+++
Деревянный фрегат атакован врагом.
Он держался, пока держалось.
А теперь на волнах, будто память о нём, -
Только щепка: всё, что осталось.
Так ли важно, чья правда решила бой,
Чья надежда и чья расплата?
Только щепка, но впору гордиться судьбой:
Только щепка, но – от фрегата!
А досадные происки метаморфоз
Заставляют подумать крепко:
От фрегата, что был повелителем гроз!
От фрегата. Но – только щепка.
+++
Неодолимость – это осторожность
Иль прежних судеб новые римейки.
Неизмеримость – это безнадежность
Из чьих-то пальцев выпавшей линейки.
Неоспоримость – поиск оправданья
За недостатком нужных аргументов.
Неутолимость – лишь каприз сознанья,
Иссякшего без прежних комплиментов.
Непогрешимость – рифма для куплета.
А может, средь нелепых упований,
Величье нерассказанных сюжетов
С двуличьем нерастраченных признаний?
+++
Исступленью, бессилью, порыву, смятенью –
Ни пределов, ни зги.
И уже снегопад налетает метелью,
Ошалев от пурги.
Ослеплений, упреков, признаний, пощечин –
Ни умерить, ни счесть.
Этот день в разметавшихся снах напророчен,
О неведомом весть.
Подступающей тьмой, проносящимся светом –
Снежный дым.
И планета летит, унесенная ветром
Ледяным.
+++
В окне перспективы, промокнув, узлами запутываются.
Бессмысленно ёжится даль.
Подобьем тулупа апрель обалдело укутывается,
Дождя ль?
Сражают часы ощущеньем незыблемой праведности.
Без слов. Без сомнений. Без сна.
Стучит по стеклу в упоенье сомнительной занятости
Весна.
Оплакав увязших во мгле перспектив средоточие,
Без шуток, всерьез,
Лукавый апрель на окошке сменил многоточием
Вопрос.
+++
Времен перепутья – грохочущим мраком наполнив
В излете, в избытке,
Мелькают лоскутья во мраке столпившихся молний,
Промокших до нитки.
Пытаясь забиться – в гудящую тьму поскорее,
Сшибаются лбами
Громов вереницы, в раскатистом кашле чернея
Спаленными снами.
Вскипает смятенье – безумьем разя подневольность.
В излете. В избытке.
Иль это стремленье мирскую прервать безглагольность
С последней попытки?
+++
От тусклой сырости поёживался
На ветках луч:
С осенних листьев будто свешивался,
Как с рыжих круч.
В своей продрогшей опрометчивости
Бессильно-смел,
Некстати вспомнил об усидчивости –
И в лужу сел.
Ему б, сквозь пустоту взлохмаченную,
Порхнуть и петь,
Да с репутацией подмоченною
Нельзя взлететь!
Обман зеркал своей доверчивостью
Не укорив,
Всё объяснить хотел забывчивостью
Неверных рифм.
+++
Осененная лучами,
Напоенная ручьями.
Умиленная ключами
От немеркнущего лета,
Оглушенная громами,
Заметенная снегами,
Унесенная ветрами,
Мчится в вечности планета.
И живут на ней поэты:
Им всего нужней куплеты
И грядущих дней сюжеты,
Что намерены сбываться.
И живут на ней тираны:
Им всего милей обманы,
Так еще верней арканы,
Чтоб за прошлое цепляться.
Безнадежные поэты!
По колено в водах Леты,
Славят прихоти планеты,
Что приучена вращаться.
И, зализывая раны,
Разгоняя ураганы,
Ждут, когда решат тираны,
Долго ли еще ей мчаться.
+++
Секунда, набухнув весомостью капли,
Срывается в вечность.
Строки, поглядевшейся в зеркало: так ли? –
Бессердечность.
Как рифма, что алчет остаться в неволе
Укором сюжету,
Смущенье звезды, приникающей: тот ли? –
К силуэту.
Подобье былин выкликая из былей,
Теснятся мгновенья.
Им вечные призраки, вещие сны ли
В утешенье?
+++
Станут пламенные сюжеты
И бесчисленные герои –
Опаляющей стужей ветра,
Оглушающей глыбой зноя.
Неуемной эпохи молот,
Всех суровее, всех наивней, –
Ослепляющим треском молний,
Освежающим глянцем ливней.
А внезапных прозрений очерк –
Чередой мимолетных снимков.
Опьяняющей ложью строчек.
Опадающей лестью нимбов.
+++
Словно в пику привычному ходу,
Ожидает он смены ролей,
Разрешения на свободу:
Нет насмешки обидней и злей.
И, приученный злое молчанье
Соблюденьем порядка считать –
Разрешения на дыханье
Ожидает, отвыкнув дышать.
Но, рванувшись вдогонку за веком,
Ждет, как воли незримых высот,
Разрешения быть человеком…
Ждет и шепчет: авось пронесет!
+++
Диоген, в окруженье ночных фонарей?
Дон-Кихот, реализма поспешность?
Грубоватый романтик из «Трех тополей»,
В чьем дожде замаячила «Нежность»?
Как найти, в океане и снов, и затей,
Объясненья делам и делишкам?
Может, просто искал он Планету Людей,
Да, наверное, маленький слишком…
Мурашов Александр Александрович. Род. в Подмосковье, пос. Заветы Ильича Пушкинского района, 20.07.1963. Окончил МОПИ в 1984. Учитель русского языка и литературы. Кандидат филологических наук (1989; диссертация о творчестве раннего Лермонтова). Доктор педагогических наук (1999; диссертация о риторических основах преподавания). Преподавал в вузах Москвы. Гл.ред.журналов «Школа лидера» (2002-2006) и «Воспитание в школе» (до 2008 года). Автор статей и книг по методике преподавания, по риторике и культуре русской речи. С 2008 по 2021 – профессор Гродненского госуниверситета (Беларусь). В настоящее время в Беларуси. Веду частные уроки русского языка. Стихов до последнего времени не писал. Ранние собраны в единственном сборнике (М., 2009).
