Дмитрий Веденяпин поделился воспоминанием: «Вот, пришло напоминание... Наталья Евгеньевна... Эх, замечательная была поездка в Воронеж! Помнишь, Витя?» (15 сентября в 07:44).
Отвечаю: «Забавно. А я однажды как раз уже тщился припомнить поподробнее детали той нашей с тобой поездки, случившейся ~ в ноябре 1982-го (?)...»
То, как мы в качестве главного подарка лишь заочно знакомой нам Наталье Евгеньевне везли ей из Москвы – в купейном вагоне поезда дальнего следования – мороженный кусок какой-то пожилой костистой говядины, - килограмма в два-три. Не помню уж, кто из нас раздобыл по случаю такой дефицитный деликатес в ближайшем промерзшем гастрономе.
Как потом, довезя этот мясной гостинец и устроившись в квартирке, в которой хозяйка любезно предложила нам остаться на пару дней нашего пребывания в городе, мы все вместе варили его на маленькой хрущевской кухне (впрочем, может она брежневская была?) И Н. Е., надо сказать, нас несколько удивила, предложив слить с бульона первую воду, когда закипит, а потом эту убоину хорошо промыть, и дальше уже варить пару часов в новой воде до полной готовности! (Что было непривычно, так как ведь весьма неэкономно! Зачем же жир сливать… можно аккуратно снять накипь шумовкой, а калорийного навара больше останется…)
Как, сидя на диване и листая некие старинные архитектурные альбомы с черно-белыми фото, ты все время у нее что-то заковыристое занудно выспрашивал по поэзии мэтра… пытался прояснить отдельные замысловатые, приходившие на память метафоры из стихов гения: - А это что? А это?.. А вот «разрезанная роза в колесе» - это что он в виду имел?!
– Так это же просто совсем! Это розетка над порталом Реймсского собора… Да-да, вот эта… Вот именно этот альбом, который у вас сейчас в руках, он так же листал… очень любил эти фотографии, гравюры разглядывать…
Как потом под ее водительством гуляли по выстуженному, ледяному, чужому городу. Вокзал… Рынок… с какими-то гнилыми ящиками… отдельными одинокими продавцами… мерзлой картошкой… И эдакий приглушенный воздух надо всем, не то, чтобы повсеместное молчание… но пригнетенность всего некая… не как в немом кино, а будто бы изначально в «звуковом», но словно звук при этом отключен... И очень холодно, хоть и бесснежно было, - так помнится.
И она, к пустой земле невольно припадая, прихрамывая, все нас куда-то вела, показывала, рассказывала.
–А вот это – тот деревянный короб… Ну, помните?! Да, да – тот самый. Это колонка водопровода просто, и желоб для стока… вот же – течет вода, до сих пор… не заледенела…
Какие-то еще отдельные мелочи. А то даже странности! То, например, что, как сама в разговоре призналась, вообще-то изначально Борис Леонидович в поэзии был ей ближе Осипа Эмильевича… Хотя, ну, понятно… Абсолютный гений… Личное знакомство… - (сразу как узнала, что Поэт в городе, просто нашла адрес, пришла знакомиться, представилась…) Конечно… А вот же!..
Все в таком духе.
………………………………….
Кстати, раз уж речь зашла… Не могу с тобой не поделиться тем, что все это припоминание мое имело место уже относительно недавно, когда я во второй (и последний) раз попал в город Воронеж… В последний свой наезд в Россию. В сентябре 2021-го. Менее, чем за полгода до начала большой войны.
И в оный раз приехал я в город по зову и в компании с Мишей (Миша Шейнкер).
А он в свою очередь меня с собой позвал, потому что сам был там с большой группой людей из «Мемориала». (И соответственно, было это месяца за полтора-два до того, как путиноиды, в преддверии, ясен перец, своих грядущих исторических безумств, решив начать войну, - окончательно контору их прикрыли, - с одной стороны… а с другой – варяги-западники назначили им Нобелевскую премию…)
Да. А в Воронеж они, общественники, тогда, в 2021-ом, все направились для торжественного установления мемориальной таблички по их исторической программе «Последнего адреса». В данном случае последний адрес, то есть место последнего ареста, было установлено для белого генерала времен Гражданской войны Анатолия Николаевича Пепеляева, о котором когда-то, задолго еще до того, в советском еще 1989-ом году, мне, в свою очередь, случилось вдруг написать стихотворение. И вот Михаил о нем знал. И, зная, что я как раз буду эти дни в РФ, аккурат меня с собой и позвал, дабы я тот опус публично зачел на их мероприятии.
Ну, в общем, все как-то напоследок…
Кстати, поделюсь с тобой филологическим соображением. Не знаю, как тебя, а меня ужасно раздражает, когда нынче шибко грамотные умники пытаются внедрить в р. яз. оборот «крайний раз» (подменив им в соответствующих местах привычный прежде штамп «последний раз»). Сталкивался, наверное? Видимо, полагают, что такая замена прилагательного спасет сам оборот от двойного прочтения. Ничуть не бывало! Просто переводит его этим из временной двусмысленности в пространственную. Странно, что этого даже не слышат… А вместе с тем при употреблении отдает оно все какой-то дешевой претенциозностью. Так – послевкусие от одеколона во рту в годы борьбы с алкоголизмом… (Отвлекся.)))
А и в этот, последний раз мы много бродили по городу. В данном уже случае – с Мишей прекрасным и с мемориальцами.
И опять пошли (под водительством Михаила, конечно, и как бы в его присутствии можно было манкировать таким паломничеством) – тем же самым маршрутом, по которому за 39 лет до того брели вместе с тобой вслед за Н. Е. Штемпель, – к заветному домику, по переходу через желдор пути…
В домике, – ма-а-аленьком и стареньком, зажатом другими такими же ветхостроеньицами на каких-то дальнопешеходных переходах, в тупике, – кто-то и сейчас еще, кажется, живет… какие-то мирные местные обыватели, – возможно даже не подозревающие о тех, давнишних постояльцах. И это ведь лишь одно из трех-четырех последовательно смененных О. Э. и Н. Я. мест обитания в городе. И, кажется, никак он даже специально не помечен – табличкой-доской там какой-нибудь (хотя, может есть, да я просто внимания не обратил)…
Но это все, - то есть оная, как прежде, как всегда «бездомность того домика», - единственное, мне сдается, что роднит данный, «сегодняшний» город с тем, прежним, который некогда застали еще мы с тобой.
Дело даже не (только) в погодно-климатической составляющей, – в смысле что в данный мой приезд, пришедшийся на первые недели сентября, стояла великолепная, светлая, просто блаженная какая-то погода. А просто я, наверное, вообще относительно давно не был в России, и в частности, – в ее провинции, - по крайней мере в такой, как конкретный этот город.
А он меня в этот раз просто восхитил! (извини за пафос). Но правда! Сплошные какие-то уютные и приветливые (в центре, по крайней мере) кафешки. Очень все чистенько. Старые здания сплошь красиво отреставрированы. Хорошо и со вкусом одетые люди. Полно молодежи – при том эдакой «открытой» какой-то, - не «задиристой», но «со своим достоинством»... – так показалось. Все это велосипедное-самокатное-роликовое повсеместно движение… Парк прекрасный – около Кольцова… Просто Европейский, знаешь ли, такой радостный город! – и то даже – не всяка Европа… (всечеловеческая в Тоскане).
В общем очень мне на сей раз там понравилось!
И, знать, действительно большой случился в тех краях за рассматриваемый период времени подъем. Обновление. Возрождение. И не только на Москве, в самой столице, но вот же и тут, и вообще…
Так мне думалось-ощущалось во время и после той последней моей поездки в Воронеж.
И что-то странное, неприятное, недоброе примешивалось к этим, таким доброжелательным чистым чувствам…
Словно раздражение, подозрение какое. Словно есть в этом свежем и радостном, вернее, – за всем ним – какая-то своя (но страшная) неправда…
Не буду сейчас отвлекаться на эти, вполне, впрочем, понятно откуда и «зачем» вылезающие ассоциации-подозрения-предчувствия. Столь же печальные, сколь и очевидные. Тем более, что в последующие буквально несколько месяцев, они ужасным образом воплотились, подтвердились и выявились – в областях, географически совсем близких к Воронежу, и с тех пор ежедневно и ежечасно отравляют любые «благие помыслы» о тех краях. И уже никогда и никуда от этого не деться.
……………………………………
А тут вот еще к тому приезду совпадение.
Утром 11 сентября – в день, на который как раз была назначена мемориальная установка таблички Генералу Пепеляеву в Воронеже, у меня там, только лишь на улицу из гостиницы вышел, раздалось из айфона в кармане характерное бульканье. То ли Скайп, то ли какая другая новомодная электронная связь включилась…
А звонил-сносился со мной дорогой друг Аркадий Котлер из Нью-Йорка.
– И что же, - говорит, - тебя одного нет?! И куда же это ты в такой день делся!?
Тут-то я только сообразил, что оно-то и есть 11 сентября! И ровно двадцатилетие известных Нью-Йоркских событий!
Эдакий прямой оклик из вовсе других, параллельных пространственно-временных областей (благо помянутые нынешние средства такое вполне позволяют и предусматривают).
И вот сейчас он, Аркадий, в окружении остающихся еще живых свидетелей и участников тех дел тоже мемориально находится аккурат на граунд-зиро в НЙ! Все там собрались, поминают погибших тогда в Даунтауне!
И рядом с ним Джозеф Нордон (его голос я даже тоже разобрал в своем девайсе, когда говорили) – легендарный командир пожарных того дня – почти поголовно сгинувших при крушении Близнецов, – (некогда мне случилось познакомиться и записать большой разговор с ним). И голоса других – знакомых «по тогда» и не знакомых – я тоже услышал или вообразил, что слышу на заднем плане… фоном «за» голосом любезного друга Аркадия…
Да. А я вот оказался в сей день общего и, наверное, уже последнего в этой жизни памятного по тому поводу схода вовсе не с ними... Так случилось…
Но везде-то ведь и не успеешь! Невозможно ведь разорваться, чтоб везде! Ни временно, ни пространственно (хоть равно даже тем и другим полнясь)!
И решил я себе полагать, что когда надо выбрать – нам, детям, и тебе и мне, - или, как о том спел один – мы школьники… и скоро перемена… то – в данном случае – вбежал я – так получилось – впрыгнул с последним звонком не в «класс всемирной истории», а на «урок русской литературы». Вот.
………………………………………
P.S. Тут от Михаила еще комментарий (после публикации на ФБ):
Миша Шейнкер: «Да, памятная поездка получилась, но пепеляевскую табличку вскоре содрали – не ко двору пришлась <…>».
Виктор Санчук родился в 1959 году в Москве. Русский поэт, прозаик, журналист. В 80-90-ые переводил на русский стихи немецких и славянских поэтов. С 1999 живет в Нью-Йорке, США. С 2014 постоянно бывал в Украине (в т. ч. – март 2022), участвовал в волонтерском движении, делал репортажи, посильно помогает ВСУ и всяческому сопротивлению агрессии.
