ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
прочитав Раймонда Моуди
О дурном я забываю,
если музыка звучит.
Я сижу и выпиваю,
но вино моё горчит.
Без числа невзгод я вынес,
мне сыграйте тихий блюз.
Жизнь моя со знаком минус -
где сыскать со знаком плюс?
Дядьке Моуди не верьте,
не даёт прямой ответ:
раз есть жизнь и после смерти,
что ж при жизни жизни нет?
***
Недремлющий демон поёт неумолчно,
он ангел-хранитель твой.
С волками живу я и вою по-волчьи,
мне глотку саднит мой вой.
Зачем понапрасну загублены жизни?
Зачем же сердца болят?
Не сможешь сыскать в беспробудной отчизне
приветливый встречный взгляд.
Так пусть отразит безобразные тени
безумный оскал зеркал.
И снова смятенье, я снова не с теми,
кого целый век искал.
***
Оправданий не нашлось.
Что теперь в любви-то клясться?
Выцвели глаза от пьянства,
сердце вымокло от слёз.
Много лгал, блудил, грешил,
эхо стало злым и гулким.
Одинокие прогулки
нынче праздник для души.
***
Душное лето, снежная мгла,
ночь без просвета, день без числа,
год без надежды, жизнь без любви,
льются как прежде слёзы твои,
будешь мытарить век до конца,
ангел подарит детям отца,
душное лето, снежная мгла,
ночь без просвета, день без числа.
***
Снег оседает и тает,
темнота наступает вдруг.
Жизнь часто напоминает
тараканьи бега, мой друг.
Здесь, рядышком с преисподней,
промозгло и сильно сквозит.
Я думаю, мне сегодня
любовь уже не грозит.
***
Василию Кольченко
Уж не потому ли, уж не потому ли
все надежды наши разом потонули,
оттого что мы бежали от любви,
мамочки мои, ах, мамочки мои?
Уж не оттого ли, уж не оттого ли
не видать нам счастья, не видать нам доли,
потому что тонет полстраны в крови,
мамочки мои, ах, мамочки мои?
Уж совсем понятно, уж совсем понятно,
почему на душах ржавчина и пятна:
были мы родные, стали мы ничьи,
мамочки мои, ах, мамочки мои !..
***
Прости, что тебя удручаю я снова и снова,
весь мир представляя порою разграбленным кладбищем,
и даже "любовь" - вдохновенное, главное слово -
вдруг сделалось нынче затасканным и малозначащим.
УЧЁНЫЕ МУЖИ
Не страшитесь, ребятки, что скоро
повторятся Содом и Гоморра?
Со стихией в смертельные прятки
не боитесь играться, ребятки?
Из-за ваших вселенских безумий
вновь грозит изверженьем Везувий.
А тебя, новоявленный Нобель,
научил хоть чему-то Чернобыль?
***
Вот бы мне научиться
лань не спутать с волчицей
и с гиеной не нужно
заводить крепкой дружбы.
Вот бы мне постараться,
обойдясь, без нотаций,
дёру дать от всевластных
человекообразных.
Хоть как все из утробы,
они всё же амёбы,
побеждает, де-факто,
одноклеточный фактор.
Век свой грустно итожа,
сам собой огорошен,
понимаю, что тоже,
что я, в сущности, тоже
позабыт-позаброшен,
позабыт-позаброшен.
ИЮЛЬСКИЙ ПОЛДЕНЬ
Это пекло нестерпимо,
лижут языки огня.
Что ж ты пробегаешь мимо
и не глянув на меня?
Пекло пышет, даже слишком.
Хоть на миг замедли бег !..
А душа - звенит ледышкой
и вот-вот повалит снег.
***
Что-то ночью нежарко.
Август в легком пальто
пробежался по парку,
там где цирк-шапито.
Он на страже, при деле,
без еды, без питья.
Ели зябко скрипели,
пели струи ручья.
Быть счастливым не поздно:
всё ещё впереди...
Полюбуйся на звёзды
и свою там найди.
***
1
Что, душа моя, кочевница,
снова маешься, грустишь?
Море - вот оно! - лечебница,
здесь воспрянешь, воспаришь.
Здесь оттаешь, отогреешься
и не где-нибудь, а тут,
на безлюдном диком бережке
снова крылья прорастут.
Подивишься счастью позднему
и, освоившись в тепле,
здесь гулять ты будешь по небу,
по морю и по земле.
2
Август прячет свой оранжевый парик,
завтра осень опечалит нас до слёз.
Ночь над морем, и душа твоя парит -
наконец-то ей умчаться удалось.
Спит солёная зелёная волна,
злой кручиною себя ты не трави.
За добро добром расплатимся сполна
и отправимся на поиски любви.
***
Небо забрызгано тучами нагусто -
первый звонок торопливой осени.
Время настало прощаться с августом.
Скоро ль дождёмся блаженной просини?
Пойду без зонта на свиданье с ливнем я.
В рощу войду. Поброжу в ней. Выйду я.
Деревья вокруг до того счастливые,
что поневоле я им завидую.
***
памяти мамы
Нечаянная радость - прожить близ моря август,
а звёзд такая прорва - лукошком собирай,
и то, что одинок ты, совсем сейчас не в тягость,
уютное местечко, прибрежный южный рай.
Хотя душа болеет, но парус-то белеет,
гуляю по аллее, где цитрусы растут.
Никто не пожалеет, а мама пожалеет,
никто не отзовётся, а мама тут как тут.
***
В незнакомый город прикати,
в тополиную войди-ка вьюгу
и поверь, что где-то на пути
встретишь ты единственного друга,
и не удивляйся, если вдруг
в незнакомом городе без пляжей
встретится в проулке лучший друг
и нежданно тополя запляшут.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Старый тополь сутулится,
лист осенний кружит,
припортовая улица
огоньками дрожит.
Здесь когда-то мальчишкою
шёл по крышам бродить.
Не заманишь коврижкою
этот путь повторить.
Вот стою я, неузнанный,
не мальчишка уже, -
но счастливая музыка
не сломалась в душе.
УЧЕНИК
Кто-то учится плаванью,
кто-то учится пению,
я себе выбрал главное:
волю, риск и терпение.
Ох, мне туго приходится,
не даются науки,
всё боюсь, не получится,
опускаются руки.
Постигаю невесело
взрослой жизни предметы,
здесь никак не подсмотрите
на шпаргалках ответы.
ЛЕПРОЗОРИЙ
Юре Терещенко
1
Этот город ветров,
злопыхатель, слагатель побасенок
был со мною суров,
он вопил, что не сын я, а пасынок.
Много лет он губил
наши души, ярился, упорствовал,
он меня не любил,
но порою бесстыдно притворствовал.
Где коварству предел?
Горько пасынком быть неприкаянным.
Всё же я не хотел
восторгаться мешком этим каменным.
Только он не внимал
аргументам, на ссору отважился,
клеветой донимал,
насмехался, кривлялся, куражился.
И тогда я решил:
не судьба, пропади оно пропадом !
Без взаимности жил,
пренебрёг общепринятым опытом.
Чем же я не такой?
Тем, что песенки пел слишком грустные?
Помашу я рукой,
покидая края эти гнусные.
Город, хватит причуд,
сыт по горло твоею опалою !..
Не затронут ничуть
оправданья твои запоздалые.
2
Ты не бывал на родине давно,
забыть её не всякому дано,
что суждено, дружок, то суждено,
иди упрямо,
здесь детство, не кончается оно,
ты школу прогулял, спешишь в кино,
но мама не грозит тебе в окно -
нет больше мамы.
Ты вырос, а вокруг сплошная ложь,
отечество вогнало в спину нож,
случается такое сплошь и сплошь,
ты выжил всё же,
с трибун талдычат про одно и то ж,
гудёж, галдёж и орденков делёж,
таланты пропадают ни за грош -
мороз по коже.
Живём на предпоследнем рубеже,
за хвост жар-птицу не схватить уже,
на "клаве" бодро чьи-то протеже
долбят, как дятлы,
а рядом с ними бабы в неглиже
заходятся в похмельном кураже...
Задумайтесь, ребятки, о душе,
уймитесь, падлы !
3
Здесь родился и рос, здесь узнал что почём,
здесь гноили тебя и казнили,
поначалу пытались сманить калачом,
поначалу пытались споить первачом,
но потом, разглядев, как ты был удручён,
и поняв, что не станешь служить палачом,
в подворотне пришибли тебя кирпичом,
изгалялись, глумились, вопили.
Озверелые рожи визжат неспроста:
в лютом бешенстве пьян без вина ты,
нет на здешних убогих людишках креста,
знай, дружище, навряд ли дотянем до ста,
и не надо, душа бы осталась чиста,
завтра с нового жить начинаем листа...
Эх, угрюмые наши родные места,
ненавистные наши пенаты.
4
Вы псевдоним мне пытались всучить.
Даром потратили время, ублюдки !
Чешутся руки меня проучить? -
Дудки !
Дружно меня проклинаете вы,
воете злобно, погромно, надсадно.
Что, не сносить мне теперь головы? -
Ладно !
Мне бы скорей ваши рожи забыть,
чтобы хула не хлестала по нервам.
Вы ополчились меня погубить? -
Хер вам !
5
Больно ранит и малый пустяк,
этот город проказой болеет,
ты на родине, словно в гостях,
и душа твоя враз каменеет.
Я не знаю, удастся ль забыть
бесконечных наветов обилье?..
Невозможно тебя разлюбить -
ведь тебя
никогда
не любил я.
***
Когда глядишь на гения в упор,
сужается внезапно угол зренья.
Строку "Я помню чудное мгновенье"
А. Пушкин у Жуковского упёр.
Жуковский - патриарх, наставник, друг,
что ж взор его горит немым укором?
Как так случилось, почему же вдруг
любимец Пушкин оказался вором?
Жуковский, ты прости ему сей грех,
зазря себя сомненьями не мучай,
подобный факт - не единичный случай,
шельмец наш Пушкин, тащит он у всех.
Бестужеву-Марлинскому урок?
Да только впрок-то не идут уроки.
Строку "Белеет парус одинокий"
М. Лермонтов бесстыдно уволок.
Ни пряник не воздействует, ни кнут.
Пииты русские, ну кто же вас помирит?
Все друг у дружки тащат, тянут, тырят,
охотно слямзят, сбондят, умыкнут...
Мой слог тяжёл, невесел, сыроват,
"любовь" и "кровь" рифмую в закуточке.
Скажи, кого мои прельщают строчки,
ведь всё равно всего не своровать?
***
Несчастный, счастливый, бешеный,
иду, от любви помешанный,
злосчастья свои крушу,
иду, от любви помешанный,
и всё ж никем не утешенный -
утешьте меня, прошу.
Вы ахайте, дамы, охайте,
своей заражайте похотью,
безумствуйте до утра,
вы ахайте, дамы, охайте,
меня приголубьте походя,
целуйте кого ни попадя,
ни пуха вам ни пера.
В МОСКВУ ЗА ПЕСНЯМИ
С неделю назад я приехал поездом,
стенает на Курском честной народ,
В Москве не впервые, а все же боязно:
а ну как даст от ворот поворот?
Мы тут же, сходу, с Москвой не поладили.
Кем это было за нас решено?
"Москва, где мои все друзья-приятели?"
Москва отвечает: " Их нет давно.
Кто-то в могиле, а кто-то отправился
в просторы чужие, где тишь да гладь,
один лишь остался, во всём раскаялся,
ступай на зону его искать..."
Тоска меня допекла своеволием,
я прочь устремился без лишних слов.
Здравствуй, метро, ты моя метрополия,
моя отчизна, родимый кров.
***
Бывает, что всё тягостно вокруг,
порой угрюмство - всё богатство наше,
а то вдруг отвернётся лучший друг,
и эта капля переполнит чашу.
Ты сдаться злоязычию готов,
удавку затянуть спешишь на шее.
Не лучше ль дёрнуть пару стаканОв -
и мир вокруг стремглав похорошеет?
И впрямь похорошел. Себя ты спас.
На этот раз ты счастлив, бедолага.
Но водка не всегда спасает нас,
всесильна не всегда живая влага.
Поэтому запомни мой совет,
которого ты истинно достоин:
одна любовь дарует мир и свет -
всё остальное ни гроша не стоит.
***
Надоело запойно пить,
надоело надсадно петь,
надоело чужих любить,
снисходительность их терпеть.
Не хочу страдать ни о чём,
не хочу страдать ни о ком,
надоело быть дурачьём,
надоело быть вахлаком.
Есть же в мире тот ясный лик,
предназначенный только мне?
Приглядись: разве я старик?
Нет, джигит я ещё вполне.
Михаил Бриф – поэт, прозаик, эссеист. Печатался везде. Автор 7 кг книг. Лауреат многих конкурсов. В Нью-Йорке – с 94-го.
