***
Над Желтою рекой
Под зонтиком и в шляпе
Стояли Вы, о парапет
Касаяся рукой.
Спускались люди там
С тряпьем-дряньем по трапу,
Без надобности, видно, никакой.
Одни-орды - с наганами и лаями,
Другие – с назревающей тоской,
Зачем наехали на бухту вы в Нагаево?
Зачем нарушили мой вдовиный покой?
***
Зевес, покоен, благодушен,
Дремал у Леты голубой,
Как в небе загалдели души
И думы грешные гурьбой.
Вскочил со сна он: - Ну их к Аду! -
Весь в громовержущем дыму.
- Я – Бог. И думать мне не надо.
Я все равно их не пойму.
***
Троя гибла в обессилье,
Гектор пал, Эней – не лев,
К ним на помощь – Пенфесилья
С ратью амазонских дев.
И воспрянули троянцы,
Славя сей матриархат,
И погнали ахеянцев
К морю, в омут, в яму, в Ад.
Но Ахилл с Аяксом, фляги
Погребальные допив,
Верны греческой присяге
И доспехи нацепив,
Поспешили. Пенфа с лету
Устремилась нож-на-нож,
Но - гефестовой работы
Те доспехи не пробьешь.
А Ахилл, без джентльменства
Бросив тяжкое копье,
И коня пробил, и женство
Пенфесилино ее.
Но, когда с чела откинул
Шлем - узрел он красоту.
Проклял мужество и силу,
Погубившие мечту.
И когда Терсит презренный
Глаз с улыбкой ей пробил,
То убил его мгновенно –
Многомучанный Ахилл.
*** (в пивнухе)
Два еврея устроили свору:
Кто правее в неправой войне?
Коньяку было для разговору
На троих – по резону – вполне.
Вылез шмот из суповных развалин:
Мол, молчать, диссидентская жидь!
Встал я молча, в глаза его глянул –
Сам был пьяный, готов был убить.
Он уткнулся в свои атмосферы,
В суп-харчо, или что там дано.
Два еврея – с незыблемой верой –
Спят по хатам, наверно, давно.
***
Время птиц: кардиналов с пером,
Пеликанов, скворцов и сорок,
Закуси на дорожку, сынок,
Там, на улице – время ворон.
*** (плагиат в натуре)
Я встретил Лорелею в зеленом пиджаке,
С Эсхилом-Апулеем она накоротке.
Куда царице Савской, невежде, как и мне?
Романо-англо-сакский – родного ей родней -
Дидро, Перро, Вольтер и – Верона и Мадрид,
Богульник и вербена, плюс - армянский алфавит.
***
От Нагорной негритянка – сомалийка? гаитянка? –
Едет в трэйне перегретом к негритянскому поэту,
Что притворно и кисейно смотрит в сторону бассейна,
Ибо в 40 чернокожим монументам жарко тоже.
***
Тут что ни день, то пари, то пари:
Артисты, девушки, поэты-иноверцы.
Бурлеск вовне, истошный крик внутри,
Как на картине этого норвежца.
И сколько ни кружи по мостовой
В нелепо-пьяной позе конькобежца,
Кураж снаружи, в горле – волчий вой,
И некому поплакаться, мин херц-то.
***(Н.Д.)
Она брела под медленным зонтом
В районе Спиридоньевского где-то,
Ловила капли ртом из-под брезента,
В тунике призрачной как призрачный фантом.
И там, где с Патриарших выход-вход
И воды леденеют сладко-сладко,
Она бросает надоевший зонт
И одевает зимние «канадки».
***
Бесы Бессонницы не оставляют,
Квохчут, клокочут, рыдают навзрыд:
Те - жмут ко дну и задами виляют,
Эти – в сады манят Семирамид.
*** (и здесь)
С песка я подскочил, когда Гусыня
Над ухом гаркнула: - Сгоришь! Пора вставать...
Шел треугольник в небе ярко-синем
На бреющем. Их было двадцать пять.
Мелькнула мысль про «промежуток малый»,
Но не было усталости в клину.
Клин крену дал, как лайнер над каналом
В Панамо-Мексиканскую войну, –
- Пошел на город, миль еще пол-сотки,
Расправив оперения свои.
Мелькнула мысль: - А может, выпить водки?
А может быть, гудзонские? Мои?..
***
Офелия! Наяда, нимфа, фея,
Распущенная ветреница вод,
Дочь жаркого Карибского бассейна,
Несешься ты на северном Борее
И сеешь разрушенья и разброд.
От Каролины к Бруклину, и выше...
Побрызгала б росой – и все дела!
Офельюшка, ты что, свернулась крышей?
Ты, Офелюха, что, с ума сошла?
*** (двойной плагиат)
Я забыл, где заграница,
И где Родина, при этом,
Эти странные страницы
Календарным бабьим летом.
Я не знаю, где придется
Мне встречать остаток срока,
Эти омуты колодца
Нагадала кареока
Потрясающая ведьма.
Ей спасибо – лет ей долгих!
Без нее узнали б ведь мы,
Где ночуют бинтуронги.
*** (таможне)
И в ране повернув кинжал
Меланхолично, по-воловьи:
- Ребят, никто не обижал.
Я за любовью уезжал,
И возвращаюсь за любовью.
***
Градус ненависти в весях
Гроздья страха перевесил.
На любом тебе бульваре –
Могут бомбой, могут в харю.
В опасениях теракта –
С топором- в полночь - на тракт-то.
***
Мы мясо врага лениво жевали с ножа,
Поглядывая на Янцзы:
Не проплывет ли еще?
***(History lesson)
Крестоносцы всей Европы
В Палестину мирно шли
Преклонить коленостопы
На холмы Святой Земли.
Но с коварством нестерпимым,
Будто на голову снег,
Налетел самум пустынный –
Сарацины с Саладином,
200 тысяч человек.
Там и мавры с Мандрикардом,
И Алджирский Аграмант...
Но - куда им до Роланда?
И не им достался бант.
Взяв и Храмовую Гору,
И Ерусалимский Храм,
Стали брать герои споро
Палестинских милых дам...
Время скачет, бьет копытом.
Кто там в танке? - Маня, глянь!
Кто пилоты? – Все семиты.
Ведь в крови израэлитов:
Франко-галлы, Саксо-бритты,
Германяне, Порты, Иты
И конечно, Падеспань...
(5 ноября, 23)
А.А.П. учился в прекрасной московской 20-ой школе, из которой его прекрасно выгнали, и доучивался он в прекрасной 17-ой, чему несказанно рад. С 1986-го жил с прекрасной женой в прекрасном Нью-Йорке в бедности и нищете. Последние три года это уже не имеет значения. «Редактура – дурь руленья - продлевает путь к забвенью».
