Я к дворнику неведомо пришёл
и вместе с его шапкой удивился
суждениям его и их нашёл
глубокими весьма, и взгромоздился
на ящики, что сразу у стола
стояли в ожидании глубоком,
и речь его вдруг стала мне мила,
и послужила праведным уроком.
Он чётко, и не тратя лишних слов,
так излагал всё сложное в пресложном,
что вытряс из речей других основ
все их рулады в изложенье ложном,
как требовал того их этикет,
сковавший всё, что и без них не ковко,
не говоря про промискуитет
и тайную его транспортировку
на уровнях пространственных глубин,
учёных, извлекать, – вбивая, – гвозди
в распластанности жизней величин,
уничтожая этим истин грозди.
Щелей я не нашёл в потоке слов,
поскольку они не были компостом
для дворницких доходчиых основ
с их естеством и плодоносным ростом.
Он восхитил, пронзил и удивил,
примерно излечил и восхитился
тому, как слушал я в пределах сил
своих и после – тихо удалился.
