В предместьях Чикаго есть городок Вернон- Хилз, где я жила и работала когда – то. Через несколько лет я снова оказалась на среднем западе штатов и, продвигаясь по центральному шоссе, свернула на Милуоки авеню. Вот и знакомый мне Сенчури- парк, где так же бродят канадские гуси и пачкают газонные лужайки, так же, лопаясь, падают каштаны под ноги прохожих. Посреди парка довольно большое озеро. Огибая зеленые холмы, оно опоясывает их, причудливо бегут, обгоняя озеро, пешеходные дорожки…
Вдоль одной из них чернела металлическая резная скамейка. Я присела передохнуть и увидела на спинке медную пластинку с надписью: « В память о моей единственной любимой дочери Кристл Йоно.» (В США каждый может таким образом увековечить дорогое имя, заплатив определенную сумму в городскую мэрию).
Я знала одну маленькую Кристл Йоно.
…Прежде чем новая секретарша появилась в нашем офисе, все уже знали о ней. Говорили, что она работала где- то в дочерней компании, что она очень аккуратна, исполнительна, а вобщем- то зануда…
В одно утро в дверь втиснулись маленькая двухступенчатая скамейка и большой пакет с торчащими из него папками, из-за которых, наконец, появилась она – огромная черная голова на коротеньких кривых ножках. Чуть позднее я узнала, что она старшая и единственная дочь в многодетной халдейской семье среднего достатка, закончила частный колледж, достаточно умна, но при этом имеет рост и душу шестилетнего ребенка.
С появлением Кристл весь наш офис, вернее его канцелярская часть, опустилась на несколько полок ниже. И все-таки девушке приходилось вставать на свою скамеечку, чтобы дотянуться до нужных ей бумаг. Исполняя обязанности секретаря и агента, мы работали с ней в одном помещении. Наши рабочие столики с компьютерами разделяла стойка…
Когда она утром подъезжала на своем серебристом « Ягуаре», видна была лишь ее черная макушка. Потом неловко, переваливаясь, она входила в офис, и ее полуребячий голосок и неестественно короткие ручки начинали свою работу: печатали, звонили, скрепляли файлы. Она была неутомима в работе.
Мы подружились и часто беседовали:
- Кристл, кто такие халдеи?- спрашиваю я, отхлебывая кофе.
- Это иракские католики, потомки древних вавилонян,- слышится гордый голосок из-за стойки слева.
Кристл в той поре, когда молодость ее в ежедневной схватке с природным уродством , ее кривенько вставленные ножки- обрубки в элегантных светлых капри не знают покоя, ее огромная голова причесывается каждое утро по- разному, пытаясь скрыть свои размеры, а небольшие черные глаза блестят счастьем жить.
Несмотря на занудство в работе, она была всегда готова помочь… Все взглянули на Кристл по- новому, когда узнали, что у беременной жены менеджера Аманды отошли воды, и наша Кристл спасла ее и младенца. Была пятница, а только Кристл могла в этот день задержаться дольше всех. Представляю еле передвигающую ноги Аманду с огромным животом и пытающуюся ей помочь, забегающую то с одной, то с другой стороны испуганную крошечную Кристл, которая все- таки доставила женщину в госпиталь на своем « Ягуаре».
-Мы решили назвать дочь Кристл, - сообщает ей утром менеджер, и смуглые щечки девушки вспыхивают как два осенних кленовых листочка.
На самом деле это маленькое существо, возможно, и не представляет, как многие в ней нуждаются… У бабушки ее тридцать внуков и правнуков. И все племянники Кристл, едва научившись говорить и ходить, начинают звать ее играть с ними по понятной причине…Вижу, как в Хеллоуин, в холодный осенний вечер, она, неуклюже переваливаясь, ковыляет во главе ребячьей стаи с огромной корзиной, переходя от дома к дому, повторяя вместе с детьми « Трит о трит» и собирая лакомства. Среди халдеев не принято пренебрегать семейными обязанностями, а нарушение обычаев всегда имеет последствия. В одной из бесед Кристл поведала мне тайну своего уродства:
Когда молодой зубной техник из Багдада Оскар Йоно уехал в Америку и через пять лет купил там бензоколонку, а спустя какое- то время познакомился с девушкой Вивьен, которая только наполовину была халдейкой, и потом собрался жениться на ней, мать юноши, узнав об этом от многочисленной американской родни, пришла в ярость: она уже давно присмотрела для него другую девушку. Однажды в квартире Вивьен раздался звонок:» Оставь Оскара, сучка. Я, мать, проклинаю тебя и твоего ребенка, и пусть у тебя родятся уроды!...»
Но Вивьен оказалась оказалась крепкий орешек. И даже когда на исследовании ультразвуком, разглядев будущего карлика, ей предложили прервать беременность, женщина отказалась. Она без слез пережила и хмурое лицо мужа, нехотя принявшего на руки дитя и не ведавшего тогда, что именно Кристл из пятерых детей станет самым лелеемым и обожаемым ребенком.
И теперь, когда Вивьен надо в чем- то убедить мужа, она посылает Кристл к бензоколонке, что на углу Кук- роуд и Чорч-стрит. Любое слово, любое желание маленькой Йоно для отца - закон.
Первое десятилетие нового века совпало с депрессией в Америке, да и ,пожалуй, во всем мире. Штат служащих начал заметно убывать. Закрылись дочерние компании, поредели и наши ряды. Не трогали только Кристл. По закону в штатах она не подлежала сокращению.
… И когда наша сотрудница, длинноногая Роуз, прощается, вздохнув, с нами и торопливо убегает к парковке, где ее ждет приятель, Кристл долго смотрит ей вслед…Вряд ли уволенная Роуз вызывает у нее сейчас сочувствие?
В это воскресение Кристл, как всегда, поедет в церковь. Посидит часок- другой среди прихожан перед алтарем, прижав к груди ручки-снопики с крашеными плоскими ноготками, перешепчется о чем-то со своим халдейским Богом. О чем? О чем можно просить Бога в неполные двадцать лет, даже если твои ноги, когда сидишь, не доходят пятнадцать дюймов до пола?
В обеденный час мы с Кристл заглядываем в дорогой итальянский бутик « Корнелия «. Она долго стоит перед витриной, маленькая, запрокинув назад свою большую голову и не сводя глаз с тонкого кремово- ажурного платья. Ее пальчики- обрубки чуть дрожат, когда она дотрагивается до тонкого атласа… У нее замечательный вкус, но платье – увы, - не для нее.
За обеденным столиком в кафе Кристл говорит: « В халдейской семье рождение девочки нежелательно. Но каждая, подрастая, все равно мечтает о судьбе Синдереллы. И даже …я долгие годы верила, что со мной произойдет чудо…»
«Кристл, а почему бы тебе не познакомиться с халдейским мальчиком …. такого же роста?»- осторожно спрашиваю я, когда мы садимся в машину.
«Мне нравятся высокие,»- со вздохом отвечает она.
Ее ответ восхищает меня.
Близился день рождения Кристл. Я попросила молодого бармена, моего русского знакомого Антона, преподнести ей розы. Так сказать, дать Кристл почувствовать себя барышней.
Со склона холма я вижу тот летний ресторанчик « Шанталь». По ту сторону озера у самой воды десяток столиков под цветными зонтами. Ветер время от времени приносит оттуда едва уловимый запах жареного мяса…
Кристл подъехала в условленное время, сползла, опираясь ручонками- култышками в сиденье и, как всегда, часто размахивая ими, словно разгребая воздух, подошла к моему столику.
На ней было длинное светло- жемчужное платье, которым, очевидно, она попыталась скрыть свои исковерканные от рождения ноги. И, хотя непропорциональность форм ее тела не изменилась, добрая улыбка, свойственная лишь карликам с их особым строением глаз и лба, делала ее внешность довольно- таки сносной.
Антон, рослый стройный юноша- бармен, увидев нас, приветливо помахал рукой.
Пять превосходных галльских роз с плотными восковидными лепестками стояли за барной стойкой, ожидая именинницу.
Через пять минут улыбчивый официант- мексиканец преподнес ей одну из галльских красавиц. Кристл вся вспыхнула, и коричневатый румянец уже не сходил в этот вечер с ее лица… Антон поставил диск с песнями известного французского певца и, уговорив кого-то из официантов подменить его, подошел с другой розой к нашей крошке, наклоняясь, вручил ей цветок и, взяв ее, вдруг побледневшую от страха и волнения, за ручку, пригласил на танец. Зеркала у барной стойки отразили стройного гиганта в паре с карликовой девушкой, едва доходившей на каблуках ему до пояса. Потом он поднял ее за талию и стал бережно кружить между столиками. Посетителей было мало, но все сдружелюбными улыбками кивали нашей паре. В течение вечера Антон приносил Кристл по одной розе и галантно касался губами ее изломанных природой ручек. Но что творилось с Кристл!
Что творилось с Кристл в последующие дни! Заглянув за барьер разделявший наши столы, я видела ее отсутствующее лицо перед компьютером, только пальцы- коротышки продолжали набирать текст. Она заметно похудела. Я проклинала и себя, и Антона за наше легкомыслие. Хотя, должна сказать, Антон не был ни злодеем, ни соблазнителем. В России его ждала невеста, и скоро он должен был уехать. Но со свойственным молодости эгоизмом он дурачился, желая создать настроение имениннице, а детское сердечко Кристл дрогнуло. История старая, как мир.
И все-таки чудо, о котором с детства мечтала Кристл, произошло. Но каким образом!
В одно утро она с еще более подурневшим от волнения лицом вошла в дверь и без слов положила передо мной один из популярных глянцевых журналов, потом прошла за стойку, откуда послышалось тихое рыдание.
На обложке на фоне огненно- синего неба ( здесь явно поработал фотограф) гигантского роста блондин застыл в танце, держа в руках очень маленькую девушку- карлицу с красной розой. Снимок пересекала размашистая надпись: « Победительница фото-шоу « Самая загадочная невеста» Кто-то из посетителей «Шанталя» в тот памятный день рождения Кристл явно не дремал.
Через месяц она получила конверт с дипломом, к которому был приложен чек с немалой суммой.
Накануне рождественских праздников Антон зашел попрощаться снами. Заслыша его голос, Кристл вышла из своего угла и, подняв на Антона кроткие свои глаза, протянула ему большой, сверкающий в рождественской упаковке, пакет: « Энтони, я желаю вам счастья. Только прошу вас, откройте мой подарок там, в России…» Голосок ее дрожал.
Антон уехал, а через два дня, пробегая мимо знакомой витрины «Корнелии», я увидела, что на манекене уже висело совсем другое платье.
Между тем депрессия продвигалась дальше, охватывая новые штаты. Чтобы расплатиться с долгами за семейный дом, Оскару пришлось продать свой бизнес, а Вивьен, я слышала, заключила контракт с американской армией и уехала переводчицей в Ирак, где шла война.
Потеряв работу, и я уехала в южные штаты. Перед отъездом я зашла к Кристл в маленький дамский салон, где она, помимо основной работы, по вечерам подрабатывала маникюрщицей, и у не была неплохая клиентура.. В углу за высоким креслом, где восседала Кристл, я увидела в бокале пять вишневых, затвердевших в своем дыхании, роз…
И вот я снова здесь, в Вернон-Хилз. Стоит тихий вечер с тонким месяцем над головой и таким нежным светом уходящего летнего дня. Мои попытки отыскать семью Йоно не дали результатов. Но я не хочу верить, что та надпись на скамейке имеет какое-то отношение к моей маленькой знакомой. Мало ли в Штатах халдейских девушек с именем Кристл? И фамилия « Йоно» встречается среди них довольно часто.
