Соня Тучинская
А «Апельсиновое Графство» – против…
В Америке есть несколько священных и потому недоступных к открытому обсуждению тем. Неловко за себя, но каждый раз, касаясь одной из них, приходится приседать с заверениями, что ты тоже белый и пушистый и вовсе не желаешь поражения в гражданских правах ни одной из многочисленных групп LGBT сообщества: ни лесбиянкам, ни геям, ни бисексуалам, ни, упаси боже, транссексуалам с трансвеститами. Впрочем, никто на равенство этих людей перед законом уже давным-давно и не покушается. «Сексуальные левши», как замечательно определил их в «Соглядатай» Набоков, получившие в этом мире все мыслимые и немыслимые права, включая право усыновлять детей, хотят еще больших привилегий, и их "Holy War" с обществом не затихает ни на день. Вот несколько характерных для сегодняшней Америки историй, которые из разряда невероятных и сенсационных, незаметно, уже на наших глазах и при нашем полном бездействии перешли в разряд будничных новостных сообщений.
История первая – Родитель под номером «N»
Началась она вот с этого ошеломляющего нововведения американского Госдепартамента:
«The words “mother” and “father” will be removed from U.S. passport applications and replaced with gender neutral terminology, the State Department says. “The words in the old form were ‘mother’ and ‘father,’” said Brenda Sprague, deputy assistant Secretary of State for Passport Services. “They are now ‘parent one’ and ‘parent two’».
Иными словами, «Слова «мать» и «отец» в анкете, заполняемой для получения Американского Паспорта, будут заменены нейтральными в отношении пола родителей терминами: «Родитель Номер Oдин» и «Родитель Номер Два».
Нет, это не политическая сатира и не веселый розыгрыш. Новость разнеслась по стране накануне Рождества 2011 года. Озвучила ее заместитель Секретаря Паспортного Отдела Госдепартамента Соединенных Штатов Америки – Бренда Спраг (Brenda Sprague). Причем, разъяснение, которое она дала, на первый взгляд звучит вполне логично: новшества в анкете вызваны существенными изменениями структуры американской семьи, в которой наряду со стандартным вариантом появились и два других, а именно – две Мамы или два Папы. Таким образом, в формат «Родитель Номер Один» и «Родитель Номер Два» укладываются все существующие на сегодня типы семей. От себя замечу, что этот замечательный формат легко позволяет по необходимости расширить список родителей апликанта вплоть до «Родитель номер N».
Недавно Президент доверительно поделился с американским народом историей эволюции своих взглядов на определение брака, как союза между одним мужчиной и одной женщиной. Сейчас, за полгода до выборов, он вдруг понял, что эту жесткую формулу можно и нужно заменить на более гибкую. Как оказалось, это был давно обещанный подарок богатым спонсорам-геям из Голливуда. А вот анкетные нововведения были маленьким рождественским подарком под елочку всему гейскому сообществу Америки, ужасно в Обаме разочарованному. Главного, конечно, сделать не успел, но Маму и Папу, хотя бы,… того, поперли с паспортной анкеты. Еще один маленький камешек из фундамента, на котором стоит дом… Нужно только, пользуясь ложной деликатностью или равнодушием жильцов, набраться терпения в извлечении этих камешков, одного за другим – и дом обязательно рухнет.
Если воспользоваться логикой Госдепартамента, то следующей мерой должно быть изъятие из всех, заполняемых в Америке анкет, вопроса «Мужчина или Женщина». Не изъяли раньше – просто по недосмотру сообщества транссексуалов. «Порвал с сословием мужчин и прошу считать меня женщиной», – Илья Ильф, пророчески, в Записных Книжках. На этом драматическом пути, как известно, есть варианты. Лицо и грудь под влиянием гормонов – уже в девичьем сословии, а гениталии, еще там – в мужском. Надо решить – на чем остановиться. И в это сложное, переходное время будут тебе еще в анкетах вопросами подлыми досаждать.
Если мое пророчество показалось вам преувеличением, загляните в уже существующую инструкцию. Она создана для просвещения тех американских учителей и школьников, которые не прониклись до конца важностью вопроса о перемене пола у школьной детворы.
Для начала, все должны четко различать три-четыре основных трансгендерных подтипа:
“Transgender” is a general term used to describe people whose gender identity differs from the sex they were assigned at birth.
“Gender nonconforming” refers to people who do not follow other people’s ideas or stereotypes about how they should look or act based on the female or male sex they were assigned at birth.
“Transgender” and “Gender nonconforming” are umbrella terms that often encompass other terms such as transsexual, cross dresser, gender queer, femme queen, A.G., Two Spirit, and many more. It is important to refer to people with the term they prefer.
“Gender Questioning” People who are questioning their gender identity might be wondering whether they identify as a boy, a girl or another gender. They might also be experimenting with different genders.
Если Вы не знаете английского – вы выиграли. В смысле душевного покоя.
Но, вот, на всякий случай, перевод последнего подтипа:
“Gender Questioning” – люди, неуверенные в своей половой принадлежности. Путем экспериментов они пытаются нащупать, к какому именно полу им бы хотелось принадлежать.
История вторая – Сегодня праздник у ребят…
Этот забавный «случай из жизни» произошел со мной ровно год назад, прошлым летом, накануне Дня Гордости, отмечаемом в Сан-Франциско с размахом римских сатурналий. Воспроизвожу эту историю в том виде, в котором она была мною в тот же вечер записана.
Захожу сегодня вечером в «Whole Foods» (знаменитая продуктовая фирма по продаже органических продуктов с супермаркетами по всей Америке), набираю всякого в корзину и встаю в очередь в кассу. Кассиров много, двигаемся быстро. Пока стою, замечаю, что всюду, куда только может упасть взгляд, расклеены, установлены и гирляндой развешены радужные флажки. От радуги рябит в глазах. Вспоминаю, что завтра по календарю в Сан-Франциско Парад Гордости. Каждый год, в последнее воскресенье июня у нас на радость туристу проходит грандиозное массовое гулянье сексуальных меньшинств.
Подходит моя очередь. Один из кассиров подает знак, что свободен. Знак подается взмахом радужного, пожалуй, и не флажка уже, а небольшого такого флага. Тут мне, даже с учетом местной специфики, почудился перебор. Расплатилась и попросила доброжелательного кассира с задорной фиолетовой челочкой позвать менеджера.
Молодой, бодрый менеджер принял меня за отсталую туристку из провинции, и, снисходительно улыбаясь, прочел небольшую лекцию. Об историческом «выходе из клозета», имевшем счастье случиться сколько-то десятилетий назад в этом городе и о том, что завтра во Фриско и его окрестностях эта славная годовщина будет отмечаться "Парадом Гордости" и народным гуляньем.
– А что, ваш магазин все праздники и годовщины отмечает с таким размахом? – спрашиваю.
– Что вы имеете в виду?
– Ну вот на Пасху, например, кассиры крестами размахивают или на Хануку - ханукиями?
– Нет, конечно. Думаю, что вам самой было бы странно, если бы мы это делали.
– Но мне точно также странно и размахивание гейскими флагами. Ведь среди ваших покупателей есть люди консервативных взглядов, верующие, к примеру. Они думают, что пришли в магазин, а не в филиал LGBT клуба и подзывание гейским флагом для них и для меня, в частности, – оскорбительно и даже отвратительно.
– Любой символ будет кому-то оскорбителен – говорит менеджер, с трудом скрывая нарастающее раздражение.
– Нет, не любой, – вежливо отвечаю я. – Подзывайте покупателей американскими флажками - не ошибетесь.
В округлившихся от ужаса глазах – недоумение и жалость ко мне, неисправимой мракобеске, предпочитающей веселому радужному флажку даже страшно вымолвить «что»…. звездно-полосатый флаг Америки.
История третья – Послания Святого Милка
В какой день родился Джордж Вашингтон? А Авраам Линкольн? Можете ли вы ответить на этот вопрос навскидку, никуда не заглядывая? И я не могу. Да это и не мудрено. Ведь с 1968 года их дни рождения празднуются в Америке скопом и ассоциируются большинством американцев с дешевой распродажей товаров, приуроченной к President’s Day Sale. А ваши американские дети, внуки могут? Нет, конечно. Но спросите сегодня любого калифорнийского школьника, начиная с первого и по выпускной класс, когда родился Харвей Милк (Harvey Milk), и он, не задумываясь, ответит – 22 мая.
Слава Всевышнему, мой сын так давно закончил не только школу, но и университет, что не успел поучаствовать в праздновании Дня Гея, который третий год подряд отмечают в нашем штате в конце мая. Можно было бы предположить, что герой этого праздника, по аналогии с Безымянным Героем – обобщенный, не персонифицированный Гей, без имени. Но это не так, вернее, не совсем так. У Гея есть имя – Харвей Милк, а день, когда он появился на свет, особым циркуляром высшей исполнительной власти штата стал новейшим калифорнийским праздником. Третий год подряд в этот день Министерство Образования Калифорнии рассылает по государственным школам и колледжам директиву, «urging teachers and students to take a moment today to observe Harvey Milk Day» – настоятельно рекомендуя учителям и студентам выбрать время, чтобы отметить новый праздник.
Что же это за человек, и что он сделал для Америки в целом и для Калифорнии, в частности, чтобы к его дню рождения относились в этой стране с большим пиететом, чем ко дню рождения ее первого Президента?
Вот пунктиром главные вехи официальной биографии Харвей Милка[1].
Он прославился как первый американский политик, не скрывавший свою гомосексуальность, и, при этом, избранный на государственную должность. Милк переехал в 1972 году из Нью-Йорка в Сан-Франциско, где поселился в пользующимся популярностью у сексуальных меньшинств районе Кастро. С тех пор он неоднократно выдвигался на выборные должности, однако неизменно терпел поражение.
Успеха ему удалось добиться лишь в 1977 году, когда он был избран членом муниципального совета. Впрочем, на этом посту он пробыл всего 11 месяцев. В ноябре 1978 Харвей Милк и мэр Сан-Франциско Джордж Москоне (George Moscone) были застрелены членом городского совета Дэном Уайтом (Dan White).
Об убитом мэре давно уже никто не вспоминает, а вот его подчиненному с посмертной славой повезло куда больше. Сразу после смерти ему присвоили негласный титул "Мученика за Права Геев". За этим последовало «Житие Святого Милка», которое по сей день неустанно «дописывается» совместными усилиями его друзей из Голливуда и с улицы Кастро при активном содействии мейнстримовской медии.
Журнал «Time» внёс Милка в список ста «наиболее выдающихся личностей XX столетия», именем Харви Милка были названы площадь и центр искусств, публичная библиотека и клуб, а также общеобразовательная школа в Сан-Франциско и специальная средняя школа для геев-подростков в Нью-Йорке. Его судьба стала темой для многочисленных книг, фильмов, театральных постановок, включая мюзикл, поставленный в 1991 году в Атланте. В 2002 году Милка признали "самым известным и самым значительным из открытых политиков-гомосексуалистов, когда-либо избранных в Соединенных Штатах". (Интересно, чтобы сказали бы отцы-основатели, услышав об этой экстравагантной категории в градации американских политиков?)
В 2009 году Харвей Милк был посмертно награжден Президентской Медалью Свободы. (Этой медалью при других американских президентах награждались Мать Тереза, Лех Валенса, Рональд Рейган, Маргарет Тэтчер, и другие). Особую роль в создание посмертной славы нового «калифорнийского святого» внес фильм о нем Гаса ван Сента, главную роль в котором сыграл Шон Пенн. За эту работу актер получил в 2009 году своего второго "Оскара".
Общеизвестно, что продукция Голливуда имеет необычайное влияние на умы по-детски впечатлительных американцев. Возможно, что именно этот знаменитый фильм и сыграл решающую роль в том, что произошло дальше.
Сделать день рождения Милка общекалифорнийским праздником пытались и до выхода в свет знаменитого фильма. Но в 2008-м, когда соответствующий законопроект был одобрен обеими палатами Ассамблеи Калифорнии, губернатор отклонил его. По слухам, накладывая на проект вето, "железный Арни" сказал, что «этот день должен оставаться праздником только для тех, ради кого трудился Милк".
Автор проекта сенатор-демократ Марк Лино, пытаясь оспорить губернаторское решение, заявил, что Милк был уникальной исторической фигурой и борцом за права человека. «Он был убит за то, что он был самим собой», – сказал Лино. В 2009 году под напором «прогрессивной общественности» губернатор сдался. Так проект стал приказом.
Забыв на время о звуках фанфар, под которые спешно переименовывались улицы, площади и школы американских городов, давайте лучше сделаем попытку понять, что стоит за этим именем, каким помнят этого человека близкие ему люди, т.е. каким он был, Харвей Милк, когда «был самим собой». И тут неоценимую услугу окажет нам изданная в 1982 году биография Милка, написанная его близким другом и соратником, сан-францисским журналистом геем Рэнди Шилтс (Randy Shilts). Она называется «Мэр улицы Кастро». ("The Mayor of Castro Street: The Life and Times of Harvey Milk").
С детским простодушием и подкупающей открытостью рассказывается в этой книге о человеке, чей день рождения стал «красным днем календаря» самого большого штата Америки.
Эта биография с такой очевидностью опровергает скучновато-героический пафос, легший в основу «Жития Святого Милка», что, ей богу, она достойна, чтобы мы, хотя бы ненадолго, заглянули в нее.
Вот отрывки из этой книги, переведенные мною специально для этих заметок.
Шилтс свидетельствует, что до конца жизни Милка более всего привлекал определенный мужской тип: начиная с юношей лет с 16-ти и заканчивая молодыми мужчинами в начале их третьего десятка, но сохранившими мальчишескую внешность и повадку. Неодолимое тяготение своего героя к этому типу представляется автору не только простительной, но и очаровательной чертой его натуры:
«…16-летний Макинли искал в любом взрослом мужчине того, кто мог бы заменить ему отца. И 33-летний Милк начал свою жизнь заново, не имея ни малейшего понятия о тех неправдоподобных изменениях, которые его новый любовник внесет в эту жизнь…»
«Харвей признался однажды, что 24-летний Даг был самым «старым» его любовником».
«Особую симпатию всегда вызывали у него юные наркоманы без определенного места жительства».
Такие вот неординарные люди попадают в городские супервайзеры в городе святого Франциска. Очаровательная ветреность, милое непостоянство, обаяние бесчисленных мимолетных связей. Между тем, легендарная улыбка Милка, сразившая столько юных сердец, действительно делала его совершенно неотразимым. Вот как счастливый обладатель этой улыбки, «Мэр Улицы Кастро», высказывался по самому животрепещущему для ее жителей вопросу:
«Это ОК для молодого мужчины иметь одновременно несколько партнеров. И вот почему. Как люди гомосексуальной ориентации мы не можем строить свою жизнь по гетеросексуальным образцам... Мы росли, ориентируясь на их модель поведения, но сейчас мы не хотим следовать ей. Мы должны выработать для себя наш собственный стиль жизни. Нет никакой особенной причины, почему нельзя одновременно находиться в любовных отношениях больше чем с одним партнером. Другое дело, что ты не должен любить их всех одинаково. Одного ты будешь любить больше, другого – меньше, но всегда будь честен с ними относительно своих намерений. Твои партнеры будут в свою очередь честны и открыты со своими партнерами – и так эта сфера открытости будет расти и расти…»
В 70-х популярность Милка и его «посланий» среди гейского сообщества была так огромна, а авторитет – настолько непререкаем, что само собой напрашивается сравнение (простите за вынужденное кощунство) с влиянием апостольских Посланий на членов первых христианских общин Римской Империи.
У вас может сложиться ложное впечатление, что друг-биограф зациклился на личной жизни Милка, позабыв об ее общественно-политической составляющей. Но это не так. Из книги Шилтса мы узнаем об одном необычайно интересном эпизоде предвыборной кампании Милка. Чтобы вызвать жалость и сочувствие потенциальных избирателей он публично лгал на встречах с ними, что был с позором и без выходного пособия выкинут из Армии, когда начальству стало известно о его гомосексуальности. К сожалению, армейские документы неопровержимо свидетельствуют об обратном: во время Корейской Войны Харвей Милк, отслужив в Военно-Морском Флоте, был демобилизован на общих основаниях.
Небрезгливого Шилтса приводит в восторг тот факт, что это бесстыдная клевета ничуть не повредила ходу предвыборной кампании его героя. Когда Милка поймали на ней, он, ничуть не смущаясь, парировал, что хотя с ним лично этого не происходило, такого рода дискриминация случалась с другими, и он просто хотел предать этот факт гласности. Позднее, уже после победы на выборах, он позволил себе честное признание: «Я сказал об этом, так как надеялся, что вызвав у людей жалость, мне удастся получить какие-то лишние голоса».
В книге Шилтса можно найти еще много интересного и познавательного о национальном герое Калифорнии и Америки. Мне запомнилось, как уже после победы на выборах Милк, в костюме циркового клоуна[2] висел на подножке нашего знаменитого сан-францисского трамвайчика и кричал потрясенным туристам: "I'm a Supervisor. Can you believe it?" (Я – Городской Супервайзер. Можете ли вы в это поверить?) Я уверена, что туристы с Мидвест кричали ему в ответ: «No, we can’t» (Нет, не можем). А еще в книге рассказывается о «вдовах Милка». Когда его не стало, этой тесной компании из четырех молодых людей, приносили особенно «глубокие и искренние» соболезнования. С того рокового дня они, именно так, одной сплоченной группой и позировали для фотографий. Что ни говорите, а чтение биографий, в любом случае, вещь полезная. Прочтя биографию Ахматовой, читатель узнает, что после ее смерти осталось четверо «ахматовских сирот». По ознакомлению с книгой Шилтса, ему же открывается, что по смерти ее главного героя осталось четыре неутешных «вдовы Милка».
Ну, что ж, собрав это хотя и неполное, но впечатляющее досье на мистера Милка, самое время вернуться к директиве, рассылаемой всем общественным школам и колледжам Калифорнии накануне 22 мая.
«California Education Code Section 37222.13 designates May 22 of each year as Harvey Milk Day. All public schools and educational institutions are encouraged to conduct exercises remembering his life, recognizing his accomplishments, and familiarizing pupils with the contributions he made to this state».
Т.е. согласно этой инструкции калифорнийским школьникам и студентам надо рассказывать 22 мая о достижениях Милка и о его неоценимом вкладе в жизнь нашего штата.
Любовная связь с 16-летним подростком – это вклад или достижение? Простите мне дурной каламбур – но думаю, что это – вклад, причем уголовно наказуемый.
А как насчет лекций молодым геям о горних вершинах «свободной любви»? Если и подойдет под достижение – то названия ему еще не придумано. Разве что, простое русское слово – аморалка. И активная пропаганда ее среди молодежи и подростков. Особенно зловеще прозвучало бы это поэтическое обращение к друзьям любовников и любовникам друзей, если бы удалось оживить его кое-какими конкретными цифрами. Посчитал ли кто-нибудь, сколько соседей и соратников Милка, живших в полном соответствии с его учением о красоте полигамных отношений, унес СПИД, который с начала 80-х стал косить жителей улицы Кастро наподобие средневековой чумы?
А осознанная ложь избирателям, грязные инсинуации в адрес американской армии с простой целью победить на выборах – даже самые толерантные читатели согласятся, что это достижение из разряда полууголовных приличествует скорее мелкой политической шпане, чем лицам, причисленным к рангу святых.
Так что же это получается, как в той старой шутке: «есть, что вспомнить, да нечего детям рассказать»?
– Почему нечего? – слышу я голос оппонента, плакавшего в 2009 году на премьере фильма о Харвей Милк.
– А законы, принятые по его инициативе за те 11 месяцев, которые он провел в качестве члена городского наблюдательного совета Сан-Франциско?
Требование справедливое и необычайно легко выполнимое. Потому, что законов, инициализированных и проведенных Милком всего два.
Закон, защищающий гражданские права сексуальных меньшинств. (Gay Civil Rights Bill)
Закон, обязывающий владельцев собак убирать экскременты за своими питомцами. (pooper scooper law)
Ничуть не умаляя благотворное влияние обоих законопроектов на жизнь городского обывателя, позволю себе, тем не менее, усомниться, что «Житие Святого Милка» является подходящим объектом для внеклассных занятий в американских школах и колледжах.
Но, что – я? Эмигрантка, тяжелый русский акцент, неисправимо консервативные взгляды. Мой голос вообще ничего не значит. Вот целое графство – это другое дело. Есть у нас в Южной Калифорнии «Апельсиновое Графство» (Orange County), которое третий год подряд не принимает участия в общенародном гулянии по случаю именин Милка. Супервайзеры этого графства решились на этот контрреволюционный демарш именно и исключительно оттого, что подавляющее большинство его жителей активно воспротивилось нововведению из Сакраменто. Особенно строго эти несознательные граждане следят за тем, чтобы 22 мая в школах вместо «Жития Святого Милка» обучали их детей, как и во все другие дни, арифметике, английскому и истории Америки. Ну что тут поделаешь. Такие вот неотесанные провинциалы, враги мира, прогресса и прав человека живут в этом непокорном апельсиновом графстве. День Павших в Войнах Америки в последний понедельник мая – отмечают. А день рождения «Мэра улицы Кастро» – наотрез. И детям – препятствуют.
***
Помянув в начале наших заметок имя Владимира Владимировича Набокова, в заключение, будет уместно вспомнить о достойной подражания позиции отца писателя, Владимира Дмитриевича Набокова. Как государственный деятель либерального толка, он, среди прочих гуманных дел, вел кампанию за отмену уголовного преследования гомосексуалистов в царской России. При этом личные оценки и вкусы его были таковы, что обсуждая их со своими близкими, в том числе и со своим старшим сыном, будущим писателем Набоковым, он не боялся говорить о гомосексуализме, как о чем-то "глубоко отвратительном" для "здорового и нормального" человека[3]. Однако, конституционные принципы были для него неизмеримо важнее личных вкусов и предпочтений. Благородная и цивильная позиция Владимира Дмитриевича могла бы стать хорошим примером для подражания «другой» стороне. Но, не тут-то было...
А ведь нужно, в сущности, совсем немного. Считайте нас скучным и заурядным большинством, не обладающим ни вашей врожденной склонностью к изящным искусствам, ни вашим сверхизысканным вкусом в деле балета, дизайнерской одежды и внутренней отделки спальни.
Но, несмотря на безнадежную неутонченность наших вкусов, хорошо бы вам оставить нас в покое. Оставить за нами право называть давших нам жизнь «Мать» и «Отец» и по старинке продолжать делить себя на «Мужчин» и «Женщин». Оставить нам и нашим детям святое право и обязанность поминать в конце мая День Павших в Войнах Америки, а не харизматического педофила с улицы Кастро.
А самое главное, пора вам смириться с правом наших детей быть "правшами". Сами себе, на здоровье, оставайтесь левшами, но только спокойно, без фанатизма, и ненужной помпы. Без украшения американских бизнесов гирляндами из радужных флажков. Без смехотворных парадов гордости. Без требований менять анкеты. И без введения новых праздников в наши календари. Все перечисленное есть не что иное, как содействие продвижению в общество вашего образа жизни. В свою очередь, такого рода содействие есть не что иное, как активная пропаганда гомосексуализма, которая должна быть так же категорически запрещена в свободном и разумном обществе, как сегодня в нем не допускается любого рода дискриминация или преследование за мужеложство.
А в противном случае…
В прошлом году, чтобы скоротать пять часов дороги в скоростном поезде «Стокгольм-Копенгаген», я открыла путеводитель по Дании, из серии «Томас Кук». В главе «Нравы датчан» прочла следующее:
«В Копенгагене и многих других городах Дании есть гей-сообщества, испытывающие минимальную враждебность со стороны гетеросексуального большинства. Однополый брак в Дании имеет форму юридически обязывающего соглашения, наделяющего партнеров равными правами. Что касается традиционного брака между противоположными полами, – он ТОЖЕ остается популярным».
По мере чтения возникло беспокойство за датчан. А именно, за то, что их повышенная толерантность может привести к их же безболезненному и скорому (их всего 5 миллионов) вымиранию. Но когда дошла до этого восхитительного «ТОЖЕ», тревога моя улеглась и я с облегчением перешла к следующей главе.
Этот анекдотический отрывок из путеводителя по Дании невольно приходит теперь на ум, каждый раз, когда в Сан-Франциско проводится ежегодный Парад Гордости. Мне не нужно смотреть его трансляцию по местному ТВ, чтобы предвидеть точное развитие сценария этого грандиозного шоу.
Следуя сложившейся традиции, парад открывают обнаженные по пояс воительницы на мотоциклах – dikes on bikes. Зрелище не для слабонервных, скажу я вам. За ними следуют представители всех видов и подвидов половых меньшинств (LGTB), по-первомайски разбившись в соответствии с этой сложной градацией в колонны, с флагами и транспарантами, они медленно продвигаются по главной улице города от Сити Холла к Заливу. Некоторые участники шествия мужеского пола гарцуют перед зрителями голозадыми, т.е. в одних эфемерных джей-стрингс, а другие пренебрегли и этим и весело шагают по Маркет Стрит совсем налегке, т.е. в одних цветных (разумеется, радужных) бусиках на голое тело. В открытых машинах проезжают члены Городского Совета, приветствуя как участников парада, так и радостно-оживленную толпу зрителей на тротуарах. Вот такая идиллическая картина единения Власти, Народа и Прав Человека открылась бы вашему взору, находись вы на главной улице «самого романтического города Америки» в первой половине дня 24 июня 2012 года. Диавол, если он существует, непременно прослезился бы от счастья…
Прошло уже сорок лет с момента исторического «выхода геев из клозета», но желание публично «гордиться» своими нестандартными сексуальными отправлениями упорно не оставляет этих людей. И никогда не оставит. Пока мы не дадим им знать о следующем важном обстоятельстве.
Давно уже, в этой стране любому, по его свободному разумению и личному предпочтению, дозволяется выбор любого сексуального партнера или даже партнеров. Кроме того, в сегодняшней Америке, никому, включая открытых гомосексуалов, не возбраняется преподавать в школах, усыновлять детей, избираться в городские супервайзеры, а теперь уже, и служить в армии. В силу всего этого, в вышеозначенной стране, любая публичная демонстрация своих сексуальных предпочтений бессмысленна, смехотворна, оскорбительна для общественной нравственности, и плохо влияет на детей, размывая в их неокрепших мозгах грань между нормой и отклонением от нее. Это сумели понять жители непокорной «оранжевой» Вандеи на юге Калифорнии. Но, почему же, большинство из нас по-прежнему не испытывает ни малейшей тревоги в отношении шизофренически настойчивых попыток по камешку разобрать некогда прочный фундамент нашего общего дома?
Мы равнодушно взираем на эту упорную разрушительную работу, пребывая в бездумной и легкомысленной уверенности, что дом этот, несмотря ни на что, будет стоять вечно.
P.S.
Эти заметки были отправлены Редактору 3 июля. А, не далее как через неделю после этого, подоспели новости, подтверждающие наличие у автора дара предсказывать близкое будущее. Оказалось, что мой «Родитель номер N» из нелепицы стремительно обращается в реальность. Новый законопроект, не ограничивающий количество родителей ребенка, еще не принят, но в начале июля уже прошел слушания в Сенате Калифорнии. Закон, рассмотрение которого инициировал наш старый знакомец, сенатор Марк Лено из Сан-Франциско, будет применим как к мужчинам, так и к женщинам, и как к обычным, так и к гомосексуальным парам. По словам автора инициативы, закон "перенесет Калифорнию в 21 век".
Сан-Франциско
Примечания
[1] Харвей Милк родился в 1930 году в городке Woodmere, New York, on Long Island, в семье литовских евреев. Дед его по отцовской линии, Морис Милк, держал большой магазин одежды (department store) и при его активном содействии была заложена и возведена первая в округе Синагога. В детстве Милка дразнили за большой нос, лопоухость, а также за неустанное желание привлекать к себе внимание соучеников в качестве классного шута.
Эта простая выписка из Википедии невольно наводит на грустные размышления. Сравнивая жизнь деда и внука нельзя не увидеть удручающих признаков вырождения, постигшего эту семью в Америке уже в третьем поколении. Морис Милк не был знаменитостью, но после него остался успешный бизнес и Синагога. Его внук, который оставил четыре вдовы, два законоуложения и один праздничный день в календаре, прославил фамилию. Маловероятно, однако, что Морис Милк желал бы такого увековечения своего имени.
[2] Прекрасной иллюстрацией к книге Шилтса может послужить «A Photo History of Charismatic Gay Pioneer».
[3] Предвидя реакцию грамотного читателя: средний сын В.Д. Набокова, Сергей, с детства был "левшой", так же как и его шурин, В. Рукавишников. Однако, ни это, ни страшный факт мученической смерти Сергея в концлагере Нойенгамме, накануне освобождения, не имеют ни малейшего отношения к поднимаемому здесь вопросу.
