(Из цикла “Шальные рифмования)
Метафизика как структурная модель состояния редкости
и постметафизические символические экономии
несопоставимы ни с чем в своей исключительной меткости
относительно любой словесно другой анатомии.
По способу репрезентации оба процесса привели
к совокупностям самореференциальных знаков,
которые, получив свободу, немедленно привлекли
появления постметафизических символических злаков.
Они уже не опираются на опосредование дистанции
и оперируют понятиями траты и избытка, регулирующими
(в противоположность принципу сохранения субстанции)
способность переходить в ничто и возникать из ничего, как дублирующие.
Считается, что в их основе лежит именно постулат редкости,
и возникает убеждение, что все объекты относятся
к классу редких, вследствие их малоизвестности
и принципиальных ограниченностей, с которыми они соотносятся.
Иногда убедительной представляется точка зрения,
согласно которой состояние редкости есть продукт модерна,
но иногда это регистрируется, как просто мнение,
всегда сопровождаемое вводным словом «наверно».
Модерн сначала разрушает все эти отношения
для того, чтобы общество предположило его «атомизацию»
на совершенно новых принципах усложнённого мнения,
предполагающего углубление социальной дифференциации.
Лишь после этого процессы, поддерживающие состояние редкости,
действительно достигают такой степени развития,
что они требует осмысления во всей его смелости
и иногда даже на уровне большого открытия.
Это может быть также описано как переход
от непосредственности традиции к опосредованию,
который работает, как световод
при высокой степени дифференциации исследования.
Однако при отсутствии социальных различий
невозможны не только такое взаимодействие,
но даже дарение и отдаривание наличий,
оказывающих на них целительное воздействие.
Поэтому в процессе модернизации разрушение
сменяется конструированием отношений,
опирающихся на императив опосредования,
внутри различий социальных течений.
Состояние редкости, создавая напряженность,
может выступать и в качестве стимула
экономического развития, и его протяжённость
зависит от ресурсов, куда бы случайность их ни закинула.
С одной стороны, редкость ресурсов и прочих благ
заставляет всех усердно трудиться
в надежде выверить правильный шаг
для достижения улучшения, что вполне может сбыться.
С другой стороны, редкость является
эффективным средством снятия напряженности
и преодоления конфликтов (что и случается)
с помощью указания на перспективы возможностей.
Таким образом, состояние редкости возникает
в результате отказа от сплочённости,
и непосредственность отношений тает,
даже если у ресурсов есть большие возможности.
Переход от непосредственных к опосредованным отношениям
снижает степень зависимости людей друг от друга,
и состояние редкости воспроизводится, как устойчивое дополнение
к уже достигнутому внутри известного круга.
Для единства на основе опосредования естественного
при углубляющейся социальной дифференциации
требуется принудительное отождествление нетождественного
и воспроизводство его системной модификации.
Таким образом, метафизика – это единственно возможная
и неустранимая система репрезентации бытия
посредством замещения его видами непреложного:
так что бытие как таковое не показывает себя никогда.
В результате можно постулировать,
что количество смыслов является бесконечным,
после чего легко модулировать
аналоги состояний редкости в вечном.
Смысл знака определяется различиями
(«бинарными оппозициями») между ним и другими
знаками, но если они сочетаются с наличиями,
то различия уже не могут быть ключевыми.
Обобщая, можно сказать, что замыкание
на само себя происходит не только в пространстве,
но и во времени «различания»,
«переноса», «откладывания» и «постоянства».
Однако вопросы о сущности таких состояний и их достижимости
в результате их нисхождения в мир бинарного представления
и, следовательно, в область опосредования и сопоставимости,
требуют отдельного детального изучения.
