живых бессарабских и буковинских евреев. Заключенных евреев использовали на тяжелых работах, подвергали жестоким издевательствам, расстреливали. Моше с женой и детьми оказались на территории бывшей фермы крупного рогатого скота около села Носковцы. Эта территория имела странное для реалий тех времен название – Затишье. Сама разрушенная ферма: три больших каменных здания на холме вблизи леса стояли без окон и дверей. Люди обменивали на продукты питания свои последние вещи. Искали в земле оставшуюся мерзлую картошку, свеклу. Ели все, что казалось съедобным. Было немало случаев гибели от ядовитых грибов.
Там продолжилась борьба за выживание семьи Слобиткер, которая длилась каждый день, каждый миг. Гитл Слобиткер, бабушка Сары не выдержала эти мучения и умерла.
Гитл Слобиткер. Единственное сохранившееся фото.
Жизнь человека могла оборваться в любую минуту. Регулярно всех жителей гетто выстраивали на «аппель» - перекличку. И каждого десятого в этом пересчете ждал расстрел. Десятым мог стать старик, молодая женщина, ребенок. Никогда не забыть Саре, что однажды десятой была она.…И тут произошло чудо. Старушка, стоявшая рядом с девочкой, успела поменяться с ней местами. Ее вывели из строя, и девочка в страхе закричала на идиш «Мамочка», за что получила от надзирателя удар горячим железом по голове. В том месте у нее навсегда остался шрам.
На первых порах любое общение с местным украинским населением преследовалось, и виновного жестоко наказывали. Один еврейский портной был пойман, когда возвращался из деревни, где он тайком шил для крестьян. Он получил двадцать пять нагаек, а затем на спине избитого полуживого человека румынский охранник, обутый в кованые сапоги, танцевал казачок.
И все же, несмотря на все ужасы в гетто Транснистрии, евреев в них выжило больше, чем в гетто, находившихся в зоне немецкой оккупации. Украинские жители меньше боялись румынских репрессий и поэтому чаще помогали евреям. Сара помнит, как тяжело заболела. Конечно, ей никогда бы не выздороветь в тех жутких условиях, если бы добрый человек тайком не приютил ее на время болезни у себя в хате. Звали его дед Панас.
В 1943 году Антонеску, потеряв уверенность в победе Германии, смягчил режим в гетто и рабочих лагерях Транснистрии. Всего в Транснистрии было уничтожено более 200 000 евреев, не считая убитых немцами в 1941 году. Выжить удалось не более трети.
Им повезло. Маленькой, чудом сохранившейся в огне войны, семье Слобиткер. Повезло сохранить двух детей, дождаться прихода Красной Армии. Освобождения.
Сара Коренблюм (Слобиткер) с родителями. Послевоенное фото
Возвратившись в Хотин, они поняли, что там им теперь места нет, и решили переехать в Черновцы. В 1956 году восемнадцатилетняя Сара встретила Бориса Коренблюма, и как, улыбаясь, рассказывает женщина, ей хватило двух выходных дней, сорока восьми часов знакомства, чтобы понять – это ее суженный. С тех пор пятьдесят шесть лет Сара и Борис вместе.
Впрочем, нет. Был в их судьбе горький период разлуки. В 1976 году Борис и Сара собрались репатриироваться в Израиль, уже получили разрешение на выезд, израильскую визу и…. тогда Борис был арестован все по той же пресловутой «экономической» статье. Его обвинили в хищении денег. Доказать что-либо в стране, где доказательства никого не интересовали, было просто невозможно. И Борис получил срок четыре года. Все это произошло практически накануне освобождения черновицкой квартиры. Отчаявшаяся Сара поехала на свидание к мужу, и он попросил ее не отменять выезд в Израиль. Так она оказалась сама в новой стране с тринадцатилетней дочкой и шестилетним сыном. Поселилась сразу в районе Хайфы, в приморском городе Кирьят-Ям. Пришлось все начинать самой, без мужа. Зато, какая была радость в семье, когда через несколько лет Борис присоединился к жене и детям
Сара и Борис Коренблюм
Двадцать пять лет проработала Сара Коренблюм в лаборатории хайфской больницы Рамбам. После выхода на пенсию еще восемь лет оставалась там волонтером. За эти годы перенесла две операции на сердце, тринадцать «центуров» и клиническую смерть. «Черный коридор, толкающий вихрь и белое окно…» - так рассказывает она об этом мгновении. Восемь лет назад пришлось пережить ей и дорожную аварию. На пешеходном переходе около «Рамбама» на нее наехал автомобиль. Результатом стали множественные переломы позвонков. Был длительный период реабилитации. Но Сара – сильная женщина. Кроме того она всегда чувствует поддержку мужа и детей.
Сегодня у дочери Лили, работающей в организации «Джойнт» в Канаде подросли две дочки. У сына Шимона растут два сына и славная малышка – пятилетняя Мика. Внучка из Канады собирается возвращаться в Израиль – предстоит служба в армии. У Ротема, тринадцатилетнего внука, скоро церемония «бар-мицва». Такими добрыми мирными заботами нынче живет Сара, девочка, уцелевшая в Катастрофе. «Но я никогда не смогу простить убийцам своего народа мое загубленное детство» - говорит она.
Сара Коренблюм. 2012 г.
А недавно, посмотрев фильм об ужасах войны, Ротем спросил Сару: «Бабушка, ты ведь тогда была совсем маленькой, как наша Микочка. Как же ты выжила, бабушка?» и Сара, подумав, честно сказала ему: «У меня нет ответа».
