Часть первая
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Чёрный человек,
Чёрный, чёрный,
Чёрный человек
На кровать ко мне садится,
Чёрный человек
Спать не даёт мне всю ночь.
С. Есенин. «Чёрный человек»
Согласно официальной версии, поэт покончил жизнь самоубийством. К этому мнению склонялись многие его современники, кто-то из близких друзей.
На расстоянии в почти сотню лет сложно разглядеть подробности, да и где их взять? В отредактированной, словно сказки для детей, официальной биографии? В мемуарах, наполненных страстями, страхом, завистью или в диких сетевых байках?
И всё же попробуем.
Свидетель первый: близкий друг, с которым молодой Есенин какое-то время вместе жил и путешествовал, соратник по перу, красавец Анатолий Мариенгоф. Отличный писатель. Однако Сергей обошёл его во всём – в таланте, популярности, по деньгам. Читаем в «Романе без вранья»: «Есенин до последней капли выпил бутылку шампанского. Жёлтая муть перелилась к нему в глаза. У меня в комнате, на стене, украинский ковёр с большими красными и жёлтыми цветами. Есенин остановил на них взгляд. Зловеще ползли секунды и ещё зловещее расползались есенинские зрачки, пожирая радужную оболочку. Узенькие кольца белков налились кровью. А чёрные дыры зрачков – страшным, голым безумием.
Есенин привстал с кресла, скомкал салфетку и, подавая её мне, прохрипел на ухо:
– Вытри им носы!
– Серёжа, это ковёр… ковёр… а это цветы…
Чёрные дыры сверкнули ненавистью:
– А!… трусишь!…
Он схватил пустую бутылку и заскрипел челюстями:
– Размозжу… в кровь… носы… в кровь… размозжу…
Я взял салфетку и стал водить ею по ковру – вытирая красные и жёлтые рожи, сморкая бредовые носы.
Есенин хрипел.
У меня холодело сердце».
Было? Возможно. Скорей всего. А ещё в то время случились малые поэмы (36 штук!), поэмы полноформатные, проза… Поэт говорил, что никогда не пишет хмельным. Так когда успел-то написать, если беспробудно пил? Не сходится пазл. Вероятно, были запои, но когда он был особенно неудобен – трезвым или пьяным?
***
Они следят, охотятся повсюду,
Я слышу хищный стрекот тёмных птиц –
Всё ждут, когда я отключусь, забудусь,
Не распознаю в сумраке их лиц.
Смеются над поэтом, слабым, пьяным,
Наверно, нет забавы веселей,
Толкать под локоть бармена: «Налей!
Пускай заблеет связанным бараном».
Мне страшно, я таким и становлюсь –
Как будто мозг заткнули винной пробкой.
Поток стихов сменился струйкой робкой,
Где вместо жизни умиранья грусть.
Першит под нёбом горечь расставанья…
Мой друг, люби и помни, до свиданья.
Часть вторая
Я пришла в Дом печати к его гробу.
Он лежал раскрашенный.
Его загримировали, и синие щеки были нарумянены.
Галина Серебрякова, воспоминания
Возвращаясь к теме смерти, приведём несколько фактов, дающих повод для размышления: на посмертной фотографии Есенина чётко виден большой вдавленный шрам, пересекающий переносицу. Согласно акту патологоанатомического вскрытия, вмятина на переносице появилась из-за того, что голова Есенина долгое время была прислонена к горячей паровой трубе отопления – но, по мнению опытных криминалистов, под таким углом голова человека (даже мёртвого, даже висельника!) просто не становится. Далее, след от петли, отмеченный судмедэкспертом, описан как тонкий, светлый, обрывающийся у затылочной части – то есть он никак не мог остаться от толстой верёвки, обёрнутой вокруг шеи несколько раз, а именно в такой удавке и нашли поэта…
Следующая несостыковка – порезы на руках. Представьте, правша хочет порезать себе вены – ну ведь логично, что он вскроет левую руку, так ведь удобнее, он привык действовать правой рукой! Тем не менее, глубокий порез именно на правой руке. Непонятно…
Такие мелочи, как вытекший левый глаз, кровоподтёки на ногах, царапины и порезы на руках, явно прижизненные, вывих правой ступни, можно не рассматривать, поскольку это неопасные для жизни повреждения, хотя для целостности картины их можно запомнить…
Второй свидетель, поэт и переводчик Николай Николаевич Браун, сын журналиста, который помогал снять тело Есенина с трубы: «Мой отец – Браун Николай Леопольдович рассказал следующее: смертельная рана, глубоко уходящая, была у Есенина над правым глазом, под бровью, пробита, как будто ударили сдвоенной железной палкой, а вероятнее всего – рукояткой револьвера типа наган с ушком, оставившим две характерные вмятины на лбу, очевидные на „неофициальной“ посмертной маске. Я спросил отца о круглой ране над правым: не был ли Есенин застрелен? Ответ отца: „Он был умучен“. Переносье было пробито на уровне бровей и левый глаз запал». Кстати сказать, Николай Леопольдович наотрез отказался поставить подпись под протоколом, предполагающим смерть через повешенье. В результате подписи поставили люди, которые вообще не видели Есенина на трубе.
Так повесился человек или повесили?
***
В гробах лежат накрашенные куклы,
Но этот мёртвый слишком непохож:
Как будто вместо фото дан чертёж,
Где рот его, младенчески припухлый,
Прорезал на бумаге острый нож.
Волос кудрявых склеенные комья
Заправили прямыми на виски.
С застывшим выражением тоски
Лежит на досках некто незнакомый.
Душа его, проворная синица,
Уже летит на запад, на восток –
Петь по ночам для тех, кто одинок:
Минутным мороком ожить, присниться,
Наговориться вдоволь между строк.
Часть третья
Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.
Чем больнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.
К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая… я плачу…
Прости… прости…
С. Есенин. «Сыпь, гармоника. Скука… Скука…»
Изучая биографию поэта, приходишь в изумление от неистощимой изобретательности авторов. Недавно в Википедии, в кишащей орфографическими ошибками статье прочла, что «поэт покончил с собой, впав в депрессию от своей неразрешимой бисексуальности». Это Есенин-то, обожающий женщин, с его нескончаемым хороводом романов! Жаль, что поэт не может восстать и отлупить клеветника как полагается… Кстати, а что сам Сергей Александрович говорил о своих женщинах?
«За всю жизнь любил только двоих». Зинаида Райх и Айседора Дункан. Обе незаурядные личности, обе ненадолго пережили поэта, погибнув страшной смертью. «Письмо к женщине», посвящённое первой жене Зинаиде, одно из самых восхитительных любовных стихотворений Серебряного века…
А вторая жена была мировой знаменитостью. Разменявшая пятый десяток танцовщица, с которой двадцатипятилетний Сергей стал жить с первого дня знакомства, с которой расстался так жестоко. Впрочем, своими расставаньями без сантиментов Есенин и до этого был знаменит. Но…
Третий свидетель, переводчик, директор школы танца Айседоры Дункан Илья Шнейдер пишет: «Есенин не пропустил ни одного спектакля Айседоры ни в Москве, ни в Петрограде… Особенно он любил „Славянский марш“, который смотрел иногда не из зрительного зала, а со сцены. Его удивляли речи, которые постоянно произносила Дункан и во время спектакля, и по окончании его. Сам Есенин, как известно, ораторским талантом не обладал, хотя стихи свои читал с потрясающей силой. Умение произносить речь без пауз, „эканья“ и „меканья“ вызывало у него восторг.
– А вы действительно переводите со сцены всё, что говорит Изадора, или от себя добавляете? – допытывался у меня как-то после спектакля Есенин, возбуждённо улыбаясь и сияя глазами. – Поговорить-то она любит!».
Не совпадают подробные мемуары Шнейдера, ежедневно общавшегося с парой, с многочисленными сплетнями, будто прощелыга Есенин использовал богатую немолодую танцовщицу для своих целей. По Москве тогда ходила частушка:
Ваня ходит неумыт,
А Сережа чистенький.
Потому Серёжа спит
Часто на Пречистенке.
Думается, это две равновеликие силы, энергии притягивали и отталкивали друг друга. И возможно, пьяница и неверный муж был загнанным волком, который не хотел, чтобы его участь разделила любимая женщина… Не мог жить с Айседорой или просто не мог уже жить? В любом случае, конец любовной истории. Не очень-то помогло. Петля, затянувшаяся на шее поэта, очень скоро задушила Дункан. Её последние слова «Прощайте, друзья, я еду к славе!» до сих пор в перекличке с есенинским «До свиданья, мой друг, до свиданья…». Роковое совпадение, фатум, судьба.
***
Она звала его: «Ангел мой!
Сергей Александрович, dear».
А он её – Дуней, своею милой…
Этой тактильной, почти немой,
На языке его неговорящей
Женщине ночью дарил любовь,
Сладкие пьяные страсти.
И, расставаясь, думал ли он,
Что попадут под удавку рока
Прима, на сцене нашедшая трон,
И убежавший поэт одинокий.
Оба любимцы любой толпы,
Оба задушены, оба мертвы.
Всё, что осталось, утоптано в строку.
Часть четвертая
Я выпил кубок свой до дна,
Душа отравою полна.
И вот я гасну в тишине,
Но пред кончиной легче мне.
С. Есенин. «Исповедь самоубийцы»
Несомненно, Сергей Александрович имел суицидальные наклонности, страдал от страшной депрессии, которая усугублялась запоями. Он чувствовал приближение смерти – более ста упоминаний о кончине за последние два года творчества красноречиво говорят об этом.
Но давайте честно, попытки самоубийства, не приводящие к смерти – это лишь способ привлечь к себе внимание, получить сочувствие. Да, это инфантильно, что не противоречит характеристике поэта.
Тем не менее, не отвечающий в личной жизни за многие поступки, Есенин крайне серьёзно относился к своим стихам. Например, когда власти решили изъять из его сочинений слово «Бог», Сергей Александрович подрался с наборщиком в типографии, но книга вышла без сокращений, и до самой смерти поэта никто больше не осмеливался самовольно редактировать его тексты.
Свидетель четвёртый, поэт Василий Князев, тот самый приятель, который сопровождал тело Есенина в морг и дежурил ночь возле трупа, а утром получил вещи покойного. Он написал пронзительное стихотворение, с начальным катреном:
В маленькой мертвецкой у окна
Золотая голова на плахе:
Полоса на шее не видна,
Только кровь чернеет на рубахе…
Но почему же наблюдательный человек не заметил странгуляционной борозды висельника? Об этом свидетельствует его стихотворение. А дело в том, что когда человека вешают после смерти, эта полоса бледная или вовсе отсутствует…
***
Писать правдиво доставало сил,
Но смерть найдёт того, кто ищет лихо…
Зелёный змий его уговорил
Забраться на трубу, а после спрыгнуть.
Так было, да? Повесился во сне?
По пьяни можно сделать что угодно:
Прощается, идёт к бюро работать,
А ночью с чёрной тенью на стене
Ведёт часами странные беседы –
Всё холоднее жизнь, всё жарче ад…
Он пьяница, никто не виноват!
Кудрявый локон намочила Лета.
Квадратная столешница плывёт,
Ей машет вслед растроганный народ.
Часть пятая
Кто смеет мне быть правителем?
Пусть те, кому дорог хлев,
Называются гражданами и жителями
И жиреют в паршивом тепле.
С. Есенин, поэма «Страна негодяев»
Рассмотрим главную составляющую «убийственной» версии – кому выгодно?
Пьяница и дебошир, мало ли кто мог желать Есенину смерти! Но сколько человек имели возможность не просто убить, а ещё инсценировать самоубийство при закрытой изнутри двери в дорогой гостинице?
Как вообще попасть в закрытое помещение? Через окно? На дворе декабрь, окно закрыто, дверь тоже.
Значит, в номер впустил своего убийцу сам поэт. Но кто бы это мог быть? Сергей Александрович в тот вечер никого не хотел видеть, о чём и сообщил портье. Значит, это были люди, которых Есенин не мог не впустить, обязан был открыть перед ними дверь.
Сторонники версии самоубийства могут возразить, что стихи Есенина очень любили власть имущие. Лев Троцкий был горячим поклонником Есенина, несколько раз у них случались личные встречи. За Есенина ходатайствовал перед Дзержинским Христиан Раковский, чтобы тот помог с лечением «самого талантливого поэта в Союзе». Ему помогал близкий к Сталину Сергей Киров. Кто же тогда посмел поднять руку на Есенина?
А теперь представьте человека весьма влиятельного, обожающего стихи некоего поэта и не скрывающего свою симпатию. Этот человек читает новую поэму Есенина «Страна негодяев» и узнает в ней себя так отчетливо, как будто это фотографический снимок. Что он чувствует? Ярость, сродни той, что терзает мужчину, узнавшего об измене красавицы жены. Желание наказать и возможность сделать это. Влияние, чтобы судмедэксперт, портье и остальные оставили правильные воспоминания для истории. Подписи стоят только под нужными документами, остальные молчат, потому что не хотят идти по этапу, ведь поэта уже не вернёшь…
Свидетель пятый, врач-рентгенолог, поэт, литературный критик Иннокентий Оксёнов оставил запись в своём дневнике: «Лежал Есенин на дровнях головою вперёд, ничего под тело не было подложено. Милиционер весело вспрыгнул на дровни, и извозчик так же весело тронул. Мы разошлись, и каждый унёс в себе злобу против кого-то, погубившего Сергея».
То есть сомнений, что Есенин убит, у тех, кто видел тело в тот злополучный день, не было. Судя по осторожному молчанию сочувствующих, не было сомнений и в том, кто убийцы.
***
Ты мог не видеть, просто отвернуться
От смрадных трупов, нищих стариков,
Детей распухших, глупых батраков,
Которых мы спасали от оков –
Вольно ж им было снова в грязь вернуться…
Мы вознесли тебя под облака.
Собака, что ж ты лаешь на хозяев?
Надеялся, что нынче не достанем?
Что сможешь закосить под дурака?
Наш просвещённый век не терпит пыток,
Но ты чертей узнаешь по рукам –
Дотронутся до тела тут и там,
И ты поймёшь, как безнадёжно хлипок
Заплёванный, залитый водкой «храм».
Часть шестая
Не знаете ли, что тела ваши
суть храм живущего в вас Святаго Духа,
Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?
Ибо вы куплены дорогою ценою.
Коринфянам 6:19
И главное, необъяснимое для версии о самоубийстве обстоятельство – Есенина отпевали сразу по кончине и продолжали поминовения на протяжении многих лет. По православным канонам церковные молитвы о самоубийце невозможны. Только частные, домашние, которые из любви к усопшему читают друзья и родственники… Но в случае с Сергеем Александровичем всё было иначе.
Шестой свидетель, Ирина Михайловна Мамонова, внучка двоюродной сестры поэта по линии отца: «Есенина отпевали в трёх местах: в Москве, родном селе Константинове и соседнем селе Федякине. Не было сомнений, что он убит. Иначе никто бы не стал его отпевать. Моя бабушка, Надежда Фёдоровна, была на семь лет старше поэта, она прожила 97 лет. Бабушка рассказывала, что была на отпевании в Константинове. А в Москве на отпевании – мама Есенина Татьяна Фёдоровна».
***
Когда пройдут все мытарства земные,
Услышь его во Царствии Своём.
Глаз васильковых тёмный окоём
Захлопнется. Заголосит о нём
Трава сухая, пегая, ковылья,
Под снежным покрывалом зашумит,
Припоминая рук его усладу:
«Прими к Себе, небесный Виноградарь…»
Поэты – человеческий подвид,
Который нарождается без кожи,
И так живёт – кто посмелей, кто строже,
Но боль стоять на месте не велит –
И мы бежим, теряя осторожность,
Туда, где херувим с мечом стоит.
Часть седьмая
Мне жаль тебя.
Останешься одна,
А я готов дойти
Хоть до дуэли.
«Блажен, кто не допил до дна
И не дослушал глас свирели».
С. Есенин. «Письмо к сестре»
Кто же, какой официальный источник впервые объявил о самоубийстве поэта? Удивительно, невероятно – но это были газеты, которые 29 декабря 1925 года взорвались подробностями о трагедии в «Англетере». Там были воспоминания знакомых, очевидцев, добавляющих к портрету Есенина деструктивных, разрушительных черт, подтверждающих версию о самоуничтожении. В отличие от журналистов, работники 2-го отделения милиции Ленинграда, расследующие «дело Есенина», дождались окончания XIV съезда партии, общественного отклика, реакции родственников Сергея Александровича и только после этого приняли решение.
Седьмой свидетель, заведующий столом дознания Вергей почти месяц спустя, лишь 20 января 1926 года, написал заключение:
«Не усматривая в причинах смерти гр. Есенина состава преступления, полагал бы материал дознания в порядке п. 5 ст. 4 УПК направить нар. следователю 2-го отд. гор. Ленинграда – на прекращение за отсутствием состава преступления. 20 января 1926 г. Завстолом дознания Вергей.
Согласен: нач. 2-го отд. ЛГМ (Хохлов)».
Ловкий документ. С одной стороны, ни одного слова, подтверждающего самоубийство Есенина, а с другой – нет состава преступления, умер и умер, аминь.
Ах, не умер, убит? Да кто ж будет считать щепки, когда рубят лес? В Ленинграде всё еще властвует человек, в своё время сказавший: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которой мы дадим такую тиранию, которая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Путём кровавых бань мы доведём русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния».
Нет в стране Советов места поэту Есенину, который и сам признавал: «Тошно мне, законному сыну российскому, в своём государстве пасынком быть».
***
Если текст просыпан уже в тетрадь,
Ты никак не сможешь соврать про это –
Как бы тьма не старалась тебя пугать,
Раздувая тени на стыках света.
Некто спрятанный вдруг оказался наг,
Скальпель слова срезал его покровы.
Ненадёжный друг или верный враг?
На бумаге явится чёткий контур.
Неприятности – это не точный факт.
Между Злом и Ужасом сделай выбор,
Уповая на Бога. Давай, простак,
Рыбаком побывав, обращайся в рыбу.
И когда утопят тебя в крови –
До последней строчки держись, плыви.
С Есениным было покончено. Немного больше времени заняла работа с «есенинщиной» – вой литературных и политических шакалов, радостно бросившихся на труп, разлился по всей стране: «…от его стихов попахивает Средневековьем, как и от всех произведений „мужиковствующих“», «…поэт погиб потому, что был несроден революции» (Лев Троцкий), «…идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера» (Николай Бухарин), «лирика взбесившихся кобелей» (Л. Сосновский).
«Большое видится на расстоянье» – написал когда-то Сергей Александрович.
Расстоянье в сто лет достаточное, чтобы разглядеть рост человека, поэта, из способного крестьянского мальчика превратившегося героя своего времени…
