Очень хотелось выпить. Нет, похмелья не было, просто душа хотела праздника. Лёха уже недели две не пил – наверное, потому-то грусть и подкралась. Грустил он с утра: за что ни брался, всё валилось из рук. Даже жена заметила его грусть:
- Что с тобой? Не пил давно?
Лёха огрызнулся:
- У тебя одно на уме.
Посидел, покурил и решил сходить к Саньку. Подходя к дому Санька, он увидел, что тот выскочил из калитки, оглядываясь на жену, которая кричала ему вслед:
- И если ты, аспид навозный, напьёшься, то не вздумай домой прийти!
- Ишь ты, какие прозвища находит! - позавидовал Лёха. - А моя, кроме как мерином, меня не называет. Догнал Санька, поздоровался и спросил:
- Ну что делать-то будем?
Тут мимо них лихо проехала на валенках по накатанной тропке племянница Лёхи, она прокричала:
- С масленицей вас, дядя Лёша и дядя Саня!
- Ё-маёёёё, масленица ведь! - осенило Санька.
- Идём к тёще, сначала к моей, а потом к твоей: они обязаны, нынче зятявьёв блинами и водкой угощать.
В голове у Лёхи сразу нарисовалась картина. Сидят они с Саньком за столом, одна тёща водку им в стаканы наливает, а вторая с блинчиками стоит на закуску.
Пришли они к Лёхиной тёще (она ближе жила). Полненькая, кругленькая, всегда улыбается – вся такая добрая, из хохлушек.
- Ой, гости мои дорогие, дайте я вас расцелую! А я вот замешкалась сегодня и блины не успела спечь, но мы это мигом! Ты, Алексей, дровишек наколи, а дружок твой, значит, пусть печь посмотрит, тяги совсем не стало, а я тесто для блинчиков сготовлю.
Растопил Санёк печь (сначала он всю топку и трубу просмотрел и очистил – печник-то он знатный), а Лёха на месяц дров наколол – делать-то нечего.
И вот уже за столом сидят, а тёща рот не закрывает. Про всю свою жизнь им рассказала: и как её парни любили и сохли по ней, и как она со своим мужем хорошо жила, но вот бедняга помер вдруг ни с того ни с сего, и такой-то он красивый и счастливый в гробу лежал – хоть рядом ложись.
- Господи, ты его тогда и в гробу бы достала, – подумали разом друзья.
А тёща им подкидывает блин за блином и рот не закрывает.
- Вы, гостеньки дорогие, молочком запивайте или кваском, а может, вам рассольчику поставить?
- Издевается она, что ли, над нами? - подумал Санёк и толкнул ногой Лёху, мол, пора сматываться.
- Никогда ещё столько блинов не съедал! – говорил по дороге Санёк.
– Хороший, видать, мужик был твой тесть, ты смотри, часто-то в гости к тёще не ходи, а то заговорит и тебя.
Тёща Санька – полная противоположность Лёхиной. Высокая, плечи, как у мужика, голос властный, с командирскими нотками (всю жизнь проработала воспитателем детского садика). Если глянет своими глазищами, то кажется – как рентгеном просвечивает. -- Полком бы ей в армии командовать, - думал всегда Санёк. - Мюллер в юбке.
- Мыть руки и за стол! - приказала она.
И вот уже они за столом, а на нём и сметанка, и мёд, и варенье, и икра, и ещё что-то заморское в жёлтой тарелке. Торжественно внесла тёща блины на большом блюде.
- Да это какая-то Вавилонская башня! - подумали друзья.
- Вот, зятёк, кушай и всегда помни, какая заботливая твоя тёща.
- Мама, а к блинам бы этого самого, а то ведь они и в глотку не полезут, - заюлил Санёк.
- Какого это ещё этого самого, вот на столе сметана, мёд, икра, варенье из черники и даже заморское что-то в жёлтой тарелке! Какого хрена вам ещё не хватает? Быстро всё съели и чтоб ни-ни, сама проверю!!!
Выйдя на улицу, как объевшиеся коты, Санёк с Лёхой, молча, брели каждый в свой дом. Дорога блестела и слепила им глаза, а над ними, как огромный блин, сверкало и прыгало солнце, и казалось друзьям, что оно тоже смеётся и подмигивает им, как их тёщи.
Войдя в дом, Лёха с порога почуял носом ненавистный ему запах, преследовавший его с самого утра.
- Где ты ходишь? А я такие блинчики тебе настряпала! - радостно сообщила ему жена.
Масленица. Ответный ход.
Близилась пятница масленичной недели, день, когда зять должен потчевать тёщу. У Лёхи родился сногсшибательный план, как проучить тёщ за блины, после которых ни он, ни Санёк на выпивку не могли смотреть.
План родился после звонка "Бати", командира батальона, в котором служил Лёха в "горячей точке". Пожилой майор, которого любили все солдаты, бывшие мальчишки, большая часть которых не имела на гражданке отцов, в армии сразу стал им вместо отца, и все бойцы за глаза его любовно звали "Батей".
Слава Богу, что в России ещё есть такие офицеры, у которых нет своих детей, но его солдаты ему их заменяют.
Лёхе, иногда ночами, снится, навалившийся на него здоровый с чёрной бородой мужик, который направил блестящий конец ножа прямо в глаз ему. Лёха слабеющей рукой отдавливает в сторону этот нож, а он всё ближе и ближе, а ухмылка чёрного, пропахшего вонючим потом, становится всё более торжествующей.
Но вот в его глазах появилось сначала удивление, потом боль и страх, рука с ножом упала, а Лёха видит "Батю", вытирающего штык-нож об одежду уже мёртвого чёрного и страшного мужика.
И вот "Батя" приезжает в пятницу в гости к Лёхе. Он уже в отставке, так же одинок и иногда ездит к своим "сыновьям", которых у него в России полным полно.
И задумал Лёха отдать "Бате" самое дорогое, что у него было – свою тёщу.
- А что? - с воодушевлением говорил он своей жене. - Мужик он холостой, мировой мужик, пенсия хорошая, и твоей матери как раз пара: сказал – отрезал.
- Что-то не вериться мне в твою затею, мать, как отца похоронила, так на мужиков-то не глядит, - ответила жена, но предупредить мать о таком знатном госте обещала.
А Лёха помчался к Саньку, который моментально включился в подготовку и предложил привезти с города со стройки своего знакомого, тоже холостяка, для своей тёщи.
- Мужик он тихий, послушный, а тёща моя, сам знаешь, - "Мюллер в юбке", любит командовать, вот и будет самая пара, - толковал он.
В пятницу все собрались за столом в доме Лёхи. Кроме блинов, стол ломился от всякой снеди – Лёха для "Бати" готов был разбиться в лепёшку.
- Пусть думает, что для неё такой стол собрал - думал он, злорадно поглядывая на тараторившую и подкладывающую лучшие куски на тарелку "Бати" тёщу.
- А зять мой только о вас и говорит, так и рассказывал, что вы солдатам как отец родной были. Да вы снедайте не стесняйтесь, всё своё, со своего хозяйства! Зять-то мой, хоть и выпить любит, но работать умеет и хозяин хороший. Так что же вы такой видный и гарный мужчина – и всю жизнь один, без любящей половины? -говорила и говорила она "Бате".
- Подожди, - думал Лёха, - достанешь скоро ты его! Как он глянет на тебя своим стальным взглядом и перекроет твой фонтан!»
На другой половине стола тёща Санька тоже подкладывала кусочки новому знакомому, и тот послушно и благодарно съедал всё, что ему положат.
- Сейчас она его по головке погладит и скажет: "Ути, ути махонький!" – думал, глядя на них, Санёк.
Тут встал «Батя», поднял бокал и произнёс:
- Предлагаю всем выпить за прекраснейшую половину человечества, наших очаровательных дам! - И посмотрел в тёмные, как ночь, глаза Саньковой тёщи.
Выпили за дам, потом за тех, кого нет с нами, и ещё, и ещё.
Когда пошли танцевать, то Лёха с удивлением вдруг обнаружил, что "Батя" танцует с тёщей Санька, что-то шепча ей на ухо, а та слушает его, раскрасневшаяся и лёгкая.
Он поискал глазами свою тёщу и увидел, что она сидит рядом с дружком Санька и, довольная, что-то ему рассказывает, а тот восхищённо смотрит на неё.
