Алесю Карлюкевичу
1.
Я купился, увидевши там
Лес и речку, что светом лучится!
И соседку — ещё молодица!
Да такая — что выбрал бы сам.
Огород. Разве ты белорус —
Без какого ни есть огорода!?
Я купился — купив... Ну, а продал
С хатой вместе, понятно, и — плюс —
С тою самой прозрачной рекой,
С близким лесом, с соседкой пригожей,
(Ясно море, так вышло дороже!)
Словом, продал деляга лихой,
С кем и на дух я не был знаком.
— Не тутэйший, — сказала соседка.
Даже матери-Евы разведка
Не сыскала ничого о нём.
2.
Что ж, взошёл на межу — не стони,
А паши до девятого пота!
Но не впрок оказалась работа —
Лучше всех там росли каменьи,
Весь камнями зарос огород,
Словно вновь озверела природа.
Правда, поводом вышла невзгода:
Словом за слово через заплот
Перекинуться с той же соседкой:
— Чтоб им сгинуть, проклятым камням!..
Та смеётся: — Да, вижу! А вам
Дача — что?.. — И прищурилась едко.
Я сперва отмахнулся, спеша
Всё списать на шутливые речи,
Но задумался... крыть-то, брат, нечем,
Ну, а после промолвил : — Душа.
— Душу ль можно купить? — Я купил
Сам себя у продажного рока,
Чтоб приметы крестьянства до срока,
До конца он во мне не сгубил.
— Так деревню вы любите? — Да.
Ту деревню, что стала вспомином,
Зернь-слезинкой о давнем и милом,
Что стекла по щеке без следа.
Я деревню везде находил
По единому запаху-дыму,
По полёту, по духу сладиму,
Где б я ни был и кем бы ни слыл.
Вот и выбрал душой как хотел:
Близко лес, речка светом лучится,
Есть соседи, доступна столица,
Чтобы быть недалече от дел.
Что искал — как ни корни свои?..
Эти сотки лопатой вздымая,
Сеял, предков устав не ломая...
Так почто же взошли каменьи?!
3.
— А не лучше ль вам это узнать
От учёных? — спросила соседка. —
Хоть в деревне мы видим их редко,
Им и так всё далече видать.
Мы ж как жили здесь, так и живём,
И как верили, верим душою,
Что земле себя с каждой весною
Вместе с семенем вновь отдаём.
Без неё мы чужие кругом,
И для нас без неё всё чужое.
Мы настолько сроднились с землёю,
Что себя в ней давно узнаём.
Я кивнул, мол, земля ваша — рай.
А она: — Потому и одна я,
Что с грехами в свой рай не пускаю,
А святых — хоть со свечкой шукай...
Я стоял перед нею такой,
Как во храме, в сиянье иконном.
По земным ли, небесным законам —
Мне до сердца струился покой...
4.
— Что ж, пора мне каменья сбирать. —
То ли ей, то ли думе печальной
Я сказал, озирая прощально
Храма родины светлую стать.
И услышал: — Что толку — сбирать?
Коли сердце их тяжестью ноет?
В нём и боль, что зовётся виною,
И тоска — та, что жалко прогнать...
5.
Среди ночи привиделось мне
Всё — в чём загодя исповедался...
Я к себе от себя возвращался
И нежданно проведал во сне
Кут родной, где полынь да осот,
И всё это — до боли живое,
И всё это — до слёз дорогое,
Мил-милей, чем столицы комфорт.
Я не чуял такого давно,
Я купился на то ли, что близко,
Боже мой, не от сердца — от Минска!
Будет сердцу не всё ли равно?
И, казалось, я уразумел
Мысль того, кто мне сбыл свою дачу,
Я, как он, враз всё переиначу
И мытарству назначу предел.
Я махнул на пустой огород,
Лес и реку, что светом лучится,
От калитки — махнул молодице...
6.
Я ушёл. И со мной — весь мой род...
Кто на этом, а больше — на том
Свете.
Шли неоглядной толпою
И сливались с рекою людскою
На вокзале.
... И в шуме густом
Меня касса спросила: “Куды?”
Я, не пряча печаль и истому,
Произнёс полусонно: “До дому”.
И билет получил.
...То сады,
То поля, то луга за окном
Проплывали. Сосед нелюдимым
Показался. Но тож — на радзЁму
Возвертался как перед судом.
Пара фраз под мельканье полей,
И замолкли — угрюмо и сродно:
Я из Ляхович, он из-под Гродно —
Каждый ехал до хаты своей.
Каждый вёз тяжкий камень-помин...
За молчаньем — такое бывает —
Объявили: состав прибывает
На конечную станцию — Минск.
Перевод с белорусского
Владимира БЕРЯЗЕВА
