(Лидия Григорьева, Термитник 3. Роман в штрихах. Книга третья. – СПб, Алетейя, 2024. – 220 с.)
Вышел в свет третий, заключительный том «Термитников» Лидии Григорьевой, завершая величественное здание её трёхтомного метаромана. Три тома написаны и изданы в рекордно короткие сроки – в 2020 году проект только был задуман, а в конце 2024-го – уже завершён. Писательница исследует современную действительность с разных точек зрения, вширь и вглубь. Словно отважная лётчица, она поднимается в небо над человеческими сотами и наблюдает за жизнью. Умение «подсмотреть» чужую жизнь – встречается нечасто. Через весь трёхтомник у писательницы проходит сочувствие к «униженным и оскорблённым», обездоленным и страдающим, порой – не по своей вине. В результате мировых военных пожаров страдают обычные люди (рассказ «Граффити»). Есть ситуации – но нет выхода. Для многих людей, кому посчастливилось выжить, началась новая жизнь, к которой они были не совсем готовы. Всё это – герои Лидии Григорьевой.
Честно говоря, я под большим впечатлением. Трёхтомник Григорьевой – уникальное собрание мини-рассказов, которые составляют метароман. «Термитники» напоминают собой огромный мегаполис, населённый людьми разных профессий, конфессий и национальностей. Это островки бушующей жизни. Читая метароман Лидии, мы словно бы совершаем кругосветное путешествие. Трёхтомник являет собой портрет нынешнего времени: боевые действия, невинные жертвы, охотники за удачей, беженцы-нелегалы… Панорама Лидии Григорьевой объемлет как мир, так и войну. И где-то эти полюса сходятся. На войне – люди тоже живут и обустраивают свой быт. Писательница не остаётся в стороне и от этических проблем. Так, герой-лётчик раздумывает, бросить ли бомбу на город, или же попасть под трибунал, не выполнив смертельное задание. И гуманизм в данном случае побеждает.
По «Термитникам», пожалуй, можно изучать историю двадцатых годов 21-го века. Везде – борьба за жизнь, за внимание противоположного пола, за место под солнцем. А ещё в рассказах Григорьевой присутствуют животные, насекомые, земноводные и прочая живность. В симбиозе с человеком и отдельно от человека. Как же богата видами жизни наша планета! У автора это не просто отдельные характеры – это их сосуществование, дружба и вражда, разные виды любви. Многие «термиты» посвящены семейным коллизиям. Автор дружен с жизнью, и жизнь платит ему той же монетой. У писательницы – невероятно богатый язык и энциклопедический охват действительности. Она, конечно, демиург по отношению к созданному ею миру. Лидия даёт разнообразие жизни, её цветущую сложность. Читаешь Григорьеву – и складывается цельная картина современного мира.
В третьем томе «Термитников» вдумчивому читателю открывается, что в романе есть и скрытый герой – степь. Степь у Лидии Григорьевой – «гений места». Здесь она родилась и, хотя давно не бывала в родных местах, знает быт тамошних людей, видит процессы, которые руководят жизнью, чувствует степные запахи, слышит стрекотание насекомых – изнутри, внутренними глазами, космосом сердца. О степи я нашёл у автора замечательный отрывок: «Есть в нашей русской природе и женское начало. Это степь, распростёртая и вширь, и вдаль. Непаханая недотрога. Хочешь – бери и владей. Сопротивление неизбежно, но преодолимо. Женские капризы жарких степных суховеев и зимних обманных, ведущих к гибели, метелей известны заранее. А притяжение цветущей женственности необоримо. Порою гибельно, но сладострастно».
В новом томе что-то отходит на второй план – например, борьба человечества с ковидом. Но военных рассказов становится больше. Война у Лидии Григорьевой – страшное бедствие, которое застигает врасплох людей, живущих в прифронтовых областях. Но есть в её военных рассказах и другие, не менее важные мотивы, например, бессмысленность жертв (рассказ «Степные грозы»). Порой добровольцами туда идут, как ни странно, романтики («Петь или не петь»). Григорьева показывает, что на войне порой сходятся лучшее и худшее в человеке. Но происходит это, как правило, в разных людях («Хуторок в степи»). Возникает ощущение, что писательница творит «в режиме реального времени», синхронно с происходящими на земле событиями. Ей не требуется много времени на осмысление происходящего, и это – тоже своего рода новаторство: мы помним, что Лев Толстой написал об Отечественной войне 1812 года только спустя 50 лет после её окончания. Хотя, если быть честным, тот же Толстой писал «Севастопольские рассказы» вживую, прямо по следам военных действий. Способ осмысления зависит от характера художественных задач.
У писательницы много знаний из современной жизни, которые она черпает отовсюду – обычный визит в магазин или к врачу может дать начало новому произведению. С поэзией «термиты» роднит то, что мини-рассказ тоже может начаться с одной услышанной строки, в которой уже заложены и ритм повествования, и его смысл. Лидия часто использует свои поэтические навыки и в прозе. О том, что автор – поэт, напоминают нам часто встречающиеся в её прозаических текстах рифмы: «лучница – разлучница», «от любви и дури – до игры на бандуре», «бери ранец, новобранец», «прохвосту всё по ГОСТу». А порой ничего и не зарифмовано, а всё равно слышно, что это речь поэта: «усталость дневная глаза и уши замела поземкой сна». И заканчивается книга тремя лирическими эссе – «Птица Экзот», «Урал и Степь», «Ангелология». Всё живое, и сами строки словно бы шевелятся, замирают, дискутируют. И всё это – космос сердца Лидии Григорьевой.
Прозаическая речь писательницы своеобразна: она действует как драматург, у неё все персонажи имеют свой индивидуальный язык. Как пишет режиссёр и автор спектакля по первому тому «Термитника» Ольга Калашникова, Григорьева умеет «через небольшую деталь увидеть и точно прочесть и судьбу, и возраст, и жизненный опыт каждого персонажа».
Иногда в жизнь героев Лидии просачивается что-то тайное, включаются тайные механизмы; автор рассказывает в книге даже об операциях секретных служб. Развивает Лидия Григорьева на новом материале и традиционные для русской литературы темы: отцы и дети, лишний человек (рассказ «Мусорщик и билетёрша»). Престижные профессии и наука жить порой радикально не совпадают. В каждой социальной группе есть свои установки: что хорошо, а что плохо. Но порой кто-то из героев Лидии идёт «за флажки» – и нарывается на семейную обструкцию.
Григорьева – хороший психолог. Видимо, не случайно героиня, которая присутствует у неё во всех трёх частях, словно бы скрепляя их своим присутствием, – психотерапевт Вероника Хохлова: «По своей работе она хорошо знала, что есть люди без воображения. Они органически не могут что-либо вообразить или представить. И это нисколько не мешает им жить. Более того, она поняла, что эти люди – счастливцы. Они живут только сегодняшним днём в горизонтальном мире! И даже не подозревают, что у жизни есть объём и вертикаль». Лидия Григорьева как раз даёт читателям и объём, и вертикаль.
Автор чувствует себя достаточно свободно и раскованно: в «термитах» попадаются и эротика, и крепкое словцо. Это варево жизни, в котором всё возможно: уровень культуры у всех людей – разный. Лидия пишет остро и ярко, – не только сюжетно, но и словесно. «Я пишу „термиты“ как бы „взахлёб“, – признаётся писательница, – на одном дыхании. Не успеваю ставить точки – и бегу дальше, захлёбываясь новыми замыслами». Многие рассказы Григорьевой – это монологи героев. Обычно это русские люди или выходцы из стран бывшего СССР, разбросанные по всему миру. Но есть и люди других национальностей – например, китайцы и англичане. «Термитники» – феномен нестандартного мышления. Например, Григорьева необычно написала о ксенофобии: человек может быть невиновным в расизме. Порой организм человека негативно реагирует на человека другой расы помимо воли самого человека.
Поэт и критик Вера Линькова пишет о разнообразии литературных жанров в «Термитниках»: «Самобытная „фигура речи“ включает в себя и аллегорию, и алогизмы, и парадоксы, и юмор, и притчи, и сарказм, и каламбур, и прочую штриховую семантику». Хочу немного дополнить этот мысленный ряд.
У писательницы и её героев часто срабатывает ассоциативное мышление. Так, например, на файл «имя папки» у героя тут же отозвалось в душе: «имя мамки». И у автора появляется повод рассказать семейную историю. В другом «термите» Лидия Григорьева использует иносказание, которое содержит эротический подтекст: «Она вообще особняком стояла, но особисто жила. А он столбом пред ней восстал – остолбенел от желания стать надёжной опорой». Удаётся Григорьевой и словотворчество. Тут и там в её текстах рассыпаны неологизмы и редкие слова сленгового происхождения, например, «ретруха».
Порой избыток жизненной энергии перерастает у героев Лидии в обыкновенную дурь («Крик невесты»). Драйв, конечно, вещь хорошая. Но иногда он переходит разумные пределы. Впрочем, это всегда было свойственно русским людям. «Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца русского таит неизъяснимы наслажденья, бессмертья, может быть, залог», – писал Пушкин. А теперь мы видим в рассказе Григорьевой, что эти свойства русской души вдруг обнаружились и у китайцев. «Термитники» являют собой горячий источник свежих мыслей и образов. Видимо, не случайно в «термитах» спряталось ещё и слово «термы».
Реальность непредсказуема. Что-то на нас постоянно надвигается, и мы никогда не знаем, что именно будет определять нашу жизнь в ближайшие годы. Поэтому люди 21-го века не похожи на людей века 20-го. Мне представляется важным сочувствие писательницы своим героям, которые живут и выживают в это непростое время. А когда время было простым? У каждого времени – свои вызовы. Мир полон страдания – как своего, так и чужого, которое писатель-гуманист воспринимает как своё, близко к сердцу. Подведём итоги. Весь трёхтомник Лидии Григорьевой – единое целое. Книга уникальна по своему формату. Другому человеку написать это было бы трудно – и биографически, и ментально, и по масштабу таланта. Фактически Лидия Григорьева изобрела новый литературный жанр. Приживётся ли он в русской литературе или же будет стоять особняком, как «Горе от ума», – покажет время.
