* * *
…а когда часы уснули,
оглашенные во мне,
чьи-то жизни промелькнули
на зеркальной глубине.
На вселенской амальгаме
время ходит по кривой –
только звезды под ногами,
да Земля над головой.
Я шагнул в миры иные,
но пока не расплескал
отражения земные
галактических зеркал.
МАРИЯ
Выше города – небо весны –
надо всеми домами, дымами…
Но какие заветные сны
пролегли между небом и нами!
Накануне живого тепла,
по традиции патриархальной,
просыпаются колокола
на ликующей ноте пасхальной.
Возле храма толпится народ:
кто венчается, кто поминает,
а Мария сидит у ворот
и младенца в тряпье пеленает.
КИТЕЖАНЕ
1
Жить у обрыва – плохая привычка,
но, со времен допотопной Орды,
Китеж-Воронеж – слышна перекличка
слов и веков, облаков и воды.
В каждом из нас и в любую погоду,
каждые двадцать четыре часа –
город, который уходит под воду
или возносится на небеса.
2
…а Китеж не в раю и не в аду –
по этой жизни он и тут, и там.
Мы движемся на собственном ходу
по самым неожиданным местам.
Не говори, что небо не про нас –
оно сегодня ближе во сто крат,
а демоны и ангелы сейчас
между собой по-русски говорят.
* * *
Не помню, какого числа,
по воле какого синдрома
дорога меня привела
на место родимого дома.
Тут жили когда-то вдали
от смутного гула эпохи,
и вот – в придорожной пыли
красуются чертополохи.
Пока мы кому-то назло
по этой земле колесили,
как много воды утекло,
как много домов посносили!
Над нами плывут облака
и в них отражается детство.
Конечно, земля велика,
и всё-таки – некуда деться…
ПИЛИГРИМ
Всегда не хватает любви и тепла:
последний поэт коктебельской эпохи
живет на какие-то жалкие крохи,
живет на подачки с чужого стола.
Что гений? — убыточное ремесло:
немного бомжует и много бичует,
с оказии в теплоцентрали ночует
и хочет уехать туда, где тепло.
Среди вавилонских и русских земель
петляет во мраке тропа пилигрима,
который мечтает добраться до Крыма,
где ждет, не дождется его Коктебель.
В РЮМОЧНОЙ
Вот и встретились напоследок,
после порции беляшей,
двое, мудростью пятилеток
утомившихся алкашей.
Окончательно и бесспорно
обеспечены за труды
заварившие чай из корня
человеческой лебеды.
Говори же о чем угодно:
про нелепую жизнь свою,
про тяжелые сны в холодном,
детонирующем раю.
Как мы, Господи, постарели,
разглагольствуя на предмет.
Неужели, на самом деле,
даже времени больше нет?..
* * *
Как странно устроено в мире –
повсюду подъем и полет,
а прямо в соседней квартире
душевнобольная живет.
Я многого не понимаю
и воспринимаю с трудом,
что эта душевнобольная
легка на полет и подъем.
Душа в темноте колобродит
и каждую ночь напролет
безумная женщина бродит
и стремные песни поет.
ПЕСНЯ
Помнишь, пьяная женщина пела
на исходе июньского дня:
— Каравеллы мои, каравеллы,
почему вы ушли без меня?
Оклемается мало-помалу,
помолчит и опять за свое.
И такая тоска набегала
от бесхитростной песни ее…
СТАРИК
На последней ноте снегопада
сердце виновато без вины —
никакого праздника не надо,
всё не в жилу, кроме тишины.
Хвори да печали одолели,
не осталось музыки в груди;
но под капельницами капели
есть одна отрада впереди:
скоро Пасха и кому-то надо,
чтобы с одинокой высоты
на четыре стороны заката
осыпала яблоня цветы.
КРУГИ
Кого мечты, кого долги
удерживали в этом мире,
но только по воде круги
расходятся на все четыре.
Остановись и оглянись;
по грозовому небосводу
круги земные разошлись —
а мы пеняли на погоду.
Всё переменится, когда,
захолонувшие от света,
сойдутся небо и вода
на круге Вечного завета.
* * *
Наш климат по натуре скуп,
растительность неприхотлива:
тут баобаб — обычный дуб,
а наша пальма — та же ива.
Здесь освещение не то,
снега хронически не тают,
но в этом климате, зато
мои стихи произрастают.
И понимаю наперед,
что, в окончательном итоге,
я тоже стану, в свой черед,
обычным кленом у дороги.
ЗА ПАРУ ДНЕЙ ДО РОЖДЕСТВА
За пару дней до Рождества,
прогуливаясь возле дома,
я встретил русского волхва,
бегущего из гастронома.
Какие звездные миры
ему провидятся в тумане,
какие чудные дары
лежат во внутреннем кармане?
Он остановится, когда
пересечемся временами,
и Вифлеемская звезда
закупоросится над нами.
РОДИНА
Эта Родина проще простого,
эта правда, как небо, стара.
У кривого столба верстового,
наконец, оглянуться пора.
Сколько всякого было-случалось
и случается в ней до сих пор! —
и земля под ногами качалась,
и стреляли друг друга в упор.
Но, какого-то лешего ради,
представляется мне, например,
будто жили по вере и правде,
будто слушали музыку сфер.
У кривого столба верстового
подымается дым без огня.
Эта Родина проще простого,
эта вера от пули меня…
