В Белом городе наступило лето. По утрам трепетные комочки отдыхали в беседке. Вокруг пищали домофоны, гулко хлопали дверцы машин и звучно порыкивали моторы. Люди разъезжались по своим делам, а кошечка с мышкой отправлялись по своим.
Сначала трепетные комочки играли во дворе маленьким мячиком, подаренным им ребятами. Потом они завтракали в «Лакомом кусочке», где весёлая продавщица угощала их жареной рыбкой и пончиком. Подкрепившись, кошечка с мышкой забирались на Зелёную гору, откуда весь Белый город, сверкающий на солнце оконными и витринными стёклами домов и магазинов, виден был, как на ладони.
Трепетные комочки устраивались поудобней на тенистой лавочке под голубой елью у журчащего рядом фонтана, и беспечно нежились, даже не подозревая, какая им грозит опасность.
Дело в том, что в Россию вернулась Джулия. Недавно она познакомилась в интернете с Марком и уехала жить в Италию. Но не успели они обустроиться в Неаполе, как на их головы обрушился мусорный кризис.
Свалки за городом переполнились и мусор стало некуда вывозить. На улицах появились гигантские метровые крысы. Они бродили по грязным тротуарам. Завидев прохожих, крысы поднимались на задние лапы и совали морды людям в карманы.
Через неделю горожане стали сами жечь мусор на узких улицах. От едкого дыма у Джулии начали слезиться глаза и потёк нос, а руки зачесались от искреннего желания заехать в глаз какому-нибудь мусорщику.
Через месяц в Неаполь приехал важный еврокомиссар и поклялся решить мусорную проблему уже через сутки. Но утром, проснувшись в отеле на давно нестиранных простынях, он обнаружил у себя стригущий лишай и отбыл для поправки здоровья в Новую Зеландию.
И тогда вспомнила Джулия, что она Юлия и захотела вернуться на родину. Она с тоской смотрела в законопаченное окно, за которым кружился чёрный мусорный пепел. Казалось, что снова проснулся вулкан Везувий. Марк отговаривал Джулию, как мог.
— Ты не понимаешь, что такое Италия, Джулия! — восклицал он, взволнованно шагая по комнате. — Наши славные предки пережили чуму и холеру!
— А наши славные предки пережили половцев и печенегов! — рассердилась Джулия. — Хватит мне вешать на уши спагетти, Марк!
Джулия позвонила в Россию адвокату Карачуну. Тот помог ей выгодно продать квартиру Марка в Неаполе и купить домик в Тарабаркино. Джулия ненавидела работу и знала, что, покидая Италию, теряет приличное пособие по безработице. Но она не могла больше оставаться в мусорном городе.
Однажды летним вечером трепетные комочки беспечно гуляли по своей улице. Неожиданно на них вихрем налетела какая-то странная особа на самокате. Правая толчковая нога у неё была толще и длиннее, чем левая. Стянутые заколкой серые волосы с сиреневой прядкой, болтались сзади, словно волчий хвост. Глаза зелёные и колючие, как иголки кактуса.
Самокатчица мигом набросила на трепетных комочков сетку-авоську. Они даже ахнуть не успели, как оказались в ловушке. Закинув авоську с пленниками себе на плечо, похитительница покатила с горки домой. Это и была та самая Джулия.
Тарабаркино лепилось к Белому городу, как ласточкино гнездо к скалистому утёсу. На спуске под многоэтажками сразу начинались маленькие сельские домики, в одном из которых теперь жила Джулия.
Кошечка с мышкой запуталась в авоське, как рыбки в неводе. Перед ними промелькнули дома с черепичными крышами за железными заборами. А потом Джулия резко затормозила возле своего шлакоблочного дома. Скошенные пятиугольные окна унылого строения были похожи на глаза печального человека.
Рядом с домом росла шелковица, под которой расстелил свой жёлтый плащ адвокат Карачун. Этот огромный толстяк яростно тряс дерево, крепко упершись в землю слоновьими ногами. Весь плащ был усыпан чёрными ягодами и зелёными гусеницами, но жадный Карачун продолжал тормошить ствол.
Джулия отнесла авоську к своему погребу.
— Будете хорошо охранять мой урожай, дам вам яблочных шкурок! — она вытряхнула кошечку с мышкой из сетки в подземелье, захлопнула дверь и пошла разбираться с Карачуном.
Трепетные комочки сразу почувствовали холод. Повсюду их окружал непроглядный мрак. Обнявшись лапками, они ободряюще поглаживали друг дружку по спинке. Их глазки поблёскивали, как свечки в ночи.
Вдруг с разных сторон раздались странные звуки. Сначала сверху кто-то застрекотал, словно сверчок на балконе.
— Юр-юр-юр! У-ру-ру! Юр-юр-юр! У-ру-ру!
Потом будто кто-то масла плеснул на раскалённую сковородку:
— Шшш... Шшш!!! Шшш... Шшш!!!
А сзади послышался тяжёлый вздох уставшего человека, будто он рояль затащил на девятый этаж:
— Ох-ох-ох! Эх-эх-эх! Ух-ух-ух!
Кошечка осторожно шагнула вперёд и наступила на фонарик, валявшийся на земле. Вспыхнул яркий жёлтый свет и сразу всё стало понятно.
Высоко на дубовой бочке, придавленной сверху камнем, сидела надутая зелёная жаба в голубой косынке, обмотанной вокруг шеи.
— Ирэн! — прокряхтела жаба.
— Люнель! — прошипел кто-то сбоку.
Кошечка повернула лапкой фонарик в сторону, и он высветил чёрную гадюку, свернувшуюся кольцами на клетчатом пледе.
— А я Марк! — представился хриплый, простуженный голос.
Кошечка снова повернула фонарик, и в круг света попал прозрачный человек, сидящий на табуретке. Земляная стена, к которой Марк прислонился спиной, была видна сквозь него.
— А кто вы такие? — спросила Люнель.
— Мы трепетные комочки! — вместе ответили кошечка с мышкой.
— А чем вы занимаетесь?
— Собирательством, — промурлыкала кошечка.
— А каким? — допытывалась Люнель.
— Орешки, грибочки, ягодки.
— Здесь вы ничего не соберёте, — сказала старая жаба. — У нас здесь только один собиратель — адвокат Карачун.
— Он хуже плодожорки! — подтвердила тощая гадюка. — А от меня скоро один нос останется!
— А у меня уже неделю мошки во рту не было, только накопленным жирком и спасаюсь! — согласилась Ирэн. — А какие у Джулии в огороде водились виноградные улитки! Эх, да Карачун их всех собрал, завернул в капустные листы и наделал себе голубцов.
— А я говорил Джулии, — вмешался Марк, — не связывайся с Карачуном, он юрист, он законы знает, мы с ним никогда не расплатимся!
Кошечка запрыгнула на табурет, с сидящим на нём прозрачным и воздушным Марком, чтобы лучше рассмотреть призрака.
— Был я раньше человеком, а теперь стал привидением, — печально вздохнул Марк.
— Расскажи! Интересно! - попросила кошечка.
— Джулия никогда не работала и очень этим гордились. В Италии её называли синьорой, а в России поганкой. Она любила кататься на самокате и загорать на пляже, а вся работа по дому легла на мои плечи.
Марк почесал небритую щёку, заросшую прозрачной щетиной, и продолжил рассказ:
— Когда мы переехали сюда, я посадил овощи. Но только они стали созревать, как появился Карачун. Чтобы спасти о него хоть что-то, я решил закатать в банки зелёные помидоры.
— А дальше что было? — поинтересовалась кошечка.
— Однажды я спустился в погреб проверить закрутки, а они взорвались. Я сразу превратился в привидение. А потом сюда повадился шастать крот Недотыкомка.
— Зачем? — удивилась кошечка.
— У меня тут картошка в потайной яме под досками, — объяснил Марк. — Я выкопал её ночью и спрятал от Карачуна.
— А вы как сюда попали? - спросили трепетные комочки остальных невольников.
— Меня Джулия на огороде словила косынкой, — ответила жаба, — чуть не удушила, а потом бросила в погреб и приказала урожай стеречь.
— И меня на огороде! — пожаловалась гадюка. — Она набросила на меня плед, ногой на живот надавила, я чуть не задохнулась!
— А мне Карачун сказал, что если я покажусь наружу, то меня сразу арестуют, — объяснил Марк.
Пока пленники говорили, из дырки в стене погреба высунулся длинный розовый нос, похожий на хоботок, а за ним вытянутая мордочка с щёлочками вместо глаз. Это был Недотыкомка. Он принюхался и угрожающе оскалил острые зубы.
— Не ешь меня, Недотыкомка! — вскричала гадюка. — Я тощая и ядовитая!
— А я вся в бородавках и плесени! — захныкала жаба.
— Очень вы мне нужны, чучундры! — фыркнул крот. — Я буду картошку молоденькую есть!
— Не смей, Недотыкомка! — простонал призрак, будто ему расковыряли больную рану.
— Да иди ты, Марк! - рассердился крот. — Ты же знаешь, я не боюсь привидений!
Недотыкомка юркнул под половицу и вскоре пленники услышали смачные звуки:
— Хрум-хрум! Хрусь-хрусь! Хрямс-хрямс!
А мышка тем временем выбралась по тоннелю крота наружу. Прямо перед собой она увидела Карачуна. Адвокат сидел на высохшей ботве и курил трубку.
— Тьфу ты! — сплюнул Карачун. — Опять трубка погасла!
Мышка быстро вернулась в погреб, рассказала кошечке, что увидела, и у трепетных комочков созрел план спасения. Мышка начала расширять стенки кротовой норы и устанавливать опорные колышки, как в шахте, а кошечка стала выгребать лапками валившуюся сверху землю и подсвечивать фонариком. Когда нора стала широкой, трепетные комочки позвали с собой остальных пленников.
— Пойдёмте с нами! Мы вас спасём!
— Над нами не каплет! Мне Джулия косынку подарила! — наотрез отказалась жаба.
— А мне плед! — поддакнула гадюка. — Лишь бы не было землетрясения!
— А я останусь со своим урожаем! — заупрямился призрак. — Столько труда в него вложил!
Времени убеждать больше не было и трепетные комочки полезли в тоннель.
Но не успели они ещё выбраться наружу, как земля затряслась так, будто это на стройке сваи забивали рабочие. Карачун, тяжело ступая слоновьими ногами, закричал:
— Никто не видел мою зажигалку?!
Адвокат втоптал в землю фонарик и погреб снова погрузился во мрак. Раздался сдавленный писк крота, свистящее, как из проколотого мяча, шипение гадюки, короткий хрип жабы, ругань на латыни Марка и истерический вопль поганки Джулии:
— О мама-мия! Теперь мне придётся устраиваться на работу!
Потом послышался треск проламываемых досок и хруст раздавливаемой картошки. Под потолком погреба парили, как космонавты в невесомости, прозрачные, тускло светящиеся, оболочки Марка, Ирэн, Люнели и Недотыкомки. Карачун смотрел на них мутными глазами и тряс головой, повторяя:
— Больше не буду курить! Больше не буду курить!
А кошечка с мышкой видели солнце на другом конце кротовой норы. Колышки в тоннеле дрожали, земля осыпалась, и трепетные комочки изо всех сил гребли лапками, как пловцы в море, навстречу воздуху и свету.
Когда их силы почти закончились, и земля стала засасывать кошечку с мышкой, как болотная трясина, они почувствовали, как крепко держатся за руки, а их пальцы переплелись в замок. Они снова превратились в людей и теперь шли к выходу из меловой пещеры, в которой в старину жили отшельники.
— Скорее! Скорее! Выходим! Экскурсия заканчивается! — услышали они пронзительный женский голос гида.
На выходе им открылся красивый вид на цветущую долину, стиснутую, как река берегами, зелёными холмами, густо засаженными лесом. Внизу на трассе туристов ждал автобус.
Парень с девушкой облегчённо откинулись на спинки сидений. Она положила голову ему на плечо, тихонько помурлыкала на ухо и они уснули. Ветер, залетавший в форточку, вздувал шторки автобуса и ерошил им волосы. А молодым людям снилось, что они беззаботные кошечка с мышкой, которые лежат летним утром на скамейке в тенистой беседке своего двора. Ветерок легко колышет им шёрстку, а они обдумывают и предвкушают свои новые приключения. И что бы ни ожидало их впереди, трепетные комочки знают, что всё у них в жизни будет как в доброй, счастливой сказке, потому что они по-настоящему любят друг друга, всегда вместе и никогда не падают духом.
