06.07.2021 (4:30 – 5:45 ам)
С Сережей Шабалиным (он лет на 10 помоложе, чем сейчас) базарим возле дома на 10-ой Авеня. Возле тротуара – повозка лошадиная, вид на лавку с пивом заслоняет. Выходит из дома Наталь с большой веткой сирени в виде павлиньего хвоста. Залезает в эту повозку (мол, прокатиться, проводить какого-то красавчика, который внутри сидит), и они катят вниз по 10-ой (а 10-я идет вверх). Гляжу, а здания-то все без света (дело вечером). – Затемнение! - кричу, - блэк-аут! – Ну, пойдем выпьем! – весело кричит Сережа. Бегу догонять коляску...
Оказываюсь в центре Москвы, район Сретенки (перекресток этих улиц снился раньше, но в реальности – не помню). Тоже блэк-аут, и сплошные грязные лужи посреди дороги. Один автобус сзади. Больше никого. Шлепаю по этой грязище – там убогий дачный домик на курьих ножках, ступенек пять вверх. Наталь у стола с клеенчатой скатеркой. Гляжу, а лампочка на верандочке, что на шнуре с потолка свисает, горит. – Блэк-аут кончился, - говорю кому-то. – Ну, поехали! – заявляет он, и вся эта дачка, как колоровая кибитка, двинулась вперед по колеса в грязи...
Мы с Наталь - на старой испанской площади. Впереди церковь, справа конюшни, слева крепостная стена. Потом выходим через ворота в этой стене и почему-то оказываемся в русской деревне, точней в лесочке, на горке. Я ей: - Наталь, ты умерла, пойми.
Она отмахивается, улыбается, потом легла в овражке на солнышке, волосы еще каштановые, не седые, но видно, что больна, как недавно было.
Вдруг появляется группа гнилой интеллигенции – очкариков. Горячо рассуждают о судьбах то ли общества, то ли литературы. Я им: «Вы мертвые, о чем вы говорите?» Они тоже не обращают внимания и продолжают жаркие дискуссии.
Говорю Наталь: - Видно, ты в Чистилище, но в низком.
Стали спускаться и – потерялись.
Бегу назад на эту горку. Оказываюсь на той же испанской площади, но лет на 200-300 позже. Стена есть, здание конюшни есть, но вместо церкви – металлическая конструкция с транспарантами на евангелические сюжеты. Люди в крепостных приделах. Вдруг узнаю голос экскурсовода, да он и сам выходит – друг Южук, рыжий, волосатый, еще с усами, в рубашке цветастой.
- Ни хрена себе, - грю, - ты как здесь? В моем сне очутился? Вникни, был я здесь недавно с Наталь, здесь еще церковь стояла. Лет 200 назад. А сейчас это сон. Видишь, только что из дома. (На мне красные говнодавы, по колено в грязи, куртка старая военная.)
- Действительно, - говорит, - была здесь церковь. И ушел куда-то (он сейчас в Сан-Диего, нотариус, хотя бывал и хиппи, и экскурсоводом).
Какому-то экскурсанту объясняю: - Поймите, мне никто не верит, но это сон, и Вас я не знаю, как зовут, и впервые вижу. – Конечно, конечно, - успокаивает меня как больного.
Потом по узким испанским улочкам Южук ехал задом – мол, не развернуться. Шумный торговый город, правда, судя по костюмам и транспорту, времен Санчо Пансы. «Как город называется?» – то ли не знают, то ли по-английски не говорят. Вывески все на испанском. Непонятно, как он на месте Нью-Джерси оказался? Вот же, Нью-Йорк на той стороне реки. Присмотрелся сквозь деревья. Ан нет. Город большой там есть, но коричневый, и небоскребов нет. Наконец поймал девушку в наряде Эсмеральды, спросил по слогам: - What is that city?
- Navarto Coninho, - улыбнулась она.
Проснулся, чтоб не забыть.
Не сон (лето 2019-го)
Я лежал с похмелюги в спальне, а Наталь возилась на кухне, трепеща посудною звонью. Тут я умер.
Душа взлетела к потолку. Отправилась на кухню. Наталь чего-то варит, мне сверху – лишь ее макушку видно. В окно я полетел (да сквозь стекло, ведь дух же) – налево, на Бродвей. Внизу – квадраты ржавые, и крыши, тетрадочные строчки улиц (как на дроне, но это слово я тогда не знал). Вот 9-я, вот 8-я, 7-я (Авеня) – летел я по прямой по 51-50-49 стрит. Хотел наврать, что долетел до Бродвея, но нет, не видел я Бродвея с высоты. Все сверху одинаково, и на 7-ой подумал (и правда, дух притормозил): - Не стоит рисковать, заблудишься без шансов. Да, интересно, но ты сверху не поймешь, столь одинаковы кварталы ржавые и крыши. Да и Наталь...
7-я – 8-я – 9-я – 10. Дом на месте, найти окно. Слева, с цветами, на пятом. Да, мое. Влетел (нет, медленно, спокойно). Наталь, как прежде, что-то кочеварит. Я, чтоб не тревожить, вежливо под потолком проплыл, по коридору – в спальню. Там тело как бы спит (для юмора сюжетов отбавляй), но, вроде бы, мое. Улегся сам в себя, как по размеру. И думаю: - Какой я трус, чего не полетал над городом?
- Александр Александрович, хлюпик пьяный, котлеты будешь?
НАЧАЛО. 1987
Сидели как-то вечерком
На лавочке под тиссом:
Молчун Иосиф со значком,
Серега-балагур с початым пузырьком
И хрупкая, как лепесток, Лариса.
Молчали. Вашингтонов Сад
Пах травкой дымно-сладкой.
Сергей вскочил: - Абанамат!
Живем мы, как украдкой,
Коверкаем родную речь
В миру англо-глагольном,
Понеже зло сие, сиречь
Зело не комильфольно.
Вопрос поставлю на портал,
На суд коллегиальный:
Журнал! Нам надобен журнал.
Причем, билингуальный.
Чтоб во главе его стоял
Не маргинальный Лосев,
А штырь, законник, аксакал.
Чего молчишь, Иосиф?..
Поймите, сэр, я на момент
«Американец новый»,
А там на каждый аргумент –
Four- буквенное слово.
А нам нужна культур-мультур,
А не блатная фронда,
Архитектур-литератур
И башня Слово\Word’a.
Квас на подержанных дрожжах
Тошней сакэ без риса!
А Вы, мадам, не при делах,
Не так ли, мисс Лариса?
- Ну что вы, право, ерунда,
В какую рать «издатель»?
Я архитектор, господа...
Серега: - Вот так кстати!
Архитектура, Татлин, жесть,
Махина слов и толков!
- Но вы же Метры два как есть.
А я-то кто? - Дюймовка...
- Пьем за троих! Вопросов нет. –
Подвел итог Серега. –
Лариса – босс, мы – Ленсовет.
Иосиф: - О-0х, Слав Богу...
(В данном стихотворении речь идет об исторической встрече трех великих литераторов современности: И. Бродского, С. Довлатова и Ларисы Шенкер. Записано дословно. А.П.)
Александр Александрович Пушкин и присутствующие в этом выпуске редакторы (писатели=поэты), да с Божьей помощью, слепили последние 44 номера данного журнала. Кстати, первая рубрика так и называется: "Из жизни редакции".
