Она подумала, что если сесть и поджать ноги, то можно натянуть на колени край накидки, и будет теплее, и получится согреться и уснуть… Но тогда равновесие будет неустойчивое, и от первого же порыва ветра она упадёт на холодную мокрую землю… Нет, лучше всё-таки вот так, стоя прижаться всем телом к стволу сосны…
– Эй! – Кто-то осторожно тряс её за плечо.
– А?? – Она вздрогнула и открыла глаза. Перед ней стоял чернявый приземистый усатый мужичок.
– Ты… Это… Что зимой-то делать думаешь? – Спросил он. – В жаркие страны подашься или как?
– В жаркие?.. Да нет, я тут где-нибудь…
– Где-нибудь – это где?
– Ну… Придумаю что-нибудь… – Она поёжилась, кутаясь в почти бесполезную зелёную накидку.
– И чего ты этот фигов листок-то нацепила? Мода, что ли, такая? Сейчас не до моды: заморозки скоро ударят. Термобельё пора надевать. Вот, держи! – Сказал он, протягивая ей толстую вязаную шаль. – Пух натуральный, сто процентов иван-чай.
– Спасибо! – Воскликнула она, заворачиваясь в шаль, действительно очень тёплую.
– Знаешь, – сказал мужичок. – Ты извини меня, что я тебя тогда обругал.
И тут она его вспомнила: однажды в июле она танцевала на дорожке, по которой он обычно возил свою тачку с какими-то грузами. Зрителей собралась целая толпа, и ему, мужичку этому, всю толпу объезжать пришлось, и он сказал тогда: “Тьфу, нашла, где плясать, дура долговязая!” Он это буркнул себе под нос, но она услышала…
– Обругал? Да не было такого вроде... Я ничего такого не помню.
– Вот и хорошо! Слушай, стрекоза, – сказал он. – Давай по делу. Я знаю, что тебе деваться некуда. Все эти твои спонсыри да продусыри на юга улетели или в хоромах своих окопались, а ты на улице. Морозы грянут – пропадёшь ты. Я тут с нашими посовещался – ну, одна голова – хорошо, а коллективный разум лучше, – и мы вот что решили: давай-ка ты к нам! Мы тебе апартамент выделили. У нас там и отопление, и освещение. Библиотека, между прочим, неплохая... Матрасы моховые – сфагнум и кукушкин лён, одеяла пуховые, тополиные…
– Ох! – Воскликнула она. – Неужели? Да я с радостью!.. Только… Как же я к вам туда, такая… долговязая?
– Так мы же с учётом твоих габаритов! И потолки высокие…
– Спасибо! Даже не верится! А если я… – Она спросила об этом, наверное, потому, что совсем недавно была на волосок от смерти. – А если я умру, то как вы меня оттуда?..
– С чего это тебе умирать-то? Условия у нас хорошие. По освещению со светляками контракт бессрочный, пожарную безопасность вон те ребята в красно-чёрных комбинезонах обеспечивают. Ну, конечно, всякое бывает. Но ты не беспокойся: если ты, не дай бог, помрёшь, мы тебя съедим... Да ты не подумай чего! А то, ишь, испугалась уже! Нам питания-то хватает. Это мы – ну, раз уж ты спросила, – из соображений гигиены. Мы же санитары леса, сама знаешь!
– А-а, ну да…
– Так вот, запасов полно. Всё лето скотинка паслась – еле доить успевали! Сгущённого молока такой резервуарище! Тебе уже потребительскую норму отложили. Давай, иди живее, а то сейчас снова ливанёт!
– Надо же, – сказала она растроганно, шагая за муравьём. – А я-то думала, что вы меня презираете, бездельницей считаете – всё, мол, я развлекаюсь да дурака валяю.
– Ничего себе, бездельница! Девяносто два концерта за сезон! Я, может, в искусстве не особо разбираюсь, но в работе понимаю! Да у нас полмуравейника твои фанаты! Заранее про каждое выступление узнавали. А некоторые парни вообще – добыли где-то значки с твоим портретом, на майки себе прицепили, да так и ходили всё лето! Наши иногда придут на концерт, а первые ряды заняли всякие мускулистые здоровяки, ну, знаешь, эти – в рогатых шлемах, которые вечно шумят и всех расталкивают. Так наши на деревья забирались, чтоб оттуда тебя лучше видеть!.. А ты говоришь!
– Спасибо! Она не верила своему счастью. Приосанилась, пошла бодрее. И вот – широкий вход с настоящей откидной дверью. Огромное выстланное мхом помещение. Да, высокий, выше её роста потолок… А на стенах… Она всплеснула руками – не может быть! На всех стенах снизу доверху – афиши её летних концертов.
– Ну, ты тут располагайся, а я пошёл, – сказал муравей, торопливо застёгивая распахнувшуюся на груди рабочую куртку.
Но она успела заметить значок.
Другая жизнь
(Рассказ волка)
Я спал под сосной... Что я видел во сне,
Не помню... Возможно, мне снилась
Косуля... Вдруг прямо на голову мне
Какая-то белка свалилась!
Они только кажутся ловкими – нет,
Они неуклюжи, дурёхи!
Схватил её, думаю – съем на обед!
Она сразу в ахи да охи.
"Пусти! Что за польза тебе, – говорит. –
В таком перекусе убогом!"
Взглянул я да плюнул: ну, жалкий же вид!
Худышка, ступай себе с Богом!
Она в благодарности так и взвилась
На ветку, желает успехов,
Чтоб жизнь моя сладкою песней лилась
Средь шишек, грибов и орехов...
Грибы да орехи видал я в гробу!
А шишки – вот радость для волка!
"Вали! Уж набила мне шишку на лбу!..
А то передумать недолго!
А впрочем, постой! Коль спастись удалось,
Успеешь ты в зелени скрыться.
Меня тут один занимает вопрос.
Изволь, утоли любопытство!
Скажи, почему веселы вы всегда
И скачете, как заводные,
А я всё хандрю, не вкусна мне еда,
И вою порой без луны я?"
– "Мы так веселы потому, серый друг,
Что смотрим на всё свысока мы.
Внизу много разной еды, но вокруг
Охотники, камни да ямы...
Грустишь? Так ведь в стае у вас всё клыки
Да когти, грызня да разборки.
Один же оставшись, ты воешь с тоски...
Вы, право же, странные, волки!
А мы всем довольны, свободны, бодры,
Не знаем ни сплетен, ни драк.
Вот ты всё дежуришь у тёмной норы,
Следишь, не крадётся ли враг...
А мы наблюдаем весь мир с высоты!
Все споры – о небе, о звёздах.
Мы всё о высоком, о важном... А ты?
Чуть дунет – уж нюхаешь воздух!
Ну, что ты всё носом тропинки метёшь?
Взгляни в поднебесные выси!
Ведь ты не кабан, не барсук и не ёж!
Не хуже какой-нибудь Рыси!
Отбрось предрассудок, что будто сидят
На ветках лишь пташки да мошки! –
Здесь панды, приматов отважный отряд,
Куницы и крупные кошки!
А ты ведь и мифов и сказок герой!
Ивана-царевича спас ты.
К тому же, силён и хорош ты собой,
Умён, что бывает не часто...
Попробуй! Рискни! Измени свою жизнь!"
... И скрылась в сосновых иголках.
А что! И попробую! Только держись!
Закалка что надо у Волка!
И мышцы – что надо! Конечно, рискну!
И когти прочнее железа!..
И вот, я полез... Я полез на сосну.
Всё выше! Всё выше я лезу!
А сучья ломаются, рвут мне бока,
И ветки впиваются в рёбра...
Сорвался!.. под смех ядовитый Хорька
И хохот злорадного Бóбра…
Я рявкнул – они укатились в траву...
Кабан тут заржал на весь лес.
– "Ну, что тут смешного?! – Я злобно реву. –
Попробовал сам бы, залез!!"
Нет, глупая белка, я всё-таки Волк!
Пойду, залижу свои раны...
Пусть будет мне грустно, пусть я одинок,
По веткам я прыгать не стану!
Елена Парицкая родилась и выросла в Москве. Окончила филологический факультет МГУ. Филолог, преподаватель итальянского и французского языков, переводчик, экскурсовод. Увлечения — лингвистика, антропология, этнография. Воспитывает троих великовозрастных сыновей, иногда пишет стихи и прозу.
