(Владислав Китик, Светлое время дня: стихотворения. – Одесса: Астропринт, 2022. – 152 с.)
Владислав Китик относится к той категории поэтов, мысль которых часто обращена не к острозлободневным вопросам, а к проблемам общечеловеческого масштаба. Он размышляет о жизни и смерти, о юности и зрелости, о подлинных ценностях человеческой жизни.
Казалось бы, в книге «Светлое время дня» внимание должно быть сосредоточено исключительно на смыслах вневременного характера. Однако первое же стихотворение начинается со строк о грядущем: «С чего бы? И всё ж не устану всегда просыпаться в грядущем…». Китик воспевает и сиюминутное (Меня пугает участь мотылька, Но мне сиюминутное дороже). Однако важно понимать, что поэт не отождествляет текущий момент жизни с чем-то временно актуальным – ему гораздо важнее увидеть в краткосрочном нечто неизменное, регулярно повторяемое в природе и лишенное социальных привязок: «прозрачность крыл над свежим лепестком», бабочек-однодневок, которые «омоложают вечность». Примирить эти величины, отказаться от преходящего, наносного ради того, что остаётся важным в любые времена и эпохи – вот в чём поэт видит свою основную задачу:
Найти ли этот звонкий стык?
Поймать ли ветер вездесущий?
Вернуть неповторимый миг,
Который был тобой упущен?..
Тем не менее, главным инструментарием, с помощью которого Владислав Китик выстраивает свой созерцательный взгляд на мир, становится прошлое. Для него воспоминания – источник вечных образов-констант, противопоставленных текущим остросоциальным проблемам.
Подобные образы, заставляющие автора постоянно обращаться к воспоминаниям детства и юности, обретают цвет и плоть, движение и звук, наделяются особым смыслом, становятся универсальными, принадлежа особой системе координат, где всё вечно и неизменно. Важное место в этом художественном пространстве принадлежит старой Одессе. Для Китика это город его детства – здесь всё остаётся не тронутым временем. Башни и мосты, одесские дворы, которые «то молчаливы, то сварливы, но – добры», дома и подъезды, акации – всё это реанимировано авторским воображением, и читатель окунается в атмосферу далёких лет, слушает гул базаров и площадей, в которых ощущаются неповторимые, присущие только этому городу, обаяние и шарм. Сами поэтические строки словно пропитаны особым акцентом – в них «звучит» причудливый говорок, унаследованный от коренных одесситов:
Послушай город, словно отчий зов,
Крадущуюся поступь сквозняков
В его подъездах, сочное арго
Базаров, криминальное танго
Листвы, впитавшей горечь октябрей
И горловое пенье сизарей.
Апофеозом симфонии становится звук трамвайчика – того самого, который, связывая незримой нитью прошлое и настоящее, не устаёт звенеть на улицах и мостовых родного города Веры Зубаревой, поэта и землячки Владислава Китика. И мы понимаем, что нет на свете такой силы, которая могла бы остановить его движение – он будет неуклонно двигаться по одному и тому же маршруту, всегда останавливаясь на одних и тех же станциях.
Первая любовь и первая дружба, первая боль и первая большая радость, первое столкновение с неизбежным – всё это образы-константы, связанные со значимыми этапами духовного взросления человека. Их Владислав Китик тоже забирает с собой из мира детства и юности. Одновременно это и главные лейтмотивы книги. Подобные темы затрагивали буквально все классики русской и зарубежной литературы. Китик, наследуя их традиции (как, впрочем, и традиции золотого века), всё же находит свою неповторимую интонацию, отличающую его от великих предшественников. Щемящая ностальгическая нотка растворяется в гармонии поэтического текста, организованного повторами и созвучиями:
И в холода не нужно огорчаться.
Погашен свет, уснули домочадцы,
Разлёгся на полу уютный кот,
Как снег, спустясь неслышно с табурета.
Берёт сомненье, что пройдёт и это,
Хоть несомненно то, что жизнь пройдёт.
Отдельно хочется сказать и о композиции книги. В заголовках разделов прослеживается путь авторской мысли: от печали по утраченному до состояния духовного катарсиса, связанного с осознанием того факта, что подлинно ценное утратить невозможно – оно навсегда остаётся с человеком. «Вернуть неповторимый миг», «Сквозь межреберье стен и лет», «Лучшее сбывается сейчас», «Свет очистительной печали», «С мыслью о воскресенье» – каждый новый шаг как будто приподнимает автора над землёй, вселяет в него надежду, что жизнь прожита не зря. И не стоит тосковать о прошлом, потому что его нет – есть только настоящее вневременное, единственно возможное место нашего пребывания:
Знаешь, дружище, а прошлого нет.
Только один ты здесь множество лет,
С пирса спустив свои ноги босые,
Ловишь ставриду коту на обед.
Грамматически такое состояние подчёркивается употреблением глаголов в переносном значении – о том, что когда-то было пережито, Китик говорит так, как будто испытывает аналогичные ощущения в текущий момент речи. Вот как, например, описаны в книге курсантские годы поэта:
Барахолка. Время осеннее.
С ветром трудно сыграть вничью.
Тельник свой за сборник Есенина
Я снимаю и отдаю.
В этом и заключается универсализм художественной мысли автора. Где бы ни был его лирический герой, он всегда пребывает дома, он близок к своим истокам и независим от неумолимого времени, потому что всё подлинно ценное не имеет срока давности. Сравнивая себя прошлого и нынешнего, автор понимает, что фактически ничего не изменилось, как будто и не существовало прожитых лет:
Что тот школяр, что выросший двойник!..
Опять, усвоив правила нечётко,
На подпись, будто вечный ученик,
Несу свою досадную зачётку.
И всё же детство и юность, как главные судьи и хранители внутреннего света души, сопровождают лирического героя Китика на протяжении всей жизни. Перед ними он держит отчёт о ценности своего пребывания на земле, перед ними же произносит свою главную человеческую исповедь, в которой – самые сокровенные чувства, мысли, чаяния. И всё потому, что в современном мире почти не осталось места для созидания – оно убывает по мере того, как текущие, временные смыслы, обретая актуальность, убивают смыслы вечные. Иной раз эти откровения кажутся тривиальными сетованиями по поводу того, что мир не совершенствуется и некому ныне «глаголом жечь сердца людей»:
Почтовые ящики нам заменил интернет.
Ужался словарь, и почти не осталось газет,
Разбросаны камни, и для созиданья камней
Почти не осталось. Как тени в театре теней,
Слова потеряли значенье, отбились от строк,
Отправились по миру, сделались сыпью дорог.
А жгучесть глагола, питавшего, как молоко,
Забылась легко. Но о ней вспоминать нелегко.
Вроде бы и сетования… если бы не одно «но» – то важное «но», в котором – ключ к разгадке художественного метода Владислава Китика. В его поэтическом мире на теневой, неяркой стороне оказалось настоящее. Оно кажется тусклым и серым, как чёрно-белые кадры кинофильма, но на этом непривлекательном фоне сильнее слышен голос издалека. Тот голос, на зов которого автор неуклонно идёт много лет, и каждый раз идёт по правильному маршруту. А что же является конечным пунктом назначения? Всё то, что принадлежит тому «светлому времени дня», который заменяет собой все времена одновременно и в котором всегда будут живы и великие строки Пушкина, и несгораемые рукописи «Мёртвых душ», и самые важные воспоминания каждого из нас.
Оконца хат утомлены
Почтовой далью расстоянья.
Там, за туманною Савранью,
Коней саврасых табуны.
Там время дремлет на цепи,
Живёт непуганое слово.
Там счастья круглая подкова
Мерцает в мареве степи.
